Настойчивый стук в ворота школы, заставил охранников из династии Цен, сегодня дежуривших на этом посту, подняться, и направиться к калитке в больших воротах, которые открывали только по приезду конных посетителей, для поставки продуктов был второй, хозяйственный въезд. В ворота школы стучались по нескольку раз в день, то с предложением что-то купить, то с просьбой проверить ребенка на одаренность, то еще зачем-то. Все, кто приходил с предложениями о продаже, записывались в журнал, оставляя координаты, как найти возможного поставщика, а вот для проверки детей, прямо возле ворот, внутри стен школы, поставили небольшой навес, где, приложив руку к шару-определителю, можно было сразу узнать предрасположенность к тому или иному виду силы. Сейчас же, у ворот стояла женщина с девочкой, лет десяти.
— Здравствуйте, вы для определения дара? — Вежливо поинтересовался охранник.
— Да, то есть, нет… Вернее и дар определить, и хотела бы поговорить с хранителем о том месте, откуда мы родом. — Женщина замялась, — там, в листовке, было сказано, что если информация ценная, то будет награда.
— Ну, на счет поговорить с хранителем, не обещаю, но с одной из его жен, скорее всего получится. — Улыбнулся воин в ответ, сверкнув недавно выращенными, белыми зубами. — Уроки сейчас идут, — пояснил он и повернулся к напарнику, — Кир, смотайся за госпожой Айной, мы пока девочку проверим. — Сам посторонился, пропуская гостей во двор. Пройдя под навес, показал на скамью матери, а девочку подвел к шару, показывая, куда класть руку. Девчушка оглянулась на мать, та ободрительно улыбнулась, и, закрыв до рези в веках глаза медленно положила руку на шар. Несколько секунд ничего не происходило, девочка успела открыть сначала один глаз, потом второй, глядя на прозрачную поверхность. Озадаченно посмотрела на охранника, потом разочарованно, с небольшой обидой на мать, что печально улыбнулась, пожимая плечами, — ничего, бывает… — Сочувственно проговорил охранник, а в шаре начал подниматься медленный круговорот из белых и синих цветов. Неторопливый вихрь вращался, приковывая внимание окружающих, девочка же, стояла, закрыв глаза и разинув рот, погрузившись в суть своего сосредоточия.
— О! У нас тут воздух и вода, да еще довольно сильные! — У входа под навес Стояла Айна, наблюдая за происходящей инициацией. Девочка резко отдернула руку, распахнув глаза, поворачиваясь на звук голоса, женщина же вскочила со скамьи, низко кланяясь.
— Госпожа, — повернулся на голос охранник, — вот, женщина хотела что-то рассказать хранителю.
Айна мягко улыбнулась, жестом опуская женщину обратно на лавку, взяла ласково девочку за руку, которую та продолжала держать над шаром, прошла к скамье, усаживая ребенка и присаживаясь сама. Женщина мимоходом отметила, довольно четко оформленный живот беременной Айны, чему-то грустно улыбнулась, что не укрылось от глаз пророчицы. Охранники, дождавшись кивка, теперь уже Нарышкиной, вернулись на пост, тогда она повернулась к женщине.
— Меня зовут Айна, я старшая жена хранителя, поэтому, вы можете рассказать все, что считаете нужным, и, если рассказ действительно ценный, мы с удовольствием вам заплатим деньгами, или отплатим услугой, на ваш выбор. — Посмотрела в глаза женщине, — и, если конечно вы захотите, то, сможете оставить вашу дочь в школе на нашем полном попечении. Навещать вы ее сможете каждый день, через четыре часа после полудня, либо, она будет жить дома у вас и приходить сюда каждое утро на занятия. — Помолчала немного, разглядывая уставшее лицо. — А теперь, подумайте и расскажите, что хотели.
Женщина начала заламывать руки, пытаясь подобрать слова, поглядывая, то на дочь, то на Айну, то опуская глаза в пол.
— Мама, когда волнуется, не может говорить, — вместо женщины начала девочка. — Я Лиса, моя мама Прытка, а папа Василиск. И мы пришли с самого северо-восточного края земель. Там, где холодно, но при этом, море теплое и почти всегда много рыбы и животных…
— … было. — Подхватила рассказ мать, наконец-то справившись с волнением. — Было… Много рыбы, животных… Мы никогда не голодали. Но несколько лет назад, сначала начала уходить живность, охотникам приходилось искать все дальше и дальше на запад. Рыбаки перестали приносить рыбу вообще. Даже морские животные перестали приближаться к берегу. А потом исчез наш дух покровитель. Сколько бы мы не взывали к нему, он так и не отозвался. Через полгода, примерно, мы начали голодать. Сколько смогли протянули на запасах, а потом решили отправить охотников дальше вдоль берега к племени Шутака. Но у них оказалась та же самая напасть. Тогда, оказалось, что практически все побережье, от залива Оникса до Северного борея переживает одно и тоже. А вот когда охотники ушли на две недели пешего пути вглубь, то будто они пересекли невидимую черту, все резко поменялось, с их слов: живности много, в реках рыбы валом. Вернувшись, они рассказали об этом, и в эту же ночь, всем приснился один и тот же сон: голос, что говорил о том, чтобы мы в этот день, один раз в год, сажали ребенка десяти лет от роду на плот и выпускали в море. Такова плата за жизнь. Каждое племя, по одному ребенку. — Женщина горестно вздохнула, глядя на дочь, продолжила. — Первый год, решили бросить жребий, и жребий выпал нашему соседу, у него четверо сыновей и трое девочек, и одному мальчику, как раз было десять. — Рассказывая это, по ее щекам полились слезы. — Его посадили на плот, вытолкнули в море, и больше мы его не видели. А на следующий день, начали возвращаться звери и рыба. — Прытка вытерла слезы тыльной стороной руки, — на следующий год, очередь подошла дочери моего брата, на следующий, второму соседу. А потом… потому мы не стали дожидаться жребия, мы с Василиском собрались, Лисе как раз должно было исполниться десять, и пошли куда глаза глядят. Сначала мы долго шли на запад, было много таких, как мы, из каждого племени кто-то уходил, а через две с половиной недели свернули на юг. Постепенно нас становилось все меньше и меньше, кто-то оседал в том или ином месте, кто-то погибал, и… Вот только, странности преследовали нас всюду: то лошадь ногу подвернет, то ветка упадет на кого-то, да так, что неделю ходить не может, а потом, нас нагнали те, кто решил осесть самыми первыми, и осталось их меньше половины, говорят, что начали умирать ни с того ни с сего… А еще, с месяц назад, во снах начал являться голос и говорить, что мы все умрем, если не вернемся… — Она с надеждой посмотрела на внимательно слушающую рассказ Айну. — Потом, мы увидели и услышали вести о том, что хранитель вернулся в мир, заспешили сюда, в надежде на то, что он нам поможет. А вчера, Василиска, ни с того ни с сего лягнула в грудь лошадь, самая смирная, которая только была за последнюю неделю на постоялом дворе, где он устроился работать. — Девочка подсела поближе к матери, обнимая, уже не сдерживающую слез женщину.
— Вы отвели мужа в лечебницу в поселке? Там каждый день дежурит кто-то из учеников школы. — Нахмурилась Айна.
— Да, ему уже легче, сказали все ребра переломало, но уже все хорошо… — Женщина еще раз всхлипнула. — Прошу, умоляю! — Женщина упала на колени, протягивая к Айне руки, — помогите нам!
Айна вскочила, поднимая с колен Прытку, с укоризной глядя в глаза.
— Я поговорю с мужем… — Тихо ответила старшая жена.
***
Десять дней Сергей быстро шел по новой тропе. После рассказа Айны, долго раздумывать не стал, собрался и пошел. Войдя на тропу, представил то место, куда ему нужно попасть, и мир услышал, Сергей это почувствовал всем естеством. Буквально через пару километров пути по лесу, тропа стала раздваиваться, одна забирала на запад, а вторая на северо-восток, вот по ней он и направился.
Природа привычно менялась изо дня в день, лиственный лес сменился хвойным, хвойный сменился перелесками, потом низкорослыми деревцами припорошенных снегом, потом невысокая горная гряда, с вершин которой открылся вид на землю, сплошь покрытую снегом, с редкими кустами и деревцами, а вдали, казалось небо соединяется с горизонтом не просто тонкой линией, а именно там, рождаются тучи и облака. Тропа едва заметно виляла, показывая путь меж камней, уходила в горизонт и терялась в заснеженной дали.
Выслушивая краткий пересказ Айны, Сергей уже представлял, что именно происходит и почему. В тот же день, нашли женщину с мужем и дочерью, которые дополнили рассказ подробностями и странностями, которые с ними происходили. Вечером, перед выходом, прошел к порядком разросшемуся Древу.
— Здравствуй, дружище. — Древо радостно зашелестело листвой, Сергей, устроившись меж корней, положил на колени фалькату, с которой тренировался, задумался. Все случившееся с этими людьми было ему чертовски знакомо. Знакомо до боли, но вспомнить откуда и почему, никак не удавалось. Долгая жизнь имеет свои плюсы, и, к сожалению, свои минусы. И эти минусы — память, что затирается с годами, несмотря на то, что его память поддерживается еще и силой. Но сейчас, все происходящее, неуловимо ускользало от него в глубь сознания. Поглаживание холодной стали меча успокаивало, как и шелест листьев Древа, которое так и не научилось еще толком говорить. Ночную тишину и стрекот сверчков прервали тихие шаги, и рядом, на колени перед ним опустилась Сью, протягивая кружку с вином. Сергей молча принял ее, кивком головы поблагодарив девушку, та улыбнулась, пересела рядом, положив голову ему на плечо.
Сидели так довольно долго, молча, наслаждаясь красотой ночи. Сью же, поймала себя на мысли, что она впервые находится с мужем наедине, не в кровати, ни на кухне, а вот так, в тишине, в спокойствии, и вдвоем. Будто почувствовав ее мысли, Сергей приобнял ее за плечи, притягивая ближе, а она горячо задышала ему в шею. В пустую кружку из-под вина что-то негромко звякнув упало, Сергей заглянул внутрь и вытряхнул на ладонь желудь. Поднял голову вверх.
— Ты хочешь, чтобы там, куда я пойду, посадил его? — Проговорил он, обращаясь к Древу, на что, то одобрительно зашумело ветвями. — Хорошо, только там холодно, сразу предупреждаю! — Древо еще пошелестело, одобрительно и опять затихло. Сергей поднялся, закидывая фалькату за спину и протягивая руку улыбающейся Сью. — Что тебя развеселило? — Улыбнулся он, целуя ее в губы.
— Хорошо, — тихо отозвалась та, не переставая улыбаться. — Просто — хорошо… И мы только вдвоем. — Сергей нахмурился немного, вспоминая и признавая ее правоту, при этом делая заметку о том, что надо в будущем каждой жене уделять время по отдельности. Да и вообще, больше уделять времени семье.
Сейчас, сидя у костра из веток промороженного кустарника, он почему-то вспомнил этот момент. Вспомнил и улыбнулся. Нашарив в кармане желудь, вытащил, посмотрел, засунул обратно. Небольшой Воздушный купол, выполняющий роль палатки, не давал морозу проникать внутрь, но при этом отлично выводил дым, и вскоре, вокруг купола намело снег, почти полностью скрывая его под сугробом. Еще день пути по бескрайней холодной земле, где периодически мелькали различные животные, то олени пробегут, то стая волков вдали, мелькали северные лисы в белых шубах. А Сергей упорно шел вперед, по заметаемой и только ему заметной тропе. Туманная стена предстала перед ним в середине следующего дня, снижая видимость до нескольких десятков метров, но тропа уверенно вела Сергея внутрь, практически по прямой. Войдя в плотную пелену, лицо мгновенно намокло, дышать стало тяжело, как если бы это была парилка, но без высоких температур. Через несколько метров, снег перестал хрустеть под ботинками и сменился такой ненавистной, хлюпающей грязью. Справа и слева начали появляться кустарники, что присущи болотам, тропа, огибая их. Пожухлые листья устилали землю вокруг, создавая ощущение того, что туманный рубеж появился здесь недавно. Странное место, вызывающее в душе какую-то безнадегу и тоску, как осень в Питере.
Туман оборвался внезапно, вот он есть, а вот его нет и Сергей стоит на тропе, что идет через поля, покрытые осенней, желтой травой. Прохладно, но не холодно, поэтому, скинув теплую куртку, предусмотрительно засунул в изрядно опустевший рюкзак. Взглянул вдаль, туда, откуда легкий ветерок доносил соленый запах моря и рыбы, закинул рюкзак за спину, поправляя автоматически фалькату, напевая под нос неспешно пошел дальше. Через пару часов пути, с небольшого холма, впервые увидел море, и тонкий одинокий дымок, что поднимался над крупной деревушкой, домов на двести пятьдесят-триста. А вдалеке, там, где море соединялось с горизонтом, белая пелена тумана, поднимающаяся высоко в небо.
Тропа вела как раз в это поселение. Инстинктивно, помимо привычной, как тельник «кольчуги», накинул еще и «латы», во избежание, так сказать, заспешил к селу. Больше всего смущал именно одинокий дымок. Прохладно, время к вечеру, люди должны быть уже многие дома и соответственно, топить печи, готовить еду, но дымок один. Червячок тревоги грыз уже давно, но Сергей упорно старался не думать об этом, пока сам не убедится во всем. Деревушка встретила его тишиной, не нарушаемой ничем, даже лаем вездесущих собак, не было криков чаек, даже ветер, казалось, стал еще тише, боясь нарушить такую атмосферу. Добротные деревянные дома стояли пустыми и нетронутыми, будто их покинули пять минут назад, но скоро вернутся. Заглянул во двор первого попавшегося дома, обычный двор, ничем не примечательный, колодец, стол с парой табуретов, собачья будка и хлев, возле которого исходит паром большая куча навоза.
Еще раз взглянул в ту сторону, где тонкой струйкой в небо поднимался дым, поправил фалькату, проверяя, насколько хорошо она выходит из ножн, снял правую лямку рюкзака с плеча, чтобы если начнется драка, легко можно было скинуть, пошел прямо к приглашающему дымку.
Небольшая площадь, образованная крупным перекрестком, служащая видимо еще и рынком, посреди которой, в выложенном крупном камнем очаге горел небольшой костер, над которым подвешенный на цепь к треноге кипел котелок. Рядом, на низком табурете, сидело нечто бронзово-черное, что в первое мгновение, Сергей принял за большую птицу.
— Я уже заждалась тебя, хранитель. — Вкрадчивый, женский, грудной голос шел со всех сторон. Сергей медленно скинул рюкзак себе под ноги и сделал пару шагов по площади в сторону существа. Та не спеша поднялась, поворачиваясь к нему лицом. Плащ из черных перьев колыхнулся из стороны в сторону, открывая практически обнаженное женское тело, испещренное множеством рун на незнакомом языке. Тонкие ленты черной ткани практически не закрывали ничего, толком не оставляя фантазии творчества. Птичья голова разделилась на три части, открывая очень красивое девичье лицо внутри маски. Тяжелый, изогнутый медальон на тонкой цепи, тускло поблескивал золотом, как и браслеты на лодыжках обнаженных ног. — Может поешь с дороги? Я сварила похлебку, пока тебя ждала. — Потом сузив немного глаза и наклонив голову набок, присмотрелась получше к подошедшему Сергею. — Или хочешь сразу напасть, даже не дав мне и слова сказать в свою защиту?