Когда собратья подошли к особняку, вооружённые и подготовленные, на небе уже была видна луна. Они пряталась в тени, в окружении деревьев.
Особняк находился на внушительном расстоянии от деревни, жилых домов и посторонних глаз. Высокие окна, три этажа, каменные стены, металлическая ограда, ухоженный маленький сад прямо перед входом. В некоторых окнах горел свет. Божко рассказывал, что там должны быть слуги, конюхи, горничные. И, конечно, стражники. Двое из которых в лёгкой броне и накидке Малеонского ордена, стояли прямо у ворот.
Дьюк любовался особняком из засады и пытался представить, насколько скучно жить одному в таком огромном доме, если денег на прислугу не будет? Наверняка там ему было бы очень-очень одиноко.
— Парни, а чей это дом? — послышался притворно-пьяный голос Габора, вышедшего со стороны деревни.
Дьюк увидел, как он, слегка пошатываясь, медленно подошёл к двум охранникам возле ворот.
— Тебе какое дело? Разворачивайся и убирайся отсюда, пока цел! — один из стражников напрягся, да и второй схватился за рукоять меча.
Габор всё это прекрасно видел, но подошёл почти вплотную и снова спросил:
— Нет, ты мне ответь, чей это дом?
— Слушай, я тебе ещё раз повторяю…
Больше он ничего не успел сказать. Габор одним быстрым и точным движением воткнул нож стражнику в горло, и пока тот падал, сразу же ударил второго. Хоть они и были настороже, никто не успел вынуть из ножен оружие или просто крикнуть и уж тем более заметить в темноте лезвие в руке нападавшего. Дьюк вышел из укрытия вместе с остальными, убедившись, что путь свободен. Они тихо открыли ворота и пробрались в сад, затащили тела стражников за куст, где невооруженным взглядом их не было видно.
Пробравшись внутрь здания, Вайн и Габор шли впереди, вооружившись широкими башенными щитами и мечами, за ними — Эда с луком, потом — Божко и последним — Дьюк. В парадной были люди. Пара стражников накинулись на собратьев, кто-то закричал и побежал, началась суета. Вайн, Габор и Эда, стрелявшая из-за их спин, быстро расправились с угрозой. Община, не нарушая строя, направилась на второй этаж и уткнулась в запертые двери. Они были толстые, дубовые, с родовым гербом по центру и расписными орнаментами по бокам. Зодчие постарались на славу и о защите как следует позаботились. Пробить такие снаружи — дело непростое.
— А где все люди? — недоумевал Вайн.
— Там забаррикадировались, — ответил Божко. — И когда только успели? Дьюк, ты ведь тоже их чувствуешь?
Не нужно было заглядывать в замочную скважину или прислушиваться к голосам, чтобы узнать, есть ли кто по ту сторону двери. Божко обучил его этому искусству.
— Ладно, пришло время для кое-чего секретного, — восторженно проговорила Эда полушёпотом.
Собратья отошли от двери подальше. Эда взяла плотно завёрнутый свёрток из тряпичной ткани стрел с толстыми наконечниками. В нос ударил резкий запах какого-то приторного масла. Вайн взял два кремня для розжига, пока Эда заряжала стрелу, и предупредил:
— Я поджигаю, ты сразу стреляешь.
— Знаю я! — отозвалась лучница и направила лук в сторону двери. — Давай уже.
Вайн высек искру, и Дьюк увидел вспышку: обмотанная ткань на наконечнике загорелась, а в следующее мгновение, когда стрела была выпущена, дубовая дверь с грохотом разлетелась.
За дверьми стояли стражники с арбалетами, которые, очевидно, ждали, что дверь взломают, и готовились сразу же выпустить град стрел. Вот только взрыва они никак не ожидали. Вайн и Габор прикрылись щитами гораздо раньше, чем по ним начали стрелять. Община быстро ворвалась за пределы дубовых дверей единым строем. Их встретило сопротивление из пяти вооруженных солдат.
Дьюк старался не отставать, постоянно находясь в движении, и поражался тому, как собратья слаженно работали, при этом не переговариваясь. Совместные действия были отработаны, каждый знал свою роль. Однозарядные арбалеты оказались бесполезны против щитов. Несколько солдат, не успевших бросить арбалет и достать меч, первыми приняли на себя удар от братьев. Те, кто оказался попроворней, отступили назад, обнажили оружие, пытаясь защищаться, но собраться для совместной атаки им так и не удалось.
Всё это происходило настолько быстро, что Дьюк так и не успел вынырнуть из-за спин собратьев, чтобы помочь. Оставшиеся стоять на ногах стражники просто сдались, признав поражение.
Каждый, кто становится служителем ордена в качестве солдата — каждый наёмник, служащий в гарнизоне или вооружённый стражник у ворот, — мог нарекать себя воином только после того, как пройдет на своём воинском пути три испытания: увидит смерть, переживёт бой на смерть и принесёт смерть.
Дьюку уже доводилось видеть смерть и в гораздо больших масштабах, чем сегодня. Тогда, пять лет назад, североземцы пересекли границу одной из провинций и напали на местных жителей. Никто не ожидал серьёзной угрозы со стороны северных земель. Считалось, что территория тех земель пустынна, почва неплодородна и там попросту никто не живет.
И всё же североземцы вторглись в земли северной провинции Гальрада. Грабили деревни, сжигали дома, убивали мужчин, забирали в рабство детей, резали скот. Это было одно из самых кровавых событий в истории государства за последние века. Благо, им не удалось продвинуться далеко. Глава государства Норберт Рокстерли, правящий в Гальраде на тот момент, и его солдаты ордена Альстеир прогнали североземцев с родной земли.
Божко, как магистр ордена, принимал участие в этой битве, но говорить о тех событиях не любил и в ответах на вопросы был немногословен. Его брата, служившего тогда в ордене, убили. Да и Габор с Вайном пострадали.
Дьюку не повезло родиться и вырасти в северной провинции Гальрада, за границами которой заканчивалось государство. Последнее, что помнил Дьюк, покинув родной дом целых пять лет назад, были крики матери, трупы, валяющиеся на грязной земле, воздух, пропитанный запахом крови и дыма. Дикий страх завладел его телом в тот день, заставляя стоять и смотреть на мать, которая в попытке обмануть смерть, задержала ворвавшихся в дом убийц и приказала Дьюку бежать. Она не выжила, а что стало с отцом, Дьюк не знал, но предполагал наихудшее.
Сколько раз он корил себя за тот страх, хоть в глубине души и понимал, что сделать все равно ничего бы не смог. Да и погиб бы сам в собственном доме, если бы не близкая подруга детства, Камилла. Она схватила его за руку и выскочила на задний двор, побежав прямиком в лес.
Один из нападавших заметил их и бросился следом. Дьюк бежал без оглядки как можно быстрее, и не сразу понял, что Камилла рванула в другую сторону, отвлекая внимание преследователя на себя. Прошло очень много времени, прежде чем он добежал до незнакомой поляны и, обессилев, упал на траву. И понял, оказался совсем один где-то далеко от дома.
Дьюк не привык надеяться на лучшее, но в глубине души верил, что Камилла выжила. Они с раннего детства все свободное время проводили вместе, гуляли в лесу, бегали наперегонки, сражались на палках. Казалось, даже их мысли во многом совпадали. Камилла поддерживала мечту Дьюка отправиться в путешествие по континенту и повидать мир. Он-то знал, что как только станет совершеннолетним, сделает ей предложение. Конечно, речи об этом никогда не заводил, боялся. Но браки между жителями коммуны являлись обычным делом, и все понимали, что иначе и быть не могло. А соседские ребята, часто видевшие их вместе, иногда посмеивались и дразнили. И даже родители Камиллы хоть и были строги, всегда поддерживали этот союз, ведь Дьюк был сыном землевладельца, не обремененного оброками. Впереди ждала целая жизнь.
Единственная дверь особняка, ведущая в подвальные помещения, казалась чересчур узкой. Дьюк наблюдал за тем, как безоружные стражники, слуги, горничные и ещё непонятно кто под прицелом Эделины и злобным взглядом Габора заходили строем по одному. Внутри пахло сыростью, а помещение оказалось на удивление просторным. На стенах неторопливо догорали факелы, вдоль стены располагалась длинная железная решётка. Это была самая настоящая темница под особняком. Холодная и мрачная. Габор открыл скрипучую дверь, и пленники неохотно зашли за решётку.
И когда все пленники были уже внутри, Дьюк заметил, что здесь всё это время находился заключённый. Он стоял в стороне от всех, и полушепотом привлёк внимание неприятным на слух голосом:
— Парень! Вы тут откуда, а?
Дьюк не торопился отвечать и попытался лучше рассмотреть заключенного в свете факелов. Тот выглядел так, будто провёл в заточении минимум несколько дней. Об этом говорила грязная, местами порванная одежда, отсутствие обуви и следы от кандалов на руках. В подвале догорали факелы, а значит, к заключённому приходили или собирались навестить сегодня ночью.
Божко научил подмечать детали, быть внимательным. Рассказать о людях могло множество вещей: внешний вид, манеры, жесты, речь, поведение. Дьюк подошёл чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть, но заключённый и сам, поняв, что на него обратили внимание, примкнул к краю решётки и схватился за неё двумя руками.
— Я уже несколько дней ничего не ел, парень. Будь благосклонен, подай хоть крошку хлеба.
На тыльной стороне ладони заключённого Дьюк отчётливо разглядел татуировку: распустившийся цветок розы, стебель которой неестественно обвивает лезвие кинжала. Он впервые видел этот символ, но знал, что это знак принадлежности к одному из орденов. Обычно татуировки наносились в орденах военного назначения, в которых предполагалось пожизненная или многолетняя служба.
Дьюк решил спросить про татуировку, но странное чувство, неожиданно возникшее где-то в глубине души, застало врасплох. Собственный меч на кожаном поясе у бедра будто ожил и взывал к себе, желая вырваться на свободу. На мгновение Дьюк отчетливо ощутил захватившую его ненависть. Будто человек, стоящий перед ним — враг, долгое время скрывающийся от преследования. Дьюк схватился за рукоять меча, чтобы обнажить клинок, но Эда, строго оборвала:
— Мы уходим.
Габор закрыл дверь решетки на ключ, заперев всех, кто ещё днем ничего не подозревая, выполнял свои привычные обязанности. И убедившись, что дверь заперта, поспешил наверх. Эда прихватила за руку Дьюка и направилась следом. Напоследок он услышал насмешливый голос заключённого:
— Ещё увидимся, парень.
Только теперь Дьюк облегченно выдохнул. Дело удалось и никто даже не получил серьёзных ранений. Эффект внезапности, слаженность в действиях, заготовленное снаряжение — все это сказывалась военная подготовка и тактика. И пока ребята решили перевести дух, Божко закрыл глаза и замер, пользуясь своей возможностью почувствовать других людей в особняке.
— Не расслабляемся, — предупредил Божко. — Нужно разделиться и проверить дом. Ещё осталось несколько человек, которые сумели спрятаться в жилых комнатах на втором этаже. И нужно найти кабинет Грейнора и тщательно его обыскать.
— Я иду с Дьюком! — очень быстро отозвалась Эделина.
Вайн лишь усмехнулся:
— Кто бы сомневался.
— А я тогда пойду один, — сказал Габор своему брату. — А ты иди с Божко, не будем оставлять его одного.
Вайн кивнул в ответ. Габор был самый крупный из всех. Его высокий рост, широкие плечи и сильные руки выглядели внушительно. Он без труда мог управляться с тяжёлыми щитами, палицами, легко поднимал тяжёлые брёвна. И выглядел как типичный воин: короткостриженый, без бороды, всегда ходил с боевым поясом с креплением для ножен. Дьюк знал и то, что Габор не просто выглядел устрашающе, но и действительно умело использовал свои преимущества роста и силы в бою. И сегодня Дьюк увидел это собственными глазами. Братья друг другу доверяли и не боялись разойтись.
— Тогда встречаемся здесь, и попрошу никого не задерживаться надолго, — скомандовал Божко.
Эда и Дьюк сразу направились по лестнице на второй этаж. Узкий коридор вмещал несколько больших комнат, наглухо закрытых дубовыми дверями. Резные деревянные панели на стенах, ковёр с симметричными узорами на полу, несколько красивых портретов — всё вокруг кричало о достатке. Наверняка в комнатах были и камины, и большие удобные кровати.
Дьюк услышал скрип двери и обернулся. За дверью кто-то стоял и прислушивался к шагам в коридоре, нечаянно выдав себя. Эделина резко открыла и быстро перехватила лук, прицелившись в жертву. Похоже, это был кто-то из прислуги, безоружный и до жути напуганный. Одиноко спрятавшийся в одной из комнат во время нападения.
— Выходи давай! — крикнула Эда, направляя на мужика стрелу. — Пошёл!
Он молча поднял руки вверх, и Эда повела нападавшего к остальным, в темницу, держась в двух-трех шагах. Дьюк последовал за ней, слушая бормотания пленного и просьбы не убивать. Проводив Эделину взглядом до двери подвала, Дьюк направился прямиком в холл, где остальные уже собрались.
Подойдя к дверям, к своему удивлению, он отчётливо услышал девичий голос:
— …если вы пришли сюда грабить, то прошу, отпустите ни в чём неповинных слуг и забирайте, что хотите!
Дьюк тихонечко вошёл в холл, но никто и не обратил на него внимание. Габор, Вайн, и Божко уже были на месте. Напротив последнего стояла девушка в красивом зелёном платье с узором из мелких жёлтых цветочков, возрастом чуть младше Дьюка. Судя по одежде, это точно была не служанка, а представительница знатного рода. Дьюк на мгновение застыл, не в силах оторвать взгляд. Длинные расчёсанные волосы, узкая талия, на шее ожерелье, ухоженные ногти и чистые руки. Она боялась, но старалась держать себя в руках.
— Мы не причиним вам вреда, — сказал Вайн.
Взяв себя в руки, Дьюк уже хотел заявить о своём возвращении, но Божко неожиданно спросил:
— Позволь спросить, Лира, что ты здесь делаешь? Ты ведь должна быть дома, в Браго.
Девушка оторопела от такого вопроса, и некоторое время в холле особняка стояла тишина. Она всмотрелась в полное морщин лицо старика и неуверенно спросила:
— Дядя Божко?
— Последний раз мы встречались, когда ты была ещё совсем юной девочкой.
— Я думала вы давно служите в каком-нибудь ордене и живёте своей жизнью. Зачем вы проникли сюда и упекли моих подданных в темницу? — осторожно спросила девушка.
Габор подошёл чуть ближе и решил прямо спросить:
— Госпожа Лира, пожалуйста, скажите, где сейчас ваша мать?
— Зачем вы её ищете?
— Она изгнала нас с этой земли шесть лет назад, — уклончиво ответил Божко. — Восстановить наши права может только управитель. Встретиться с управителем или его советниками и раньше было очень сложно. А Грейнор последний год скрывается от всех и скрывает других членов семьи. Вот почему мы здесь. Нам нужна Оливия Рокстерли.
Девушка глубоко вздохнула и ответила:
— Что ж, тогда вы опоздали: боюсь, мама скончалась уже как полтора года назад.
— Мои соболезнования, — тихо сказал Божко.
На мгновение все замолчали. Лира заметила Дьюка и с интересом посмотрела на него. Он уже хотел было что-то сказать, но госпожа снова обратилась к Божко:
— А почему вы не обжаловали обвинение?
— Обжаловали? — эмоционально воскликнул Вайн, но Божко присмирил его взглядом, а затем засучил рукав правой руки.
Там виднелась небольшая татуировка — разделенный надвое круг. На одной половине знак изгнанника, запрещающий посещать пределы центральной провинции, на другой пустота. Увидеть такой доводилось нечасто. И ещё реже со знаком помилования на второй половине круга.
— Нас изгнал управитель и только он может обжаловать приговор, — пояснил Божко. — Закон запрещает нам появляться в центральной провинции, хоть и при большом желании всё возможно. И даже в твой родной замок в столице есть тайный путь. Но, мы всё это время выжидали.
Только он успел закончить фразу, как в холл влетела Эделина и выглядела она довольно напуганной. Судя по всему, она бежала сюда со всех ног и теперь, пытаясь отдышаться, промолвила:
— Там такое… Трупы, кругом!
Эда перевела взгляд и заметила госпожу Лиру, и, судя по выражению лица, узнала её. На мгновение Дьюку показалось, что это был взгляд, наполненный нескрываемой ненавистью.
— Можешь объяснить, что случилось? — спокойно попросил Божко.
— Там, в подвале… Это нужно увидеть.
Община, не сговариваясь, последовала вниз за Эделиной посмотреть, что произошло. Госпожа Лира пошла вместе с ними, видимо, не желая оставаться совсем одна. В стенах особняка стояла тишина, и будто никакого нападения, сражений и смертей в этот вечер не происходило. Дьюк снова спустился в темницу по узкой лестнице одним из последних.
Ему сразу пришла в голову мысль о том, что-то не так. В подвале стояла гробовая тишина, ни единого звука. В нос ударил запах крови. Собратья молча пытались осознать увиденное. Госпожа Лира, стоявшая рядом с Дьюком, вскрикнула и от неожиданности схватила его за руку.
За решёткой не было ни одного живого человека. На холодном каменном полу лежали мертвые тела, будто растерзанные хищником. Дверь темницы распахнута настежь, но никто не успел спастись. Все случилось очень быстро.
— Это что за чертовщина? — тихо спросил Вайн.
Божко, увидев, что Дьюк рядом с девушкой, приказал:
— Уведи Лиру отсюда, сейчас же!
Одного раза было достаточно, и Дьюк поспешил наверх, не отпуская госпожу. Впрочем, никто и не желал надолго задерживаться в подвале, и вслед за Дьюком выбежали все остальные.
— Во имя святого Малеона, что там произошло? — волнительно спросил Вайн, обретая дар речи.
— Я не знаю, — ответила Эда. — Я шла туда, чтобы запереть одного из слуг, которого мы с Дьюком нашли в восточном крыле. Но когда пришла, все уже были мертвы. Мужик этот испугался не меньше моего и бросился бежать через задний двор. Я его даже останавливать не стала, сразу поспешила к вам.
Вайн с Габором многозначительно переглянулись, Божко облокотился о стену и уставился в пол, размышляя о чём-то. Госпожа Лира не в силах стоять, присела на кресло возле камина. Похоже, она не могла вымолвить ни слова, но Божко всё же заставил обратить её внимание на себя:
— Лира, вероятно, это по твою душу. Кто-то знал, что ты окажешься здесь, и подготовил засаду. В темнице сидел человек…
— Это не человек! — перебила Эда. — Человек на такое не способен.
— Совершенно верно, — подтвердил Божко. — Не человек.
— А что тогда?
— Что-то, что выходит за границы нашего понимания.
— Это как понимать?
— Вот так и понимать, Эда, — прикрикнул Божко. — Вайн, Габор! Идите на задний двор и проверьте!
Братья молча кивнули и быстрым шагом удалились. На мгновение все замолчали. Эделина и раньше имела привычку проявлять эмоциональность и спорить с Божко. Но это было скорее в шутку, чем в серьёз. Сейчас же она пыталась найти оправдание увиденному, но не могла. Пока они стояли, она заметила, что пара верхних пуговиц на рубашке почему-то расстёгнуты, и поспешила застегнуть. А Божко закрыл глаза, медленно и глубоко вдохнул. Дьюк знал, что он пытается использовать дар и почувствовать присутствие других людей в особняке. Спустя несколько мгновений, он открыл глаза и обеспокоенно посмотрел на Дьюка:
— Я не чувствую присутствие этого человека. Только свои. Он сбежал за пределы особняка.
Дьюк готов был с этим согласиться, но интуиция не давала покоя. Что-то не сходилось. Кто бы этот человек не был, убить столько людей и быстро скрыться не привлекая внимания может далеко не каждый. И зачем ему это было нужно?
— Все чисто! — грозный крик Габора послышался уже издалека, братья возвращались. — И лошадей в этом гребаном особняке нет!
— Значит, тот человек, сидевший в темнице, сбежал? — размышлял вслух Божко. — Не знаю, кто это был, но я не чувствую его поблизости.
— Так, нужно отсюда убираться, ясно?! — раздражённо спросила Эда. — Почему мы ещё здесь?
— Потому что наша обязанность — обеспечить госпоже Лире безопасность, — Божко оставался спокоен. — Если мы бросим её тут, то, что убило тех людей, может вернуться! Госпожу нужно отвести в безопасное место. Домой, в замок.
— Какой ещё замок? — недоумевала Эда. — Мы же изгнанники! В провинцию нас не пустят, а если стражники Малеонского ордена нас схватят, будет очень печальный…
— Замолчи хоть на секунду! — прикрикнул Божко. — Дай подумать.
Эда вздохнула, не желая продолжать перебранку. Божко замолчал и задумался над тем, что делать. Госпожа Лира молча наблюдала за собратьями и, похоже, страх окутывал её всё сильнее.
Посреди этой тишины Дьюк, взглянув на Лиру и найдя верное, на его взгляд, решение, наконец произнес:
— Я отведу её домой.