Дым в бледно-голубом небе. В нос бил запах гари. Жалобный плач, лай собак, визг перепуганных свиней и мычание коров звучали все ближе, когда впереди, из-за спин братьев, послышались крики:
— Стоять! Эй! Стоять, кому говорю!
— Назад! Куда собрались?
Мартин заработал локтями, пробираясь вперед; монахи замедляли ход, некоторые в нерешительности застыли на месте, и ему пришлось отталкивать их с дороги. Впереди замелькали пурпурные сюрко и забряцала сталь…
— В деревне зараза! Кровяная лихорадка. Пускать никого не велено. Назад возвращайтесь!
— Если это так, мы можем помочь, — Мартин узнал голос настоятеля. — Наш травщик уже много раз сталкивался с этим недугом и умеет…
— Обойдемся как-нибудь. Возвращайтесь назад, у нас приказ никого в деревню не пускать!
Поперек дороги выстроился с десяток венардийских солдат, преграждая путь. Они сжимали в руках копья, но их наконечники смотрели в землю, солдаты казались растерянными и даже немного напуганными.
— Дайте пройти, — спокойно попросил настоятель.
Венардийцы переглянулись
— Да не положено! — взмолился один из них. — Там дальше еще кордон, вас все равно не пропустят, а капитан потом с нас шкуру сдерет.
— Я бы на твоем месте больше опасался гнева небесного. Вы мешаете его служителям оказать помощь попавшим в беду людям. Дайте пройти, прошу еще раз.
— Так не положено же… — заикнулся было венардиец, но старик шагнул вперед и солдаты нехотя расступились.
Настоятель сильным голосом запел гимн; колонна монахов устремилась дальше, хором выводя «Небо благодарим». Мартин заметил, что спешащие в их сторону со стороны лагеря солдаты переходят с бега на шаг, а потом и вовсе останавливаются, не зная, что делать.
Но самой окраине Веречья шествие встретил новый отряд, ощетинившийся копьями и остриями мечей. За спинами венардийцев еще с полтора десятка их товарищей еле сдерживали толпу кричащих и причитающих поселян, которые, увидев приближающуюся процессию, зашумели еще громче.
— Не бойтесь, дети. Вперед! — настоятель на мгновение прервался, ободряюще махнул рукой, но не успел сделать и шага, как наперерез ему вылетел всадник.
— Именем короля, стоять! Деревня на карантине! А ну заткнули глотки и бегом назад в свой монастырь, пока не вышло чего!
Весь гнев, который кипел в груди у Мартина с того момента, как он увидел венардийских солдат, угас. Коротышка с жидкой бородкой, с трудом держащийся в седле и еле выговаривающий слова заплетающимся языком, видно, пьян вусмерть. Над таким хотелось смеяться.
— Эти люди нуждаются в помощи, — сказал настоятель. — Дай нам пройти.
— Я тебе дам сейчас! Плетей дам! Джонни, Роб, а ну отведите этого деда в сторонку и всыпьте так, чтоб неделю разогнуться не мог!
Солдаты переглянулись.
— Господин капитан, святой человек ведь, — проговорил один из них. — Небо накажет…
Капитан уставился на него, потом плюнул и грязно выругался.
— Лихорадка в деревне, развалина ты старая! — снова закричал он на настоятеля. Спешился и встал посреди дороги, уперев руки в бока. — Первый же подцепишь и подохнешь! Что непонятного?
Что-то укололо глаз Мартина. Искра. Солнечный луч, отразившийся на меди браслета, который сидел на тощем запястье одного из деревенских. Искра вспыхнула и погасла — солдат ткнул его в грудь древком копья, человек охнул и опрокинулся на землю.
Гнев. Гнев снова закипел внутри, застилая глаза.
— Врешь!
Мартин рванулся вперед.
— Ты врешь! Никакой лихорадки там нет! Вы заставили их надеть браслеты! — он почувствовал на плече руку настоятеля, но сбросил ее и продолжал наступать на венардийца, сжимая кулаки. — Скажешь, нет?! Ну?! Скажешь, нет?!
Тот на секунду растерялся, но потом выпятил грудь и положил руку на рукоять меча.
— А если и так, тебе, сопляк, какое дело? Это все для наших ребят, которые сейчас в Убре жизнью рискуют. Ты что, не желаешь нашей доблестной армии победы, а? Может, ты шпион вообще?! — капитан орал все громче, накручивая сам себя, его и так красное лицо побагровело еще сильнее, изо рта летели брызги слюны. — Изменник и пре… предатель?! Все вы предатели, гоблинские холуи! Отсиживаетесь у себя там, книжки всякие читаете, пока мы кровь проливаем! Ребята, валите их! Всех валите!..
Пошатываясь, он шагнул было к Мартину, но тут же ухнул и отступил, мотая головой и прижимая руку к разбитому носу, а сам Мартин, толком доже не успев понять, что делает, бросился за венардийцем. Схватил его за руку, чтобы не дать вытащить из ножен меч, и бил в лицо — один удар, другой, третий…
— Мартин!
— Мартин, ты что..!
Его оттащили, а к капитану подбежали его люди и подхватили, чтобы тот не упал. Венардиец выпучил глаза и беззвучно, как рыба, открывал и закрывал рот; из расквашенного носа хлестала кровь, а рука шарила по поясу, все еще пытаясь нащупать меч.
— Измена! — наконец заверещал он, отдышавшись. — Это измена! Бунт! Убйте их! Я приказываю!
Но солдаты только бросали на него хмурые взгляды и нерешительно топтались на месте.
— Господин капитан, это ж святые люди как-никак… Небо разгневается. Вы бы по-хорошему с ними договорились, — пробормотал кто-то. Остальные поддержали товарища одобрительным гулом. Уже синий от ярости капитан несколько мгновений стоял, сипя что-то совсем нечленораздельное, потом плюнул на землю и побрел прочь.
— Трусы! — орал он. Пошатнулся, упал, шатаясь поднялся на ноги и принялся гоняться за своим конем, который бродил в стороне и пощипывал травку. — Дайте только… добраться… пожалеете, что на свет родились! Деревню сжечь, монастырь этот… гнездо предателей… по камешку!.. Всех перерезать! Кровью умоетесь!..
— Дайте пройти, — сильным голосом повторил настоятель, перекрывая его вопли, и солдаты раздались в стороны.
К вечеру Мартин валился с ног от усталости, и даже не мог толком вспомнить все события того дня. Вроде бы кто-то, кажется Мерфи, хлопал его по плечу, потрясенно качал головой и говорил, что не подозревал даже, что тихоня Мартин умеет так махать кулаками. Потом он вместе с другими монахами переносил раненых на деревенскую площадь, вытаскивал людей из-под развалин обвалившегося дома, помогал травщику делать перевязки, накладывать жгуты, поил травяными настойками больных — кровяной лихорадки в Веречье не оказалось, но бедняг мучила та же трясучка, а некоторые страдали от какой-то напасти, не дававшей им нормально дышать, и таких нужно было аккуратно усаживать и поддерживать под спину, чтобы не задохнулись. Даже когда всех жителей деревни удалось собрать в относительно безопасном месте, на них стали бросаться внезапно взбесившиеся собаки, и братья, окружив их кольцом, отгоняли животных камнями и палками.
В какой-то момент ближе к наступлению темноты настоятель отвел Мартина в сторону, и тот решил, что сейчас получит выговор за то, что ударил венардийского капитана.
— Я не вправе осуждать тебя, — сказал настоятель. — Напротив, я хотел просить прощения.
— Отец, вы не должны…
— Гордыня, Мартин, — сказал он и грустно покачал головой. — Нежелание верить в то, что венардийцы могут пойти на такое злодейство, но по большей части гордыня. Я посчитал, что раз я старше, то следовательно и мудрее, опытнее, и мне видней, что там происходило в твоей деревне в Карлейне. Не может ведь быть, чтобы я, настоятель, ошибался, а какой-то монашек был прав… Послушай я тебя вовремя, мы смогли бы предотвратить злодейство, что случилось сегодня.
— Вы и предотвратили, отец — робко проговорил Мартин.
— С полдюжины крестьян погибли до того, как мы подоспели. А сколько еще раненых и заболевших, одно небо знает. Я и не успел толком подсчитать. Эти жизни на моей совести, и вряд ли я успею замолить свой грех.
Он тяжело вздохнул, снова покачал головой.
— Всех, кто остался в живых, мы укроем в монастыре. Ты ведь слышал, как разорялся командир венардийцев после того, как ты угостил его. Думаю, он вернется с новым отрядом. К нам они сунуться не посмеют, но могут сорвать злобу на Веречье.
Они покинули деревню только поздней ночью. Многие крестьяне наотрез отказались оставить свои пожитки, скотину и прочее, и им пришлось помогать со сборами. Тех, кто не мог идти, аккуратно устроили на телегах. Венардийские солдаты хмуро наблюдали за выходящим из Веречья обозом, но не пытались задержать или преследовать его. По прибытии больных и раненых нужно было отвести в лечебницу, остальным — помочь устроиться в странноприимном доме, так что Мартин вернулся в свою келью, когда уже начало светать. Он рухнул на койку и почти мгновенно заснул мертвым сном. Последний промелькнувший у него в голове обрывок мысли был о том, что, кажется, он забыл что-то важное.
Когда он проснулся, солнце уже начало клониться к закату. Мартин в панике выскочил из дорматория, ругая себя последними словам — нашел время спать, когда такое творится! Все остальные братья, наверное, с утра на ногах, а он…
По двору деловито сновали люди в синих монашеских рясах и серой, коричневой и черной одежде деревенских — все куда-то спешат, чем-то заняты. Мартин схватился за голову. Ну как можно было так всех подвести! Он сделал несколько нерешительных шагов, сам не зная, куда бежать в первую очередь, но на его счастье столкнулся с Бирном.
— Успокойся… Да успокойся ты! — библиотекарю даже пришлось встряхнуть Мартина за плечи раз-другой. — Все хорошо. Ты, честно говоря, мог бы еще немного поспать. Отец настоятель определил тебя в ночную смену. Не паникуй.
Он недоуменно взглянул на Бирна, и тот объяснил, что настоятель разделил братьев и тех из беженцев, кто мог и хотел помочь, на группы — помогать в лечебнице, работать на кухне и прочее. Даже стариков приставили к делу — они, сменяя друг друга в церкви и зале Тысячи Звезд, молились о выздоровлении раненных и больных, а на крыши строений повыше посадили наблюдателей, чтобы те подняли тревогу, если увидят приближающихся венардийцев.
— Настоятель сказал, что это просто мера предосторожности, что они, даже если вернутся, не посмеют штурмовать монастырь. — добавил он, озабоченно хмурясь. — Дай-то небо, чтобы так и было, только раньше мы верили, что венардийцы не такие изверги, чтобы невинных людей в браслеты заковывать, а оказалось… Эх, ладно. Приди в себя немного, сходи, может, в трапезную, перехвати чего-нибудь, а ночью тебе в лечебнице дежурить. Не опаздывай…
Из трапезной Мартин вышел повеселевшим. На кухне хозяйничали благодарные женщины из Веречья, без устали пекли, варили, жарили, и подавали на столы все новые блюда со снедью, дымящейся и источающей вкусные запахи. Шагая в сторону лечебницы, Мартин поймал себя на том, что широко улыбается. Давно он так вкусно не ел. Монастырским поварам поучиться бы так готовить, а то…
Его позвали по имени.
Мартин оглянулся, но никого не увидел. Уже сгустилась темнота, луна вышла на небо, длинные тени построек и деревьев стелились по траве, и…
— Мартин!
В кроне ближайшего дерева вспыхнули две синие искорки, и, прежде чем он успел опомниться, Леу бесшумно и мягко приземлилась рядом.
Вот! Вот о чем он забыл! Пропустил две встречи — позапрошлой ночью валялся, одурманенный конолловой настойкой, прошлую провел в Веречье, а Леу не предупредил!
— Что ты… тебе нельзя здесь… тебя же увидят!
Она недоуменно наклонила голову, а у Мартина от волнения снова вылетели из головы все эльфийские слова, которые он успел выучить. Пока он отчаянно пытался собраться с мыслями, Леу заговорила сама — спросила о чем-то, наполовину встревоженно, наполовину радостно. Мартин, кажется, разобрал «ты», «где», «ждала», а потом спохватился, что монастырский двор — не место для разговора, тем более, что со стороны трапезной как раз показались несколько фигур в рясах.
— Ох, небо!..
Мартин схватил Леу за руку, набросил капюшон плаща ей на лицо и потащил за собой, стараясь держаться в тени. Эльфийка и не сопротивлялась, только с любопытством посматривала по сторонам.
Наконец он чуть ли не втолкнул Леу в свою келью, захлопнул дверь и прислонился к ней, тяжело дыша. Сердце у Мартина билось как сумасшедшее. Эльфийка протянула ему руку с зажатым в ней говорящим камнем.
— Я беспокоилась, — сказала она. — Ты не пришел одну ночь, другую… Я подумала, с тобой что-то случилось, ты заболел или еще что-нибудь.
Мартин запустил свободную руку в волосы и попытался собраться с мыслями.
— Кроме того, — продолжала Леу. Она откинула капюшон, и луч лунного света, падающий через узкое окно, вспыхнул на ее волосах. — Мне хотелось посмотреть на этот ваш монастырь. У вас здесь шумно. Такая суматоха, все бегают, галдят. Так почему ты не приходил? Что-то стряслось?
— Да, В общем, да… Не со мной, — поспешно добавил он, увидев тревогу на лице эльфийки. — Спасибо, что беспокоишься обо мне. Сам я в порядке, просто…
— Конечно, беспокоюсь! Ты…
Дверь кельи распахнулась.
— Мартин, тебя в лечебнице ждут, — сказал появившийся в проходе Мерфи. — Конолл говорит, чтобы ты не опаздывал, а то ведь… Ну ты даешь! Нашел время девиц к себе в келью водить, в самом деле! Нет, ну…
Вдруг он осекся, побелел, даже сделал пару шагов назад.
— Погоди, а что это у нее с ушами? И глаза… Ох, небо, спаси и защити! Сюда! Сюда!