Приближающийся отряд первой увидела Рона. Может потому, что в компании деревенских детей, которых приставили следить за свиньями, она была самой высокой, выше любого мальчишки. Может, потому что в этот момент Мартин и остальные были заняты тем, что пытались разнять двух здоровенных боровов, пока те не покалечили друг друга своими желтыми изогнутыми клыками. Справиться с этими тварями, огромными и прожорливыми, заросшими длинной черной шерстью, было нелегко — нрав злобный, шкура толстая. Обычные хворостины их не брали, приходилось лупить боровов по бокам палками и вовремя отскакивать, чтобы те не достали огрызаясь. В самом начале, когда гоблины только обустраивались на захваченных землях и пригнали с побережья стадо, нескольких не слишком проворных пастухов свиньи ранили; двоих или троих даже убили.
— Назад! Назад! — Мартин приподнялся на цыпочки и изо всех сил стукнул борова по хребту. — Отойди от него, кому говорю! Вот же скотина тупая…
Тот скосил на мальчика налитый кровью глаз, злобно хрюкнул, сделал пару шагов в его сторону, но потом остановился. Мартин облегченно вздохнул. Лечи и Тэд вроде бы справились с другим боровом, так что на этот раз пронесло. Недосчитайся фюльдинг Орм хоть одной головы в своем стаде, головы полетели бы у всех четырех пастушков.
Первые несколько седьмин после разгрома на побережье Мартин не находил себе места — он ожидал, что не сегодня, так завтра зазвучат трубы и с востока покажется войско Восточного предела, может быть с самим королем во главе. Не может же владыка Карлейна допустить, чтобы гоблины захватили пусть даже совсем небольшую часть его земель! Конечно нет, говорил он себе. Совсем скоро вдалеке запоют рога, послышится топот сотен копыт и поступь подкованных железом сапог, и на северо-запад мимо Вересковиц пойдут бароны со своими дружинами, рыцари с ополчением, королевская гвардия, и…
Вместо армии потянулись вереницы беженцев из восточных баронств королевства и соседнего Мида. Бедняки, оборванные и грязные, зажиточные горожане и даже дворяне, после дней пути по раскисшим от осенних ливней дорогам такие же оборванные и грязные, все, как один растерянные и перепуганные, словно сами еще не до конца верящие в то, что им пришлось бросить насиженные места. Рассказы у всех были примерно одинаковы — гоблины высаживались на побережье, но на этот раз не уплывали, разграбив какую-нибудь деревеньку или монастырь, а разбивали укрепленные лагеря, дожидались подкреплений и двигались дальше вглубь королевства. Высланные против них войска захватчики громили быстро и жестоко.
— Там в каждой стычке трое наших на одного гоблина приходится, — горько усмехаясь и качая головой сказал один из беженцев, одетый в то, что когда-то было украшенным золотой нитью зеленым камзолом, а теперь ставшим грязной мокрой тряпкой. — Только мы уже сколько веков заплываем жиром, разве что иногда на турниры выезжаем железом побряцать. А они все это время между собой воюют. Клан на клан, ярлунг на ярлунга. Вот и бьют нас сейчас, как хотят…
Почему гоблины нарушили данную клятву и напали на южные королевства после стольких столетий мира, никто сказать не мог. Может, истощились и так немногочисленные плодородные земли и наступил голод? Начать войну приказали их дикие темные боги, как объяснял проходивший через деревню монах из братьев Чистого неба?
Беженцы не задерживались надолго и уходили дальше. Те, кто поумнее — через соседнее королевство Авлари в Убру, остальные на юг в Эйрию. Так сказал сэр Уилмот, когда немного пришел в себя. Удар гоблинской дубины переломал ему ребра, и он не мог толком вздохнуть, говорил шепотом, короткими рубленными предложениями. Авлари гоблины захватят за седьмину, а захотят, и до Эйрии доберутся. Разве что об Убру могут себе зубы обломать. Подчинить себе танов в их горных замках когда-то оказались не под силу предкам короля Ройса, и Убра вошла в состав их державы после долгих переговоров, сохранив большую часть своих законов и обычаев.
— Может… и вам стоит… собирать пожитки и… убираться подальше… пока не поздно… — еле слышно проговорил рыцарь. Он и двигаться-то не мог не задыхаясь и не бледнея от боли, поэтому когда жители Вересковиц по его приказу собрались во дворе замка, пришлось ждать очень долго, пока сэр Уилмот не вышел к ним, поддерживаемый под руки женой и слугами. — Твари эти пока… пока на берегу сидят… только если вздумают дальше отправиться… помешать им некому будет. А в Убре…
Он замолк, закрыв глаза и дыша неглубоко и часто.
— Женщины и дети пусть уходят, — сказал тогда отец Мартина. — А мы останемся. Сделаем, что можем. Может, и отобьемся. Не отдавать же им деревню просто так.
— Дурак ты, Эван. — прошептал рыцарь.
— Да нет, Эван дело говорит, — подал голос еще кто-то. — Что ж, сэр, нам прикажите разбегаться, а вас одного здесь оставить?
Толпа зашумела.
— Нельзя этим извергам Вересковицы отдавать!
— Хозяйство жалко, господин. Овец наших, ульи, все прочее! Нет, бабы с детьми действительно пускай уходят, а мы…
— Я не брошу тебя, — сказала леди Эйли, сжимая руку мужа в своих ладонях.
— Мы не оставим вас одного, сэр, — эхом отозвалась мать Рори, почерневшая с лица, с потухшими, мертвыми глазами. — Пусть приходят.
Некоторое время во дворе Мшан стояла тишина, только высоко в небе свистел холодный ветер.
— Вы что… не слышали, что эти… из Мида рассказывали? — прошептал рыцарь. — Вас перебьют, дурачье. А кого… пощадят, потом… голодом и работой… тяжелой… уморят. О себе не думаете… хоть детей… детей пожалейте. Вон, Бонни с Кэмроном своим… уже убралась… а вы тут…
Тем вечером Мартин впервые в жизни разругался с отцом. По натуре оба были покладистыми и мягкими, да и поводов раньше не было, но тогда они до поздней ночи кричали друг на друга, пока не охрипли, а мать только плакала и беспомощно заламывала руки. Мартин даже не подозревал, что может так разозлиться. Я тебе не младенец, кричал он. Не малыш какой-нибудь. Ни в какую Убру я не собираюсь. Пусть женщины с детьми спасаются, а я останусь защищать деревню вместе с остальными.
Впрочем, утром оказалось, что вся эта ссора была абсолютно бессмысленной. На самой заре со стороны замка послышались крики и звон металла. Совсем скоро шум стих, а потом из Мшан в деревню спустился отряд гоблинов. Их было немного, чуть больше дюжины, но они возвышались над высыпавшими из своих домов людьми — великаны в чешуйчатой броне, в бугрящихся мышцами руках — огромные копья, секиры и палицы. Мартин потом вспоминал, что чувствовал скорее не страх, а растерянность. Происходящее казалось сном, Только вчера зашла речь о том, что гоблины могут двинуться с побережья на юг, и вдруг они уже здесь. И что делать теперь?
Захватчики стояли, разглядывая столпившихся перед ними поселян, ухмылялись — кто злобно, кто насмешливо-снисходительно; потом из-за их спин вышел гоблин в шлеме, закрывающем верхнюю часть лица.
— Не сопротивляться, — сказал он ровным холодным голосом и вытер окровавленный меч о свои широкие полосатые брюки. — Те в замке сопротивлялись. Мы их убили. Если вы…
Кто-то не выдержал — кажется, Финн? — и с воплем бросился на гоблина, замахиваясь ножом. Тот спокойно принял удар, даже не поморщился — а потом схватил беднягу за горло и вогнал клинок ему в живот. Раздались испуганные крики, люди попятились, двое бросились было бежать. Еще один гоблин, чуть поменьше остальных, с заплетенными в косы жесткими черными волосами крикнул что-то неожиданно высоким голосом и погнался за ними, продираясь прямо сквозь толпу и расшвыривая поселян в стороны.
Захватчики захохотали; тот, что в шлеме, снова вытер меч о штанину и замер, бесстрастно скрестив руки на груди. Не прошло и минуты, как черноволосый гоблин вернулся, волоча обоих беглецов по земле. Они были в крови, но живы — заворочались и жалобно застонали, когда гоблин бросил их под ноги своим товарищам. Снова заговорил высоким голосом, и тут Мартин понял, что это женщина. Может, при других обстоятельствах он и удивился бы, но сейчас было совсем не до этого.
— Если вы не сопротивляетесь, мы вас не убьем, — снова заговорил гоблин с мечом. — Если вы не бежите, мы не станем вас наказывать. Воин, который жил в замке, был ваш хозяин?
Испуганное молчание. Остальные захватчики свирепо зарычали, оскалились, подняли оружие, и снова захохотали, когда люди в страхе отшатнулись.
— Воин, который жил в замке, был ваш хозяин? — снова спросил гоблин тем же спокойным голосом.
— Д-да… Да, господин… — еле слышно ответил кто-то, заикаясь.
— Я — Орм из клана Тагта Каменной Руки. Я фьюльдинг. За мной следуют десять и еще три воина. Замок теперь мой. Деревня моя. Я ваш хозяин теперь.
Он повел рукой вокруг, указывая на дома Вересковиц, на башню Мшан, которая еле-еле вырисовывалась в только начинающем светлеть небе.
— Будете работать и кормить моих воинов. Будете выращивать земляной хлеб для нас. Пасти наше стадо. Тогда все будет хорошо. Вас никто не обидит. Если захотите просить о чем-то, говорите со мной. Мой отец торговал с людьми, я знаю немного ваших слов. — сказал гоблин, помолчал и добавил, будто подводя черту под своей речью: — Работать на совесть. Не сопротивляться. Не бежать. Здесь будет хорошо. У других будет хуже.
Первое время кто-то еще надеялся, что кто-нибудь, барон Тиренн или король, пришлют войска, чтобы освободить Вересковицы и отбросить гоблинов назад на побережье. Потом перестали. Помощи не было, а с севера почти каждый день шли новые и новые отряды захватчиков. Увидев на стене Мшан круглый черный щит с серой рукой на нем, двигались дальше. Пару раз у ворот случались стычки — похоже, гоблины из других кланов хотели проверить, не удастся ли выбить новых хозяев и самим завладеть замком и деревней, но воины Орма крепко держались за свою добычу.
Хеки собрал свои пожитки и сбежал. Вожак гоблинов, узнав об этом, скривил рот и процедил: «Дурак. Я говорил. Здесь хорошо. В других местах хуже». Захватчики тот же вечер разрушили его дом, а через пару дней с юга пришли двое гоблинов с грубо нарисованными красным волчьими головами на щитах и притащили с собой измазанного грязью, оборванного Хеки. Половина его лица была замотана окровавленными тряпками, правая рука висела вдоль туловища. Он упал в ноги Орму и сбивчиво умолял позволить ему вернуться, обещал отработать… Тот даже не посмотрел на Хеки, о чем-то коротко переговорил с пришельцами и махнул рукой, будто говоря «забирайте его себе». Гоблины захохотали, перекрывая отчаянные крики Хеки, схватили его и потащили прочь.
— Не хотел работать на меня — будет работать на Кодра, Пока может. Как не сможет, его убьют. — бросил Орм. — Вы, запомните. Здесь хорошо. Вокруг плохо.
Наверное, все действительно могло быть хуже. Гоблины сожрали всех деревенских кур. Овец не тронули, но все полученное от них молоко и сыр забирали себе; людям, чтобы не голодали, бросили несколько мешков высушенных бледных клубней, которые они называли земляным хлебом. Их можно было есть просто так, варить или, измолов в муку, делать из клубней лепешки — вкус все равно был отвратительным, таким кислым, что сводило скулы. Потом, когда с севера пригнали стадо черных свиней, оказалось, что земляной хлеб и им годится в корм; гоблины даже умудрялись готовить из него мутную хмельную брагу.
Жить было можно. Пояса пришлось затянуть потуже, но в общем гоблины не зверствовали — вернее даже не особо обращали на людей внимание, лишь бы те не опаздывали с оброком и хорошо ухаживали за свиньями. Но если их разозлить… Мартин поежился, вспомнив, как пару седьмин назад двое пастухов умудрились заснуть, стадо разбрелось и одного борова потом так и не нашли. Орм тогда молча схватил их и саданул головой о голову. Один умер на месте, другой остался слепым.
— Смотрите! — тревожно вскрикнула Рона, указывая. — Смотрите, там…
Мартин проследил глазами за ее жестом. Куда ни посмотри, под серым небом тянулась тоскливая бурая пустошь с редкими островками зеленого, белого и лилового. Вереск почти весь исчез — что не сжирали свиньи, заставили выполоть, а на освободившемся месте рос земляной хлеб. Наверное, поэтому чужакам и удалось подобраться совсем близко — черные, серые и рыжие плащи, чешуйки брони проржавели и заляпаны грязью, так что они почти совсем слились с унылым ландшафтом. Теперь их разделяли десятка три шагов; Мартин понятия не имел, кто такие эти гоблины, но судя по тому, как те хищно ухмылялись и сжимали в руках топоры и копья, ничего хорошего ждать не приходилось.
Он глубоко вздохнул и сжал кулаки, пытаясь подавить накатившую панику. Что делать? Бежать и бросить без присмотра этих проклятых свиней? Лучше уж сразу…
— Тэд, на землю! — прошипел он за секунду до того, как чужаки заметили глядящих на них пастушков. На счастье Тэд не стал задавать лишних вопросов и упал, как будто ему подрубили ноги. — Ползком, быстро, как можешь — в замок! Приведи Орма с остальными. И не беги, а то тебя увидят…
Он прикусил язык, видя, что гоблины приближаются, но успел услышать, как за спиной зашуршала сминаемая Тэдом невысокая трава.
Чужаки были уже близко. Мартин насчитал семерых — у половины кожа серая, как у гоблинов Орма, у других светлая, почти белая, один вообще был покрыт пятнами. И доспехи были не на всех — некоторые в кожаных куртках и рваных туниках. Разбойники, понял он. Шайка разбойников, совсем как наши. Хотят угнать стадо. Надо же было так вляпаться!
Тот, что шагал впереди всех, в покрытом ржавчиной кольчужном капюшоне и чешуйчатом доспехе, походя отшвырнул в сторону Рону и схватил ближайшего борова за загривок. Крикнул что-то своим и те засуетились, пытаясь окружить стадо. Лечи не выдержал и бросился было бежать, но один из гоблинов легко настиг его, сграбастал и забросил на плечо под хохот остальных. Лечи задергался, тонко закричал от страха, и только тогда Мартину удалось стряхнуть с себя накатившее оцепенение. Он метнулся к разбойнику в кольчужном капюшоне — наверное, вожаку шайки, судорожно пытаясь вспомнить ту жалкую пару слов на языке гоблинов, которые успел выучить.
— Стой! — закричал он. — Нъйог! Нъйог!
Гоблин уставился на мальчика, выкатив мутные глаза. Мартин почувствовал, как от страха его бьет крупная дрожь, такая, что даже колени подгибаются. Если бы только можно было сейчас просто повернуться и убежать! Но эти проклятые небом свиньи — Орм за них с него шкуру спустит. И не оставлять же этим гадам Рону и Лечи!
— Это… это земля фьюльдинга Орма! Его стадо! Если вы сейчас…
Гоблин сгреб Мартина за рубашку, поднял в воздух и встряхнул так, что у того перехватило дыхание. Прорычал что-то на своем языке.
— Фьюльдинг Орм граут! Мы принадлежим Орму! Он вам всем кишки выпустит, если не оставите нас в покое!
Мальчик успел, вывернувшись, указать на виднеющуюся не так далеко башню Мшан, а потом гоблин ощерился и с силой швырнул его о землю. Мелькнуло серое небо, на долю секунды взвыл ветер, а потом удар и у Мартина из глаз посыпались искры. От силы падения из легких вылетел весь воздух, так что даже закричать толком не получилось. Да что там закричать — он и вздохнуть не мог. Вокруг стало очень быстро темнеть, и, теряя сознание, он вспомнил турнир и рыцаря в оранжевом, которого вышибли из седла. Тот, наверное, чувствовал себя примерно так же…
Мартин пробыл в забытьи совсем недолго и очнулся скорее всего от страшного шума, который обрушивался на него со всех сторон. Свиньи верещали, будто разбойники собрались резать их прямо здесь, в поле. Гоблины топали вокруг, орали что-то на своем языке; время от времени слышался звук, вроде как камнем били по железу, каждый раз сопровождающийся новыми воплями. А тут еще Лечи, который тормошил его и испуганно причитал: «Ой, Мартин, ты же не умер? Ты же не умер, да? Ой, небо, небо, только не умирай…»
Он поморщился, чуть приподнял голову.
Вот же дурни. Казалось бы, набрели на стадо — хватайте свинью, ну двух, и уносите ноги, тем более, что вам только что сказали — хозяин здесь совсем недалеко. Но разбойники, то ли из жадности, то ли действительно по глупости, пытались собрать и угнать с собой все стадо. Получалось плохо — свиньи визжали и разбегались, боровы снова затеяли драку, а еще Рона, о которой забыли, вертелась на безопасном расстоянии и швыряла в гоблинов камни. Те бесились, пытались схватить ее — Рона отбегала и уворачивалась; один из бандитов бросил в нее копье — та уклонилась и издевательски рассмеялась…
Мартин через силу улыбнулся. Молодец Рона, хорошо придумала. Сам бы помог ей, если бы все не болело так, будто в теле не осталось ни одной целой кости.
— Не бойся, я в порядке, — проговорил он и похлопал Лечи по руке. — Лучше убегай. Сейчас самое время, они не смотрят…
Гвалт перекрыл пронзительный гневный крик. Мартин узнал голос и обернулся — со стороны замка бегом приближалась гоблинша из отряда Орма. Вроде бы ее звали Грид, и она, не снимая, таскала золотое ожерелье, которое сразу после турнира купил жене сэр Уилмот — только леди Эйли носила его на шее, а у гоблинши оно едва застегивалось как браслет, на запястье. За ней маячили остальные — Стигр, Хьялмар, Торгир, самый здоровый из воинов фьюльдинга; сам Ормтяжело шагал позади, холодный и невозмутимый как всегда. Меч мерно покачивался в его огромной руке.
Разбойники замерли, захваченные врасплох, завертели головами, потом их вожак тоже закричал и поспешно перебросил щит, что висел на ремне за спиной, себе на руку. Остальные последовали его примеру, сбились в кучу и встретили подбежавшую Грид стеной щитов, так что она успела только рубануть по одному из них своим топором и отскочила, чтобы не попасть под ответный удар.
— Беги отсюда, затопчут же и не заметят! — Мартин оттолкнул Лечи, попытался подняться сам и закусил губу, чтобы не закричать. Как же все болит! Лечи пришел на помощь, подхватил и помог отковылять подальше от готовой вот-вот начаться свалки.
Разбойники попытались было отойти, пятясь и огрызаясь, но воины Орма успели взять их в полукольцо. Гоблины скалились, рычали друг на друга, переругивались на своем языке. Потом внезапно в стене щитов открылась брешь и в воздухе просвистело брошенное одним из налетчиков копье. Стигр молниеносно выбросил вперед руку, перехватил его, перевернул движением запястья и швырнул обратно. Из-за слишком поздно сомкнувшихся щитов кто-то коротко крякнул; раздался глухой звук падающего тела, быстро утонувший в новых яростных воплях.
Потом наконец подошел Орм и крики смолкли. Он вышел вперед, к самому строю разбойников, воткнул меч в землю, стал говорить что-то. Вожак шайки злобно зарычал в ответ, высунув голову в капюшоне из-за спин своих. Орм повысил голос. Мартин разобрал что-то вроде «Мои свиньи. Мои каргтун» («Люди?» «Рабы»? Гоблин указывал куда-то в их сторону). Они пререкались, где-то с минуту, наконец фьюльдинг покачал головой, выдернул меч из земли и повернулся, чтобы вернуться к своим.
А потом все кончилось так быстро, что Мартин еле успел понять, что происходит. Орм крутанулся на месте, рядом с ним вдруг оказались двое его воинов, и вместе они обрушились на выставленные разбойниками щиты. Снова вопли, треск, звон металла, глухие удары и влажный хруст; Торгир, Грид, Йорн, весь отряд фьюльдинга ринулся вперед, разваливая и без того хлипкую стену. Несколько раз взлетели и опустились секиры и дубины, и вот в живых остался всего один налетчик, но и этот не успел даже взмолиться о пощаде — ошалело оглянулся на распластанные в грязи тела товарищей, отбросил свой топор, раскрыл было рот, а потом сверкнул меч и его голова упала в бурую от крови жижу.
Мартин зажмурился слишком поздно. Его скрутила тошнота, он пошатнулся и упал на колени. Простоял так, кажется, целую вечность, изо всех сил пытаясь не расстаться со скудным завтраком, который ел с утра. И не трястись. И не разреветься, как девчонка, от ужаса, отвращения и боли во всем теле.
— Вставай! Мартин! Вставай, ну! — кажется, это Рона. Его подхватили с двух сторон, подняли на ноги. Он открыл глаза. Свиньи, хрюкая, бродили вокруг; эти двое боровов, чтобы их молнией поразило, снова успели подраться между собой. Гоблины обыскивали убитых и собирали брошенное оружие…
— Вы, — сказал Орм. Он подошел, навис над ними, скрестив руки на груди. Серое лицо непроницаемо, только холодно блестят глаза в прорезях шлема. Мартин заметил, как съежилась Рона. Лечи тихо захныкал.
— Не пищать. Соберите стадо. Это потом ваше. — гоблин ткнул пальцем в сторону, на тушу свиньи, которая, видимо, случайно попала под удар чьей-то секиры. — Мясо. Для ваших семей. Вы хорошо стерегли.
Он повернулся и неторопливо зашагал назад в сторону замка.