— Даша.
— Я рад. Знаете, как я рад. Вы идете куда?
Мулатку зовут Даша. А? Красивое имя — Даша. И идут они никуда, просто так. А почему бы им не зайти вместе к одному знакомому художнику. Он живет во-о-он в том доме, его балкон прямо над стеклянным кафе, вернее, над забегаловкой.
— Помните: «По вечерам над ресторанами какой-то воздух ммм и сух»…
— Ну, блоковскую «Незнакомку»-то можно было в школе выучить.
Это говорит, смеясь снисходительно, беленькая — Лида.
— Мне теперь стыдно, но я так плохо учился, — покаянно произносит Виктор. — Знаете, соблазны юности…
— Ну-ну, ясно.
Очень легко вот так топать по просыхающему тротуару, перепрыгивая ручьи, текущие из водосточных труб, и болтать о чем вздумается.
Виктор. Время таяния снегов. (Прыжок через выбоину с водой.) Олени идут в леса.
Даша. Почему?
Виктор. Так мне хочется. Но если вам не нравится, пожалуйста, — они идут вперед и вверх. Или нет — идут прямо на охотника. Идут на это во имя будущего.
Даша. В общем-то, мне все равно, куда они идут.
Виктор. А вам, Лида?
— Что?
— Что вы скажете об этом Новом Арбате?
— Мне жалко. Но, поскольку это от меня не зависит, тоже, в общем-то, все равно.
Виктор. А у меня вот нет этого безразличия. Я знаю, чего я хочу: я жутко хочу есть. Ударим по пирожкам?
Обливаясь маслом, они едят коричневые мятые пирожки с рисом. У Даши очень длинные пальцы и длинные перламутровые ногти. Бывает же такое совершенство?!
Поскольку насыщение происходит возле стеклянного кафе, Виктор время от времени поглядывает вверх. И наконец, приставив ладони к губам, кричит, как кричат совы:
— И-и-и!
Девочки удивленно смеются. Но это, видно, условный знак, потому что дверь балкона открывается, и возле толстых балконных колонн, какие строили во времена архитектурных излишеств, появляется высокий бородатый человек в рубашке навыпуск. Это взрослый человек. Он без улыбки кивает Виктору. Виктор показывает на себя и двух девушек, бородач кивает еще раз и выставляет руку с растопыренными пальцами.
Пять.
— Великодушно приглашает на пятницу, — чуть смущенно сообщает Виктор. — И, девочки, надо непременно прийти. Ладно?
— Хорошо, — говорит Даша.
— Он что, очень серьезный человек? — спрашивает Лида.
— Очень. Мы как-то дрались с ним на рапирах — я достал у приятеля рапиры, — и вдруг соседка снизу. «У нас, говорит, потолок осыпается». Я сразу повернул оружие на более опасного врага. «Кто не с нами, кричу, тот против нас!» Тетка эта, соседка, перепугалась (вот сила слова! Вот что значит лозунг!) и — по стеночке, по стеночке — убралась под свой осыпающийся потолок.
— Я тут еще не вижу особой серьезности твоего художника, — возразила Лида.
Даша тоже, кажется, не видела, она просто смеялась.
А при чем, собственно, серьезность? Ах, да.
— Слушайте дальше. Тетка кинулась в милицию. А Женя — это художник… Запомните, девочки, Евгений Масальский, вы еще о нем услышите. Так вот, Женька понял к чему дело идет, скинул свою хламиду, надел черный театральный смокинг своего приятеля, представляете? Да, я забыл сказать: квартира-то не его — ему приятель разрешил здесь поработать, пока он на гастролях. Ну, так вот. Нарядился, меня в ванной запер. Является милиционер. А Женя выходит, солидный такой: «Вы знаете, очень неловко получилось. Я художник по интерьеру», — и документ сразу показывает. А документ у него серьезный, со всякими допусками — он в музее работает, памятниками старины занимается. Ну вот. «Мой приятель, говорит, артист такой-то просил меня оформить его комнату, пока он в отъезде. Я пригласил паренька мебель передвинуть. Ну конечно, это шумновато». «А что за нападение? Откуда оружие?» — это его спрашивают. А он так доверительно: «Ну, знаете женщин! Это бутафорское, театральное оружие моего друга. А парнишке интересно, схватил, а тут как раз — соседка». В общем, отвертелся. И теперь никого не пускает. Только по пятницам. Под выходной, так сказать.
— А что он за художник? — Это опять спросила Лида.
— У, первый сорт! Вот вы, наверно, любите Шишкина. А он не признает.
Лида улыбнулась снисходительно:
— Милый мальчик, я люблю то, что люблю. Независимо от моды.
Ишь ты, «мальчик»! Она почему-то не очень к нему. Странно. Непривычная ситуация. И рассказ ее не рассмешил. Может, нет чувства юмора, «Ч. Ю.», как говорят у Виктора в доме? А вернее, другое: поняла, что ему понравилась Даша, и ревнует. Ну, ясно! Надо ее немножечко приручить.
— Аида, хотите я погадаю вам по руке?
— В другой раз, ладно? Мне пора в институт — это у нас окно было между лекциями. А теперь пора.
— А вы умеете гадать? — Даша вся засветилась, блеснули белые до голубизны зубы и белки глаз. — Умеете?
— Немного.
— Угадайте тогда, кто Лида?
— То есть?
— Ну, где она учится. Кем будет.
— …Тут что-нибудь очень серьезное. Например… — Виктор задумался.
Эх ты, растяпа, давай-ка соображай! Он представил ее в притихшем классе. Нет, слишком красива, пожалуй. Скорей, скорей… Перенести ее в тихую лабораторию. Биохимия какая-нибудь. А что это такое? Вспомнилась только капля воды под школьным микроскопом. Нет, нет. Скорей… Что еще? Белая шапочка на откинутой надменно голове. Стетоскоп… О!
— Ну, например, врач.
— Точно! Первый медицинский.
Вот Лида уже и глядит не так строго. А Даша всплеснула руками, посмуглела, порозовела, расцвела.
— Виктор, а я?