Плоская земля - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Глава I

В далёкой при далёкой местности, находящейся возле границы, расположилась небольшая деревушка на шестьдесят домиков. Каждый отдельный домик почти ничем не отличался от других.

Составленные из брёвен и слегка утопленные в земле, они мужественно справлялись со своей главной задачей — укрыть живущих в них людей от непогоды и хищников, что во множестве бегали и плодились в местном лесу.

Утеплённые соломой, забитой в щели между брёвнами, они надёжно сохраняли тепло долгими зимними вечерами. Впрочем, не смотря на определённый уют, похвастаться внутренним убранством они не могли. Самым большим предметом роскоши являлась обыкновенная печка, не шибко большая, но и не слишком маленькая, в общем, та, на которой можно было и поспать и еду приготовить. Да что там говорить, даже окна были всего-то в паре домов.

О внешней красоте здешних избушек тоже нельзя было сказать чего-то особенного. Сырая, местами выцветшая древесина уже давно пропиталась туманами, въедавшимися в её структуру день за днём на протяжении многих веков. Лишь благодаря тутошним деревьям, что уже привыкли стойко выдерживать здешний климат, деревня до сих пор существует.

Тем не менее, не смотря на все многочисленные недостатки, жизнь в этом месте била ключом. Здешние жители совсем не замечали, какую мрачную ауру содержит в себе их место обитания. В конце концов, они родились здесь, при такой обстановке и в точно таких же условиях, что и их предки и точно так же умрут, даже не догадываясь, что можно жить как-то иначе.

Вечный туман, стелящийся по земле, поглощал львиную долю света, приходящего извне, но даже так каждый знал, что наступило утро, а значит взрослым пора собираться на работу, а детям на учёбу. Маховик жизни вновь начинал вращаться, сначала медленно, но с каждой секундой всё быстрее и быстрее, вместе с собой разгоняя и людей, что спешили по своим делам.

Из-за слишком мягкой почвы, такой, что бывает местами проваливаешься по колено, выращивать хоть что-то является невозможным. Только деревья, что своей обширной корневой системой держаться за определённый пласт земли, ещё могут выжить в здешних краях. А ведь именно за счёт их вырубки и живёт эта деревня.

Каждый день, начиная с раннего утра, мужчины собираются в небольшие бригады и, кто пешком, а кто на телеге, отправляются добывать себе пищу. Женщины же в это время выходят в поле, чтобы собрать грибы или на худой конец белые корешки, что были пригодны в пищу, если долго их отваривать.

Губительная для корневых культур, она тем не менее была богата на мицелий, который чуть ли не круглый год мог порождать неисчислимое множество разнообразных грибов, которые тем не менее ещё требовалось отыскать в многослойной почве.

В то время, как многие уже просыпались и начинали приступать к своим обязанностям, в небольшом двухэтажном домике, расположившимся чуть в отдалении от основного скопления построек, вместе со всеми проснулся и юноша. Как и любой другой день, этот был для него совершенно обычным и похожим, как две капли воды на предыдущий, если бы не одно НО, которое заставляло его сердце трепетать от предвкушения. Ведь именно сегодня ему исполнялось восемнадцать лет. Эта была та самая дата, после которой мальчики могут гордо величать себя мужчинами. Каждый ждёт этот день с нетерпением, всем сердцем желая, чтобы он поскорее настал.

Что уж тут говорить, даже сам мир решил помочь этому юноше встретить утро с улыбкой. Собравшись в единое целое, крупицы света, отражённые туманом, прошли через окно, ведущее в комнату, и мягко упали на молодое, ещё не затронутое взрослой жизнью, лицо. Потребовалась всего пара секунд, чтобы разбуженный, пришедшим к нему «гостем», он открыл глаза.

***

Только проснувшись, мне пришлось сразу же крепко зажмуриться и отвернуться в другую сторону от слепящего света. Что-то сегодня слишком уж ярко или это только мне так повезло?

***

Резво вскочив с кровати, юноша подхватил с пола шкуру и с какой-то через чур явной брезгливостью набросил её на пару гвоздей, прибитых по бокам от окна. Комната тут же погрузилась в, привычный ей, полумрак, что, впрочем, ничуть не мешало её обитателю.

***

Так-то лучше! Терпеть не могу, когда так светло!

Я огляделся, выискивая по углам одежду, которую раскидал вчера. Глаза тут же выловили все необходимые вещи, и я принялся спешно собирать их, между делом натягивая на себя. Спину ломило, а мышцы покалывало, после вчерашнего. Видимо, я действительно тогда перестарался.

Старая рубаха, холщовые штаны с кучей заплаток да высокие сапоги, которые позволяли спокойно перемещаться по земле, не боясь наступить на какую-нибудь острую железку, вот и весь мой наряд.

Оглядев себя с головы до ног и оставшись довольный своим внешним видом, я поспешил вниз. Судя по моим внутренним часам, я ещё успевал позавтракать перед работой, хоть уже и несколько отклонился от привычного графика. Всё, сегодня точно просто отработаю свою смену и ни часом более.

Спустившись на первый этаж, я сразу почувствовал манящий слегка сладковатый запах маминой каши с солнцевиками. Припустив быстрее, я позабыл про всякие неудобства и влетел на кухню.

У очага уже стояла мама. Склонившись над котелком, она помешивала в нём длинной деревянной ложкой, про себя что-то тихонько напевая.

Встав на цыпочки, я тихо прошёл всю кухню. Мама была настолько увлечена готовкой, что не заметила меня, стоявшего за её спиной. Вздохнув полной грудью, я резко подался к ней и обнял.

— С добрым утром! — Громче чем требовалось поздоровался я.

— ОХ, батюшки! — Вскрикнула она от неожиданности. — Напугал, дурак.

— Прости. — Без капли раскаяния извинился я.

— Будь потише, твой брат ещё спит.

— Ой. — А вот о нём я как раз-таки и не подумал.

Отложив ложку, мама вытерла руки о фартук и повернулась ко мне. По-доброму, взглянув на меня своими фасетчатыми глазами, она потрепала меня по волосам.

— С днём рождения, сынок. — Сказала она и уже сама потянулась ко мне, чтобы обнять. — Подумать только, восемнадцать лет! Какая важная дата!

— Ну да. — Не особо вслушиваясь в её слова, я рассматривал свои многочисленные отражения во взгляде матери, про себя отметив, что не помешало бы умыться.

— Не «ну да», а действительно, это очень важная дата. — Легонько встряхнула она меня, заставляя вернуть на неё всё моё внимание. — Теперь ты, как полностью взрослый, можешь устроиться на работу! — Радостно закончила она.

— Но у меня уже есть работа! — Возмутился я.

— Я говорю не о той глупой рубке леса.

— Но у нас все занимаются этой, как ты говоришь, «глупой» рубкой леса. — Недовольно ответил я и опустил голову, не желая вновь повторять этот разговор. Мне казалось, что мы уже всё давно решили, но она упрямо продолжает к этому возвращаться, и ведь знает же, что ничего с этим поделать не сможет.

Мягко, словно и не заметив мой недружелюбный тон, она взяла меня за подбородок и заставила вновь взглянуть на неё, чтобы я смог вдоволь насладиться её улыбкой, так и говорящей, что всё будет хорошо и переживать совершенно не о чем.

— Ты не «все». Ты заслуживаешь большего. Лучшей работы, чем целый день с утра до ночи махать топором за жалкие гроши. Если повезёт, то ты вполне сможешь устроиться к Грамблергу или другому мастеру подмастерьем или может понравишься какому-нибудь заезжему господину на столько, что он изъявит желание устроить тебя к себе.

— Ну да, конечно. У нас ведь по границе прямо разъезжают всякие знатные особы, в надежде найти себе прислугу, будто в городе им нарду не хватает.

— Чуточку терпения и я уверена — всё у тебя будет. — Ласково проговорил она, гладя меня по голове, словно пытаясь успокоить. Ха, будто я так уж расстроен!

— Мам, ну хватит, я уже не маленький! — Попытался я скинуть с себя её руку. — Да и ты тоже. Ведь должна же понимать, что что-то большее мне не светит по вполне понятной причине. Или лесорубом или чистильщиком.

— Ну ка, давай не дерзи. Поговорим об этом потом, а сейчас садись за стол. Зря я что ли пораньше встала?

Отстранившись, мама вернулась к котелку, чтобы набрать из него в тарелку густой белой субстанции, чей запах уже порядком начал сводить меня с ума. Поставив передо мной завтрак, она вернулась к своим делам, и зная её, мама не поест, пока не накормит остальное семейство. Благо оно не шибко большое.

В тёмной деревянной миске бурлила горячая каша, в которой время от времени показывались маленькие белые грибочки с чёрными пятнышками. Да, нюх меня не подвёл, это определённо были солнцевики — вид грибов, имеющий очень сладкую мякоть, по вкусу напоминающую, если судить по слухам, белый шоколад. Они произрастают только на мёртвом дереве, при большом его облучении диким светом. Подумать только, что эта неприятная хрень может делать что-то настолько вкусное!

Требуется очень много времени и сил, внимательности и небольшой толики удачи, чтобы набрать хотя бы ладонь этих грибочков. Видимо, мама, где-то припрятала несколько, чтобы порадовать меня сегодня. И хоть, я думаю, что она несколько преувеличивает этот день восемнадцатилетия, я тем не менее очень благодарен ей за такую чудную еду, вот только…

— А где ты взяла крупу?

Я спросил это, потому что в наших краях является невозможным выращивать этот тип культур.

— Я попросила немного у Жеральди, ты же знаешь, у них дядя на заработках и время от времени от отсылает им мешочек.

Мда, вот теперь понятно, от куда у моего завтрака ноги растут. Я просто уверен, что миссис Жеральди — мамина закадычная «подруга» надоумила её приготовить сегодня кашу и, вероятно, как бы невзначай, предложила той поделиться с ней крупой, прекрасно зная, как я отношусь к этим «одолжениям по-соседски». Всегда, если тебе предлагают что-то задаром, то будь готов, что потом за это обязательно спросят.

Эх, похоже, мне придётся на днях наведаться к ней в гости и так же «предложить» свою помощь. Вероятно, эта женщина, попросит подправить им крышу, она ведь которую уже неделю слезает, того и глядишь вообще голой останется, и вероятней всего ко мне снова будут приставать.

Наконец вспомнив, что меня ещё ждёт работа, я, отринув все гнетущие мысли, начал неумолимо поглощать кашу, совсем не дожидаясь, пока та остынет. Мне было не до этого. Мягкие кашные комочки забавно растворялись на языке, а надломанные грибы наполняли рот потрясающими вкусами.

Съев всё за каких-то пять минут, я подскочил со стула и уже было помчался на улицу, но вернулся на кухню и поцеловал маму в щёку, и уже только после этого, прихватив в прихожей топор, выбрался из дома.

На улице уже поднялся туман, он ещё пока что не был сильно густым и стелился достаточно низко по отношению к земле, но через пару часов видимость будет хоть глаз выколи.

Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, я поспешил к месту сбора нашей бригады. Ноги утопали в размякшей земле, но я знал, что тут не было особо глубоких мест, не то что на поле, где росли грибы, так что, можно сказать, что я передвигался вполне свободно.

Вот так, обходя наиболее сомнительные места и изредка перепрыгивая чёрные лужи, я подобрался к первым домам. Люди уже давно проснулись и в деревне всё больше и больше стали раздаваться голоса. Недалеко пробежала радостная ватага детей весело крича и как будто специально не пропуская ни одной лужи по пути. Радуясь ещё больше, когда недолгий прыжок оканчивался, разлетающимися во все стороны, чёрными, как смоль каплями, от чего немногочисленные прохожие, невольно окаченные холодной дурно-пахнущей жидкостью, начинали во весь голос браниться и угрожать мелким сорванцам скорой расправой, что, в принципе, только ещё больше подогревало энтузиазм ребятни.

Более не обращая на них внимания, я поспешил дальше, но, неожиданно раздавшийся неподалёку, ворчливый голос в ответ на ещё один всплеск, заставил меня резко повернуть в другую сторону. Сейчас у меня не было никакого желание встречаться с мастером Грамблергом. Мерзкий горбатый старик с неестественно длинными и при этом тонкими руками, с огромной бородавкой на своём горбатом, как и он сам, носу был мастером-свечником, единственным в нашей деревне мастером, который тем не менее не стремился брать к себе учеников.

Даже не смотря на противный характер, молодые люди в очередь к нему выстраивались, чтобы стать подмастерьями, но он наотрез отказывался кого-либо нанимать. Конечно, если бы у них был выбор, то они ни за что бы не пошли на эту работу, но, как я уже и сказал… Что имеем, в общем.

Уехать от сюда тоже мало кто мог. Чтобы переехать на другое место, нужен был хоть какой-то начальный капитал или связи, да и не любят в наших краях чужаков. Прогнать — не прогонят, но нормально устроиться тебе вряд ли дадут. Вот и выходит, своего рода, па-ра-докс, при котором людям приходится всю жизнь находится в месте своего рождения и с утра до ночи впахивать, как проклятым за сущие гроши.

Что же касается Грамблерга, то я вообще не помню, чтобы он хоть когда-нибудь брал к себе подмастерье. Хотя нет, вру. По деревне начали ходить слухи, ещё до моего рождения, что один раз к нему пришла просить работу молодая девушка, совсем ещё юная, только вступившая во взрослый период жизни, но уже очень красивая.

Совершенно неожиданно старик взял её к себе. Первое время всё было вроде бы хорошо, но уже через неделю девчушка прибежала домой в слезах и разорванной одежде. Уже не помню, что было дальше, но в конце она повесилась. Да, вот так просто. Через пару дней после того случая её нашли в своей комнате в петле. Повторюсь, что это всего лишь слухи, но тем не менее приходят к нему теперь только парни.

Уж не знаю, правда это всё или вымысел, но мастер до сих пор является очень уважаемым жителем нашей деревни. Ну ещё бы, свечи, которые он делает из грибного масла, почти всегда кривые и мало живущие, источающие тусклый свет, являются у нас чуть ли не главным источником света по ночам. Вряд ли хоть кто-то хочет впасть к нему в немилость.

Хотя даже беря во внимание все обстоятельства, я всё ровно предпочту с ним не видеться вовсе. Гнусный горбун всегда стремиться поучить молодёжь «жизни». Ха! Будто он вообще знает, что это такое.

Чтобы избежать ненужной встречи, мне пришлось сделать небольшой крюк, пройти прямо по самому краю, огороженной домами, территории, чтобы добраться до точки сбора бригады лесорубов. Я уже был совсем недалеко, когда моё внимание привлекла большая чёрная лужа, расположившаяся в низине. Она была настолько большая, что могла сойти за небольшой прудик.

Остановившись на самом краю, я стал с интересом рассматривать тело, мирно покоящееся прямо посреди всей этой черноты. Вполне вероятно, что это просто какой-то пьяница, который ночью упал в эту канаву и отрубился. Об этом же и говорила его одежда: вся рваная и грязная, чья вонь долетает даже до меня, или это труп начал разлагаться, но не суть. Если он пролежал так всю ночь, то уже сто пудово нежилец.

Распознать мертвеца я не мог, так как тот лежал вниз брюхом, так что даже учитывая, что там не глубоко, он всё ровно скорее всего захлебнулся. Отвернувшись, я продолжил идти в, уже намеченном, направлении, про себя сбросив дальнейшую судьбу утопленника на взрослых, которые его найдут, если конечно тот уже не распадётся к тому времени.

Стараясь обходить кляксы стороной, я всё думал о том, что тот максимум, который от них можно получить — это понос, а то и болячку какую.

***

В это же время по протоптанной земляной дороге ехала небольшая карета. Для этих мест это уже было довольно-таки редким явлением. Вряд ли хоть кто-нибудь из местных мог бы себе позволить иметь такую. Оттого она смотрелась ещё более ненормально на фоне общего уныния и одичалости.

Карета состояла из добротного качественного дерева, имела полукруглую форму с квадратной крышей. Ставя на первое место не эффектность, а эффективность, её стены не имели никаких узоров или отличительных черт. Самая обычная карета, которая тем не менее была очень прочной и эргономичной.

На козлах устроился человек, полностью закутанный в плащ с глубоким капюшоном, так что у него из-под одежды выглядывали только грязные бледно-серые руки да ноги в добротных ботинках, поставленные на специальную подставку.

Держа в своих ладонях вожжи, он правил двойкой чёрных, как сама ночь лошадей. Их свирепый вид мог напугать даже волка, подумавшего по глупости на них напасть. Длинноногие с толстой шеей и, вертикально растущей, гривой они смотрелись очень грозно и в то же время величественно.

Чёрные шипастые ошейники намекали на их довольно сложный и даже где-то агрессивный характер, а такие же браслеты на ногах, скреплённые между собой цепью, не давали им передвигаться быстрее необходимого. Венцом же, столь странного творения природы, являлись два белых клыка, выходящие из нижней челюсти животного.

Карета неумолимо приближалась к деревне. Вот она, не доезжая до столпившихся у дороги людей, заворожённо или даже с каким-то благоговением взирающих на неё, съехала вниз к домам и, как ни в чём не бывало, поехала по грязи прямиком к длинному дому, своей формой чем-то напоминающему амбар.

Колёса вполне спокойно ехали по грязи будто бы её и вовсе не было. Их широкий обод был сконструированы таким образом, чтобы не замечать таких препятствий. Это же можно было сказать и о лошадях. Их копыта с чавканьем погружались в грязь, но сразу же без какого-либо сопротивления выходили назад.

Карета проехала весь путь и остановилась у входа в постройку. В тот же миг дверь в неё резко распахнулась, громко ударившись о дверной косяк, и на встречу гостям выбежал невысокий лысеющий мужчина с небольшим пивным животом. Одет он был не сильно лучше других деревенских, просто из-за отсутствия постоянных физических нагрузок и его места работы в помещении, выглядел куда опрятнее и ухоженнее остальных.

Подбежав к карете, он стряхнул с себя ночной слой пыли и поспешил открыть дверцу. Медленно, разминая затёкшие в поездке мышцы наружу выбрался мужчина, чей облик был лишь отдалённо похож на человеческий.

Ненормально длинные, где-то непропорциональные конечности делали его настоящим великаном по сравнению с окружающими. Полный рост составлял почти четыре метра из-за чего, общающимся с ним, людям приходилось сильно задирать голову. Руки же, данного гуманоида, заканчивались у коленей и оканчивались широкими ладонями с длинными пальцами, утончающимися к концу.

Полностью лысая, почти идеально, круглая голова имела заострённые уши, полностью чёрные, включая белок, глаза и широкий рот, в котором проглядывался частокол иглообразных зубов в те редкие моменты, когда мужчина улыбался. Кожа по цвету граничила чуть ли не с белым цветом, настолько человек был бледен. Завершающим штрихом в столь сюрреалистичной анатомии было слишком худое тело. Оно, как, собственно, и руки с ногами, казалось, словно спичка, что может сломаться от одного неверного касания.

Глядя сначала на человека, а потом и на транспорт, в котором он приехал, наверное, каждый задался бы вопросом, как столь длинное существо могло поместиться в столь маленькую карету, не складывается же он пополам в самом деле.

Существо неприятно хрустнуло шеей и потянулось, давая всем присутствующим полюбоваться своим, потрясающе скроенным, костюмом тройкой, изготовленном явно не из дешёвых материалов и стоящим, чуть ли не как вся эта деревня вместе с её жителями.

Длинные лакированные туфли со шнурками, чёрный пиджак с брюками, по которым струились тонкие белые линии и ярко-красный галстук вызывали лёгкий диссонанс, находясь в окружении столь грубой обстановки, которую, кроме как ущербной, было не назвать.

— Господин Воттсон, как я рад вас снова видеть! — Наигранно радостно воскликнул хозяин дома. — Но разве вы не слишком рано приехали? Я ожидал вас только через полгода.

— Пойдём в дом, есть разговор. — Хриплым голосом произнёс мистер Воттсон и, не удостоив того ответом, сам направился внутрь. Сказано это было без какой-либо угрозы, но мужчина всё ровно поёжился, после чего всё ровно поспешил следом.

Внутри обстановка представляла собой вытянутое одноэтажное помещение с несколькими комнатами, идущими по одной вдоль всего дома и огороженные тонкими ширмами. Это здание исполняло сразу несколько назначений. Оно являлось самым важным в деревне, так как в нём находился небольшой медпункт, зал собраний и жил сам староста. Сюда же приезжало начальство для ежегодных инспекций или других важных дел, для которых требовалось ехать в самую глушь.

Воттсон прошёл в первую комнату и уселся за небольшой деревянный стол, при этом он подогнул свои ноги, так что его колени поднялись на уровень плеч.

Мужчина, шедший за ним и носивший имя — Яков, являлся старостой деревни, которому как раз и принадлежал этот дом. К нему редко приходили гости и от того он уже давно разленился убираться. И хоть, его дом по местным меркам считался довольно роскошным, по факту же всё ровно представлял жалкое зрелище: серые, обшарпанные стены, покрытые тонким слоем штукатурки поверх дерева, а также солома служившая полом могли создать плохое первое впечатление, да и второе, наверное, тоже.

Немного помедлив, словно собираясь с силами, Яков уселся на стул перед столом, место за которым занял его гость, при чём с таким видом будто это он пришёл к нему домой, а не наоборот. Хотя мужчина, прекрасно понимал, что по факту всё так и является, и этот долговязый человек вполне спокойно может его убить и ему никто даже слова не скажет.

Яков ожидал, что его господин начнёт разговор, но глядя, как тот, не спеша внимательно его рассматривает, он решил завести диалог первым, дабы не концентрировать на себе лишнее внимание столь властного существа.

— Изволите ли поинтересоваться господин Вооттсон, какие дела заставили вас преждевременно посетить нашу дыру? — Сказано это было шутя, и явно, чтобы разрядить обстановку, но бледный мужчина это проигнорировал.

— Отвратительное место! Одна грязь и вонь, которую можно почувствовать за километры от сюда. Уж поверь мне, мой дорогой Яков, если бы не приказ моей госпожи, то я ни за что бы не поехал сюда, максимум, что сделал бы, так это послал кого-нибудь из своих подчинённых, да и то только для того, чтобы сжечь это мерзотное место дотла. — Он, как обычно не скупился на слова, вываливая на собеседника всё своё недовольство, вызванное прибыванием здесь.

— Сочувствую вам, господин Воттсон. — Сам не зная за что, извинился староста. Он прекрасно понимал, что лучше подыграть, чем потом лишиться головы.

— Ну ещё бы! Кому, как не тебе знать, как тошно должно быть жить в этой навозной куче. Ах, бедный-бедный Яков. Вынужден копаться в дерьме вместе с другими свиньями. — Существо специально выбирало самые уничижающие интонации, чтобы побольнее уколоть нижестоящего. Впрочем, тому было ни горячо, ни холодно от его слов. Он прекрасно понимал, что всё из сказанного — правда, и мистер Воттсон вправе так отзываться о его доме.

— Ну да ладно, сейчас не об этом. Мне нужны дела всех жителей деревни от восемнадцати до двадцати одного года включительно. — Потребовал тот.

— Да, конечно, сию минуту. — Яков поднялся со стула и поспешил к высокому ящику у стены. Выдвину одну из ячеек, он принялся перебирать папки со всей информацией о каждом жителе деревни. — Позвольте спросить, господин. Зачем вам нужны эти предполагаемые личности? Неужели начался призыв? Если так, то вынужден вас огорчить, у нас в последние несколько лет минимальная рождаемость здоровых особей. Хотя оно и немудрено, сами живём впроголодь, нешто ещё рты плодить?

— Не трусь, никто не стал бы включать вашу гнилую деревушку в программу призыва. — Отмахнулся от него долговязый. — У нас и без этого есть кому воевать.

— Тогда…?

— А вот это уже не твоего ума дело! — Рассердился на него Воттсон. — Твоё дело найти мне людей.

— Да-да, сейчас, господин. — Поспешил заткнуться мужчина, вовремя поняв, что несколько недопустимых вопросов могут стоить ему жизни.

Выбрав несколько папок, Яков положил их все на стол, перед своим начальником.

— Вот, ровно десять штук. Ещё парочке осталось примерно по два и полтора года до взросления, а одной только месяц назад исполнилось двадцать два, если вам будет интересно. Но поспешу сказать, что они все не ахти.

Ничего не ответив, существо взяло сразу всю макулатуру и начало просматривать их всех, переворачивая листы своими длинными тонкими пальцами. По мере прочтения, его лицо становилось всё больше недовольным.

— Вырождение! Хромые, косые, безмозглые! АРХХ, проклятое вырождение! — Зло выкрикивал он, отбрасывая обратно на стол забракованные им же дела.

— Я же сказал.

— Заткнись, Яков! Или захотел, чтобы тебя пригласили на обед? — Зло посмотрел на него Воттсон. — Впрочем я и не рассчитывал найти здесь что-то стоящее. Вот, позови мне этих трёх.

***

Когда я уже начал думать, что не успею вовремя и мне придётся нагонять остальных уже на дороге, какого же было моё удивление, когда вся бригада с телегой всё ещё были на месте, и сомневаюсь, что это они меня дожидались. Совершенно не представляю, что их могло так задержать, хотя, судя по лицам — что-то поистине из ряда вон выходящее.

Уже подходя к начальнику, я думал, что его-то уж точно сложно выбить из колеи, но вместо, ожидаемых упрёков за опоздание, он сначала даже не заметил моего появления, а когда я с ним поздоровался, то тот аж вздрогнул от неожиданности.

— А, это ты, малой! — Воскликнул он. — Видел, только что карета проезжала?

— Карета? — Недоумевая, переспросил я.

— Ну да, вон за дома уехала. К кому бы это?

— Вестимо к кому! К Якову-старосте! Только к нему и могли, больше не к кому! — Ответил один из лесорубов.

— Ух, какие звери были, ты бы видел! — Обратился ко мне другой.

— Что за звери? — Заинтересовался я.

— Так а свет проклятущий их знает. — Махнул он рукой.

Сама карета, как таковая меня не особо интересовала. Я уже слышал, что иногда к нашему старосте ездит одна такая, но ещё ни разу не видел. Да и не стремился особо. Эти деревянные коробки на колёсах я уже имел удовольствие посмотреть на страницах книг, и они в большинстве своём ничем друг от друга не отличались, а вот животных, которых можно было бы в них запрячь, было великое множество, одно интереснее другого.

— У них вся шерсть чёрная, чернее ночи! И на голове вот такой хохолок! — Попробовал руками показать мне рабочий.

— И на лапах чо-то твёрдое. То ли чашки то ли камни.

— И глаза, глаза злющие при злющие! Того гляди руку оттяпает.

Хм, судя по описанию, это скорее всего были лошади. Но на них у нас проехать почти невозможно, так что скорее всего какой-то особы подвид и, по любому, не из дешёвых. А лесорубы, тем временем всецело погрузились в разговоры, обсуждая меж собой дивных животных и гадая, кто это пожаловал к ним в деревню. Уж не знаю, насколько бы это затянулась, если бы не опомнившийся Малкольм, который вспомнил, что у нас тут как бы дело есть одно.

— Так, бездельники! Ишь, расслабились! А ну ка за работу, али до вечера тут стоять будем?

У нашей бригады была достаточно вместительная телега, в которой мы могли перевозить брёвна. По бокам к её борту были приделаны жерди, за которые брались люди и совместными усилиями толкали вперёд.

Так же сейчас поступали и мы. Каждый встал на своё место, те кто посильнее — впереди, а остальные сзади, чтобы равномерно распределить тягловую силу. Когда все построились, телега двинулась к лесу.

Идти было тяжело, ноги то и дело вязли в грязи, но никто не жаловался. Все здесь уже не раз проходили эту ежедневную процедуру, в том числе и я. По факту, я был среди остальных лесорубов самым молодым. Мой стаж составлял лишь пару лет.

Работа это нелёгкая и под час связана с некоторой долей риска. Почти всегда тело испытывает тяжёлые физические нагрузки, где-то даже больше, чем сейчас. Как раз поэтому, меня сначала не хотели брать, боялись, что могу тормозить всю бригаду, но я быстро смог доказать обратное и, спустя какое-то время, стал для всех своим. Научился понимать некоторые особенности профессии и поднатаскался в парочке других аспектах. В конце концов не все здесь изначально были лесорубами, так что могли рассказать или даже научить чему-то интересному.

Хотя большинство и не особо спешило разговаривать. В конце концов не от хорошей жизни люди идут сюда работать. Мне ли об этом не знать!

Через примерно пол часа, мы добрались до опушки. Дальше мы ехать не собирались, а то это может закончиться весьма плачевно. Трясина, плотно насаженные деревья, да и диких зверей никто не отменял. Чистильщики в наших краях, конечно, бывают, но такую концентрацию живности вряд ли зачистят даже десять отрядов, а потому следует держать ухо востро и в любой момент ожидать нападения. В деревню они почти не заходят. Только, если уж слишком голодные, наглые или сильные.

— Так, группа А занимает левый фронт работ, группа Б обрабатывает брёвна, группа В занимается переносом. Всё, за работу дармоеды! — Прокричал Малкольм и одним из первых подхватил свой топор. А он у него был далеко немаленьким. Раза в полтора больше двуручного, так что деревья тот валил на раз два.

Я бы вряд ли смог работать таким длительное время или вообще поднять, нашему же начальнику орудовать такой бандурой помогала третья рука, росшая из-за спины, которую он держал ближе к обуху своего инструмента. В такие моменты близко к нему лучше не подходить, так как замахи тот делал ну просто огромные. Подойдёшь ты такой сзади, а он даже не заметит, как снесёт тебе голову. Знаю, были уже такие прецеденты.

Вслед за всеми, я достал из телеги свой топор и пошёл к первому попавшемуся дереву. Работать предстояло долго. Наши деревья из-за места произрастания имели более твёрдую структуру, чем те, что росли ближе к центру, однако при этом совсем не загорались, всё так же из-за места произрастания.

Как топливо такая древесина никуда не годилась, но изделия из неё, в том числе и дома, служили куда дольше и могли нормально работать при большинстве агрессивных сред.

Я это всё к чему? А к тому, что и рубить эти деревья предстояло долго и упорно. Где-то около часа, а то и больше. Таким образом, делая большие замахи и резкие удары по стволу, я и провёл несколько следующих часов.

Тяжёлая монотонная работа, где долгое время находишься наедине с самим собой. С одной стороны — это сильно отупляло. Мозг расслаблялся настолько, что не хотел потом работать над сколь-либо сложной задачей. С другой же, ты мог с головой погрузиться внутрь своих мыслей, подумать о чём-то возвышенном или получше узнать себя. Так сказать, послушать внутренний голос…

Твою ж…! Терпеть этого не могу! Так и хочется вонзить этот топор кому-нибудь в шею, а не в этот ствол… или чьей-нибудь шеей ударить по стволу. Меня устроят оба варианта. Что угодно, лишь бы не оставаться наедине с собой.

Судя по расположению тумана, близиться полдень, а значит и отдых не за горами. Думаю, ещё пару минут и объявят перерыв. Давно пора, руки по ощущениям, как из камня. Наверное, будет лучше, если я…

— На помощь! Помогите! — Неожиданные крики раздались со стороны леса. Все рабочие в ту же секунду покрепче перехватили свои инструменты и посмотрели в ту сторону.

Из-за деревьев, постоянно спотыкаясь о корни, в нашу сторону бежал незнакомый мне мужчина. Вся одежда на нём была изорвана, видимо бежал куда глаза глядят, не особо разбирая дороги, а на лице застыла паника.

У меня было лишь несколько секунд, чтобы подумать — от кого это он так убегает, прежде чем чья-то, невероятных размеров, тень упала на него, опрокинув на землю и с, явно выраженным, рычанием вцепилась в шею бедолаге. Его последний крик захлебнулся в крови.

— Быстро, к телеге!

— В круговую! Не стойте на месте!

— Скорее, малой. — Чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и потянула за собой, выдернув тем самым из секундного ступора.

Такие вот нападения, происходили уже не раз, так что стратегия в таких ситуациях была разработана уже довольно давно, причём совершенно без разницы кто на тебя нападает. Вот и в этот раз, вся наша бригада ринулась к телеге, чтобы хотя бы одна сторона была прикрыта. Большинство зверей, самостоятельно охотящихся на людей, бегают быстрее, чем они, так что спасаться бегством совсем не выход, остаётся только держать оборону и сражаться.

Встав в круг, мы синхронно выставили перед собой топоры, чтобы, если на нас прыгнут, то можно было принять тварь сразу на остриё. Малкольм, как самый сильный и высокий, встал по центру, так как мог принять куда больший урон, чем кто-либо из нас. В его задачу входит сдержать зверя, пока остальные, обойдя того с флангов, перерубят ему сухожилия на лапах или вовсе отрубят те под корень.

Монстр не спешил на нас нападать. Сперва он решил окончательно убедиться в умерщвлённости своей прошлой жертвы, и, уже после того, как одним сильным и резким движением своих челюстей переломил шею человека пополам, направился к нам.

Шёл он не торопясь, вольготно. Точно на обычной прогулке, где ему ничего не угрожает. Уже с одного только силуэта можно было понять, что мы имеем дело с изменённым волкообразным существом. По мере его приближения к нам из-под кроны деревьев, можно было отличить всё больше особенностей, неприсущих обычным особям.

Так, например, наш "гость" был под два метра в холке, имел полностью чёрные глаза, которые, вероятно, давали ему хорошую видимость в темноте, а также большие сильные лапы с длинными, как ножи когтями и широкую пасть, усеянную целым рядом белоснежно-кровавых клыков.

Пока он шёл, мы могли отчётливо видеть, как стальные мышцы перекатываются под грязно-серой шкурой. Он словно красовался перед нами своей силой, хотел, чтобы мы в полной мере оценили свою ничтожность и бессилие перед столь выдающимся существом.

Остановившись в нескольких метрах от нас, он поднял свою пасть к небу и громко и протяжно завыл, да так, что у нас кости задрожали.

Надо же, какой тщеславный волк! Он словно так и просит, чтобы мы похвалили его за столь хорошую демонстрацию силы, а раз он настолько жаждет, чтобы им восхищались и в то же время боялись, значит у него есть какие-то зачатки разума и это необычная зверюга, которую можно легко заманить в ловушку. Победить такого зверя будет ой, как непросто.