Ярослава не знала, сколько прошло времени с тех пор, как Дарена увели. Темнота, кажется, начала проникать под кожу и тревожить душу. Монотонно капающая вода раздражала. Говорливый сосед что-то без умолку бубнил себе под нос. Глаза давно привыкли к темноте, девушка начала различать очертания окружающей обстановки. Не четко, но достаточно для того, чтобы ориентироваться в тесной темнице и ненавидеть сложившуюся ситуацию еще больше. В углу лежало сено, но Ярослава не решилась к нему подойти. Чувство, что на нем кто-то когда-то помер, не отпускало. Рядом с ним лежала лопнувшая грязная деревянная миска с объедками. В противоположном углу стояло ведро, от которого дурно пахло испражнениями. Стражники не стремились избавиться от источников зловония, из-за чего смрад по всей темнице стоял тошнотворный. Однако Ярослава с удивлением обнаружила, что через некоторое время запахи стали менее выраженными, хотя все равно вызывали тошноту. Возможно, если закрыть нос тканью и дышать через рот, зловоние и вовсе исчезнет, прикидывала княжна. На каменном полу то тут, то там валялись какие-то объедки, а главным узором были пятна различных форм и размеров. Вот и вся обстановка ее темницы.
Княжна собрала мелкие камушки, которыми бросался Дарен, вытряхнула из деревянной миски огрызки и присела в уголке, подальше от ведра. Ей нужно было все обдумать. Ярослава облокотилась спиной о решетку и принялась перебирать камушки, раскладывать их перед собой. Первый камень — Князь. Кому выгодна его смерть? Кто хочет избавиться и от нее самой? Второй — Дарен. Что он задумал? Почему решил сблизиться с Ярославой? Третий камень — Траян. Мерзкий колдун точно является причиной всех бед! Но Ярослава не могла его убить и каких-то весомых доказательств против него не было. По крайней мере сейчас. Четвертый — Игорь. Ярослава взвесила камушек в ладони и швырнула его в темноту коридора. Ей было обидно, что наставник так и не пришел ее навестить.
— Эй! Кто швыряется камнями⁈ — раздался голос соседа из темноты, на который княжна даже не обратила внимания. Не до этого ей сейчас было.
Пятый камень — перстень. Ярослава в очередной раз нащупала на груди отцовское украшение. Как ей поступить? Передать Олегу или все-таки Идану, как завещал отец? Почему это бремя пало именно на нее? Ярослава тихонько вздохнула. Мысли неумолимо возвращались к Дарену. Она слишком хорошо знала сестру и не сомневалась в ее намерениях. Почему-то обида все сильнее сжимала сердце.
Ярослава сложила камушки в миску и прикрыла глаза. Вода все также монотонно капала где-то в коридоре. Сосед что-то бормотал в темнице по соседству с Дареном. И больше никаких звуков. Даже крысу давно не слыхать. Быть может, эта тварь выбралась наружу? Ярослава тяжело вздохнула и уткнулась лицом в колени. Гнетущая обстановка словно обволакивала мысли, заставляла их устремляться в пучины тьмы, пресекая всякое желание бороться.
Неожиданно раздался протяжный скрип. Он эхом прокатился по темнице. Дверь отворилась, послышались шаги. Ярослава прильнула к решетке, желая убедиться, что это Дарен. Кто-то продвигался без факела, на ощупь.
— Тьфу, ты! — за отвратительным писком-хрипом крысы, послышалось ругательство. — Вот и бегай теперь без хвоста, нечего под ноги лезть!
— Дарен? — Ярослава почти вжалась в решетку, вглядываясь в темноту, и тихонько позвала.
— Ага, кто же еще. — Он приблизился к темнице Ярославы и протянул через решетку сверток, размером как две ладони Ярославы. — Бери, буренка, а то совсем истощаешь.
Княжна, не задумываясь, протянула руки и приняла внезапный подарок. Он оказался увесистым. Ярослава сжала сверток, почувствовав приятный, сладковатый запах, прямо как у Отрады, что тянулся за юношей. Больше ничего не сказав, Дарен прошел дальше к своей темнице, зазвенел ключами.
«Все-таки он был у Отрады», — Ярослава стиснула зубы от боли и обиды, расползающейся где-то внутри, позабыв поблагодарить юношу.
Послышался скрип решетки, тихие шаги и вновь звон ключей.
— Почему ты один? — девушка постаралась проглотить крупный ком досады, но голос предательски дрожал. — А как же Елисей? И… Ты запер сам себя?
— О чем ты? Елисей привел меня и посадил в темницу, как и приказала княжна Отрада. — Лукаво ответил юноша. Ярослава была уверена, что навий прихвостень ухмыляется.
— Эй, парень, — позвал пленник с соседней темницы. — У тебя ключи от моей решетки есть?
— И даже от двери в темницу, — Дарен позвенел ключами.
— Возьмите меня с собой, когда сбегать будете. Я много чего умею. — Принялся канючить пленник.
— Ага, нужен ты нам, — отозвался Дарен.
— Тогда я всем расскажу, что вы задумали. — Не унимался незнакомец.
— Дерзай и встретишься с Навью раньше, чем успеешь рот разинуть.
На этот раз Дарен говорил серьезно. Ярослава не слышала в его словах и толики привычного озорства.
— За что ты здесь оказался? — спросила княжна, прерывая перепалку между пленниками. Ей была мало интересна судьба мужика, по его словам, три зимы не видавшего бабы, но хотелось отвлечься от гнетущих мыслей. Ярослава развернула сверток, который дал Дарен. В плотную ткань юноша завернул два крупных яблока, кусок свежего хлеба и даже сочного мяса. Княжна совсем не хотела есть, и даже прекрасный аромат еды не возбуждал аппетит. Но без сил далеко не уйдешь. Об этом всегда говорили дружинники и постоянно напоминал Игорь.
— Торговец я. Просто продавал товары слишком дорого по мнению некоторых толстосумов. Хотя у них деньжищ видимо-невидимо! Могли бы и переплатить!
— За слишком высокие цены не сажают в темницу. — Отметила княжна и откусила большой кусок мяса. — Врешь ты.
Мужчина затих, видимо, обдумывая, как лучше ответить.
— Какой прок нам от лжеца? Ты же предашь нас, не моргнув глазом.
— Слышь, девица, — недовольно прошипел пленник, — шибко умная сыскалась? Ты и сама врешь, что княжна. Разве княжну заперли бы вместе с таким лжецом, как я?
— Всякое бывает. — Без интереса отозвалась Ярослава и продолжила жевать сочное мясо с хлебом. Не стоит им брать с собой обузу, да еще и такую болтливую. В княжескую темницу не бросают за слишком высокие цены. Возможно, он даже не своровал, а кого-то убил. К тому же, Ярослава все еще не знала, как Дарен планирует осуществить их побег.
— Парень, ты хоть послушай! — голос пленника снова стал ласковым. — От меня точно будет прок! Когда вы соберетесь бежать, я не подниму тревогу, а, наоборот, подсоблю. У меня есть план, послушай! Можно будет сделать заранее свертки из сена и тканей, вон там, по углам. Стражники подумают, что мы просто спим, это отвлечет их. И можно будет засунуть что-нибудь в замки, чтобы они не сразу их открыли, если что-то заподозрят. И… Эй, вы вообще меня слушаете? Я могу быть очень полезен!
Послышался тяжелый недовольный вздох со стороны темницы Дарена.
— Так и быть, но будешь держаться подле меня. Помяни мое слово, если решишь предать и сбежать — помрешь в муках.
Ярослава не стала спорить с решением Дарена. Все же, у него ключи и, видимо, заготовлен какой-то план. Княжна долго жевала свой завтрак, а может быть и ужин. Девушка старалась не думать о том, что навий прихвостень делал в покоях Отрады, но мысли то и дело возвращались к этому. Это терзало Ярославу. В какой-то момент раздумья о Дарене и Отраде даже вытеснили собой переживания о смерти князя и о том, что княжна находится в темнице. Ярослава не выдержала повисшей тишины и тихонько позвала:
— Дарен.
Ответа не последовало.
— Дарен!
— Чего тебе? — отозвался недовольный голос, в котором не было ни намека на сон.
— Зачем тебя звала Отрада?
— Да так, побеседовали с ней, пирогов поели.
— Я знаю, что ты врешь!
— Слушай, отстань, буренка, я занят.
Ярослава стиснула зубы. Юноша уходил от ответа и даже не пытался скрыть этого.
— И чем же ты занят, сидя в грязной темнице, а? И я знаю, что ты врешь.
— В отличие от тебя, буренка, я думаю о том, как нам выбраться. Советую тебе заняться тем же. Все, отстань от меня, отвлекаешь.
— Вот доберусь до тебя и наподдам как следует! И Ярослава меня зовут.
— Жду не дождусь, буренка. Выберись только сначала.
Ярослава еще несколько раз попыталась выведать у Дарена хоть что-то, но юноша больше не отвечал на ее вопросы. Княжна раздосадовано уткнулась лбом в колени, оставшись один на один со своими мыслями. Пытаясь сдержать слезы, она теребила кольцо на шее и кусала губу, пока на почувствовала вкус крови во рту. За последние несколько дней ее жизнь полностью переменилась. Она не знала, что будет завтра, не знала, как долго ей придется сидеть в грязной сырой темнице рядом с ворами, убийцами. Теперь встреча с мертвецами на болоте или даже с мамуной казалась ей каким-то далеким приятным воспоминанием. Тогда Ярослава, по крайней мере, сама могла решать, как ей поступать и что делать.
Княжна не заметила как провалилась в тяжелый сон. Ей виделись мертвяки с вытекающей черной жижей из ртов. Они то и дело пытались впиться зубами ей в шею, а она из последних сил удерживала их руками. Мертвяков становилось все больше, они толкались, все теснее прижимались к ее телу. Ярослава очнулась в холодном поту, глядя в темноту невидящим взором. Сон все не отпускал. Она ощущала, что ее продолжают толкать то в бок, то в ноги. Вокруг происходил какой-то хаос. Окончательно очнулась Ярослава, когда что-то мокрое и мерзко пахнущее коснулось ее щеки.
— А-а-а-а! — княжне потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы осознать всю картину. Вокруг ее тела столпились не одна и даже не две крысы. Мертвые крысы! Ярослава не могла сказать точно, сколько их. Они шныряли туда-сюда по всей темнице, разнося с собой грязь, кусочки разлагающейся плоти и тошнотворный запах. Ярослава вскочила и схватилась за ржавые прутья, пытаясь взобраться на решетку.
— Ты чего опять голо… — сонный голос Дарена оборвался.
— Дарен, Дарен! Я же не сплю? Откуда они все взялись⁈ Фу, убирайся! — княжна пнула нескольких крыс, но их не стало меньше. Земля под ее ногами будто пришла в движение, шевелилась и пищала. Княжна перебежала в другой угол темницы, где, как ей казалось, крыс было меньше.
— Нет, не спишь. И другим спать не даешь, — отозвался Дарен уже бодрее.
— Да как тут спать можно⁈
— Теперь я и правда поверил, что ты из княжеской семьи. Изнежилась в своих хоромах. — Пленник как обычно влез в чужой разговор. — Крысы жирные бегают, с мяском. Их можно съесть.
— Есть… Мертвечину? — Ярослава с трудом подавила приступ тошноты. Она всякое в своей жизни видела, но подобную картину даже представлять не хотела.
— Говорят, что слугой Нави станешь, если мертвечину съешь, — предостерег Дарен. — Буренка, надо подумать, когда стоит выбраться отсюда.
— Ярослава я! — взорвалась княжна. — Я. Р. О. С. Л. А. В. А! Запомни уже мое имя!
Княжна принялась с усилием пинать крыс в сторону темницы Дарена, прикрывая нос рукой от омерзительного запаха. Некоторые тушки с отвратным хлюпаньем разбивались о ее сапоги, ошметки их тел разлетались в разные стороны. Хоть так она сможет достать раздражающего навьего прихвостня, который весело провел время с Отрадой.
Неожиданно протяжный скрежет засова темницы, топот тяжелых башмаков и огни факелов прервали хаос, что творился вокруг княжны. Несколько человек быстро приближались к темницам Ярославы и Дарена. Крысы стремительно разбежались от света, оставляя за собой следы из крови и плоти. Стражники не обратили на крыс и толики внимания.
— Ты, — один из стражников, чье имя Ярослава не помнила, но чье лицо казалось знакомым, зазвенел ключами и отворил темницу княжны, — идешь с нами. Малейшее сопротивление, и мы лишим тебя ноги.
Планы побега рухнули в тот же миг.
— Погодите, что происходит? — Ярослава попятилась. Конечно, стражники были не такими крупными, как княжна, но во всеоружии.
— Молчать! Свяжите ее!
Один из стражников ударил Ярославу под колено древком копья, второй грубо схватил девушку за руки, вытянул их вперед и быстро обмотал толстой веревкой. Так же быстро он убрал руки от княжны, будто от прокаженной.
— Следуй за нами.
Веревку дернули. Запястья отозвались болью от врезавшейся в них веревки, заставляя княжну подчиниться и встать. Пока никто не видел, Ярослава спрятала выпавший перстень обратно под рубаху и с мольбой уставилась на Дарена. Тот немигающим взглядом смотрел на спину командующего стражника. Юноша о чем-то очень глубоко задумался, не обратив никакого внимания на княжну. Ярославу это задело. Отчего-то внутри разрасталось чувство, что ее предали.
Ярослава едва успевала смотреть по сторонам. Ее вели очень быстро, будто они куда-то опаздывали. Тяжелая дверь темницы заскрипела и яркие солнечные лучи пронзили темноту. Княжну выволокли под яркое солнце. Стоял полдень. Глаза больно обожгло, а в нос ударил свежий воздух. Голова закружилась от внезапных изменений, но Ярославе даже не дали прийти в себя. В бок ткнули острием копья, подгоняя пленницу. Она почувствовала, как к выступившей крови начала прилипать одежда.
На свежем воздухе оказалось прохладнее, чем в затхлой темнице. Осень пришла в этом году раньше. Зубы у княжны застучали то ли от холода, то ли от невесть откуда взявшегося страха, руки дрожали, ноги подкашивались. Ярослава споткнулась, точно носильщик под непосильным грузом, но смогла удержаться на ногах. Запястья снова пронзила боль.
«Меня вывели из темницы, — начала размышлять Ярослава, пытаясь унять дрожь и хаос даже в мыслях, — и мое чутье подсказывает, что я туда уже скорее всего не вернусь. Сбежать… Сбежать уже не получится. Или же получится? Рвануть прямо сейчас?».
Ярослава подняла голову, щурясь от яркого света. Небо было голубое, редкие облака медленно безмятежно плыли. Теплые солнечные лучи ласкали кожу. Несмотря на прохладу, погода действительно была прекрасная. Прекрасная для прогулки в цветущем поле, но не под надзором тюремщиков.
Ярославу провели по одной улочке, другой, третьей, пока не вывели на главную улицу. Гомон толпы, запахи торговых лавок ударили в уши и нос. Ей стало не по себе. Люди с любопытством и недовольством взирали на пленницу. Многочисленные взгляды пронзали ее тело. Ярослава обернулась и увидела, что толпа двинулась за ними. Кто-то плакал, кто-то что-то бурно обсуждал, но одно оставалось неизменным, презрение и осуждение впились в Ярославу, окутали ее, словно воды глубокого и склизкого болота.
Княжне хотелось уменьшиться до размеров птицы, вспорхнуть в ясное небо, улететь как можно дальше от столь знакомых улиц, которые теперь казались вражеским логовом. Ярослава не сразу поняла, почему на нее так смотрят, за что в нее бросаются проклятиями.
— Убийца! Неблагодарная тварь, убившая нашего Князя-батюшку! — крикнул кто-то.
Толпа, точно воронье над жертвой, подхватила.
— Казнить ее!
— Казнить!
— Отрубить голову!
— Ай! — Из толпы вылетел камень и угодил в ухо княжне. Ярослава закусила губу, чтобы не расплакаться от боли и обиды. Девушка не убивала Князя. Любила, как своего родного отца. А ради княжества готова была пойти воевать вместе с братом. Но все думают иначе. Кто-то уже распространил ужасный слух, который не смоет с репутации Ярославы даже самый стремительный поток реки.
«О, нет-нет-нет! Что мне делать⁈»
Непрошенные слезы обиды и страха покатились по щекам. Их становилось все больше с каждым шагом, с каждым новым камнем, прилетающим в ее тело. Слезы застилали глаза. Ярослава всхлипывала на потеху другим.
«Ярослава, хватит плакать,» — пыталась сама себя утешить княжна, — «ты воин, а воины не плачут!»
Это были слова Игоря, которые он постоянно повторял княжне. Мысль о наставнике, который ничего не сделал, чтобы помочь, пронзила Ярославу как копье. Это стало последней каплей. Девушка горько разрыдалась, больше не сдерживая эмоции.
— А ну прекратите! Из-за ваших действий и мы страдаем! — крикнул главный стражник и в назидание другим ударил древком копья одного из зевак с камнем.
Ярослава перевела наполненный слезами взор поверх голов, презрительных взглядов горожан. Княжна проморгалась, надеясь сбросить пелену слез. Ярославу бросило в холодный пот, когда она осознала, куда ее вели. Главная площадь. Самое счастливое и, в то же время, самое мрачное и кровавое место города. Место праздников и казней, венчания и прощания. Ее вели туда, где еще совсем недавно Ярослава вместе с Князем и Отрадой поздравляли народ с хорошим урожаем и благодарили богов.
Настроение горожан предвещало точно не празднество.
Еще не дойдя до площади, Ярослава увидела то, что пожелала бы никогда не видеть. В самом центре главной площади возвышался сруб. Толстые бревна были аккуратно сложены в своеобразное ложе. На нем лежал князь. Такой же красивый, прекрасно одетый, как и всегда. Такой родной. Казалось, будто он просто спит.
Сердце пропустило удар. Ярослава, как завороженная, неотрывно смотрела на отца. Она все еще не могла поверить в то, что князь умер. Наваждение спало, когда ее грубо толкнули, вынуждая пасть на колени.
Ярославу вытолкали на площадь. Она почувствовала, как надежда растаяла окончательно и холодными каплями пробежала вниз по спине. Княжне не нужно было объяснять, зачем ее сюда привели. Князь мертв, она связана, перед срубом стоит пень с воткнутым в него топором, а за ним палач.
Всегда был суд. Каким бы ни был проступок, князь всегда проводил суд. В этот раз тоже должны были следовать традиции.
Должны были… Эта мысль в голове отдалась блуждающим эхом.
Княжна перевела взгляд на навес, стоящий чуть в стороне. Она надеялась увидеть Игоря, советников. Любого, кто был бы на ее стороне. Любого, кто мог бы ей помочь.
Но ни советников, ни Игоря там не было. Приговор уже был вынесен. Под небольшим навесом в окружении дружинников стояли лишь Отрада и заморская девица. Младшая княжна рыдала в объятиях новоиспеченной подруги, а слуги вокруг суетились, вытирали ей слезы. Отрада рыдала по отцу и до Ярославы ей не было никакого дела.
Палач, тот самый, кого в народе прозвали «мясником», еще недавно выполнял приказы лежащего позади него князя, кажется, не был взволнован тем, что собирался убить княжну. Завидя ее, он принялся разминать руки для удара.
От взгляда на топор резкая мнимая боль сковала шею. Ярослава, с трудом сглотнула подкативший к горлу ком.
— Я не виновна, — слабый шепот даже не был похож на внятные слова. Скорее на выдох, который приобрел очертания слов.
— Пошла! — тщетную попытку протестовать быстро пресекли, грубо толкнув в спину.
— Вот она! Вот! Выходит! Наконец‑то! — завопила толпа.
Ярославу подвели к пню перед срубом и заставили встать перед ним на колени. Рядом стоял палач, его лицо скрывал черный капюшон. Крупный мужчина с легкостью вынул торчащий из пня огромный топор. Запачканное засохшей кровью лезвие не сверкнуло в солнечных лучах.
Ярослава потеряла ощущение собственного тела. Мысли испарились. Единственное, что осталось, это пень, палач с топором и отец перед ее взором, от которого она не могла отвести взгляда. Княжна не могла поверить, что больше никогда не услышит голоса князя, не почувствует его объятий. Она забыла о толпе, которая хором кричала «Казнить!». Она забыла о Дарене, Отраде, Игоре. Сейчас в ее мире остались только она, палач и мертвый отец. В голове воцарилась тишина, какой еще не случалось.
Безмолвно поникнув у пня, Ярослава прикрыла глаза. Под веками извивалась страшная картина. Княжна на мгновение представила, как ее голова слетает с плеч, а следом за ней падает дорогое украшение. Завещание отца смешается с кровью и грязью, а затем его водрузят на палец мерзкого палача или же, еще хуже, Траяна, который всегда был жаден до денег и власти. Скажи ей кто месяц назад, что она будет казнена за убийство князя, Ярослава рассмеялась бы. Раньше вообще многое казалось смешным.
Прошла, как казалось, вечность, прежде чем Ярослава заметила перед собой ноги в потертой обуви из заморской темной ткани и такой же плащ. Кто-то будто на мгновение навис над ней, оценивая, а затем направился к толпе шаркающими шагами. Не стоило даже прилагать усилий и поднимать голову, чтобы взглянуть на лицо. Это мог быть только один человек.
— П-прошу тишины! — разнесся голос Траяна над площадью. Ярослава невидящим взором повернулась на звук. Вероятно колдун усилил свой голос каким-то заклинанием. Толпа притихла. — Княжна Ярослава, принятая в к-княжескую семью, совершила с-страшное злодеяние. Она отравила нашего Князя-батюшку, как з-змея, которую он п-пригрел на своей шее! Единогласным решением совета с-сегодня был вынесен п-приговор — лишить княжну Ярославу всех титулов и п-привилегий, и незамедлительно к-казнить!
Толпа снова загудела. Ярослава перевела взгляд на палача, что возвышался около нее как скала, затем на топор, который он перекладывал из руки в руку, будто примеряясь. Тело забила дрожь, да такая, что зуб на зуб не попадал. Все еще хотелось верить, что это лишь сон. Сейчас Ярослава очнется в своих покоях или где-нибудь на лугу недалеко от города, придет во дворец, обнимет отца, по обыденности поругается с Отрадой, а затем пойдет на поиски Игоря, чтобы просить о тренировке. Или же возьмет Бурана из стойла и понесется по полю, да так, что ветер слезы из глаз будет выбивать. Все это лишь сон. Просто сон. Зажмурившись, Ярослава мечтала лишь об этом.
— Казнить убийцу!
— Поделом ей!
— Снести ей голову!
Толпа не унималась.
— Я не виновата… — губы Ярославы дрогнули.
Она словно шагнула в другой мир. Какая-то ее часть вопила, что нужно бежать, что есть силы, спасаться без оглядки, прорываться. Другая же часть предлагала смириться и поскорее покончить с этим. Мысли беспорядочно вертелись в голове, сменяя одна другую, и не задерживаясь ни на мгновение. Дышать стало почти невозможно. Ярослава никогда сильно не задумывалась о том, что чувствуют люди перед смертью. И, будь оно все проклято, лучше бы никогда не знала.
Какие-то мгновения между оглашением приговора и его исполнением будто замедлились. В окружающем шуме Ярослава уже не отличала возгласов жалости от возгласов злорадства, слов — от гама. Все слилось в общий гул, от которого голова болела и разрывалась. Палач двигался словно нарочито медленно. Он вновь перехватил топор поудобнее в правой руке, не спеша, встал сбоку. Стражники подтолкнули девушку в спину, вынуждая лечь грудью на пень. Он оказался прохладным и шершавым. Ярославе было все равно, что пень был запачкан темной засохшей кровью, что на нем неудобно. Перстень больно впился в грудь. Казалось, что даже место казни в виде деревяшки начало трястись вместе с Ярославой. Девушка окинула взглядом толпу, надеясь увидеть хоть кого-то, кто будет против казни. Но увидела лишь десятки перекошенных злобой лиц, из которых лицо Отрады было самым гневным.
Неужто все так закончится?
Люди кричали, требовали ее смерти, слепо доверившись слухам, скорее всего, распущенным мерзким колдуном. Почему ей не дали шанса высказаться? Траян все ловко спланировал, решил избавиться от князя и нее одним махом.
— К сожалению, — вновь заговорил Траян, — наш князь п-почил. Но эта девка б-будет казнена, чтобы никто другой из к-княжеской семьи больше не пострадал! П-привести казнь в исполнение!
Ярославу словно оглушили. Толпа кричала. Лезвие медленно поднималось вверх. Бывшая княжна зажмурилась, боясь посмотреть смерти в лицо, однако слезы так и хлынули наружу.
Это конец.
Она задыхалась, задыхалась от собственного биения сердца и эмоций. Ярослава не хотела вот так умирать, но не могла ничего сделать. Совершенно ничего! Она никогда не задумывалась о том, насколько сильно хочет жить. И сейчас она понимала, что это желание было слишком сильным. До отчаяния сильным и разрывающим.
— Это не я… Я не… Я НЕ УБИВАЛА КНЯЗЯ! — закричала Ярослава.
Но палач уже занес топор.