- Что ты там бормочешь? - с подозрением спросила мама, заглядывая из кухни в комнату.
Казик смутился, положил расческу на тумбочку и сказал:
- Это я так, самому себе, мама... Готовлюсь на боковую.
Мама выключила в комнате свет и вернулась на кухню. А Казик, укладываясь на диване, был озабочен лишь одним, как бы не заснуть, дождаться прихода папы. Он высунул из-под одеяла ноги, уперся пятками в холодную стену. По ногам пробежал щекочущий холодок. И тут же Казик зевнул. "Нет, так ничего не получится", - подумал он.
Казик тихонько поднялся, нащупал на тумбочке одежную щетку и положил себе под бок: "Если и задремлю, повернусь - щетина, как иголки! - враз проснусь".
Но вскоре, согревшись, Казик уже не чувствовал ни щетки, ни холодной стены. Сон сразу же спутал мысли, подхватил мальчика и понес, помчал его на своих легких крыльях куда-то вдаль, словно чудесная сказочная птица... Где-то внизу мелькнули знакомые огоньки их квартиры, двор с засохшим цветником, водяная колонка. Напрасно пытался Казик уразуметь, что это за сила несет его и куда.
...Казик не знал, что в то время, пока он боролся со сном, из темной боковушки при веранде соседнего дома на двор выскочил вспотевший Шурка. Взглянул на окна квартиры, где жил Казик, и понял, что непростительно задержался: друг уже спит. Хотел позвать, может, откликнется, но почувствовал, как устало гудит голова, ноют онемевшие от долгой неподвижности ноги и плечи, и передумал.
"Завтра покажу", - решил Шурка и, немного постояв, снова вернулся в боковушку.
Когда-то это был самый обыкновенный чулан, обшитый почерневшей уже вагонкой, где мама хранила нехитрые хозяйственные пожитки и где по углам пылились разные ненужные вещи, давно просившиеся на свалку. Но с того дня, когда Шуркин брат Микола стал победителем на районной математической олимпиаде старшеклассников и получил в подарок новенький "ФЭД", чулан начал постепенно приобретать иной вид. Микола смастерил столик для бачков и ванночек, выпросил у мамы и перенес туда небольшой сундучок, провел электричество.
Шурка не стоял в стороне во время этой реконструкции: как мог помогал брату.
Позже Микола увлекся киносъемкой. Приобрел специальные часы для проявления пленок и даже кинокамеру "Спорт". В прошлом году в день рождения мама подарила ему проектор. И Шурка помнит, какой счастливой была мама, когда Микола показал дома первый снятый им самим кинофильм. В нем были кадры и о ней.
Для Шурки тот день тоже стал знаменательным. Тогда Микола вручил ему свой "ФЭД" и сказал:
- Учись фотографировать. Только береги, не забывай, что это дорогая для меня память.
Так фотолаборатория Миколы перестала быть только его хозяйством. Теперь здесь подолгу засиживался и Шурка. Он готовил брату реактивы, присматривался что к чему и постепенно научился обрабатывать кинопленку. Но все же обычная фотография увлекала его больше. Он считал, что любительская кинокамера еще несовершенна. Какое же это кино, если оно немое!
- Подожди, - как-то заспорил с ним Микола. - У кинематографа есть и более сложные проблемы, чем звук. Скажем, объемность. На экране она исчезает. Мы видим все словно одним глазом. Не то что на сцене в театре. В этом большой недостаток кинематографа.
- Почему? - не понял Шурка.
- А вот посмотри, закрыв глаз, на некоторые предметы. Ты не отличишь, какой из них находится дальше, а какой ближе. Глаз словно фотообъектив. Тут, брат, закон оптики.
- А что, если сделать камеру с двумя объективами?
- А снимать как?
- На две пленки, а потом склеить их: кадрик с одной, кадрик с другой.
- На одну проекцию?
- Конечно.
- Ишь ты, хитрец какой, - улыбнулся Микола. - Ничего не выйдет. Напрасные хлопоты.
- Почему?
- Длина ленты совсем другой будет, кадры разные, без четкой последовательности.
- Так ведь можно же рассчитать, - упрямо стоял на своем Шурка.
- Ничего ты не понял, - рассердился Микола. - А вообще-то попробуй. Увидишь, что из этого получится. - И, чтобы отвязаться от брата, пообещал ему дать для опытов свою кинокамеру.
Но, как говорится, обещанного три года ждут... Пока Шурка дождался камеры, наступили летние каникулы. Первые невеселые для него каникулы - с работой на осень по русскому языку. Вполне понятно, что он и не заикался о кинокамере.
Микола тем временем сдал экзамены за первый курс университета и вместе с друзьями, прихватив кинокамеру, поехал на целину. Их комсомольско-молодежный отряд должен был пробыть там до конца сентября. Вместе со студентами других институтов. На прощание он сурово сказал брату:
- Не бездельничай. Не теряй зря времени. Теперь без науки, без знаний и шагу не ступишь, не то что опыты с оптикой ставить.
Шурка вовсе и не считал себя бездельником. И чтобы доказать это брату, он решил не отступаться от своей затеи. Особенно после того, как однажды прибежал к нему Казик с новенькой кинокамерой.
- Не лишь бы какая - "Амбассадор"! - не удержался он, чтобы не похвастаться. - Из Ленинграда отец привез.
- Заграничная? - не поверил Шурка, потому что камера была точно такой же, как и у Миколы.
- Да нет же, наша! На экспорт в Англию идет.
- А почему "Амбассадор"?
- По-нашему - посол, - объяснил Казик.
"Амбассадор" на красивом витом ремешке висел у Казика на шее, и он все нацеливался то на Шурку, то на стены... Вертелся, приседал, щелкал затвором, показывал, как он будет снимать.
Вот тогда Шурка и рассказал Казику о своем замысле. Но Казика это не очень увлекло. К тому же он собирался на все лето в деревню, в родные места отца. Он сказал:
- Вернусь - попробуем. Ладно?
- Как хочешь, - огорченно ответил Шурка.
И все же опыты с объемным кино он не забросил. Надумал приспособить к киносъемкам свой "ФЭД". Попробовал фотографировать на узкую пленку одни и те же неподвижные предметы. Закреплял фотоаппарат на штативе и щелкал кадр за кадром, пока не кончалась вся кассета. Потом перезаряжал и повторял те же самые кадры, но уже сместив "ФЭД" немного в сторону, как раз на расстояние между глазами.
Иной раз, наблюдая за занятиями сына, мать недовольно говорила:
- Что это ты все колдуешь? За учебники бы лучше взялся. А то и не заметишь, как лето пролетит.
- Ничего, еще успею, - успокаивал ее Шурка и снова брался за свое.
Трудно сказать, чем бы это все кончилось, если б не Агей Михайлович.
Как-то в середине июля учитель наведался к Шурке. Шурка как раз нацеливался "ФЭДом" на вазон.
- Ого! - удивился Агей Михайлович, поздоровавшись. - А я и не знал, что Протасевич-младший тоже фотографией увлекается! Интересно, какая у тебя выдержка при таком освещении?
Шурка смутился: он не предполагал, что Агей Михайлович придет в это время. И очень удивился, что учителя математики тревожит его подготовка по русскому языку.
- Безусловно, и отдыхать надо, - говорил Агей Михайлович, - но кто же виноват, что у тебя нелады с языком. В седьмом классе еще больше работать придется. Знания должны быть прочными. А ты обо всем забыл...