Снег на земле умирал. Жёсткая льдисто-гладкая корка практически растеряла первозданную белизну. Она была холодной и мокрой, в ней даже кое-где сияли проплешины… но Миена предпочла валяться на ней, нежели встать на ноги. Даже сама мысль о том, чтобы пошевелиться, вызывала у неё тошноту. Суставы нещадно ломило и скручивало — настала расплата за увеличение физической силы.
Некромантка лежала почти в луже, свернувшись калачиком, краем сознания улавливая царящую рядом суету и звуки.
— Зачем тебе понадобилось его с собой тащить?! А если оклегонцы примчатся сюда требовать выдачи преступника?!
Это Корбар.
— Как ты, Ми?
Аряна.
— Где мы вообще? Я нацеливался на Тиугар…
Снова Корбар.
Виис молчал, однако Миена слышала, что он где-то рядом. Тяжело дышит и, кажется, даже всхлипывает. У парня шок. Ещё бы — должно быть, он уже распрощался с жизнью…
Аряна сделала попытку перевернуть подругу, но так как у той за спиной по-прежнему был вещмешок, ничего из этого не вышло.
— Ми!
— Сейчас… — выдавила Миена.
Ей всё-таки удалось принять сидячее положение, но за то время, пока она это делала, Корбар успел расспросить остальных и понять, что случилось.
А случилось то, что проходя через Леоволок, они представляли разные пункты назначения. Миена думала о Приречье, он о Тиугаре, Виис не представлял ничего вообще, а в воображении Аряны возникла Вея и небольшой лесок на берегу (она тоже думала про Приречье, но так как никогда там не была, то не очень хорошо понимала, что именно нужно представлять).
В итоге, как это ни странно, мысль Аряны пересилила прочие. Леоволок выплюнул их компанию на опушку какого-то леса. Чуть поодаль виднелась тёмно-серая лента реки, быстро несущая куда-то ещё не разбитые пласты льда. На ясном голубом небе застыли очень похожие на них островки плоских весенних облаков. Конец Луча? Начало Ручья?.. Примерно так.
Придя в себя, Миена первым делом отыскала деревянные бутоны.
Светятся. Мягко, тепло — как прежде.
— Как я понимаю, ты всё-таки соизволишь присоединиться к нашей беседе? — учтиво-холодно осведомился Корбар. — Или пойдёшь повидаться с ненаглядными родственниками? Если, конечно, поймёшь, в какую сторону двигаться…
Миена покачала головой. Возвращаться в родные края было бы сейчас крайне неосмотрительно. Лучше затеряться где-нибудь, затаиться, а заодно разведать обстановку…
Она взглянула на Вииса — взъерошенного, дрожащего — и улыбнулась.
Он должен был умереть сегодня. Но он не умрёт. Благодаря ей.
— Сейчас выясним, где мы оказались, по вашей милости, а дальше будем думать, что делать, — распорядился Корбар. — Я по-прежнему настаиваю на Тиугаре.
— Помним мы, на чём ты настаиваешь, — отозвалась Миена. — Только нужно как-то принарядить нашего гостя. Не глянешь у себя?
Корбар едва слышно фыркнул и с сомнением посмотрел на Вииса, которого трясло от холода в его хоть и плотном, но всё же не предназначенном для ранней весны балахоне.
— Только чтобы мы не выделялись, — изрёк он наконец и принялся рыться в своих вещах.
— В-ыы и т-так мн-не оч-ч-чень п-помогли, — выдавил стучавший зубами Виис. — Я н-не с-смею д-дальше п-пользоваться…
— Держи уже, — проворчал Корбар, сунув ему в руки охапку одежды. Его вещевой мешок при этом не уменьшился в объёмах, хотя одно пальто, судя по его виду, должно было занимать не меньше половины пространства. Миена заподозрила, что без магии здесь не обошлось, и что вещей в этом мешке гораздо больше, чем кажется. Она вспомнила обыск в Оклегоне и задумалась, поняли ли это местные стражники.
Путники вышли на берег реки. Миена ковыляла самой последней. Несмотря на толстое зимнее пальто, некромантку всё время знобило. Ноги переставлялись с трудом, голова гудела. Но она вспоминала, что это расплата за жизнь Вииса — и становилось легче.
Шли по течению, вдыхая холодный речной ветер и слушая шум вейской волны под крутым берегом. Путь казался Миене бесконечным, хотя остальные даже не запыхались, и солнце висело достаточно высоко.
— Смотрите, на том берегу какая-то деревнька! — Звонкий голос Аряны показался Миене громовым колоколом. — Логорская, наверно…
— А какая ещё? — отозвался Корбар. — Вея хоть и широкая, но не такая уж большая речка. На одной стороне мы, на другой Логора, иначе не бывает. Это только в горах может возникнуть путаница, хотя все горы, по большей части, тоже на их территории…
— Может, туда переберёмся? — предложила девочка.
Корбар только хмыкнул, и Миена очень хорошо понимала почему. Между Логорой и Вистанией давно идёт активная торговля, правительства этих стран поддерживают друг друга во всём. Человек, чьи документы вызывают хоть какое-то сомнение — а тем более, отсутствуют — не может надеяться на безопасный и лёгкий переход границы. А уж какие истории рассказывали в Приречье о контрабандистах, пойманных с вистанской пушниной или логорским бальтом на борту… Закон в этом плане был слишком суров: если кто-нибудь из деревенских соседей попадался на контрабанде, все знали, что больше этого человека в родных краях не увидят: разве что дряхлым стариком, после долгих лет каторги. Впрочем, плата за риск, по слухам, была баснословной…
Те люди, которые до смерти забили отца, как раз приняли его за контрабандиста. Или за кого-то из посредников. Миена поняла это уже гораздо позже, когда стала старше и догадалась, что означала фраза, сказанная одним из разбойников: «Либо камни, либо деньги». Разумеется, речь шла про бальт — дорогой логорский камень, чрезвычайно прочный, который не могла разрушить даже магия (кроме, конечно, некромантии). Отец клялся, что у него ничего нет — он явно не понимал, о чём речь. Однако ему не поверили…
Миена тряхнула головой.
В прошлом. Это всё нужно оставить в прошлом. Нужно думать о настоящем: том, где холодно, том, где рядом человек, которого она сегодня спасла о смерти. А мысли о том, что не можешь исправить, только забирают силы.
А их и так нет. Не свалиться бы, прежде чем попадётся хоть какое-то жильё…
К счастью, вскоре и на этом берегу показались поселения. Однако странникам куда больше приглянулся город, который был дальше, но зато выглядел куда более многообещающим для того, кто хочет затеряться в толпе. Туда и направился Корбар, а за ним и вся компания, опасливо поглядывая в сторону парусных лодок, пришвартованных у пирса.
Когда-то этот город окружала стена, однако теперь от неё остались лишь обломки, плотно оплетённые какими-то растениями — сейчас безлиственными. Перед путниками был один из старинных городов, пострадавших в те времена, когда с Логорой велись войны. Высокие серые дома, кладку которых кое-где покрывал мох, тоже всем своим видом говорили о том, что им очень много лет. Однако жизнь в городе не просто теплилась — била ключом! Такого количества людей на улицах среди бела дня Миена не видела даже в Тиугаре.
Впрочем, вскоре оказалось, что всё дело в рынке, который расположился почти у самой окраины, как раз со стороны реки. А на улицах по соседству почти в каждом доме была какая-нибудь обувная лавка, или парикмахерская… или вот, например, пекарня со старой обшарпанной вывеской, на которой едва читались выцветшие буквы: «Громские кренделя».
— Так это Гром… — удивлённо проговорила Аряна. — Я читала про Гром. Во время одной из Соседских Войн он держал осаду несколько месяцев, здесь погибла большая часть жителей…
Миена смущённо молчала, оглядываясь по сторонам. Она никогда не слышала про город Гром, да и про Соседские Войны лишь краем уха — знала, что так называли стычки, которые раньше возникали между Вистанией и Логорой.
— Нам важно то, что сейчас здесь куча приезжих, и что сам по себе город немаленький, — удовлетворённо отметил Корбар. — Значит, здесь достаточно легко затеряться. Друзья, как у вас с деньгами?
С деньгами было не очень: ни у Миены, ни у Корбара. Аряна сбегала из Порога без каких-либо вещей, а про Вииса и говорить не стоило.
— Я навязала кое-чего, думала продавать… — вспомнила Миена. — Варежки, носки…
Корбар покачал головой:
— Уже неактуально. Весна на носу.
— Носки всегда пригодятся, — возразила некромантка.
Однако рыжий её уже не слушал. Его взгляд привлекла худощавая пожилая женщина, вышедша из пекарни со стремянкой и небольшим ведёрком, в котором плескалось что-то густое и чёрное. Судя по всему, она собиралась подкрасить буквы.
— Хозяюшка! — звонко крикнул Корбар. Его освобождённые от варежки пальцы сковырнули с ближайшего сугроба жёсткого снега и сжались в кулак. — Позволь помогу с вывеской!
Маг бросил снег и раскрыл ладонь. В каплях на ней блеснуло весеннее солнце.
***
Со старой Лирантой им повезло. Совсем недавно от неё уехали невестка с зятем, которые раньше были единственными работниками в «Громских кренделях». По-хорошему, следовало бы сначала найти себе замену, но слишком уж неожиданно им пришлось покинуть Гром: у сестры зятя, которая жила в Дальновейске, внезапно скончался муж, и ей нужна была помощь: дети, хозяйство, обувная фабрика, руководство которой теперь перешло к ней… А эта сестра, надо сказать, ничего не смыслила в обувных фабриках.
— Конечно, она пристроит родного братца, — говорила Лиранта. — Это и правильно… Зятёк-то у меня башковитый. Всё сделает как надо. Денег много будет… А я подумала, что справлюсь пока, а потом найму кого-нибудь…
С помощью Корбара небольшое помещение засияло чистотой. Избавилась от засохшего теста квашня, исчезла паутина под потолком, белёная печь предстала во всём своём великолепии. Маг не взял денег, но попросил приютить двух его кузин — а заодно принять на работу. Старуха обрадовалась, и девочкам отошла комната наверху, которая осталась пустовать после отъезда родственников. Виису места не хватило. Да и «Громовские кренделя» не были такой уж большой пекарней, чтобы накормить трёх лишних человек. Конечно, работа тяжёлая, и мужские руки очень бы пригодились, но «кузины» ни в какую не хотели разлучаться и разбиваться по парам: Миена с Виисом и Аряна с Корбаром.
— Ничего, — улыбнулся Корбар, скрывая досаду на то, что ему в очередной раз не удалось увести с собой Аряну. Его ладонь с хлопком опустилась на плечо Вииса, и тот вздрогнул. — Мы с братишкой что-нибудь придумаем.
В этот момент Миена поняла, что Корбар ничего не будет придумывать. Ему-то хорошо: для мага всегда есть работа. А Виис — один, в чужом мире, без каких-либо умений…
Виис поймал её взгляд и улыбнулся. Словно мысли прочитал.
— Вы и так слишком много для меня сделали, — сказал он. — Я справлюсь. Не беспокойтесь обо мне.
Напускная уверенность не могла скрыть потерянность в его взгляде и странную безвольность его фигуры, которая, возможно, была всегда, но только сейчас стала бросаться в глаза. Миена остро ощущала и жалость к этому убийце, и свою ответственность за него — и в то же время понимала, что сейчас ничем не может ему помочь. Она действительно сделала всё, что могла. И у неё самой ничего не осталось, чтобы отдавать.
— Прощайте, Виис, — сказала Миена.
Корбар тоже ушёл, убедившись, что «кузины» удобно расположились в небольшой комнатке наверху. Кровать там была не очень большой, хоть на ней раньше и спали двое человек, однако Корбар, по разрешению Лиранты, поместил туда небольшую тахту, которая прежде стояла на маленькой кухоньке, и получилось ещё одно спальное место. А для кухни приспособили сундук с небольшим тюфячком — сидеть на нём было гораздо удобнее. Правда, Лиранта сказала, что гостей у неё всё равно почти не бывает.
В благодарность за помощь старушка решила хотя бы накормить гостя обедом — что было очень кстати, потому что у всех троих к середине дня разыгрался аппетит. Оставив Лиранту кашеварить, Корбар под предлогом помощи девушкам в раскладывании вещей поднялся с ними в комнатку. И там, понизив голос, сказал:
— Я собираюсь несколько дней понаблюдать за обстановкой. Потом дам вам знать. Сами даже не вздумайте задавать кому-нибудь вопросы о…сами знаете о чём. И, конечно, никаких обращений к Источнику. Лучше будет, если вы вдобавок как-то измените облик. Смените причёску — подстрижётесь, например, или…
— Вот ещё, — буркнула Аряна, обладательница роскошных длинных волос.
— Будешь косу заплетать, — сказала ей Миена. — Не кривись, Корбар дело говорит. Если вдруг здесь появится кто-то из наших знакомых, то лучше бы он нас не узнал с первого взгляда.
— И совсем хорошо, если не узнает и со второго, — подхватил Корбар. — Одним словом, придумайте что-нибудь. А когда выясним, как сейчас обстоят дела, будем думать дальше. Для всех вы — жительницы Дальновейска. После смерти отца осталось много долгов, вы были вынуждены продать дом и отправились искать себе жизнь попроще и подешевле, чем в крупном городе…
— Я никогда не была в Дальновейске, — покачала головой Миена. — Может, лучше Тиугар?
— Тиугар слишком далеко, это будет подозрительно.
— Я ездила в Дальновейск, — сказала Аряна. — Один раз. И очень мало видела, мы были проездом, с отцом и братом…
— Вспомнишь всё, что видела, и перескажешь Миене, — тут же решил Корбар. — На всякий случай.
Вид у него был обеспокоенный и в то же время сосредоточенный. Казалось, он готов выхватить любую возможность, которую ему подкинет пространство Паутины Миров, чтобы использовать её для защиты обеих некроманток.
— Спасибо, — сказала ему Миена.
Корбар быстро перевёл на неё взгляд. Посмотрел с каким-то непонятным выражением — и кивнул.
***
В пятнадцати мериках от Грома, в городке Перелесе, по улице шёл угрюмый темноволосый парень лет шестнадцати. Перелес был не настолько маленьким, чтобы все его жители знали друг друга в лицо, однако на парня оборачивались, безошибочно распознавая в нём чужака. Тёмная куртка с отороченным мехом воротником выглядела так, будто её не снимали с прошлой зимы. К тому же была не по погоде: даже бедняки в это время надевали верхнюю одёжку попроще, утепляясь изнутри с помощью меховых безрукавок и горячительных напитков. В этих краях верили, что если хотя бы внешне вести себя так, будто тепло уже пришло, оно на самом деле придёт быстрее, чем собиралось. Но больше всего перелесцев смущали ножны молодого человека: одни для меча, другие для кинжала, а также рукоятки, торчавшие из них. И, конечно, арбалет за спиной — нечастое, но любимое некоторыми наёмниками оружие. Когтистую лапу, вышитую на груди, было не видно из-за широкой лямки дорожной сумки, которую чужак носил через плечо, чтобы не мешала, если доведётся сражаться. Однако встречные, похоже, догадывались, что видят ловца.
Миклад — а это был именно он — едва замечал направленные на него косые взгляды. Голова молодого человека была занята мыслями поважнее.
Дойдя до одноэтажного дома с небольшим палисадником, Миклад постучал кольцом в добротную деревянную дверь, над которой красовалась вывеска в виде лошадки-качалки.
Уртан открыл почти сразу, словно караулил. Его лицо, ещё различаемое в зарослях отросшей чёрной бороды, ничуть не изменилось, когда он увидел на пороге бывшего сослуживца по ловчему отряду. Остро смотрели голубые глаза, казавшиеся ещё более яркими из-за загоревшей кожи. Другой, на месте Миклада, задумался бы, с таким же выражением Уртан встречает потенциальных покупателей, или нет. Однако парень был не слишком любопытен.
— Я войду?
Уртан молча посторонился, пропуская незваного гостя.
В доме пахло древесной стружкой, грибным супом и какой-то травой, названия которой Миклад не знал. На миг им овладело раздражение: эти деревенские привычки, вроде заготовки трав на зиму, всегда казались ему дикостью. Да и суп-то наверняка из грибов, которые Уртан сам собрал и высушил у печки. Нет бы ходить, как все нормальные люди, в таверну! Впрочем, может, мастеру по изготовлению игрушек приходится на всём экономить? Сколько он зарабатывает этим барахлом?.. Миклад обвёл взглядом комнату, задержавшись взглядом на подоконниках, заставленных деревянными поделками. Ну да, если бы он их хотя бы сам красил… Однако Уртан относил свои поделки в красильню, а там наверняка брали весомый процент с продаж…
Впрочем, не его дело.
— Не передумал? — привычно спросил Миклад.
— Нет, — так же привычно отозвался Уртан. — А ты?
Ловец посопел.
— Я обещал, что не выдам тебя, — буркнул он. — Впрочем, меня никто и не спрашивает. Съели сказочку о том, что мы с тобой разделились, а потом не смогли найти друг друга — и рады. Сам понимаешь, жалованье растёт, ловцов развелось, как собак нерезаных. Да скоро и не обязательно будет состоять в отряде, чтобы получить награду за некромантскую голову. Готовится новый указ. Единственная наша привилегия теперь — необязательность доказательств…
– Зачем ты пришёл? — перебил его Уртан. — Явно ведь не для того, чтобы проведать меня. Ты никогда не приходишь без причины. Какие-то новости?
– Я подумал… если ты всё-таки захочешь вернуться…
– Это вряд ли, — сказал Уртан.
– Если ты всё-таки захочешь вернуться, — упрямо повторил Миклад, — то ты не сможешь это сделать с пустыми руками. Я принёс тебе кое-какие новые инструменты…
Уртан хмуро наблюдал, как Миклад достаёт из сумки некий бронзовый предмет, напоминающий жезл, только размером с ладонь. На обоих концах жезла — шарики из непрозрачного стекла… или это камень? Уртан присмотрелся. Кажется, всё-таки камень.
– Это определитель крови… У «Марги» сейчас почти всё оружие сделано через магию крови, амулеты всякие и даже, если верить нашим агентам, какая-то сфера, полная невиданной колдовской мощи… В общем, если у тебя есть образец, ты сможешь вычислить…
– Что за «Марга»?
Миклад взглянул на плотника исподлобья — всё так же мрачно и, вдобавок, с осуждением.
– В любой газете уже можно найти список жертв «Марги», — сказал он. — Маги, судьи, палачи, доверенные лица его величества…
– Я не читаю газет, — сказал Уртан. — Это некромантская организация?
– А чья ещё? Вот эта штука, — Миклад выложил на стол тоненькую трубочку с пробкой, — всасывает себя кровь с любой поверхности и любой давности. Тоже маги делали. Затыкаешь пробкой, потом можешь перелить в какую-нибудь склянку. С этой кровью потом и сравниваешь с помощью определителя…
– Ты думаешь, я действительно буду этим заниматься?
– Я видел, как ты поднял платок, — сказал Миклад. — Ты ведь не выкинул его?
Уртан не ответил. Вместо этого спросил:
– Есть хочешь?
Ловец осклабился:
– Я бы лучше выпил.
Выражение его лица стало почти злым. Он смотрел на Уртана пристально и немного с вызовом, как бы говоря: ну, давай, скажи, что я мал ещё для подобных просьб.
Однако плотник лишь пожал плечами и двинулся к погребу, по дороге задёрнув занавеску, отделявшую комнату от мастерской. Вернулся он с двумя стаканами и высокой бутылью, почти доверху забитой маленькими красными ягодами. Жидкости в бутыли тоже было под завязку, однако, учитывая количество ягод, можно было с уверенностью сказать, что её там не так уж много. Миклад сморщил нос.
– Это из клюквы?
– Из брусники, — спокойно ответил Уртан. — Там, где я родился, брусничная наливка пользовалась большой популярностью. За клюквой мало кто решался ходить — у приреченских болот была дурная слава… Будешь?
– Ну, раз ничего другого нет…
Уртан молча разлил красноватую жидкость по стаканам. Как Миклад и ожидал, после этого её осталось меньше половины.
Наливка оказалась приятной на вкус, но совсем не крепкой. Не такой, какой, по мнению Миклада, должен был восхищаться мужчина, знавший толк в хорошей выпивке. Поэтому он ничего не сказал. Вместо этого заметил:
– Она ведь тоже была из Приречья. Эта девка.
– Я помню. Я её никогда не видел, если ты об этом. Приречье — большой край. Даже в селе, где выросли мы с Кантеей, я далеко не всех знал в лицо.
Миклад насупился ещё больше и снова глотнул наливки. Он действительно давным-давно навёл справки о Миене и поделился информацией без утайки с бывшим боевым товарищем. Который, как он надеялся, всё-таки перестанет быть бывшим и вернётся в ряды ловцов. Почему Микладу так этого хотелось, он не мог объяснить. Возможно, дело было в том, что его по-прежнему жёг огонь мести, который всё никак не хотел утихнуть, и он надеялся, что Уртана он тоже жжёт, только тот никак не хочет в этом признаться. Во время первых потасовок в Тиугаре от руки некроманта погибла мать Миклада, Уртан тоже потерял родного человека по вине этих выродков, а значит, он, Миклад, не одинок в своей ненависти. Ведь нельзя же не ненавидеть после такого!
– Куда они могли деться, как ты думаешь? — продолжал он гнуть своё.
– Без понятия. — Уртан рассеянно постучал пальцем о свой стакан. — Правда, есть у меня кое-какие соображения…
– Да? — оживился Миклад.
– В тот вечер я видел странное мерцание среди деревьев. Очень яркое. Я долго думал о нём. Сначала я не придал ему значения, но потом стал размышлять, и это навело меня на мысли.
– Мерцание? — Парень нахмурился. — Как костёр?
– Нет. Костёр жёлтый, а оно было белое, ярко-белое, как луна в безоблачную ночь. Только не на небе, а внизу, в лесу. Ты никогда не слышал о таком?
Миклад покачал головой, снова начиная раздражаться. Он относился к Уртану с большим уважением, и когда тот вёл себя глупо, это выводило парня из себя. А разговоры о мерцании были ничем иным, как глупостью. Ну, может, некромантки проводили какой-нибудь свой тёмный обряд, а может, вообще померещилось тебе… зачем об этом вообще упоминать?
– Древние называли это явление Оклегонь. Отсюда потом появилось имя…
– Оклегон?! — Миклад, догадавшись, к чему он клонит, так и подскочил. — Негодяйки сбежали в Путешествующий Мир! Тогда мы их никогда в жизни не найдём… Если, конечно, сами не увидим портал.
– Говорят, этот свет загорается только для того, кто совсем теряет надежду, — напомнил Уртан со странной, отстранённой интонацией. — И если это действительно был Оклегон, значит, некромантки её потеряли, и это был их шанс спастись. Возможно, они им воспользовались, возможно, нет… вряд ли мы когда-нибудь узнаем. Одно мы можем утверждать наверняка: они были в отчаянии.
– Ещё бы! — процедил Миклад. — Мы их почти нагнали! Знать бы наверняка…
– Боюсь, что две отчаявшиеся женщины не кажутся мне слишком привлекательной добычей, — заметил Уртан. — Если они не ушли, и если я когда-нибудь встречу их, то скорее всего уничтожу. Потому что я чту память своей невесты. Но гоняться за ними я не собираюсь.
Миклад скривился. Всё-таки он ошибся в этом человеке. Уртан куда слабее духом, чем кажется. А если он прав, то вообще всё было бесполезно. Искать тех, кто прячется от тебя в другом мире, глупо. Несуществующие люди не оставляют следов.
– В любом случае, спасибо, что поделился со мной инструментами. Быть начеку не помешает. Тем более, я действительно когда-то был ловцом.
– Только об этом здесь никто не знает, — заметил Миклад сердито. — Как тебя здесь зовут? Тан?
– Тан. — Уртан неожиданно улыбнулся. — Так меня звали когда-то родители… Но их больше нет, так что никому не придёт в голову связывать это имя со мной. Наверное, ты прав, и опасности для меня не существует… Однако ничего нельзя исключать. Буквально вчера ко мне забрались двое воров. Когда я вернулся домой и спугнул их, они как раз перерывали кладовку. А в кладовке, помимо прочего, лежала моя куртка с вышитой на ней лапой…
Миклад только хмыкнул, почти презрительно. Можно подумать, какой-то воришка будет докладывать «Марге» о подозрительных куртках!
– В любом случае, подумай, — сказал он, со стуком ставя на стол пустой стакан. — Даже если ты не собираешься гоняться за этой Миеной, то некромантов в округе и без неё вполне хватает. Они окончательно рехнулись и могут убить простого человека, безоружного и никак им не угрожающего. А даже если нет… скоро это будет неплохим способом заработать. Я же тебе говорил: новый указ…
– Я помню, — сказал Уртан.
– Тогда бывай.
Миклад встал из-за стола и покинул лавку, ощущая горькое разочарование.
***
У Миены начиналась новая жизнь. Работу в пекарне нельзя было назвать лёгкой, однако они с Аряной быстро научились ставить опару и замешивать тесто, стали различать, в какой момент в печь нужно ставить кренделя, а когда — караваи. В рабочей кухне всегда было жарко, хотелось то и дело выбегать на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, и Миена с ужасом думала о том, что будет летом. С детства привыкшая к ранним подъёмам, она открывала окошечко лавки, когда солнце ещё только-только поднималось над горизонтом. Скромная девушка с короткой стрижкой на не в меру курчавившихся волосах, по сравнению с которыми длинная белая шея казалась какой-то очень уж тонкой и беззащитной, быстро приглянулась жителям Грома.
Врать про Дальновейск не пришлось. Лиранта всем говорила, что Арна и Мия — её внучатые племянницы, которые какое-то время поживут в пекарне. А откуда они приехали, зачем — это уже лишние подробности, на которые у покупателя не остаётся времени, когда он затоваривается крендельками и свежими караваями, а сзади напирает длинная очередь страждущих.
— Не их это дело, — ворчала Лиранта, сердито перебрасывая ком теста с одной маленькой сильной руки на другую. — Приехали и приехали. Тётушку навестить. И всё.
Со временем Миена стала подозревать, что «тётушка» о чём-то догадывается. Но поговорить начистоту она не решалась: за время их жизни в Оклегоне некромантов, кажется, вообще перестали считать за людей. Убийство некроманта теперь не являлось преступлением, зато преступлением являлось укрывательство: и это означало, что если Лиранта понимала, кому даёт приют, то она была в опасности.
Впрочем… с чего ей было понимать? Девочки старались вести себя очень осторожно, и даже Аряна согласилась заплетать косу, которую недолюбливала со времён Порога.
В целом жизнь в Громе Миене нравилась. Она наконец-то могла выдохнуть — хотя бы в какой-то степени. Нравилось спокойное, тихое течение жизни, наполненной трудом, ни к чему не обязывающими разговорами, короткими поездками к мельнику, живущему на холме близ одной из окрестных деревушек… Иногда Миене приходило в голову, что это может быть затишье перед бурей, однако она гнала эти мысли прочь. В конце концов, разве не учили её в Пороге, что нужно уметь всегда и во всём находить радость? Разве не говорили, как это полезно для некроманта?
Вот Миена и старалась, получала удовольствие от простых вещей, окружавших её в эти дни, и чувствовала себя почти счастливой.
Чего нельзя было сказать об Аряне. Профессорская дочка не приходила в восторг от необходимости подниматься на рассвете, быстро уставала от любой физической работы и не раз жаловалась, что чувствует, как утекает драгоценное время, пока они сидят в «этой дыре». Миена попыталась объяснить ей про необходимость уравновешивать некромантскую деятельность положительными эмоциями, но Аряна парировала, что некромантской деятельностью она не занимается, стало быть, и о прочем можно не беспокоиться.
Повода для тревоги добавила и одна неожиданная встреча, случившаяся, когда Миена, как обычно, ехала за мукой в сторону мельницы. Старенькая хозяйская Лоханка послушно переставляла тяжёлые копыта по уже очистившейся от снежного покрова, но ещё не начавшей зеленеть земле. Шумела река, в лысых придорожных кустах бешено чирикали какие-то мелкие птицы, по ярко-голубому небу быстро плыли круглые пухленькие облачка. До тёмного силуэта стоявшей на холме мельницы оставалась ещё примерно половина пути, когда на берег неожиданно поднялся человек с тёмными отросшими волосами. Он встал поперёк дороги, и Миена машинально натянула поводья, вглядываясь в высокую фигуру и пытаясь понять, что в этой фигуре заставило её сердце ёкнуть — как от дурного предчувствия, или от узнавания…
Телега остановилась.
— Привет, — сказал человек.
— Ро… — Миена вовремя спохватилась и не произнесла имени Роиса до конца.
— Ройт, — помог ей бывший однокурсник. — Тут, конечно, никого нет, но я уже привык, чтобы меня называли именно так. Я сяду к тебе, можно?
Миена неуверенно кивнула и подвинулась. Потом потупилась, глядя на сложенные на коленях руки, в которых по-прежнему были зажаты поводья.
— Меня Мия зовут, — сказала она зачем-то.
— Хорошо, — принял к сведенью Роис. — Как ты? Я уже видел тебя здесь, но подойти не решился почему-то. За мукой?
Миена кивнула.
— Да. Я работаю у местной пекарки.
— Не самое надёжное убежище, но лучше, чем ничего.
Он как будто не чувствовал никакой неловкости. Миена искоса поглядывала на него, отмечая, что он по-прежнему красив, но при этом выглядит каким-то поблёкшим. Нет больше той бьющей ключом энергии, которая так привлекала её когда-то. Сложно представить, что этот человек всегда был готов рассмеяться даже самой нелепой шутке, помочь каждому, кому нужна была помощь, стать частью любой авантюры. Только бы не было скучно. Только бы всем было хорошо.
Когда-то она спросила его, зачем он заступился за Трука, который умудрился приволочь к жертвеннику старика, не проверив, лежит ли на том печать Маромира. В Пороге его после этого обливали презрением все, что учителя, что студенты. Кто-то в столовой собирался облить Трука ещё и яблочным соком — но тут вмешался Роис, загородив изгоя собой, и весь сок вылился ему на рубашку. Невысокому Труку сок должен был бы прийтись на макушку, а здоровенный Роис принял удар, в прямом смысле, на грудь. Он сделал вид, будто это вышло случайно и, конечно, с лёгкостью обратил произошедшее в шутку — однако Миена видела, что Роис нарочно шагнул на линию яблочного огня.
— Мне его жалко, — признался он в ответ на Миенин вопрос.
— Кого, Трука? — изумилась она. — Но ведь он подонок! Ему-то до сих пор того старика не жалко, он по-прежнему уверен, что был прав, и ничуть не раскаивается в том, что сделал!
Роис пожал плечами:
— Так ведь он не умеет раскаиваться. Зачем требовать от него невозможного?
— Как это — невозможного? — растерялась Миена.
— Если у человека нет правой руки, он не сможет пользоваться правой рукой. Если у человека нет совести, он не может пользоваться совестью. Он ущербный. Он не способен понять, почему на него все ополчились. Ненавидит нас, изливается ядом, подстраивает пакости… У него просто отсутствует способность такое понимать. Для меня издеваться над ним — это примерно то же самое, что издеваться над безруким. — Заметив, что лицо Миены становится всё более озадаченным, Роис расхохотался. — Вещаю, да? Не обращай внимания, я могу долго трепаться на любую, в общем-то тему… Но что я тебе точно скажу: если человеку, который избивает свою жену, хорошенько врезать, он не подумает, что раз ему больно, то и жене, значит, больно, и бить её не надо. Он разозлится на тебя и сделает из тебя своего личного врага. И по-прежнему будет избивать жену. Он не проведёт параллелей, не сделает выводов. Он станет мстить лично тебе. Стало быть, твой удар в его челюсть не привнесёт в мир ничего хорошего. Это может быть обидно — ведь иногда ударить какую-нибудь сволочь бывает очень приятно. Но это факт.
Чем дольше он говорил, тем сумрачнее становился его взгляд. На лице заиграли желваки, ужесточились линии лица. И Миена догадалась, что описанная им ситуация — вовсе не гипотетическая. И в тот момент стала немного ближе к понимаю того, почему этот парень пошёл в некроманты. Весёлый, открытый, общительный Роис, как ни странно, никогда об этом не рассказывал.
Впрочем, он тут же улыбнулся привычной улыбкой и снова извинился за то, что разболтался. Дескать, ему вообще легко болтать, когда рядом такая благодарная аудитория — и подмигнул, что заставило Миену тут же залиться краской.
Эту появлявшуюся в нём время от времени развязанность, особенно когда дело касалось девушек, Миена терпеть не могла. Она тогда буркнула что-то и исчезла с видом оскорблённого достоинства.
Но сам этот разговор сильно повлиял на неё. Сейчас, вспомнив его, Миена даже подумала, что в спасении Вииса отчасти виноват именно тот случай в столовой.
Облить соком того, кого все обливают соком — не поступок сильного человека. Поступок сильного человека — это как раз то, что совершил Роис. Причём Миена была уверена, что он бы запросто объяснил свой порыв и тому, кто этот сок выплёскивал, и вообще всем вокруг — но это бы только ещё больше унизило, а то и обозлило Трука, и Роис промолчал.
Это и восхищало Миену, и заставляло её острее чувствовать собственную ничтожность. Пропасть между ней и Роисом после этого случая стала ещё больше — а она и так, с её точки зрения, была немаленькой.
Роис был старше, он поступил в Порог в шестнадцать лет — что для тамошних порядков было вполне нормально, так как студентами-некромантами могли стать подростки с двенадцати до семнадцати. Наставниками даже приветствовалось, когда группа получалась разношёрстной — это только помогало учебному процессу. Однако разница в возрасте в это время кажется огромной, поэтому Роис представлялся двенадцатилетней Миене взрослым человеком с большим жизненным опытом. Она и так бы робела перед ним — а тут ещё и это его кипучее жизнелюбие, и исходящее от него ощущение силы и, конечно, внешность. Роис очень напоминал ей одного плотогона, которого она часто видела на Вее — такого же темноволосого, с таким же загорелым красивым лицом и сильными руками; как ловко он перепрыгивал по несущимся по быстрой воде брусьям, с лёгкостью балансируя на них — и та же лёгкость была в каждом его движении. И та же энергия, что и у Роиса. И в солнечный день, когда на него падал свет — именно таким Миена и увидела его впервые — он казался одним из Создателей, сошедших в Явомир, чтобы получить немножко удовольствия от жизни в этом замечательном месте…
Таким же она увидела и Роиса, когда в первый день занятий в Пороге свежеиспечённые студенты знакомились друг с другом.
По человеку, который сидел рядом с Миеной теперь, нельзя было сказать, что он вообще когда-либо смеётся, а от его большой фигуры веяло смутной угрозой. И потом… не решился подойти? Роис? Так не бывает.
— А чем ты сейчас занимаешься? — спросила она.
— Убиваю ловцов.
Миена резко повернулась к нему.
— Что ты так смотришь? — Роис смотрел на неё исподлобья, и в этом взгляде был вызов. — Как они с нами — так и и мы с ними. Ты ведь знаешь о «Марге»?
— Марга… «Помощь», — вспомнила Миена. — По-марски.
Роис со скептическим видом трижды хлопнул в ладоши, имитируя аплодисменты.
— Рад, что ты не забыла язык. Но я вообще-то о движении некромантов. О борьбе. О противодействии тем, кто сделал нас изгоями.
— Почему движение о борьбе называется «Помощь»? — спросила Миена, которой от напористости, звучавшей в речи её бывшего однокурсника, стало немного не по себе. В ней она впервые услышала отголоски той энергии, которая так нравилась ей в Роисе, однако энергия эта была какой-то нехорошей, недоброй
— То есть ты не шутишь? Ты и правда о нас не знаешь?.. Очень странно. Да, «Марга» поначалу задумывалась именно как помощь для некромантов. Создавались специальные укрытия для тех, кто бежит от властей, кто не хочет попасть в тюрьму или быть убитым ловцами за нежелание туда идти. Запасы еды, пищи, артефакты и амулеты, лекарства. Кое-где — жертвенники… Но для меня это в первую очередь борьба. Арбес Белый с помощью сподвижников, северных магов, убил своего отца, который хотел лишить его трона в пользу своего бастарда — это нам рассказали наши друзья в Рикване. А чтобы как-то себя, прости за каламбур, обелить, он подставил всех некромантов. Потому что всегда ненавидел нас и боялся. Он дурак и трус. Только вот на его стороне всё государство. Министры, маги, стражники и простые люди, которым только дай повод… Но мы сильнее! И мы можем всё это изменить. Вернуть себе права на колдовство и на свободу. На жизнь.
— Каким образом?
— Мы должны заставить их признать, что бороться с нами бесполезно. И лучше заключить перемирие.
— И ты собираешься это сделать, убивая ловцов?
— А также не позволяя им убивать нас, — сказал Роис. — Ты как будто считаешь, что так неправильно?
— Не знаю. — Миена отвела глаза. — Они же просто наёмные…
— …убийцы, — заключил Роис. — Люди, которые получают деньги за то, что убивают нас. Им надо было выбирать другую работу.
— Может, они не могли выбрать?
— Ты про этих, которым якобы предложили освобождение из тюрьмы в обмен на то, чтобы они стали ловцами? — Роис скривился. — Сомневаюсь, что такие есть. А если и есть, то надо было выбирать тюрьму! Это они не оставили нам выбора. Они решили, что мы не должны жить так, как мы живём, а то и не жить вовсе. А я не хочу! Это, знаешь ли, не входило в мои планы. Я мог бы стать… Впрочем, неважно. Ладно. Я вижу, ты не собираешься нам помогать…
— А вам нужна помощь? — спросила Миена.
— Конечно, нужна. Чем больше некромантов к нам примкнёт, тем лучше… впрочем, убивать ловцов необязательно. Ты могла бы проводить обряды, заряжать амулеты силой… Помочь нам с одним мощным артефактом, над которым мы работаем…
Последнее Роис произнёс несколько неуверенно, словно сомневался, стоит ли ей говорить вообще об этом.
— Я пока не могу. — Миена смутилась. — Мои возможности сейчас несколько ограничены…
— В смысле?
— Я задолжала Маромиру жизнь.
Роис фыркнул.
— И почему это проблема? У нас тут недалеко одно из укрытий, я там живу. В нём есть жертвенник. Приходи, отдавай долг — и помогай.
— Спасибо. Я приду… когда дел будет поменьше.
— Каких дел?! — не выдержал Роис. — Булочки печь?!
Миена вздохнула и отвела глаза. Он прав, конечно: рано или поздно придётся это сделать, хотя бы для собственного спокойствия. И лучше рано, чем поздно. Но…
— У меня есть обязательства, — сказала Миена. — Я пока не могу всё бросить и сбежать, даже ненадолго. Но когда смогу, я обязательно приду. И помогу — чем смогу. Расскажи, куда идти… Я не предам, — с нажимом произнесла она, заметив подозрение, промелькнувшее на лице Роиса. — Правда.
Кажется, он поверил. А может, рассудил, что ей это невыгодно. Во всяком случае, дорогу до нужной пещеры Роис рассказал.
Когда он вылез из телеги и попрощался, Миена, не выдержав, спросила:
— Ройт, помнишь, ты говорил, что человек без совести — ущербный человек?
Он обернулся, молча посмотрел в ответ, и в его взгляде мелькнула растерянность. Всего на долю секунды — однако Миена заметила.
— Тебе не кажется, что ловцы — как раз ущербные люди? — продолжила она. — Тебе не кажется, что…
— Нет, — отрезал Роис. — Это война. А на войне убивают всех, и ущербных в том числе.
И, не говоря больше ни слова, он зашагал вдоль берега.