Это был необычный урок. Слушали мы с открытыми ртами. Самое неожиданное, что после этого с интересом взялись за учебник. А когда Тонина задала самим выбрать и выучить стихотворение Пушкина и вызвала всего троих, случилась совсем уж странная вещь. Раньше бы только обрадовались: не вызвали, - значит, повезло. Теперь же многие почему-то захотели прочесть выученное стихотворение, и после уроков осталось человек десять. Тонина стояла лицом к окну и слушала.
И оттого, что она отвернулась, исчезло ненужное смущение. Обычно у нас стыдятся читать с выражением.
Отбарабанил наизусть - и с плеч долой. А тут ребята читали так хорошо, как никогда.
Я сказал, что пришел просто послушать.
В пятницу у нас литература последним уроком, и часто несколько человек остается поговорить с Тониной.
Читают ей стихи. Разные, не обязательно из тех, что мы проходим.
Но не всегда у нас такие интересные уроки, как тот, пушкинский. Тонина человек настроения. Иногда как первомайский салют, а бывает и сильно не в духе.
Тогда и атмосфера у нас совсем другая, никаких шуток и никакого взаимопонимания. Придет:
- Коваль! Расскажи-ка мне, как ты понимаешь смысл заглавия "Гроза"? Тон официальный, ничего хорошего не сулит.
Коваль вразвалочку поднимается, напускает на лицо мучительную сосредоточенность, брови ходят - это должно означать работу мысли.
- Он, Островский, в этом произведении показал...
- Что же он, Островский, показал в этом произведении?
Черепанова шепчет:
- Бездушный мир чистогана.
- Бездушный мир чистогана, - повторяет Коваль.
- Хорошо. Черепанова, спасибо. Ну, и что же дальше?
Тонина кажется даже ростом меньше и худее. Постукивает карандашом, в упор смотрит на крышку стола, потом вдруг, почти не поднимая головы, так же в упор на Коваля. Класс не дышит.
- Почему же ты не можешь ответить на элементарный вопрос? Ты научишься когда-нибудь логически мыслить? Какие отличительные черты трагедии, комедии и драмы?
Класс роется в учебниках. Сейчас никому не поздоровится.
- Комедия - когда смешно... - мучается Коваль, а потом шепчет мне в ухо: - Антонина сегодня с левой ноги встала, а Коваль, видите ли, виноват.
Я пропитан настроением Тонины, как губка. В таких случаях я нервничаю, сижу тихо. Мне жалко ее.
К концу урока чувствую усталость и беспричинную грусть. Блуждаю взглядом по окнам, стенам, смотрю на портреты в багетных рамках: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов. Под каждым - табличка с изречением.
Всякий раз останавливаюсь на одном: "Тот самый человек пустой, кто весь наполнен сам собой. М. Ю. Лермонтов". Это про меня, безразлично думаю в сотый раз.
Ребята, конечно, любят Тонину и уважают. Но самый любимый учитель и у двоечников, и у отличников - физик. Он старый, добрый, справедливый и с юмором. Я тоже люблю его больше других учителей.
Тонина не в счет, что мне до ее учительских качеств.
Будь она идеальным педагогом, может, и не была бы для меня тем, чем стала сейчас, - неуловимой, прекрасной мечтой.
Режьте меня на части, не могу вообразить: Тонина чистит картошку, Тонина метет пол, Тонина моет окно...
10
Искусство. Чужая страна со своим языком и законами. А я профан, неотесанный, дремучий, я варвар в ней, без переводчика совсем беспомощен. Мне нужно учиться, готовить задания по математике, химии, физике, немецкому. Капу сов говорит:
- Фолкнер - это новая эпоха.
А я "Войну и мир" не читал.
Схватился за Фолкнера. Насильно прочел "Деревушку". "Город" уже не потянул. Библия и Фолкнер одинаково недосягаемы. Уж больно кряжистые.
Пошел в Эрмитаж. Ходил, ходил, еще больше запутался в своих мыслях и чувствах. И вдруг вижу__ скульптура: обнаженная женщина. Живая и естественная, она словно излучает тепло и покой.
После всяческих Матиссов я упал на диванчик и долго просидел перед скульптурой. Это Майоль.
На другой день, будто невзначай, заявляю Капусову:
- Зашел вчера в Эрмитаж. Люблю время от времени около Майоля посидеть.
Капусов скривился:
- Тяжеловесные женские прелести и подавляющая тупость.
В замешательстве я выпалил:
- А по мне, это идеал. Так себе его и представляю.
Конечно, я представлял его иначе. Тонина! Я только о ней и думал. Ради нее я читал Фолкнера и силился постичь страну искусства. Я хотел говорить с ней на одном языке. Любить то, что она любит, что положено любить взрослому образованному человеку. Одним словом, разбираться, что такое хорошо, а что такое плохо.
Ведь раз в музее выставлено, это хорошо. Почему же Шишкин и Айвазовский - плохо? Почему Майоль - подавляющая тупость? Я уже не любил ни Шишкина, ни передвижников. Я уже не любил Майоля.
11
Все оказалось куда проще, чем я себе воображал.
Все постижимо. Не с парадного хода, так с черного я решил проникнуть в святая святых, страну, куда без посвящения не суйся.
Рецепт прост. Мое собственное открытие. Мое право на патент. Правда, тоже требует времени. Но у меня не было иного выхода. Поверхностность куда лучше, чем незнание. Я, тонущий, всплыл. Стал поплавком. А кто не поплавок? Вы думаете, Капусов не поплавок? Вы верите, что он Библию читал? Дудки. Быть того не может. Он просто набит именами и краткими характеристиками предметов. Он знает общее мнение об этих предметах.
Времени мне не хватало. Я стал внимателен на уроках, пытаясь схватить материал влет. Это мне помогло, по крайней мере прилежание и поведение мое возросли неимоверно.
После школы летел в районную библиотеку. В читальном зале открытый фонд. Я пошел по полкам, читая все книги по искусству подряд. Это заблуждение продлилось недолго. Существует много книг, справочников, где в кратчайшей, конспективной форме рассказано про все искусство и даже иллюстрации даны.
За несколько недель я проработал необходимые книги и даже углубился в некоторые вопросы.