— Я там не была!
(На это время бабка вернула ей речь.)
Раз не сознаётся, схватила бабка ребёнка и на её глазах разорвала.
Тут поднялся по всему замку крик, что приходила ведьма и сожрала королевича. Сейчас написали королю, он уже на войне победил и домой возвращался. Поднял шум, что стража не караулит, что это, дескать, за стража. А Либушка солдат защищает: они, мол, не виноваты.
Вот король снова собрался на войну. А Либушка скоро родить должна. Поставили везде двойную стражу, чтобы надёжней было. Король уехал, без него родилась дочурка. И тоже красивая — как ангелочек. Опять, откуда ни возьмись, появляется бабка.
— Скажи, что ты там видела?
— Я там и не бывала.
— Скажи, не то плохо будет!
— Я там не была.
Так и не созналась. Схватила бабка дитя и в один миг на куски разорвала. Стража опять ничего не видела, словно и не стояла там. Король приехал, грозится, уже прямо на Либушку стал указывать, что, дескать, неспроста это. Но пока ничего ей не сделал, оставил всё как есть.
Она опять забеременела. Король хотел и на этот раз в поход собираться. Поставил он вокруг своего замка стражу, каждый уголочек велел охранять и уехал. Либушка благополучно родила, и сейчас же, откуда ни возьмись, бабка.
— Что ты там видела? — спрашивает.
— Ничего я не видела, я там и не бывала.
Всё одно и одно твердит. Схватила бабка ребёнка и в один миг разорвала, только кровавые брызги на стенах остались. Сейчас же пишут королю, что и третье дитя съедено. Он всё бросил, войско оставил, примчался домой чернее тучи. Велит ставить большой костёр и сжечь на нём молодую мать.
Вот разожгли большой костёр и только хотели Либушку в пламя бросить, как вдруг мчится из лесу чёрная карета. Кто-то машет из неё белым флажком — дескать, пардон, пардон!
Карета подъехала, бабушка встала у костра.
— Что ты видела? В последний раз тебя спрашиваю!
— Ничего я не видела! Не была я там. Не была! Вдруг костёр погас, будто на него кто дунул, и стоят рядком трое прекрасных королевских детей; на них — золотые ожерелья, а бабушка говорит:
— Твоя стойкость спасла меня от заклятия. Живи всем на счастье!
Либушке сейчас же вернулась речь, язык у неё развязался. Радости-то сколько тут было! Король благополучно закончил все войны, и с тех пор жили они с Либушкой счастливо до самой смерти.
Жил на свете купец, денег у него куры не клевали. И был у него сын Михаль, уже совершеннолетний. Как-то он и говорит отцу:
— Папаша, в нашем городе, как в медвежьем углу, тут ничего не увидишь. Что мне здесь сидеть? Отпустите меня свет поглядеть, счастья попытать.
— Верно говоришь, сыночек, иди. Погляди, как люди живут, свое дело самостоятельное заведи.
Михаль взял с собой денег, сколько хотел, и отправился Никакой торговли он не завел, только шлялся по разным городам и кутил.
Когда растранжирил все деньги, записался в солдаты. Вскоре пишет домой: «Я, дескать, уже капрал; у капрала расходов много, надо тратиться на целый эскадрон».
Ну, папаше денег считать не приходилось, только сунул руку в кошель и послал ему. Михалек наш опять за свое: кутил, пока все деньги не вышли. Снова пишет домой: «Меня, дескать, повысили, пришлите еще». Этак, пока он дойдет до генерала, облупит папашу дочиста!
Так он все чины «прошел». Наконец, и правда, пишет, что стал генералом. «Пришлите, мол, денег, да еще — коляску и лошадей». Отцу это показалось чудно.
— Ишь ты, проклятый мальчишка! Знаешь что, мамаша, отвезу-ка я ему деньги сам, по крайности разузнаю, правду ли пишет.
— Правильно, — говорит жена, — свой глаз всего лучше. Взял купец две коляски, две пары лошадей, чемодан денег и поехал. Приехал аккурат в тот город, где войска были на ученьях. А Михалек-то был барин большой — солдат простой!
Испугался Михалек:
«Господи Иисусе! Папаша сюда приехал!» Побежал он к генералу, пал перед ним на колени:
— Уступите мне на время вашу квартиру! Как только папаша уедет, я хорошо заплачу!
Ну, тот видит, что подмазка будет жирная, отдал Михалю свою квартиру. И генерал не прочь иной раз хапнуть. Вот Михаль и стал генералом — на один день. Нарядился в генеральский мундир, принял своего папашу замечательно, угостил на славу. Лакеи им подают, серебро так и звенит. Папаша попировал, повеселился, оставил Михалю деньги, коляску и лошадей и уехал домой.
Дома говорит жене:
— Верно, мать, — наш Михалек генерал! До самой смерти будет в роскоши жить.
Михалек отдал генералу коляску и лошадей, а денежки У него не долго продержались: быстро глазки-то протер. Что ж ему оставалось делать? Взял и дезертировал из армии. Когда бежал, пришлось ему пробираться через императорский сад. Вот прокрался он туда и слышит: в беседке этот самый генерал с принцессой разговаривает. А Михалек зашел сзади и подслушивает:
— Моя милая, разлюбезная, уже столько лет мы с тобой гуляем, а еще ни разу вместе не спали!
— Ах, какие пустяки! Это очень просто: в девять часов Подойди под мое окно, брось в стекло песком, я спущу тебе пояс.
Михаль подождал в саду. В половине девятого взял горсть песка и бац в окно. Она сейчас же спустила ему пояс, солдат и взобрался. Что они там делали? Ну, известно, не сказки рассказывали, потому что вскорости принцесса оказалась с кузовком. Между поцелуями Михаль ей и говорит:
— Моя разлюбезная, мне нужны деньги на целый полк.
— Вон, — мол, — сундук, возьми сколько хочешь.
Михаль набрал себе денег, прихватил еще и ее именной перстень: дескать, подари мне его на память, — и положил себе в карман. Через минуту — аккурат в девять часов — приходит генерал и раз песком в окно. Принцесса спрашивает:
— Что такое?
— Кто-то нас подслушал, этого еще недоставало! Нет ли у тебя здесь ночного горшка? Брось ему в голову.
У принцессы ночной горшок был тяжелый, мраморный. Схватила его и — бац! — швырнула прямо в лицо генералу, всю морду ему расквасила.
Под утро солдат ушел. А она в темноте и не узнала, кто это с нею был: то ли от любви охмелела, то ли дура Такая была. Утром генерал идет мимо дворца, она сейчас же — к нему. А он фыркает:
— Отойди от меня прочь. Вчерась бросила мне в глаза ночной горшок.
— Не может этого быть! Ведь ты со мною спал.
— Бес его знает, кто с тобою спал!