Двое юношей сердито переглядывались между собой и бросали обеспокоенные взгляды на всё ещё кричавшего Хару, не решаясь заговорить с бедным перепуганным тэнгу. Один из них, с длинными тёмно-коричневыми, почти чёрными волосами, что доставали ему практически до колен, хотя и были связаны лентой, носил тёмные одежды с таким же узором из цветов и перьев, что встречался и у Хару. Второй ростом пониже, в противоположность первому стоял в светло-коричневых, почти жёлтых одеждах. Его белокурые волосы, отливающие рыжим в свете фонаря, что он держал в руках на палке, спускались чуть ниже плеч и тоже были убраны в хвост. Огненно-рыжие глаза следили за Хару, их обладатель не выдержал, отдал фонарь первому, а сам присел на корточки и положил руку на плечо тэнгу, по-прежнему пребывавшему в диком ужасе.
— Молодой господин, — обеспокоенно позвал он.
Хару поднял голову и бросил на него испуганный взгляд, в котором оба юноши успели заметить узнавание, и кинулся светлому на шею, рыдая в голос. Первый вздохнул, в то время как второй поглаживал Хару по спине.
— А я говорил, что надо было сразу увести его от этой змеи, — тихо пробурчал он, пока первый недовольно постукивал пальцами по фонарю.
— И господин Джунъичи оторвал бы нам головы, если бы узнал.
— А теперь оторвёт госпожа Асами, если узнает, что её сын сейчас пережил, — напомнил ему светлый, что они уже не раз успели обсудить, но так и не нашли лучшего выхода.
— Хибики, я хочу домой, — заплакал Хару, уткнувшись носом ему в грудь. Он понял, что Сота и Хибики спустились из небесного дворца Кинъу, и теперь хотел уговорить их вернуть его.
Светлый, к которому Хару обратился Хибики, демонстративно потянул красную ленту на его лбу и показал, что не может развязать её. Второй, Сота, приблизился к сидящим в ручье тэнгу и с нетерпением сказал:
— Молодой господин, мы с Хибики решили, что разыскать Асахи — неплохой план, авось этот человек и сможет придумать что, но мы бессильны. Твой отец убьёт нас, если узнает, что мы помогаем.
Хару считал Соту и Хибики своими друзьями, а не слугами, поэтому, несмотря на статус, просил, чтобы те общались с ним фамильярно, и позволял высказывать любые мысли.
— Она убила того монаха… — захныкал всё ещё шокированный Хару.
— Жизнь сурова, молодой господин, — жёстко ответил Сота и сочувствующе улыбнулся, поймав сердитый взгляд Хибики, в глазах которого так и читалось: «Лучше бы промолчал». Не обидеть он хотел, просто не знал, как подбодрить.
Некоторое время они оставались на своих местах — двое сидели в ручье, третий стоял рядом и держал фонарь. Вскоре плач стих, а Хару вдруг покачнулся и упал на Хибики, немного успокоившись и задремав после произошедшего. Сота едва сдержался, чтобы не заржать вслух, поэтому прикрыл рот рукой и отошёл в сторону посмеяться. Светлый тэнгу сверлил его сердитым взглядом, но вынужденно придержал Хару за плечи, сам опустился в воду на колени (на корточках неудобно ни ему, ни Хару) и положил того обратно — так, чтобы тэнгу не мок дальше.
— Лучше бы покрывало какое-нибудь поискал, пока наш молодой господин не заболел, — пробурчал он себе под нос. В идеале бы перенести его из ручья на сушу, но так они только разбудят Хару, а он только успокоился.
Тихие слова донеслись до Соты и смутили. Тот снял с себя верхние одежды, подошёл обратно и небрежно накинул на Хару. Хибики с недовольством посмотрел на него, расправил одежду, укрыл молодого господина и положил ему руки на спину, чтобы лучше согревать. Он аккуратно стащил с него колчан со стрелами и лук и протянул их Соте, меч из-за пояса доставать не стал.
Сам Сота, забрав оружие и повесив его себе на спину, вышел из воды и присел на берегу в позе лотоса, потушив фонарь.
Хару спал тревожно, постоянно вертел головой и метался из стороны в сторону. Если бы Хибики не придерживал его, он давно бы упал в воду. Проспал он чуть больше часа, как вдруг распахнул глаза и проснулся в холодном поту. Несмотря на неудобную позу, Хибики успел задремать, но от малейшего движения очнулся и приоткрыл глаза.
— Молодой господин?
Хару тяжело дышал, не понимая, где находился. Вскоре он вспомнил, как сбежал от жрицы и несчастного монаха, после чего повстречал друзей-тэнгу. Во мраке ночи, почти ничего не видя, но прекрасно ощущая, что частично находился в воде, он вдруг понял, что светлый тэнгу всё это время поддерживал его.
— Хибики, не надо так страдать из-за меня, — обеспокоенно сказал Хару и попытался подняться, но чуть не упал в ручей. Ноги сильно дрожали, руки тоже подёргивались — ужас от пережитого не отпускал его. Хибики оказался быстрее — ловко вытянул руку и подхватил молодого господина вместе с тёмным халатом. Брызги попали в Соту и разбудили, тот протёр глаза и молча зевнул.
Хару тяжело стоял сам, поэтому Хибики помог ему выйти на сушу, а затем накинул халат Соты ему на плечи, чтобы молодой господин не мёрз.
— Вы так заботитесь обо мне, — Хару виновато улыбнулся и чихнул, потёр нос.
— Да-да, одежду пока оставь себя, — тут же среагировал Сота и поднялся на ноги. — Двигаемся дальше?
— А вы знаете, как разыскать Асахи? — вдруг опомнился Хару и посмотрел на обоих тэнгу.
— Примерно представляем, где княжество Отаки, — за обоих ответил Хибики. — Нужно двигаться на юг, рано или поздно окажемся там.
— Ладно, идём, — решил Хару и вздохнул, бросив последний взгляд в сторону, откуда, как ему казалось, он прибежал.
Сота вновь зажёг фонарь, втроём они двинулись вперёд. Двигались торопливым шагом, достаточно быстрым, что вскоре Хару начал уставать. Хибики предложил сделать привал, однако Хару вспомнил о жрице и отказался. Хотел как можно быстрее убраться из этого леса, поэтому спешил.
С первыми лучами солнца они наконец-то выбрались из леса и оказались на заливных рисовых полях, Хару замер и с восторгом огляделся по сторонам. Впервые он воочию видел места, где выращивают его любимый рис. Словно крошечные озёра раскинулись по полям и холмам, лучи солнца отражались в воде и сверкали.
Во дворце Кинъу имелся достаточно крупный внутренний двор, напоминавший маленький лес, поэтому настоящий не так сильно поразил Хару, чего не скажешь о рисовых полях.
Хару обернулся на своих друзей — Хибики тоже с восторгом рассматривал пейзаж, его взгляд бродил из стороны в сторону, метался от одного поля к другому, Сота старался не демонстрировать своего восхищения, но тоже приятно удивился открывшейся картине. Практически всю свою жизнь они провели во дворце Кинъу вместе с Хару, хотя и не всегда служили ему, и тоже почти не видели землю.
Под тёплыми лучами солнца Хару почувствовал хоть и слабое, но всё-таки облегчение. Он не боялся мрака ночи, но всё-таки на свету ощущал себя спокойнее, в особенности после пережитого.
На горизонте, вдали за полями, виднелись отдельные крыши домиков. Должно быть, там располагалась какая-то деревня. Оглядываясь по сторонам и рассматривая прекрасные заливные поля, Хару пошёл вперёд, а Сота и Хибики двинулись следом, но прошли они немного. Хару не удержался, вдруг сорвался с места и рванул в один из водоёмов, куда радостно запрыгнул.
— Молодой господин! — возмутился Хибики и нахмурил нос.
Сота рассмеялся, но в стороне не остался, а с довольной улыбкой запрыгнул следом, поправляя лук Хару на спине. Белый и тёмный тэнгу зачерпнули в руки воды и начали брызгаться, а недовольный коротышка остался в стороне.
— Люди тут пашут целыми днями, а вы что творите! — возмутился Хибики и приблизился к краю поля. — Вылезайте немедленно.
Промокший Хару от радости прикрыл глаза и залился смехом, Сота тоже захохотал.
— Молодой господин, не забудь потом мне одежду вернуть, — вдруг напомнил он и брызнул в Хару, но промахнулся, вся зачерпнутая вода прилетела в Хибики.
Тот опустил голову и тяжело задышал, руки сжал в кулаки, набрал в грудь воздух и закричал:
— Вы у меня сейчас получите! А ну вылезли из воды!
Он сердито затопал в их сторону, ярко-рыжие глаза сверкали пламенем. Хару чуть не поскользнулся, но удержался на своих лапах, а вот тёмная одежда Соты с его спины полетела в воду. Ловкий Хибики успел подхватить её за краешек ткани и кинул на сухую траву. Хару и Сота отскочили в сторону, но светлый тэнгу оказался быстрее — шустро схватил обоих юношей за шею и, каким бы низеньким ни был, со всей силы потащил их на сушу.
— Ай-ай, пусти, я больше не буду, — смеясь, пожаловался Хару.
— Хибики, не воспринимай всё так серьёзно, — добавил Сота и толкнул друга в бок, успел увернуться от ответного пинка и упрыгал в сторону своей одежды, в которую тут же облачился и принял более взрослый вид. Он отряхнул рукава, к которым могла успеть прилипнуть грязь.
— Цените чужой труд, — пробурчал Хибики, пока тёмный тэнгу одевался, а Хару вдруг чихнул. — Молодой господин, ты и так промок, ещё и снова в воду полез, заболеешь же.
Тёплый взгляд Хару задержался сначала на Хибики, затем не обделил и Соту. Он радовался, что так быстро встретился со своими друзьями, с ними и мир не казался таким уж страшным.
— Но вы сами прозвали меня владыкой Весенних Вод, — вспомнил Хару и показал язык.
Пережив тяжёлую ночь, он уже не так торопился домой, но и со жрицей пересекаться не желал, поэтому всё-таки пошёл дальше, разглядывая заливные поля, любуясь зелёной травой, прекрасным синим небом. Внутренний двор дворца Кинъу имел достаточно крупные размеры, но ни за что бы не сравнился с этим огромным внушающим местом. Хару впервые начал понимать, что такое свобода, о которой рассказывал Асахи, описывая горы. В свободное от учёбы время он несколько раз поднимался туда с братьями, а с учителями они там порой тренировались. Асахи рассказывал, что именно на горе он почувствовал себя свободным, в то время как Хару познал это чувство на заливных полях.
— А будешь владыкой Сопливых Болот, — пошутил Сота и заржал в голос. Хару с Хибики не удержались и тоже засмеялись.
Они шли по специально вытоптанной тропинке, где ходили и люди, которые ухаживали за рисовыми полями. Сейчас здесь было пусто, деревня только начинала просыпаться, поэтому трое тэнгу ни с кем не столкнулись.
Вскоре они поднялись к первым домикам и решили дождаться, когда покажутся первые торговцы и заработают первые лавки, чтобы купить еды в дорогу. Хибики очень кстати захватил собой денег, так что пока они решили побродить по деревне. Однако недавно проснувшиеся люди смотрели на них с опаской, некоторые открывали двери домов и с криками забегали обратно, прятались от «нечисти, осмелившейся средь бела дня сунуться на территорию людей». Любопытные дети подбирали камни с земли, кидали их в тэнгу и с воплями уносили ноги. Хару вдруг вспомнил о словах жрицы, что люди не оценят цвета его волос, поэтому подумал чем-то прикрыть их.
— Наверное, стоит купить одежду, хотя бы накидки, — сказал он вслух. — Ноги чем-нибудь закрыть бы. И волосы, мне и Хибики.
У всех людей были чёрные волосы и тёмные глаза, у кого-то словно уголь, у некоторых более коричневые, но почти все выглядели одинаково. Хару со своими пепельными волосами и красными глазами оказался слишком ярким на их фоне, Хибики тоже не отставал, а вот Сота вписывался к окружающим. Глаза у него имели тёмно-красный, даже немного коричневатый оттенок, как алая кора кипариса. Если не вглядываться, люди могут счесть его за своего.
— Зачем? — непонимающе спросил Сота.
— А сам не догадался? — хмыкнул Хибики и сложил руки на груди. — Мы с молодым господином сильно выделяемся, люди боятся нас.
— И что? — Сота искренне недоумевал, для чего им понадобились накидки. — Мы же тэнгу, а не другие ёкаи, зачем людям бояться нас?
— Ёкаи? — это было единственное слово, которое незнакомая женщина уловила из их разговора. — Люди, здесь ёкаи, прячьтесь!
Она так громко кричала и повторяла это, что подняла панику.
— Мы тэнгу! — Сота пытался перекричать её. — Мы не нападаем на людей!
Но люди его не слушали, как он ни пытался их успокоить. Непослушные дети швыряли в них камни и бежали прятаться за матерями, некоторые мужчины взяли в руки вилы и лопаты и начали угрожать.
— Уходим отсюда, — решил Хибики, заметив их враждебность.
— Я же говорила, — насмешливо произнёс знакомый женский голос откуда-то сверху за спиной. Хару застыл на месте, холодок пробежался по спине, хорошее настроение улетучилось. Дрожащие руки сжались в кулаки, он упрямо смотрел перед собой, не решаясь обернуться, хотя подозревал, что на крыше одного из домов увидит жрицу.
Хару промолчал и упрямо пошёл вперёд, стараясь выкинуть прекрасные золотистые глаза цвета ямабуки из головы. За ними возникали жуткие картины пережитого прошлой ночью, разорванный на части старый монах, окровавленные руки и шея Акико, дикий хищный взгляд и длинные острые клыки. Хару не хотел возвращаться в прошлую ночь, лучше бы она осталась ужасным кошмаром, иллюзией, а не реальным прошлым.
Хибики бросил на Акико сердитый взгляд, но почти сразу отвернулся и поторопился за белым тэнгу, в то время как Сота встал и скрестил руки, вызывающе глядя на незваную девушку.
— Что тебе надо от нашего молодого господина? — бросил он, вскинув подбородок, вытянул перед собой руки и наглядно хрустнул пальцами.
Хару застыл на месте и свёл брови, но оборачиваться не спешил, Хибики молча встал рядом и погрозил Соте, покивал головой в сторону молодого господина, изо всех сил намекая, что лучше убираться отсюда. Мужики с вилами пока не нападали, но не стали бы вечно стоять на месте.
Девушка задумчиво изогнула брови, проехалась по крыше и ловко спрыгнула на землю. Люди и её напрягали, поэтому она отошла от них подальше и собралась приблизиться к Хару, однако Сота сжал её плечо рукой.
— Он не хочет тебя видеть.
Ростом она была ниже его на голову с лишним, если не на две, и со стороны казалось, что Сота угрожает маленькой хрупкой девушке. Вот только эта хрупкая девушка прошлой ночью жестоко убила старого монаха, поэтому Хару не собирался ни вмешиваться, ни даже оборачиваться.
— Не тебе решать, — нахмурилась Акико. — Пусть твой господин сам мне об этом скажет.
Она впилась в его запястье своими острыми ногтями, отчего тёмный тэнгу зашипел, но не сдался, а перехватил её руку своей другой. На лице Хару отразилась буря эмоций, начиная от страха и печали и заканчивая болью и ненавистью. Он закрыл глаза и сделал шаг вперёд, набрался уверенности, поднял голову и пошёл дальше уже увереннее.
— Хару! — растерялась Акико, совсем не ожидавшая такого. — Хару, подожди!
Она расслабила пальцы и перестала впиваться в кожу Соты, чем тот и воспользовался. Ловко перехватив запястья Акико, он поднял её руки и постарался держаться подальше от её клыков.
— Проваливай, — прорычал тёмный тэнгу, защищавший своего молодого господина.
Люди не спешили вмешиваться, не уверенные, была девушка человеком или же одним из ёкаев.
— Хару, постой! Почему ты уходишь? — растерянно звала его Акико. — Ты злишься на меня?
Но тот не остановился и не обернулся.
— Сота, оставь её, уходим, — было единственным, что он сказал. Хотя он и не видел, что именно делал его друг, всё равно проверять не собирался.
Перед глазами вновь всплывали картины прошлой ночи, в горле встал ком. Хару пытался отогнать ужасные воспоминания, сжал руку в кулак и поднёс к груди. Нахмурился, как будто сейчас расплачется, и всё-таки остановился. Хибики смотрел на него сочувствующе.
— Хару! — вновь позвала Акико, вырываясь из лап Соты. Она изогнулась и толкнула его ногой в грудь, а сама помчалась к Хару и Хибики.
— Что тебе от меня нужно? — крикнул он плаксивым голосом, который как будто сейчас сорвётся.
Акико встревоженно замерла на месте, но почти сразу опомнилась и уже медленнее приблизилась к своему знакомому.
— Почему ты так относишься ко мне? Что я сделала?
Тело Хару содрогнулось от дрожи. Киноварно-красные глаза, в которых сверкали искры гнева, смирили Акико полным ненависти взглядом. Сейчас он напоминал злящегося отца.
— А ты как считаешь? По-твоему, ты не сделала ничего плохого? — искренне недоумевал Хару. — Ты жестоко убила человека, Акико.
Её имя он выплюнул так, как будто ему отраву налили.
На мгновение она показалось растерянной, но вскоре вскинула голову и сделала шаг. Хибики и Сота тоже приблизились, в случае чего готовые защищать молодого господина.
— Ты хоть знаешь, кем был этот человек? — прошипела она сквозь зубы. — Знаешь, как он мучил других? Сколько погибло из-за него?
— Меня не волнует, чем монах Цуёши занимался в прошлом, — сердитый Хару уже не напоминал неопытного наивного птенца. — Я видел, как ты жестоко, — он вдруг запнулся и с отвращением качнул головой, отгоняя воспоминания прочь, — растерзала его.
Последние слова, наполненные горечью, прозвучали совсем тихо.
Её губы вдруг растянулись в улыбке, Акико громко засмеялась, чем напугала людей. Тэнгу тоже стало не по себе.
— Зато меня волнует. Хару, он убил мою мать… сначала мучил её, издевался, рвал её тело на части… растоптал моих братьев и сестёр у меня на глазах… а меня, совсем маленькую и слабую, запер в чёртовом храме и мучил всю мою жизнь. Но я уже не тот запуганный ребёнок. Я выросла и отомстила ему. Хару, ты считаешь, я не права? — поток слов лился из её рта, вначале она запиналась и всхлипывала, но затем её речь переполнил гнев и ненависть, Хару ни слова не успел вставить, как она продолжила: — Ты так печёшься о своей семье, хочешь с ними жить вечно, а у меня из родных никого не осталось. По вине этого ужасного человека. Хару, он заслужил смерть.
От её рассказа сердце белого тэнгу начало таять, он уже не мог испытывать к ней ненависть, но и прощать не был готов.
— Тебе не стоило так мучить его, — в итоге сказал он и опустил голову. — Будь лучше него.
— Что было — то было, — вмешался Сота и схватил Хару и Хибики за руки. — Разобрались, а теперь давайте разойдёмся.
Он попытался увести друзей прочь отсюда, но девушка с золотистыми глазами не отставала, а тоже схватила белого тэнгу за руку.
— Хару, прости, что напугала тебя, — виновато сказала она и опустила голову. — Я всю жизнь жила лишь мыслями о мести и не подумала о тебе.
Несмотря на сильную хватку Соты и его попыток уйти с друзьями, Хару остановился и посмотрел на несчастную жрицу, которую теперь даже жалел.
— Хорошо, а теперь отпусти меня и прощай, — ответил он, понадеявшись покончить с этим и со временем забыть прошлую ночь как жуткий кошмар.
— Я помогу вам найти Асахи, — тут же вспомнила Акико, сильнее впиваясь пальцами в рукав Хару.
— Мне не нужна помощь убийцы, — мрачно ответил он и отвернулся.
Хару не хотел обижать Акико, но и странствовать с ней не намеревался. Кто знает, на что ещё она способна и не пострадают ли его друзья.
— Ему не нужна помощь убийцы, — повторил Сота и смирил жрицу сердитым взглядом.
— Хару, пожалуйста, — Акико носом уткнулась в его руку. — Мне больше некуда идти, у меня ничего не осталось.
— Если ты всю жизнь в храме была заперта, то откуда знаешь дорогу? — вмешался Хибики и с подозрением пригляделся к ней.
— Точно-точно! — поддакнул Сота. — Неужто хочешь завести нас куда-то и тоже убить?
— Хару! — отчаялась Акико.
А белый тэнгу жалел её…
В его голове сейчас творился хаос, вчерашнее убийство перемешалось с её рассказом. Хару поверить не мог, чтобы монах Цуёши, показавшийся ему добрым стариком, мог жестоко убить мать и детей, оставив в живых одну девочку. Но Хару и от Акико не ожидал такой подлости. Он подозревал, что в этом мире существа, будь то люди или ёкаи, могут оказаться не теми, за кого себя выдают.
Он вспомнил свою семью, и в груди разлилось тепло. Представил, как старый монах убил женщину и детей, как запер в храме девочку, как… нет, о пытках и мучениях Хару решил не думать. Но в нём проснулась злость к старику и сочувствие к жертве в лице Акико. А к ней самой… тэнгу не знал, боялся он её или жалел. Возможно, всё сразу. Он понимал, что было бы легче сейчас разойтись, вместе с Сотой и Хибики они бы как-нибудь добрались до княжества Отаки, разыскали ьы резиденцию, в которой жил Асахи. Но теперь он подумал, что не может бросить на произвол судьбы девушку, которая осталась без дома и семьи, которой не за что цепляться и не к кому идти. Должно быть, она и к Хару прибежала, потому что он не просто помог ей покинуть опечатанный храм, но и выслушал её, пожалел, в конце концов, просто побыл рядом.
— Молодой господин, пойдём уже, — не выдержал Сота и вновь попытался потащить обоих тэнгу прочь из деревни.
Но Хару не мог. Заботящийся о семье и всегда готовый помочь нуждающимся, он не мог отвернуться от девушки, которая хоть и оказалась убийцей, но в прошлом успела намучиться. Жизнь сделала её жестокой, и Хару не желал бросать её.
— Мне не нужна помощь убийцы, — всё ещё серьёзным тоном повторил он.
— Вот! — воскликнул Сота и подтолкнул друзей вперёд, а Хибики настороженно следил за молодым господином, подозревая, что тот не закончил.
— Но, — продолжил Хару, и взгляд его потеплел, когда он посмотрел на Акико, — я не брошу друга одного. Я бездомный тэнгу, а ты тогда теперь бесхрамная мико?