У околицы колхоза "Красный май" (по-старому — у деревушки Брехаловки) путники остановились. Бабушка потянула в себя носом, как бы вынюхивая самый воздух.
Плечом приоткрыла калитку у околицы и тихо скользнула в деревню. Вожатый с любопытством пошел за ней.
Старуха семенила вдоль дворов, заглядывала в окна, в сени, за ворота. Сутулая, беззубая, с клюкой в руке, она походила на бабу-ягу.
А деревня как вымерла. "Все на полевых работах, наверно", — подумал вожатый.
Но вот на пустынной пыльной улице показался человек. Рослый, с выбритым подбородком и пышными рыжими усами. Завидев старуху, он остановился:
— Никак, Шагайка? Зачем забрела к нам?
— Здравствуй, куманек! Угадал, это я, — ехидно сказала бабка. — И чегой-то ты гуляешь в деловую пору, чем обеспокоен?
— Собственными делами, — угрюмо отвечал рыжий усач.
— Ой ли? Хитришь, председатель, нешто не знаешь, что по округе бежит слух, будто от вас дети убежали? И никто не знает куда. Только мне сдается, что ты-то знаешь, ты мужик дошлый, из шила сделаешь мыло! В тебе секрет, отчего ребята пропали!
При этих словах председатель побледнел, и на загорелом лице проступили веснушки.
— Ну вот уж, выдумали, — проворчал он. — Целы все наши ребята!
— Целы? А ну-ка, покажи мне хоть одного паренька в красном галстуке?
— Да сколько хочешь…
— Пусть хоть один отзовется!
У председателя даже вспотел подбородок. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел кого-то за плетнем и прокричал:
— Эй, кто там в красном галстуке, покажись!
Из-за плетня появился седой взъерошенный дед с красным галстуком на шее. Старушка отскочила на несколько шагов, всплеснула руками:
— Тьфу, озорник! Какой же ты пионер, старый леший?
— А я почетный пионер, — заявил дед.
— Меня не обманешь, нет-с, меня не проведешь. Я правду найду! — рассердилась старушка и поспешно свернула в проулок.
Не успела скрыться Шагайка, к озадаченному председателю целой стаей подлетели колхозницы. Они тормошили его, дергая за полы пиджака:
— Куда девались ребята? Куда пропали наши пионеры?
— Где Нюра моя? Где мой Пашка? Где Ванюшка? За малышами некому смотреть! Гусят караулить! Телят пасти! Который день без ребят — как без рук!
Председатель только усами шевелил, как рассерженный таракан.
— Вначале пропали ребята, а нынче ночью у кого пропали топоры, у кого лопаты! Что это делается?
— Да отстаньте вы, производим дознание. За тем и ходим!
Тут вожатый сел на завалинку, посадил рядом крольчиху и сказал:
— Ну и дела, Маша, просто удивление. Ты только не крольчись раньше времени, все расследуем!
Когда скрылись колхозницы, вожатый подошел к председателю и отрекомендовался:
— Петя Рысаков, назначенный к вам вожатым.
Председатель отвернулся от деда в красном галстуке и воскликнул:
— Где же вы раньше были? Всего бы на два дня раньше… Коварное дело у нас произошло, пропали ребята всем отрядом!
— Что же мне теперь делать? Какой же я вожатый без отряда? Крольчиху вот нес им в подарок…
— Насчет крольчихи не беспокойтесь, — отозвался дед. — Мы ее успокоим, у меня старуха страсть любит всякое зверье. И уважатых любит.
— Это наш завхоз, товарищ Савохин, — познакомил председатель. — Сдаю вас ему на попечение. Накормит, напоит, потом во всем разберемся.
— Натощак трудно разобраться, — сказал дед, — пошли пообедаем.
Жил дед Савохин на самом краю деревеньки, такой маленькой, что все избушки ее можно было пересчитать по пальцам. Лепились они по косогору вразброс, сползая к болоту, от которого были отгорожены плетнями. Многие избы покривились, иные заколочены. Единственным украшением села был старинный барский дом, белевший оштукатуренными колоннами среди густого сада, да церковь с множеством куполов, похожих на луковицы.
— Бедноват ваш колхоз, — сказал Петя старику, оглядывая покосившиеся избы.
— А с чего же ему быть богатым, — ответил дед, — исстари бедней нашей деревни не было. Земли у нас песчаные. Луга заболоченные. И с таких немудрящих угодий сколько лет еще барина кормили да попа содержали!
— Ну, теперь-то уж пятнадцать лет после революции прошло. Легче стало?
— Да… барина стряхнули, а поп от бескормицы в другой приход сбежал. Теперь бы жить можно, да вот беда: вся молодежь на стройку уехала.
— Далеко ли?
— Далеко, на Магнитные горы, какой-то большущий железный завод строить. Приехал к нам вербовщик, напел, как соловей, про эту стройку, ну, молодежь-то и подалась. А председатель, вместо того чтобы удержать хоть несколько парней-комсомольцев, сам их спровадил. "Ладно, — говорит, — в нашем нехитром хозяйстве я и без вас с одними бабами да стариками управлюсь".
— Однако пионерский отряд у вас был неплохой. О нем добрая слава шла.
— Что и говорить, славились наши ребята. Прямо чудесники!
— Но почему же они пропали?
— Чудесники были — чудесно и пропали, — уклончиво ответил дед.
— Восемнадцатый год на свете живу, не первый год в пионерских делах кручусь и ничего подобного не видывал!
— Покрутись в нашем колхозе и не такое еще увидишь, — усмехнулся дед и толкнул дверь в свою избу.