В учебной комнате царило необыкновенное напряжение из-за нового лектора с приторно-сладким голоском. От детей изредка исходили искры. Магия в виде татуировок на лице и теле юных веронов сдерживала проявление их дара, иначе лектор давно бы улетел в окно, спроваженный морской волной или лианами.
Лимра оглянулась на Юлиана, всем видом моля о спасении.
— У нас приказ не вмешиваться, чтобы не произошло, — заметил молчаливый диалог Шей, заменявший Нико на посту. — Поэтому не смей им помогать сбежать.
— Кто это вообще такой? — спросил человек, неприязненно разглядывая разукрашенное пугало с перьями в пышной прическе и цветастой одежде.
— Почетный представитель какой-то очень крупной и богатой организации. Знал бы ты, сколько денег отвалили, чтобы провести с Амроном и его сестрой эти лекции. У меня в глазах потемнело, едва я услышал.
— Чего они хотят-то? — нахмурился Юлиан. — Зачем тратить такие огромные деньги, чтобы прочитать детям… сказку? Да еще такую мерзкую…
— Они хотят лоббировать какой-то закон о любви детей и взрослых, а главное, чтобы о нём рассказывали в веронских школах. Консервативного Инарана им пробить не удалось, а народный совет веронов и вовсе стоит неприступной стеной против этого закона. Поэтому организация и заплатила совету магов за возможность провести лекцию с Амроном, чтобы повлиять на будущего правителя страны. Хотят убедить его, что они несут любовь, удовольствие и счастье.
— У меня дурное предчувствие, Шей…
— Я слышал, — перешел на шепот змеехвост, — что вероны при виде этих ребят теряют голову и вершат над ними жестокий самосуд.
— Убивают? Или пытают?
— В лесу оставляют.
— И в правду жестоко…
Сально улыбаясь, лектор увел Амрона в соседнюю аудиторию, чтобы наглядно продемонстрировать материал. Через минуту мужчина с криком вылетел из кабинета со спущенными штанами и дымящейся макушкой. Непотребство прикрывала длинная рубашка, поэтому Лимра его не увидела. Вслед за лектором вышел злой Амрон.
— Он назвал меня сладким пирожком, — ответил наследник на немые вопросы.
— И больше он ничего не сказал? — мрачно уточнил Юлиан.
— Что-то говорил про море удовольствия, но я плохо расслышал, потому что заткнул его током. Никто не смеет называть меня пирожком, а уж тем более сладким!
Взрослые переглянулись.
— У меня предложение сказать веронам, — кровожадно предложил Шей. — Они повесят его за то самое место, которое он мальчику хотел показать.
— Я лучше Одиту доложу.
Начальник доклад выслушал в тишине, и в который раз сказал подчиненным не лезть. Юлиан вышел из кабинета зоу в удрученном настроении и взглянул на свои руки. Да и как тут вмешаешься, если силы в нём, что в летнем ветерке, едва колышущем листву. Осененного листа не сорвешь. Он ничего, абсолютно ничего не мог изменить. Его слова ничего не весили, его мнение никого не интересовало. Пыль и то весомее, о ней хотя бы иногда вспоминали…
— Твоя доля, — протянул человеку деньги Шей.
Может, Юлиан и хотел бы отказаться, однако что-то надо отправить родителям. Они писали ему, что на заводе проблемы, начались сокращения. Может, для Размараля деньги, которые он отправлял, небольшие, но в Тихой гавани на них можно жить месяц.
— Шей, тебе не кажется, что однажды наши коллеги заметят, что ты не проигрываешь, и будут делать такие же ставки как и ты?
— Я это продумал давно, — погладил одну из шести змей Шей, пока они шли по коридорам, — поэтому анонимно делаю ставки, в том числе за пределами замка.
— Хочешь сказать, сегодня не только внутри замка сделали ставки на то, что Амрон приласкает лектора током?
— Ставки делают и за пределами мира. Для Размараля выигранные нами деньги сущий пустяк, но за его пределами…
— Не могу поверить, что на этом зарабатывают.
— О, это еще самое невинное. Там еще ставки делают, сколько любовников побывает в постели Мраны за день, сколько килограммов наберет Завс за год. Самые высокие, конечно, ставки на Амрона. Из последнего: как быстро Амрон сбежит из-под домашнего ареста. Но я не рискнул делать ставку. Просчитать сложно.
Юлиан остановился.
— И есть ставка на поводок?
— Есть, — согласно кивнул Шей, тоже останавливаясь. — Я поставил на то, что Амрона поводок не удержит. Конечно, прогореть можно, но и выиграть немало. Многие спят и видят, как на Амрона надевают поводок, особенно после инцидента у йотов. Там все с ума сошли с этим поводком.
— Разве… он не помог йотам одержать победу, устранив Дэля?
Шей скривился, играясь со змеями: они пытались укусить его за палец.
— Знаешь, йоты были убиты вместе с демонами одинаковым способом. Не факт, что они выжили бы после сражения, но ты же знаешь, как работает пропаганда, — развел руками Шей. — Амрона выставили всесильным чудовищем, которое помешало йотам победить и которому плевать на жизнь обычных граждан. Поэтому йоты не на его стороне и им всё равно, что он прикончил Дэля, остановив вторжение. Он виноват в гибели их соотечественников. И это не один или два, там погибло много хороших парней.
— Разве они не понимали, что проигрывали? — покачал головой Юлиан.
— Когда зло приходит на твои земли, ты до последнего веришь, что сможешь победить. Йоты, как и многие другие, не понимали, что столкнулись с силой высшего порядка, а по сути, с бесконечным источником тёмной энергии, которая могла штамповать врагов пачками. Это, наверное, вообще первый случай за последние сто лет, когда удалось остановить вторжение с минимальной кровью. Но кому ты докажешь? Да и надо ли? Я со своими соотечественниками едва не поругался из-за этого.
— Они тоже за поводок?
— Всеми хвостами.
Юлиан снова посмотрел на руки. Йоты не выше по развитию, чем люди. По сути, он и сам мог оказаться на поле брани, если бы на Тихую гавань напали. По спине прошел холодок от осознания злой истины. Тёмные нападали на колонии, не на основные миры, а значит Тихая гавань в списке на захват. Как скоро на его дом нападут? В ближайшие десять лет или сто лет? Высший порядок тьмы мыслил иными масштабами. Что каких-то сто лет существу, живущему тысячелетия? Юлиан мог при жизни не застать разорение его мира, но легче от этой мысли не становилось. Не он, так его потомки столкнутся со злом.
— Жизнь несправедливая сука, — прокомментировал Шей, нарушив затянувшееся молчание. — Поэтому откладывай на похороны, как я.
— Не подскажешь, зачем ты копишь деньги на это? — нахмурился Юлиан.
— У моего народа есть поверье что, чем больше ты скопишь деньги на похороны, тем позже тетушка тебя заберет, а я планирую прожить очень долго. Ладно, пойду изображаться из себя вешалку.
Юлиан тоже вспомнил о своих обязанностях, извлекая на свет массажную расческу. Волосы принца почти отрасли до прежней длины, поэтому его следовало расчесывать каждый день, а то и дважды в день.
Амрон словно почувствовал приближение человека и уже сидел на высоком стуле. Принц смотрел в окно на живописную картину города, пока на фоне звучали новости. После лекции его настроение заметно изменилось в худшую сторону. Он не разговаривал, не шутил и никак не реагировал, пока Юлиан его расчесывал.
Человек невольно прислушался к новостям, скашивая взгляд, и понял причину плохого настроения наследника. Выступала женщина йотов под прицелом множества крылатых камер. С надрывом, едва не воя и показывая изображение другого йота, который был её сыном. По лицу с кошачьими чертами катились слезы. Женщина проклинала не захватчиков, а Амрона за вмешательство, за гибель её сына, который находился в городе и не успел вступить в бой, в момент, когда его убили.
— И ты меня винишь? — спросил Амрон, не поворачиваясь к слуге.
— Я думаю, что они слишком переоценивали свои шансы на победу, ваше высочество, — деликатно отвечал Юлиан. — Гибель йотов — трагическая случайность, однако они могли потерять свой мир, если бы вы не избавились от Дэля.
Настроение Амрона не улучшилось, поэтому Юлиан с неловкостью сказал:
— Шей ставил деньги на вас от нашего лица, и… мне есть, что отправить родителям.
Принц повернулся с поднятой бровью.
— Я просто попытался вас отвлечь от всего этого, — еще более неловко почувствовал себя человек. Утешитель из него так себе.
— Иной раз я жалею, что я не такой же слабый как ты, — признался Амрон. — Что любое мое действие может закончиться катастрофой, а я ничего не могу изменить.
— Завидовать мне не стоит, ваше высочество, потому что я чувствую себя похожим образом из-за отсутствия силы. Вы-то хотя бы вторжение остановили, а меня бы раздавили и не заметили.
— Но я не могу вернуть йотов к жизни… моя победа имеет горький привкус…
— А их не пытались вернуть с помощью веронского дыхания?
— Пытались, не помогло. Не всё можно исправить нашим дыханием. Оно не всесильно.
— Понимаю… — поник Юлиан.
— Пройдешься со мной? — выключил новости Амрон. — Меня магия без сопровождения не пускает, а Лимру увели слушать лекцию для девочек.
Юлиан спрятал расческу в сумку и поклонился:
— Конечно, ваше высочество.
Амрон поморщился и взял Юлиана за руку.
— Куда бы вы хотели пройтись?
— На нижние этажи, — ответил наследник.
— Эм…
— Я в курсе, что ты доложишь Одиту о моем интересе, — понял недосказанность Амрон, — но выбор спутников у меня невелик. Не с отцом же или… дядей идти…
— Не понимаю, почему ваш отец терпит его, — не удержался Юлиан от комментария, спускаясь вместе с принцем по лестнице. — Он оскорбляет вас и даже бьет.
— Дядя вырастил папу и всегда защищал его, когда он оказывался в беде. Папа говорил, что если бы не Генлий, то он бы не дожил до наших дней. Дядя — грозная сила, с которой многие считаются.
— Я всегда считал, что главы семей дололов вне закона, — Юлиан проводил взглядом постепенно зажегшийся светильник-кристалл на стене.
— Ты прав, дядя вне закона в союзе миров и за пределами Размараля его с радостью схватят и заключат под замок.
— Что же стражей границы останавливает? — недоумевал Юлиан, разглядывая картины, вырезанные на стенах вдоль лестничного проема. — Почему они не схватят его здесь?
— Ты когда-нибудь видел, на что он способен в замке веронов? — усмехнулся Амрон. — Его же наша магия слушается. Он здесь как у себя дома, а по силе равен Лимре, если не сильнее её. Поэтому глава совета магов Харватиус отдал приказ, чтобы его в Размарале не трогали.
— То есть… он тоже существо высшего порядка? — ужаснулся Юлиан.
— Нет, он немного не дотягивает. Он из среднего порядка седьмого уровня, как и Лимра.
— Немного…
У Юлиана под ложечкой засосало от одной мысли, что Генлий мог сделать с ним в тот день, когда он необдуманно заступился за Амрона. Разница в силах между ними не просто большая, а огромная. Люди относились ко второму низшему уровню, в редком случае самым талантливым удавалось достичь четвертого или даже пятого, но никогда среднего.
— Что-то не так? — заметил напряжение человека Амрон.
— Нет, всё в порядке, — ответил Юлиан, зажигая светлячок.
В подвалах дворца были еще более высокие потолки, чем во всех остальных помещениях. Исполинская громада давила и пугала человека. Из сотен ниш на него взирали грозные короли веронского прошлого.
— Как их много, — озвучил Юлиан, а его голос унесло эхом.
— Здесь все наши короли, начиная с нашего основателя — Аравера, — мальчик указал на самую крупную фигуру с несколько звериным и непривычным обликом для веронов. — Мы чтим память предков, помним о каждом из тех, кто ушел. В каждом веронском городе есть такое место, где стоят статуи его правителей.
— Значит, и вы когда-нибудь будете здесь стоять?
— Папа не хочет, чтобы я когда-нибудь стоял вместе с ними, — ответил Амрон, продолжая путь. — Говорит, что короли редко доживали до старости. А раньше всех ушел Искрос, потому, что был слишком сильным.
— Но вы… тоже не слабый…
— Не только низшие и средние существа делятся на уровни, но и высшие, — горько усмехнулся Амрон. — Так вот. Я на первом.
— Разве это позорно?
— Наверное, да, раз ни один король веронов не рождался ниже третьего.
— На каком был Искрос?
— На шестом, как Дунгрог. Седьмым обладали хранители миров.
— С трудом представляю уровень их силы, — выдал нервный смешок Юлиан.
— Я тоже, — поддержал его улыбкой наследник. — Я слышал, что они были способны уничтожить планету.
У Юлиана снова неприятно засосало под ложечкой.
Они как раз приближались к гигантским расписным воротам. Юноша разглядывал их издали, и недоумевал, зачем было создавать настолько масштабное сооружение. Точнее… для кого?
— Вход для драконов в их боевом обличии, — словно прочел его мысли наследник. — Папа говорил, что император мирайя Гром — супруг Воскрешенной часто посещал наш замок и создал портреты всех королей веронов задолго до их рождения.
— Думаете и ваш он создал?
Амрон остановился в нерешительности.
— Думаю… что да.
— Передумали?
— Нет, идем.
Только с близи выяснилось, что имелся и маленький проход для существ менее габаритных, чем драконы. И как не вертелся возле входа Амрон, открыть дверь не удавалось. Не давали подсказки ни узоры, ни тем более замысловатый механизм замка.
— Открыть! — приказал Амрон, но магия ему не подчинилась.
— Может… нужен ключ? — мягко уточнил Юлиан.
— Нет в нашем доме такого замка, которого не может открыть король веронов. — уткнулся спиной к двери хмурый принц. — Все здесь подчиненно воле короля… но не мне, — он стукнул пяткой препятствие.
— Я… поищу подсказки, может, мы чего-то не понимаем.
— Как хочешь, — совсем удрученно ответил Амрон, садясь на пол.
Юлиан прошелся вдоль расписных ворот.
Совершенно непонятно было, каким образом открывались ворота, с помощью какого механизма они работали. Может быть, Амрон прав и они действительно открывались лишь с помощью одного желания короля веронов? Пару раз Юлиан видел, как срабатывали некоторые веронские двери при приближении — они оживали и расползались подобно змеям. И что-то подсказывало, что ворота работали на похожем принципе. Они каким-то образом распознавали хозяина, как живое существо…
От разглядывания символов, Юлиана отвлек невнятный шепот из темноты. По коже пробежали мурашки, словно рядом расположился очень опасный и свирепый хищник. Одно юноша знал наверняка, встреча с местной фауной не сулила ничем хорошим ни мальчику, ни уж тем более ему.
— Ваше высочество, — попятился человек. — Нам надо выбираться.
В темноте зажглись алые глаза. И это последнее, что увидел Юлиан, прежде чем его ослепила боль…