- При том, что там художники. Там же Академия художеств. Общага. Молодые парни. Все, как один, талантливые.
Лидия Павловна слабо возмутилась. Она располагала богатой палитрой слабых возмущений и туманных оправдательных мотивов. Но мать никогда не принимала их во внимание. Она видела дочкино счастье только в ребенке и направляла дочку к нему рукой маршала.
- Ты знаешь, как появилась Ларисочка Каракулян? Тети Лялина дочка. Да... Это уже потом тетя Ляля вышла замуж за Каракуляна. Ему позарез нужна была прописка. Но мужик он неплохой, не спорю. А Ларисочка появилась на годик раньше. Тетя Ляля уже разуверилась, что на ней кто-то женится. И вот пошла она в Соловьевский садик. Ночь. Села она на скамейку, сидит и смотрит. И смекает. Да, тут риск есть. Если пьяный идет, она быстро к румянцевскому обелиску. Если группа пьяных, она опять быстро к обелиску. Вроде ждет кого-то. Но вот видит - кудрявый и не пьяный, с глазами узкими - вроде японец. Наверно, кореец. "А-а!" - сказала тетя Ляля сама себе и горько заплакала. "Девушка плачет? Девушка больной? Где девушка болит? Тут болит? Тут болит?" Начал он ее гладить, жалеть, утешать. От этого и Ларисочка. Правда, не от того парня. Пришлось тете Ляле еще раз в Соловьевский садик идти. Я ей говорила: "Не пристрастись". Я уже замужем была. Я тебе скажу, время было тяжелое... - И, как всегда, при воспоминании тяжелого голодного послевоенного времени глаза матери затянулись странным счастливым туманом.
На следующий день по дороге на работу Лидия Павловна вдруг осознала, что мужиков она не боится. Раньше в ней жила какая-то робость, видимо, связанная с отцом-генералом. Теперь она смотрела на мужиков, как если бы знала, что все они прогуливали школу, все хвастуны - неудавшиеся лейтенанты. Все страдают комплексом неполноценности - даже грузины. Иногда мужики казались ей кем-то вроде ослов. Ослов она видела в детстве в городе Кушке и сохранила к ним чувство товарищества. Хоть и не было надежды, что осел преобразуется в ахалтекинца, но думать об ушастом друге было все же приятнее, чем презирать несбывшегося лейтенанта.
Леонтий пришел через неделю. Поздоровался исключительно вежливо и почтительно с матерью Лидии Павловны, она в тот день была у дочери. А Лидия Павловна сказала:
- Мама, этот тип знает, что такое "венец".
Леонтий не был младше Лидии Павловны, но выглядел он молодо, очень. За неделю его лицо заострилось, глаза, как сейчас говорят, собрались в кучку - наверное, от сухомятки. В них полыхал неукротимый пламень. Леонтий был исполнен достоинства и ярких перьев, как петух, победивший петуха. Его голова на тонкой шее была повернута вправо, подбородок вскинут. А на челе начертана угроза всем. Лишь в те мгновения, когда взор его касался Лидии Павловны, Леонтий мягчал, и его мужественный костюм в стиле "сафари" как бы покрывался пушком. И вообще, Лидия Павловна это отметила, означенный пушок, как тонкий слой дрожжей, покрывающий кожицу сливы, присутствовал на всем, что делал и говорил Леонтий.
Мать Лидии Павловны пригляделась: не бегают ли у Леонтия зрачки? Нет, взгляд его был спокойным - не бегающим и не остановившимся.
- И что же? - спросила мать Лидии Павловны. - "Интересант". Что же означает слово "венец"? Я так люблю образованных молодых людей. Я называю их монгольфьерами - прорвавшимися ввысь.
Леонтий покачался с пятки на носок, сел на тахту, или, может, колени у него подломились, закинул ногу на ногу, демонстрируя голландские носки. Было ясно, что он желал бы ответить маме Лидии Павловны самым неучтивым образом, но истина, свившая гнездо в его измученной душе, одержала верх над его гордостью, и он ответил вежливо:
- Мне хотелось бы назвать венцом союз сердец.
- О-о, - сказала мать Лидии Павловны. - О-о! Но мне действительно хотелось услышать от вас что-нибудь о славянах. Лида говорит, что вы дока.
- А что именно? - спросил Леонтий с холодком.
- Ну хотя бы - вы разделяете это мнение, что новгородцы призывали варягов править в Новгород?
- Разделяю, - сказал Леонтий.
Мать Лидии Павловны слегка покраснела. В ней появилось что-то пускай не генеральское, но старшинское.
- Что же, по-вашему, они были дураками?
- По-моему, они были умными, - сказал Леонтий. - Важно выяснить, кто такие - эти они.
- Новгородцы.
- Новгородцами они стали уже потом. Сначала это было племя озерных словен, финское племя меря и племя изборских кривичей. Платили они варягам дань. Но, призвав варяга править, они получали за те же "деньги" и откуп, и воеводу.
"Как все же приятно наблюдать за вежливым молодым мужчиной, преисполненным знаний", - приблизительно в такой форме можно было бы сформулировать чувство, охватившее мать Лидии Павловны. Еще ей очень понравилось, что древние новгородцы не были идиотами, - надо сказать, что она стеснялась факта призвания варягов княжить.
Сама же Лидия Павловна прислонилась к книжному шкафу и опустила руки вдоль тела. Океан тепла заливал ее заждавшуюся душу. Но эта приливная волна не связывалась ею с Леонтием как с личностью, - только как со шмелем. Личность Леонтия нарушала это тепло, будто холодный растрепанный ветер над теплым морем.
- В общем-то, все было еще проще, - сказал Леонтий. - Племена, жившие тогда по берегам северного средиземного моря, являли некую общность. Языки варягов и славян были в то время очень близкими. Так что совсем чужими славяне варягов не считали. А если говорить о Рюрике, то он и вообще был наполовину славянин. Его мать - дочь Гостомысла. Рюрик - его славянское имя. Новгород же был интернациональным городом изначально. Он состоял из двух концов - словенского и неревского-меревского. Некоторые считают, что концов первоначально было три. Я же считаю, что было не три конца, а три отдельных союзнических города: Словенск Великий, Нерев и Изборск. Новгород же был построен Вадимом Новгородским для противостояния Рюрику, своему брату. Так вот, если выбирать князя из словен, - значит, дать возможность словенам возвыситься над мерей и кривичами. Если выбирать из мери или кривичей, - значит, отдать преимущество им. Естественным был выбор третейской власти, тем более что ее можно было легко прогнать.
- А Синеус? А Трувор? - спросила мать Лидии Павловны азартно, как на диспуте.
- Синеус - просто княжий сын, Игорь Рюриксен. Сыне-ус. Высокий стиль. Трувор - дружина князя. Тру - одна из транскрипций имени Тор, варяжского бога войны. Варьг - волки. Тру варьг - божьи волки. Такая марка дает право на грабеж.
- Лидия, проводи меня. А вам, Леонтий, желаю успеха. - Мать Лидии Павловны сверкнула улыбкой, как сверкает хрустальная ваза, разбившаяся о чью-то голову, и ушла.
На лестничной площадке она сказала:
- Типичный монгольфьер. Но мужик здоровый и довольно приятный. И не говори мне это слово - любовь. Есть понятие более нравственное - ребенок. Выясни-ка у своего оратора, отчего происходит ребенок. Я имею в виду слово. Ну, целую тебя. Еще вот: что бы он ни излагал - слушай его, как араб Магомета. Конечно, мужика нужно кормить супом и мясом, но главное мужика нужно восторженно слушать. Какую бы он хреновину ни порол, а ты ему: "Ох шер ами! Ах сокол мой". Ясно тебе? Ох Лидия... - Мать нежно пошлепала Лидию Павловну по щеке и уехала - машину она водила по-солдатски, как броневик.
Скармливая Леонтию макароны, Лидия Павловна узнала, что викинги - это потомки легендарных народов моря. Потерпев неудачу в попытке отвоевать свои берега у египтян и иудеев, народы моря ушли в глубь Анатолии. Но в начале первого тысячелетия нашей эры, а точнее, в первом веке, теснимые Римом, покинули и эти земли, и под предводительством Одина пошли по Днепру на север.
- Послушай, откуда этот бред? - спросила Лидия Павловна.
- От Снорри Стурлунсона и Тура Хейердала. Так что викинги или варяги стали северосредиземноморским народом одновременно с венедами. Тут интересный аспект. Эстонцы называют русских венеды. Латыши называют русских криеву - кривичи. У венедов и эстиев была общая граница на венедском поморье. Тогда еще балты между ними не стояли. Но почему эстонцы запомнили именно это древнее слово - венеды? Думаю, ильменские или озерные словене прошли по эстийскому берегу еще как венеды. Это не день, не два... Шли они и по воде на небольших судах - кочах. Отсюда так много на Русском Севере Кочевых и Кочневых.
Попив чаю, Леонтий развалился на диване.
- Люблю поваляться после жратвы. Ты тоже, вижу, к хорошим лежанкам имеешь слабость.
Когда Лидия Павловна прилегла рядом, Леонтий сказал:
- Новгородцы...
Зазвонил телефон. Лидия Павловна взяла аппарат и ушла с ним на кухню.
- Кто звонил? - спросил Леонтий, когда она вернулась.
- Отец. Спрашивает, нужны ли мне деньги.
- Краснеешь - значит, нужны. Хочешь, я к тебе совсем перееду? Зарплата у меня приличная... И надо же, в пятнадцатом веке, точнее, четырнадцатого июля тысяча четыреста семьдесят первого года сорок тысяч новгородцев были разбиты пятитысячной московской ратью под водительством князя Холмского. Плачь, Новгород! Рыдай! А почему, спрашивается? Да потому, что новгородские бояре-воеводы превратились в записных надутых интриганов. Коли нет воевод - то не будет и воинов. - Леонтий закрыл глаза, полежал немного, отдыхая от слов, и вдруг свернулся калачиком.
У Лидии Павловны защемило сердце. Но она сказала:
- Не пытайся уснуть. Сегодня тоже пойдешь домой. Вот именно. Как миленький. - Почему она так сказала, она объяснить не могла. Захлестнуло ее желание сиротства, а это, как известно, означает согласие считать себя виноватой.
Во сне она видела себя легкой и беззаботной. Шла она по высокой цветущей траве. Утверждают, что во сне люди не чувствуют запахов, но она чувствовала - запах меда и его вкус на губах.
На работе она спросила у своего шефа Прохорова: "Откуда такое слово "первенец"?" И поведала ему о вено, о венедах, о склавенах, о собрах и собратьях. О союзе как глубинной сути славянства.
- Откуда же у тебя такие красивые мысли? - спросил шеф Прохоров.
- От Леонтия.
- Твой новый хахаль? А он кто? Артист?
- Химик.
- Клизма он, а не химик. И вы тут все в моем отделе клизмы! закричал вдруг шеф Прохоров. - Вы заняты чем угодно, только не ретрансляторами. Для вас ретрансляторы - не духовность. Для вас всякое дерьмо - духовность. Научились вилку в левой руке держать. Интеллигенты! Скажите, какой у интеллигента продукт? У сапожника - сапоги. А у интеллигента?.. То-то. А если сапожник - интеллигент? Он же "Гамлета" наизусть шпарит. Он же Вивальди слушает в рабочее время. Он же картины маслом пишет - правда, хреновые. И весь народ в клизме. А вы кто такие?
- Интеллигенты, - сказала Розита Аркадьевна, старейшая приятельница шефа.