Скрипел под копытами песок, поднимаясь и сливаясь в одну общую тучу пыли, сопровождающую двигающееся домой войско. Сзади мурлыкал какую-то замысловатую мелодию, в висящем на плече щите, счастливый Никто. Мокошь заштопала, нитями судьбы, рану на дубленой коже, и налила в замысловатую вязь девиза: «Пойду до конца», первозданную силу природы, а Стрибог напитал мощью ветра боевое обиталище странного духа, от чего оно приобрело глубокий рубиновый цвет и удивительную легкость.
Песню Никто, поддерживал довольный Коломрак, напрочь отказавшийся покидать стеклянный наконечник копья. Как не убеждали его Федогран и Морена, что он сдержал свою клятву, и можно уходить, ничего не помогало. В конечном итоге богиня махнула рукой, и добавив на самый край стеклянного жала, черный мазок смерти, оставила все как есть, а как всегда опоздавшая Параскева-Пятница, погладила нежной ладонью древко оружия, сделав его движения в руках воина непредсказуемыми.
Федогран покачивался в седле, дремал и вспоминал разговор с Вышнем:
— Я создан самим Родом, и живу лишь ради того, чтобы решать споры между богами. — Отвечая на вспыльчивый вопрос парня, судья, сам начал заводится, гневно засверкав глазами. — Я не имею права вмешиваться, таков закон.
— А бог лжи, плевать хотел на ваши законы и правила, он создает свои, новые, и не гнушается вмешиваться, как вы, в дела Яви. — Парень вновь вскочил с кресла и возбужденно замахал руками. — Потому он и побеждает. То, что мы сейчас выиграли сражение, это всего лишь исключение из правил. Или я не прав? — Он схватил за плечо отвернувшегося при этих словах Вышеня, и развернул его к себе. — Ответь, что ты молчишь, не отворачивайся. Я прав?
Тот передернул плечами, скинув руки воина и вновь отвернулся насупившись.
— Прав. — Прозвучал его глухой, тихий, полный скорби голос. — Но как нарушить закон?
— Ты! Бог! Спрашиваешь у меня, простого смертного, как тебе поступить? Мне, которому чуть больше семнадцати. Это я должен учить бога, которому несколько тысяч лет, как ему жить?
— Я спрашиваю не тебя, а свою совесть. И не о том, каким способом нарушить установленные Родом правила, а как перешагнуть через себя. Если боги, сами не будут следовать канонам Высшего, то будут ли им следовать все остальные? — Тихо говорил судья, не поворачивая головы. — Это очень тонкая грань, переступив через которую мы можем полностью изменить этот мир. Мы разрушим все, что создано Родом. Нас проклянут.
— Жизнь и так меняется, и если вы не будете меняться вместе с ней, и не возглавите это, а поплывете по течению, то вас смоет потоком. Вы погибните, оставив свои насиженные, теплые места, вот таким вот Чернобогам. И вас не проклянут, вас просто забудут. — Федор сел, отвернулся и замолчал. Ничего не ответил и Вышень, угрюмо рассматривающий горизонт. Он думал. Даже звери, сопровождавшие бога, разлегшиеся вокруг, опустили головы, и не произносили ни звука. Легкий ветерок и тот затих, не смея мешать раздумьям Судьи.
— Хорошо, можно попробовать. — Наконец произнес Бог-Судья. — Пока только советом, а там посмотрим. — Он повернулся и неуверенно посмотрел Федору в глаза. — Мокошь сплела несколько нитей твоей судьбы на ближайшее время. Очень скоро ты будешь решать, за какую из них держаться при выборе пути. — Он склонился к самому уху героя, и торопливо, словно боясь, что не успеет, зашептал: — Выбирай самую трудную, которая покажется всем остальным, кто идет с тобой по жизни, невыполнимой и авантюрной. В конце будет ждать награда, и не одна, их будет несколько. Выбирай не разумом, а сердцем. — Он отодвинулся и замолчал, а потом резко встал и заговорил обычным, властным голосом. — Мне пора, я выполнил свое предназначение: «разрешил спор богов», и теперь ухожу. Но твои слова, богатырь, я запомню и обдумаю.
Слава Роду.
С последними словами волшебные кресла растаяли, словно были кусками льда, и стекли мутной водой на землю, а на их месте завели подснежники. Судья, не оборачиваясь, пошел по полю вдаль, медленно поднимаясь над землей и возносясь в небо, с каждым шагом все выше и выше, пока не превратился в маленькую темную точку, и не затерялся в белизне облаков.
Федор проводил его взглядом, и обернулся к замершим в ожидании и восхищении друзьям, и княжеской дружине.
— Пора наверно и нам в дорогу. — Произнес он таким голосом, что простые слова богатыря, прозвучали как команда. Повинуясь, все войско пришло в движение, и загудело как улей, собираясь в путь.
***
Федогран смахнул ладонью с лица наваливающийся сон, и огляделся. Справа покачивался в седле, дремлющий Вул, а слева смеялся и кивал головой, словно соглашаясь, Бер, слушая как ему что-то рассказывает, припав к самому уху шишок.
Впереди сколько видят глаза, растянулась гремящая металлом и шутками гусеница княжеской дружины, сзади все те же воины, нескончаемым потоком. Приподнятое настроение витает в воздухе. Горевать они будут потом, когда схлынет волна победной эйфории, и придет осознание потерь. Когда увидят слезы жен и матерей, не дождавшихся своих родных, оставшихся навечно на берегах Смородины.
— Есть хочется. — Пробормотал Федогран сглотнув слюну. — Скоро привал?
— Не. — Откликнулся Илька, оторвавшись от уха медведя, куда он только что, весело нашептывал очередную байку. — Только ближе к вечеру остановимся. Князь же сообщал? Ты что не видел гонца?
— Уснул видимо. — Смутился парень.
— Бывает. — Снисходительно махнул тот в ответ рукой. — У меня один раз… — Что у него там случилось, никто никогда не узнает, потому что его перебил Вул.
— Потом расскажешь. — Он заговорщически склонился к друзьям с лошади. — Поехали поохотимся, мяса пожарим, наедимся и от пыли отмоемся. Сил уже нет, все тело зудит. Я тут одно место знаю. Речка, берег песчаный, и опушка леса прямо у воды. Загляденье.
— Вдруг хватятся? — Усомнился Федор.
— Кому мы сейчас нужны. Вон посмотри, половину спит в седлах, а другая половина болтает о пустом. Князь где-то впереди, даже охранения не выставил. Поехали. — кивнул в сторону леса оборотень, и сощурил хитрые глаза, в ожидании ответа.
— Поддерживаю. — Засмеялся медведь. — Я за любое развлечение, особенно если оно касается жареного с кровью мяса, а то дюже скучно, да и помыться не помешает, та грязь, что ко мне прилипла, весит больше доспехов на меня надетых.
— И я. — Перепрыгнул с плеча Бера на спину Федограна шишок. — Я тоже хочу мяса.
Поймать небольшую косулю, для перекинувшегося в волка Вула не составила особого труда. Пока Бер разводил костер, а Федогран заготавливал дрова, оборотень не только добыл трофей, но и успел его освежевать, насадить на срубленную толстую ветвь, и целиком водрузить над огнем, на двух рогатинах. Красный от натуги Илька, в это время, притащил волоком, от реки кожаную флягу с водой.
Отмытые, оттертые до скрипа кожи мелким, пополам с илом, речным песком, объевшиеся мяса до округления животов, названные братья, лениво раскинувшись на траве, предавались безмятежному отдыху, в полудреме подставив лица полуденному солнцу. Состояние блаженства — оно всегда приходит на смену тяжелым испытаниям. Не испытав боли, нельзя почувствовать облегчения. Таким создан этот мир.
— Ну вот и все, в принципе, что мне пришлось от вас скрыть. Надеюсь, вы не будите на меня в обиде, потому что это не моя тайна, и я не мог о ней рассказать даже своим братьям. — Закончил свой рассказ Федогран, о том, что его друзья еще не знали, и замолчал.
— Мог бы и доверится. Не чужие ведь друг другу. — Буркнул в ответ медведь, надув по-детски губы, но его обиды хватило ненадолго. Новая мысль, быстро пришла в голову, и он расцвел в улыбке. — А забавно шишок флягу тащил, я чуть со смеху не лопнул.
— Дурак. — Констатировал Илька. Я для всех старался. — И то же рассмеялся. — А действительно наверно со стороны выглядело смешно. Она же в три раза больше меня.
— Я догадывался, что ты ни просто так не шел со всеми в поход. Слишком это было необычно. — Произнес Вул задумчиво ковыряя палкой костер. — Обижаться нам не на что, ты все сделал правильно и, если бы не наш любопытный товарищ. — Оборотень кивнул в сторону шишка. — То все могло бы получится. Многие бы проблемы разрешились, а так придется оглядываться и ждать удар в спину. Жаль, что так вышло. Но тут уже ничего не поделаешь. — Он замолчал, вновь погрузившись в себя.
— Надо наверно собираться и догонять дружину. — Вздохнул Федогран ставя в разговоре точку, и встал. — Потеряли нас там.
— Погоди. Идет кто-то сюда. Подождем немного, глянем кого к нам в гости принесет и поедем. — Вул лениво повернул голову и прикрыв глаза ладонью от солнца посмотрел в сторону опушки, в сторону от лежащего Бера, который весело о чем-то болтал с Илькой, посадив того себе на грудь.
Ждать долго не пришлось. Ветви раздвинулись, представив перед друзьями гостюю. Весьма колоритный персонаж смеси женщины, летучей мыши и засохшего древесного сучка.
Высокая коричневая с зелеными пятнами, голая, женская фигура, ссутулившись большими перепончатыми крыльями на спине, вышла на худых, трехпалых ветках-ногах, опираясь на кривую, поросшую, по всей длине мухоморами, палку одной рукой, а второй, точной копией ног, таща за собой знакомого уже братьям лешака-Сучка, за шкирку.
Зеленые глаза гостьи, с красными зрачками, никак не гармонировали с румяным, девичьим, довольно милым лицом, с вздернутым вверх упрямым носиком, и сверкали гневом, но и в то же время плакали, неестественно большими каплями слез. Пухлые губы шептали проклятья, и молитвы, быстро меняя настроение, то готовые сорваться в рев, то загрызть, хищным оскалом острых, как пила, зубов.
Сучек упирался ногами и руками, сопротивлялся и скулил писклявым голосом, моля пощадить и не убивать, но ничего не мог поделать с мертвой хваткой, хрупких на вид рук. Подойдя к вскочившим и обнажившим мечи братьям, она остановилась, легко как тряпку, подняла и швырнула лешака им под ноги.
— Вот. — Заскрипела она голосом ломающихся под ногами веток. — Это вам, подарок.
— Зачем? — Задал недоуменно Федор, мгновенно заинтересовавший всех остальных вопрос. — Он нам не нужен. Шла бы ты отсюда по-хорошему.
— Погоди, не просто так кикимора вылезла из своего болота, в сухой лес. — Отстранил нашего героя в сторону Вул и вышел вперед, убирая меч в ножны. — Чего ты хочешь, Евея? И зачем приволокла сюда этого недомерка.
— Беда у меня оборотень. Такая беда. — Закачала головой гостья и зарыдала. — Внучка моя, в волчью яму, заговоренную колдовством, как паутиной окутанную заклятиями, упала. Помогите достать, меня саму туда руны вражьи не пускают, а вы — богам угодные, сможете тот заговор преодолеть. Некого мне просить более. Только на вас надежда. Выручайте. Я вот вам за это кляузника притащила. Возьмите в награду. Нечего мне вам, добры молодцы подложить более. Вы же себе в дар жаб болотных не возьмете? — Она с надеждой заглянула в глаза каждому из братьев. — Или все же полакомитесь? Так я, ежели что, быстро слетаю. — Крылья за спиной кикиморы хлопнули и распрямляясь.
— Говорят. — Встрял в разговор шишок, — что там дальше, где Ярило свой лик на ночь прячет, живут племена дикие. Так у них такое кушанье в почете. Еще говорят, что они воды бояться. Врут наверно.
— Тьфу на тебя балабол. — Сплюнул медведь. Только, что поели, а ты такую речь тошнотворную завел. Что там, совсем оголодавшие живут, что такое непотребство в рот тянут? Не верю я в такое, чтобы человек, если он конечно не дитятя неразумное, так же как кикимора болотная, на обед себе пупырчатых употреблял. Байки это.
— Заткнитесь вы оба. Нашли время. — Рявкнул Вул, гася разгорающийся спор, и обернулся к гостье. — Некогда нам бабка Евея. Дружину догонять надо. Потеряли там наверно нас. Мы-ж не спросясь ушли. Осерчает князь.
— Как же так-то. — Захлопала длинными ресницами кикимора. — Только на вас и была надежа. Как быть-то мне теперича. — Бабка упала на колени и запричитала, переводя молящий взгляд с одного из братьев на другого. — Сгинет ведь внучка. Как есть, пропадет кровиночка единственная. Выручайте. Ничего для вас не пожалею.
— Не верю я тебе, нечисть болотная. — Зловеще прошептал Вул. — Говори, что задумала?
— Когда же я тебя соколик обманывала? — Взвилась было кикимора, но вновь упала на колени и еще сильнее зарыдала. — Пропадет дитятко…
— Негоже так поступать-то, не по-людски. — Пробурчал насупившийся медведь. — Помочь надо. — Он сочувственно посмотрел на гостию.
— А дружина? А князь? — Оборотень сурово посмотрел на потупившегося друга. — Нет у нас времени на приключения.
— Сделаем так. — Федор заговорил таким тоном, что сразу стало понятно, что он тут главный, и возражений никаких не примет. — Догоняйте дружину. Если что, успокойте князя. Я достану из ямы внучку, и догоню. Думаю, что там ничего сложного не предвидится. Это всё-таки не с богами биться.
— Это авантюра. — Не выдержал и возразил всё-таки оборотень. — Я против. Пойдем туда все вместе.
— А я поддерживаю. — Улыбнулся, довольный таким решением проблемы, Бер. — Могу в принципе и сам сбегать, мне не сложно.
— Нет, только мы вдвоем поедем. — На плече Федограна взлетел шишок. — Кому-то надо и назад, в дружину вернуться. Тем более, что я еще внучку кикиморы ни разу в глаза не видел. Давай уже. Трогай. — Он уселся на плечо и закинул ногу на ногу. — Страсть как интересно.
— Ну тогда так и сделаем. — Федогран подтянул подпруги у седла. — Давай, Евея, показывай дорогу. — Улыбнулся, и взлетел на спину всхрапнувшего Чепрака.
— Ой, соколик, только успевай поспевать за мной, я постараюсь потихонечку бежать, чтоб лошадка твоя не шибко уставала.
— Э. Стой. — Заорал Вул. — Что нам с подарком то этим делать? — Палец оборотня уткнулся в голову вздрогнувшего от неожиданности лешака. — Нам он не нужен.
— Ну так прибей его. — Улыбнулась пилами зубов кикимора. — Всего-то и делов.
— Отпусти его на все четыре стороны. — Нахмурился Федогран. — Нечего время с ним терять. Поехали за внучкой.
Лешака на «все четыре стороны» отпустила Евея, и сделала это весьма своеобразно: нарисовала в воздухе круг, из появившегося ниоткуда зеленого тумана, прошептала какое-то зловещее заклинание, кровожадно улыбнулась, и плюнула в середину подрагивающего знака, который в то же мгновение лопнул, как воздушный шарик, опав на землю ошметками ила. Вокруг запахло болотом.
Затравленно вращающий глазами лешак, высоко подпрыгнул. Встал на ноги, вытянувшись в струну, и вдруг из него вышел еще один, точная копия первого, следом другой, и потом еще и третий. Четверо Сучков посмотрели друг на друга. Злобно погрозили своим двойникам кулаками, и бросились бегом, в разные стороны, вопя проклятия. Как раз точно на «все четыре стороны».
— Однако… — Произнес завороженно Бер отвалившейся челюстью, и почесал затылок. — Такого я еще не видел.
— Сильна бабка. — Подтвердил вылупленными глазами шишок.
— Выполнила я твою просьбу. — Улыбнулась как-то по-детски, словно извиняющийся за шалость малыш, кикимора. — Можно ехать. Внученька там страдает. Извелась вся. Слезами истаяла. Пошли, милок. — С мольбой посмотрела она в глаза Федора.
Тот, не отводя завороженного взгляда, от убегающих лешаков, кивнул и пришпорив коня направил его следом, в лес, за кикиморой, постоянно оборачиваясь.
— Ох не нравится мне все это. — Произнес угрюмо оборотень, запрыгивая в седло. — Не верю я Евее. Эта, поедательница лягушек, обманет не дорого возьмет. — Добавил он, пришпоривая коня.
Это были последние слова, которые расслышал наш герой, скрываясь в тени леса. Неразлучная четверка разделилась.
«Опрометчивый поступок». — Скажете вы, дорогие мои читатели. Может и так. Но наш герой вспомнил совет Вышеня: «Выбирай самую трудную нить судьбы, которая покажется всем остальным, кто идет с тобой по жизни, невыполнимой и авантюрной. В конце будет ждать награда». Судья над богами не посоветует плохого, он заинтересован в победе богатыря, а значит надо идти вперед до конца.