Игорь встрепенулся. Быстро написал: "Что меня радует и что меня огорчает в нашей семье". Подчеркнул волнистой линией название и, пропустив две строчки, вывел: "А вам какое дело?.."
Вернувшись в свой кабинет, Белла Борисовна, взглянув на работу Игоря, увидела единственную строчку и замерла.
Это было уже слишком.
Завуч позвонила на квартиру Петелина.
- Слушаю, - услышала она низкий мужской голос.
- Квартира Петелиных?
- Да-а.
- С вами говорит заведующая учебной частью, меня зовут Белла Борисовна, я бы хотела повидать кого-нибудь из родителей Игоря.
- Что-нибудь случилось?
- В том смысле, в котором вы предполагаете, ничего не случилось. Игорь жив, здоров и невредим. Но мне необходимо с вами весьма серьезно и желательно не откладывая поговорить.
- Хорошо, через полчаса приеду.
Галины Михайловны дома не было, и Каричу волей-неволей пришлось отправиться в школу.
Белла Борисовна со вниманием посмотрела на плотного широкоплечего мужчину, вошедшего в ее кабинет, отметила: рука перебинтована, на лице шрам, взгляд напряженный и, едва кивнув, спросила:
- Петелин-старший?
- Карич, но я как раз тот, кто вам нужен.
- Не понимаю.
- Петр Максимович Петелин погиб пять лет назад, я муж Галины Михайловны Петелиной.
Испытывая неприятное чувство неловкости, Белла Борисовна сказала первое, что ей пришло в голову:
- Стало быть, вы отчим Игоря Петелина?
- Если вам угодно называть меня отчимом, пожалуйста.
Неловкость не исчезла, напротив, усилилась. Карич стоял и выжидательно разглядывал завуча.
Перед ним была полная, добродушного вида женщина с роскошной прической из черных блестящих волос. Большие очки в тонкой металлической оправе не портили ее свежего лица. Очки, правда, маскировали выражение глаз...
- Садитесь, пожалуйста, и, простите, как ваше имя-отчество?
- Валерий Васильевич.
- Не удивляйтесь, Валерий Васильевич, в городке и в этой школе я человек новый, поэтому еще не успела узнать всех учеников. Вы меня понимаете?
- Понимаю.
- Вероятно, вы в курсе дела: успехи Игоря оставляют желать лучшего. До конца года времени остается совсем немного, надо что-то делать. И нам и вам вместе. С неделю назад я имела весьма неприятный разговор с Игорем, он был дерзок, вызывающе груб... словом, того разговора было достаточно, чтобы поставить вопрос на педсовете. Но я воздержалась. И вот сегодня... Впрочем, убедитесь сами. - И Белла Борисовна протянула Каричу классную работу Игоря.
Валерий Васильевич прищурился и, отведя листок далеко от глаз, прочел. Видимо, прочитанное не возмутило и даже не очень удивило его, во всяком случае, он совершенно спокойно положил листок на стол и ничего не сказал.
"Странный человек, - подумала Белла Борисовна, - и странное выражение лица у него. Интересно, почему рука забинтована, почему шрам?" Но спросила о другом:
- Так что вы можете сказать?
- По форме хамство, конечно...
- А по существу?
- К сожалению, по существу он совершенно прав.
- Не понимаю, Валерий Васильевич.
- Чего ж тут непонятного. Разве я могу позволить спросить у вас, довольны ли вы своей свекровью? Часто ли изменяет вам муж? Не могу. Так почему же школа может лезть в интимную жизнь ученика? Вы будете обсуждать эти сочинения в классе?
- В классе мы ничего обсуждать не собирались, но знать о жизни своих воспитанников - наша обязанность, какое воспитание вслепую?..
- И вы серьезно думаете, что они вам правду напишут? Вот так возьмут и душу наизнанку вывернут? Сомневаюсь. Такое, миленькая моя, заслужить надо...
"Миленькая моя" неприятно резануло слух, но Белла Борисовна сдержалась и сказала самым миролюбивым тоном:
- Хотя наш разговор и смещается в область чисто теоретическую, я не стану уходить от него. Вот послушайте. - Она достала с полки какую-то книгу, открыла в заложенном месте и громко прочитала: - "Педагогическая мораль советского учителя представляет собой динамическую систему нравственных требований, выступающих и как результат обобщения педагогических фактов в нравственном сознании, и как исходный пункт дальнейшего их осмысления". Понимаете? Мы обязаны осмысливать каждый педагогический факт...
- То, что вы прочли, я не понимаю. И вы скорее всего, извините, не понимаете. Это наукообразный набор бессмысленных слов. А что факты нужно осмысливать, верно. Давайте попытаемся осмыслить вместе. В третьем классе Игорь как учился?
- Этих сведений у меня под рукой нет.
- Какой может быть анализ без фактов первоочередной важности? Ну ладно, я скажу: хорошо учился. В четвертом? Нормально. Но тут в жизни мальчишки произошла драма - погиб отец, которого он любил, которым очень гордился. Да и мудрено ли - Петелин был одним из популярнейших испытателей в стране. Дальше. Игоря зажалели: бедняжка, сиротинушка, почти не вызывали к доске, чтобы не травмировать, ребятишкам не давали пальцем его тронуть и... перестарались. Он был в классе и вне класса. Вот где корень его художеств!
- Позвольте, Валерий Васильевич, но если вы все так отчетливо представляете, если вы так мастерски делаете свой педагогический анализ, разрешите спросить: а где же вы были?
- Я далеко. В эту семью я пришел год назад. Чего ж вы молчите? Вам неловко? Правильно! - И Валерий Васильевич замолчал.
Нервничая и чувствуя, что теряет почву под ногами, Белла Борисовна спросила:
- Что вы предлагаете?
- Вам? Пересмотреть свою учительскую позицию, подумать на досуге, любите ли вы детей и почему они вас не очень обожают. А что касается Игоря, из этой школы я его при всех обстоятельствах заберу. Лучший вариант - он заканчивает восьмилетку и мирно уходит. Худший - вы оставляете его на второй год, но и в таком случае он здесь учиться не будет.
И снова наступило молчание. На этот раз молчание затянулось.
- Простите, Валерий Васильевич, могу ли я спросить, чем вы занимаетесь?