ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО УЗНАТЬ, ЧТО ТАКОЕ ВКФПУНПИД И ПОЧЕМУ СНАЧАЛА В СТРАХЕ ТРЯСУТСЯ ВОВКА, ГАЛКА И КШУА, А ЗАТЕМ ТО ЖЕ САМОЕ ДЕЛАЮТ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ
Уже давно рассвело, но возле грота неандертальцы по-прежнему суетились и никак не могли прийти к какому-либо решению. Время от времени они как будто успокаивались. И казалось, что сейчас настанет решительная минута — или племя Каа муу повернет обратно, или ворвется в святилище мертвых, где и обнаружит едва живых от страха людей. И хотя Вовка и Галка в глазах неандертальцев были существами необыкновенными, ребят могла ожидать самая обыкновенная расправа. Что же касается Кшуа, то он, судя по лязгу зубов, был готов к самому худшему. Пламя костра казалось ему, вероятно, лишь легким щекотанием нервов в сравнении с теми испытаниями, которые его ожидали.
Галка посмотрела на лицо дикаря, освещенное лучом слабого света, и неожиданно сама начала трястись, как в ознобе. Теперь со стороны могло показаться, что в пещере какие-то невидимые артисты исполняют дуэт на ксилофонах, — почти одновременно слышалась трель низкого регистра и очень высокого.
Перестань щелкать зубами, — прошептал Вовка обладательнице высокого регистра. — Ты же привлекаешь внимание неандертальцев.
— Н-н-никак не м-ммогу, — чуть не плача шепотом созналась девочка. — С-с-трашно.
— Трусиха! — презрительно усмехнулся мальчик. Но вдруг с невероятным смущением он ощутил, что его собственная челюсть начала как-то странно вздрагивать и издавать дробные звуки.
В гроте зазвучало трио. Средний регистр явно брал верх.
Если бы ребята могли заглянуть вниз, на тропу, то, конечно, заметили бы, как Ыых обвел своих соплеменников свирепым взглядом и принудил их замолчать. Вожак уставился на камень, загораживавший вход в пещеру. Уши Ыыха начали вздрагивать, словно по ним хлестали тоненьким прутиком. Уау тоже прислушался. На лицах обоих появилось недоумение, которое быстро сменилось страхом.
Сначала Ыых вопросительно посмотрел на Уау и других сородичей. Но, убедившись в том, что и они с выражением ужаса прислушиваются к щелканию, раздающемуся в гроте, Вожак издал далеко не воинственный клич. Затем он бросился бежать по тропе, опережая на длину своей тени остальных соплеменников.
Лишь спустя две или три минуты после крика Ыыха Вовка заметил, что Кшуа перестал лязгать зубами. Видимо, инстинкт подсказал дикарю, что опасность миновала. В этот момент Галка тоже прекратила щелкание, а Тутарев, к своему удовлетворению, почувствовал, как его челюсть пришла в обычное состояние.
— Ой, какой тут воздух! — поморщилась девочка. — Как это мы не задохнулись, просто удивительно. Надо открыть ок… э-э-э… то есть отвалить камень:
— Почему они удрали? — задумчиво произнес Вовка. — Ничего не понимаю.
— А зачем понимать? Ушли и правильно поступили.
— Но вдруг они вернутся?
— Не беспокойся. Кшуа знает, что делает.
Вовка взглянул на дикаря. Тот уже подполз к камню, преграждавшему выход из грота, и принялся нажимать на него плечом, поднявшись во весь рост и пыхтя от усилий.
— Ио-йо ай, — заговорил неандерталец, показывая одной рукой вверх. — Ио пхаа. Джжий, Офх, джжий, Аль!
— Джжий так джжий, — сказал Вовка и принялся помогать Кшуа, напрягая всю свою мускулатуру.
Они быстро отвалили камень и невольно отпрянули назад, опьяненные внезапно хлынувшей струей свежего утреннего воздуха. Галка не заставила себя долго ждать и, осторожно цепляясь за гранит, спустилась на тропу.
Затем камень с большим трудом был водворен на место. А немного погодя уже все трое стояли на горной тропе, под входом в пещеру, и с изумлением глядели вниз. Прямо под их ногами валялись разбросанные в беспорядке копья и дубины.
Кшуа поднял одну из дубин и, со страхом и уважением поглаживая ее, произнес:
— Фийи Ыых.
— Вовка! — воскликнула Сверчкова, осененная какой-то мыслью. — Ты понимаешь, почему они побросали все эти копья и дубинки?
— Тебя испугались, — совершенно серьезно ответил Тутарев. — Они шефов всегда боятся.
— При чем тут шефы? Может быть, тут где-то рядом бродит мамонт, а мы…
— Дался тебе этот мамонт! Прямо помешалась на нем. Да на такой тропке не поместится даже один его хобот или бивень.
— Захочет, так поместится.
Пока ребята таким образом пикировались, Кшуа выбрал себе копье из числа валявшихся на земле и стал подбирать оружие для своих спасителей. Это оказалось минутным делом. И вскоре Вовка вместе со Сверчковой пытался определить, у кого из них длиннее копье. От дубин они отказались, поняв, что такую тяжесть им не осилить.
— А все-таки действительно интересно, — задумался мальчик, глядя, как Кшуа любуется то вновь приобретенной дубиной, то лишь сейчас поднятым копьем. — Ведь они бежали за нами? За нами. Остановились здесь и ждали, когда мы не выдержим вони и вылезем из грота? Ждали. Так почему же, в самом деле, они удрали?
— Вот я и говорю, — подхватила Галка, — почему? Мне все-таки кажется, что мамонт…
— Плюнь ты на своего мамонта! — рассердился Тутарев.
— Ну, плюнула, а дальше что? — так же сердито ответила девочка.
— А дальше надо соображать. Раз они побросали оружие и исчезли, значит, у них была очень серьезная причина. Согласна?
— Я об этом говорила еще раньше.
— Не перебивай! Давай рассуждать логически. Куда они могли убежать? Конечно, на стоянку. Все-таки там их родичи.
— Ну и что же? А если зверь бежал на них со стороны стоянки, они должны были, что ли, перепрыгнуть через него и бежать дальше?
— Но почему обязательно зверь? — досадливо поморщился Вовка.
— А то кто же?
— Нет, это не зверь. Ведь иначе мы слышали бы, как он рычит.
— Верно, — нехотя согласилась девочка и в задумчивости поморщила лоб.
— Змея! — вскрикнул Вовка, решительно махнув рукой.
Галка внезапно побледнела и, невольно попятившись, едва не споткнулась о какую-то дубину.
— Где?
— Я говорю, что их могла испугать какая-нибудь огромная змеюка и мы ничего бы не услышали. Ведь змеи не рычат.
Галка постепенно обрела свой цвет лица. Не скрывая волнения, она с укоризной посмотрела на Вовку.
— Ты меня напугал со своей змеей. Я думала, правда.
— Что будем делать? — в раздумье произнес Вовка.
— Яудж! — как бы напоминая, что и его мнение кое-что значит, громко предложил Кшуа.
Ребята посмотрели на него с неподдельным восторгом. У раненного неандертальца был такой вид, словно страшная лапа пещерного медведя никогда к нему не прикасалась, а несколько минут назад сам он не дрожал от страха за свою судьбу.