— А разве она у тебя не болит?
— Болит. Ой, так где же мы теперь находимся?
— У них!
Галка произнесла эту короткую фразу с таким надрывом, что Тутарев невольно вздрогнул и придвинулся к ней поближе.
Только теперь мальчик осознал всю сложность положения и, оглядываясь по сторонам, попытался определить, где они очутились.
Судя по некоторым признакам, ребята попали в какую-то нишу, образованную, очевидно, тысячелетними усилиями воды и ветра. Здесь было очень сыро, хотя температура воздуха и превышала комнатную. В нише стояла темень, и лишь где-то слева от Вовки слегка просвечивалась узенькая полоска.
Вовка подполз к светящейся полоске и протянул к ней руку. Тотчас пальцы ощутили нечто вроде мехового одеяла. Осторожно отвернув полог, Вовка зажмурил глаза: его ослепил яркий свет, которого они с Галкой давно не видели. На западе пылал закат. По щекам наших героев полились слезы, причинявшие такую боль, будто они состояли из соляной кислоты. Выпустив из рук меховой полог, Вовка попробовал тереть глаза пальцами, желая пересилить боль, но убедился, что это бесполезно. Пришлось крепко зажмуриться. Через несколько минут боль несколько утихла. Мальчик снова мог видеть.
На этот раз он приоткрыл полог уже более осторожно, и перед ним возникла удивительная картина, которую он запомнил навсегда.
Метрах в десяти от ниши, на выцветшей траве, сидела полукругом группа низколобых людей, покрытых довольно густой, но не длинной растительностью коричневого, оттенка. В руках у каждого виднелась увесистая дубина. Вся одежда состояла из шкуры, каким-то образом державшейся на бедрах.
Их было одиннадцать. В середине расположился, видимо, вожак: только у него Вовка заметил висящее на короткой, но мощной шее украшение, похожее на причудливые бусы. Рядом, по правую руку, сидел худощавый дикарь. Он все время оглядывался на остальных, как бы давая понять, какая ему оказана честь, и подолгу не отрывал взора от вожака.
«И тут подхалимы!»— мелькнуло в голове у Вовки. Его внимание привлек до странности знакомый предмет. Это был рюкзак. Он покоился в самом центре, перед вожаком, и служил объектом пристального изучения.
Вожак повернулся в сторону худощавого, махнул рукой. Сосед тотчас вскочил на ноги и стал, подпрыгивая, кружиться вокруг рюкзака.
Галка подползла к Вовке. Полог колыхнулся. Послышалось громкое урчание дикаря.
— Нас стерегут, — шепнул Вовка, стараясь нащупать руку Сверчковой — Понимаешь, куда мы попали?
— Я сперва глазам своим не поверила! — также тихо ответила девочка, — Это действительно дикари! Но как они здесь очутились?
— Если б я знал. Какие-то особенные…
— Действительно. Будто мы попали в каменный век.
— Почему — «будто»? Мы в самом деле туда попали. Ты заметила шкуры?
— А дубинки? Ой, Вовка, как бы они нас не…
— Думаешь, людоеды? Но они, я читал, любят жирных, а мы с тобой худые. Так пить хочется…
— Надо попросить.
— Не поймут, хотя, конечно, можно и мимикой объяснить. Они ж все-таки люди, как ни говори.
— Знаем мы этих людей! Хорошо, что мы с тобой не толстые.
— И милицию нельзя позвать. Сюда бы пятерку самбистов..
— Милицию? По-моему, к ним даже милиционер побоялся бы подойти.
— А как же мы, Галка? Хотя мы — дети, а детей даже звери не трогают. Если не очень голодные, конечно.
— Ой, и мне есть захотелось. А рюкзаки у нас отобрали, Вовка. Теперь и зубы нечем будет почистить…
— Лишь бы они целыми остались!
— Что ты меня пугаешь? Сначала успокаивал, а теперь…
— Пионер не должен бояться правды. Мы обязаны быть готовыми ко всему, Галка. Знаешь, по-моему, это все-таки не просто дикари, а неандертальцы.
— Ну и что? Думаешь, они учтут, что мы не просто дети, а пионеры?
— В общем так, Галка: знай, что я тебя в обиду не дам! Пока буду жив. И теперь я буду твоим шефом!
— Никогда! Шефствую я, а не ты. Мне поручили…
— А с неандертальцами проводить работу тебе, случайно, не поручали?
— Но вдруг это все-таки не неандертальцы?
— Ну, троглодиты. Успокоилась? И если мы будем трусить, они нас, знаешь…
— Знаю.
— Так давай не трусить! Это нас и спасет.
— Постараюсь, — стуча зубами, согласилась девочка. — Только ты меня слушайся, хорошо?
В это время меховой полог был сорван чьей-то сильной рукой. В нише стало светло. Но в ту же секунду коренастая фигура дикаря, сторожившего ребят, заслонила свет. Заглянув в нишу, он заурчал и отчетливо произнес:
— Джжий!
Это было точь-в-точь такое же слово, какое услышали ребята от мохнатого мальчика, когда тот принял угрожающую позу и приготовился к драке!
«Значит, это самое «Джжий!» означает «Выходи!»— подумал Вовка и, поддерживая Галку рукой, пополз к выходу.
— Будь, что будет, — шепнул он девочке, — но мы не станем дрейфить!
— Да-д-д-да-да! — ответила Сверчкова, стараясь унять дрожь. — Т-т-только б-б-без меня н-н-никуда н-не ходи!
Ребята остановились у самого выхода и опасливо оглянулись. Теперь дикарей было уже больше, восемнадцать — двадцать. Они не сидели, а стояли в два ряда, образуя полукруг. На желтовато-коричневой траве у их ног лежали вещи, извлеченные из рюкзака. Возле него, на другом рюкзаке, полулежал тот самый мальчишка, с которым у ребят завязалась борьба в пещере. Вожак дикарей стоял, сложив руки, и, видимо, о чем-то думал. Стоявший рядом худощавый дикарь, окрещенный Вовкой Подхалимом, не отрывал своего взора от Вожака и был готов, кажется, выполнить любое его приказание.
И лишь теперь Вовка заметил, что неподалеку от этой группы дикарей двое их соплеменников разводят костер!
«Для нас», — с ужасом подумал он и взглянул на Галку. Та, не отрываясь, следила за тем, как разгорается огонь, и, очевидно, думала о том же.
Вожак поднял руку. Дикарь, стороживший ребят, угрожающе заурчал и подтолкнул их к нему.