Метровая самка хамелеона с тремя мерзкими роговыми выростами над выпученными конусом глазами неспешно перемещала корявые лапы с цепкими пальцами по такой же корявой ветви дерева, выискивая добычу. Дерево было погружено в грунт и закреплено в огромной учебной лаборатории, предназначенной для эфебов Непорочных. Подарок Жреца пришелся по душе его ученику — прионсу Лизарду, обожавшему уродливых и самых страшных тварей со всех концов мира.
— Она прекрасна! — удовлетворенно рассматривал плотоядную тварь Лизард. — Но мне бы еще хотелось заиметь парочку взрослых сосунов, что обитают в Ржавых топях Манчака. У них, говорят, мясистые языки выстреливают на десяток метров, хватают человека и высасывают его… Долго. Это интересно. Думаю, что казни преступников с использованием подобных чудовищ будут очень востребованы у черни…
Лизард прищурил бледные глаза, погружаясь в фантазии, и вдруг хлестнул хамелеона узким стеком по скрученному вокруг ветви хвоста. Жесткий пилообразный спинной гребень напрягся, и самка издала мерзкое шипение. Ее грязно-коричневое, с желтыми и красными пятнами тело, почернело. Глаза закрутились в разные стороны.
— Чует угрозу. Осторожнее, мой прионс, у нее чрезвычайно острые зубы, — посмеиваясь, предупредил ученика Жрец.
— Сейчас я ее задобрю, — ухмыльнулся Лизард, направившись к клетке с крупными белыми мышами, стоящей рядом с рядами выпуклых и вогнутых зеркал и хрустальными сосудами разных видов и размеров. В дверь робко постучали, и по знаку Жреца порх распахнул створки.
— Ваше Высочество, великодушно прошу простить за нарушение вашего уединения, но посыльный принес срочное сообщение от сержанта Службы порядка Зигора Болли, кое по его словам, очень вас заинтересует… и я опасаясь, что ненароком…
— Дай сюда, — оборвал стража Лизард, протягивая руку, и быстро пробежал глазами по бумаге. Его губы поджались, на щеках заалели два красных пятна. Скаах ан Хар насторожился, не отводя от прионса взгляда из-под темно-багровых очков.
— Срочно передать Начальнику Городской службы порядка — перехватить на городских воротах простолюдина из Грайорде. Задействовать все силы. Скрутить и доставить ко мне, — приказал Белый принц. Не дожидаясь вопросов о внешности разыскиваемого, он коротко описал его обрывистыми фразами: белобрысый, невысокий, крепкий, лет пятнадцати, на щеке светлый след от старого шрама, на руке выше локтя — татуировка.
— Хватать всех худородных этого возраста или же немедля сообщить, через какие ворота преступник вышел из города. Задержать сержанта Зигора Болли до выяснения всех деталей — если его сведения правдивы, он получит достойное вознаграждение. Пшел! — заорал прионс на стража, яростно хлестнув стеком. Со стола посыпались колбы и реторты, наполняя лабораторию взрывами битого стекла.
— Чем так насолил вам малолетний простец? — равнодушно спросил Жрец, внешне не проявляя никакого интереса.
— Ублюдок оскорбил меня, — нехотя буркнул Лизард, — и заплатит за это своей ничтожной жизнью.
— Вполне справедливо, вполне справедливо… — рассеянно пробормотал Скаах ан Хар, и поманил пальцем стоящего в углу молодого порха. Тот быстро подбежал, перемещаясь по-собачьи, и с готовностью открыл рот. Жрец ловко влил в него темно-бурую жидкость из стеклянной пробирки, и подопытный послушно проглотил ее. — Посмотрим, как будет действовать наша микстурка в этих пропорциях…
Жрец щелкнул суставом длинного пальца, пристально посмотрев на порха, и тот, попятившись, неслышной тенью выскользнул за дверь. Скаах задумчиво перемещал на столе пузатые колбы, мельком посматривая на погруженного в себя Лизарда, на губах которого играла напряженная усмешка, кривившая его красивый рот. Жрец не поверил своему высокородному ученику — слишком эмоционально реагировал прионс на сведения об этом простолюдине, даже не сумев скрыть возбуждение.
Вполне возможно, что прионс, будучи любителем разнополых объектов для утех, разъярился, получив от смазливого юноши из Нижнего города отпор на свои домогательства… Только не в характере прионса гоняться за худородным… И кроме того, Жрец чуял исходящее от «оскорбленного» в лучших чувствах прионса избыточное беспокойство по поводу этого простолюдина. Навязчивую идею не только жестоко наказать наглого юношу, что было ожидаемо, а непременно умертвить его.
***
Бывший сержант Службы порядка и спокойствия, разжалованный до простого караульного, Зигор Болли заговорил, захлебываясь соплями. Не удивительно — он висел вверх ногами, голый, со стиснутыми клещами крупными волосатыми яйцами. Как у хряка, — решил Жрец, внимательно разглядывая гениталии скорпа. Если тот на миг запинался, палач сжимал свое орудие, и под сводами древней пыточной камеры раздавался страшный вопль. Правда, говорить Болли начал гораздо раньше, но Отец Непорочных считал, что боль подстегивает, подбадривает допрашиваемого и значительно ускоряет процесс получения информации.
Что касается излишне жестких методов допроса, в которых его так часто упрекала Элмера Милостивая, то Скаах ан Хар подходил к этому вопросу с практической точки зрения. К чему тратить драгоценное яджу, чтобы порыться в голове заурядного служителя порядка, если прекрасно работали древнейшие людские способы развязывания языка. Ржавые клещи, лучше раскаленные, — и никаких изысков. Просто и эффективно.
Слушая Зигора Болли, Жрец потирал кончики длинных пальцев, вспотевших от волнения. Значит, Лизард разыскивает того самого порха из Казаросса — бывшего ученика кузнеца — которого он сам хотел приобрести у Тухлого Краба. Рыхлое тело Скааха невольно содрогнулось, когда он вспомнил воздействие ужасающих вспышек яджу, исходивших от молодого кортавида в Аквариуме. Рот наполнился кисло-горькой слюной, и он с омерзением харкнул на съежившийся половой орган подвешенного за лодыжки Болли, под которым натекла лужа мочи. Чуть успокоившись видом обоссавшегося скорпа, Скаах ан Хар вязал и увязывал отдельные фрагменты. Он понял, что в первый раз ощутил этот неистовый запах яджу в Казаросса, а позднее — в старом разломе скалы у подземного Капища. Теперь у него есть «след» сбежавшего от него порха. И он отыщет его.
— Развращать чистых дев — это чревато… — нравоучительно заявил Жрец, улыбнувшись скорпу. — Ослушаться приказа начальства — это чревато. Заниматься незаконной продажей свободных подданных, и не платить долги — совсем нехорошо…
Он укоризненно пощелкал языком, продолжая свои размышления. Зачем прионсу этот щенок? Неужто он тоже охотится за ним из-за его силы? Но где он мог ощутить ее, откуда узнать, ведь даже проверка на Суде яджу показала, что простолюдин «пуст», как дырявый горшок. Вот уж загвоздка, которой пока нет объяснения. А ведь он лично с пристрастием допрашивал дознавателей Раума, проводивших проверку недоросля на скверну, — все было чисто. Он потратил время на беседу с лекаришкой-димедом Барнабасом, и тот с пеной у рта, корчась от боли, уверял, что ученик кузнеца Бренн Ардан тринадцати лет от роду, незаконно применял яджу с целью излечения отравленного и обожженного ядом медуз сына трактирщика. Что являлось преступлением. Эти факты подтвердил и прыщавый подручный лекаря, который обгадился, лишь увидав пыточный инструментарий, еще до применения жесткого допроса.
— Приберись! — равнодушно бросил Отец Непорочных, поворачиваясь к двери. — Хотя нет! — остановил он палача, уже поднявшего тяжелую булаву с длинными железными шипами, чтобы размозжить голову дрыгающемуся на цепи скорпу. — Опусти, чтоб продышался. Дай воды и жди указаний.
Краснорожий бугай ослабил цепь, и лицо Зигора погрузилось в лужу мочи, проникшей ему в рот и ноздри и пропитавшей обвисшие усы. — Хлебай, сука, не привередничай, — заржал палач.
***
Сохраняя внешнее бесстрастие, Жрец однако был сильно уязвлен тем, что какой-то недалекий скорп, топорно подойдя к делу, сумел выследить порха, соблазнив дочку трактирщика и принудив ее «к сотрудничеству». Его бесило такое незамысловатое, но эффективное «расследование», которое провел Зигор Болли. А он, Отец Непорочных, имеющий в арсенале любые средства, просрал столь важный для себя «приз». Скаах оправдывал себя тем, что узнав о побеге, был уверен — порх покинул столицу. В той ситуации это казалось естественным. И все же он был небрежен в поисках. Надо было изучить всех друзей сбежавшего из Казаросса порха и под любым предлогом допросить с пристрастием каждого! Надо было объявить о вознаграждении за сведения о нем, повесить повсюду афиши с его описанием и именем, напугать чернь тем, что он убийца и урхуд! Он, Скаах ан Хар, не сделал этого, рассчитывая, что рано или поздно будущая «овца» попадется в сети Ордена, пусть в самой дальней и убогой деревеньке.
Ведь по его повелению Ловчие надавили на людишек, что толклись вокруг опекуна мальчишки, и теперь в доме кузнеца у него были свои «глаза и уши», но щенок, судя по всему, оказался смышленым и не появлялся на Вишневой.
Кроме того, он расставил ловчие сети — осведомители Непорочных были повсюду в квартале Мастеров. И приказал всем филиалам Ордена в провинциях хватать парней четырнадцати — пятнадцати лет, на которых пало подозрение в незаконном применении яджу. И всего этого оказалось недостаточно!
Правда, тогда он еще не знал про «пестрые» глаза, бледный шрам и накожный рисунок. Да и что скрывать от самого себя — он всерьез опасался, что такими бурными поисками заинтересуется Королева — она всегда отслеживала активности Ордена — и обратит внимание на избыточное усердие в преследовании едва достигшего совершеннолетия юнца. Ведь Элмера всем сердцем ратует за справедливые суды яджу! Она же Милостивая. А тут — миловидный мальчонок из народа, прошедший все ужасы Казаросса, совсем юный, белокурый… Да кого он ему напоминает?! — злился Жрец.
Ну а главное — он не знал, что прионс приказал умертвить порха-кортавида на Игре. Ведь Тухлый Краб лишь сообщил «прискорбную весть» о побеге порха и вернул полученный кошель с деньгами, и еще один — за моральный ущерб, причитая и тряся от страха жирным задом. Если бы Краб поведал о болезненном интересе Белого принца к этому порху, Жрец бы «рыл землю», чтобы добыть объект раньше него и выпытать его тайны.
***
— Я должен осведомить вас, мой прионс, о том, что посетивший вас человечишка из Службы Правопорядка, — а именно Зигор Болли — преступник, негодяй и предатель.
— С чего бы? Он добыл для меня нужные сведения… — нахмурился Лизард с подозрением глядя на Жреца.
— Я сразу узнал этого прохвоста — видел его в Казаросса, он продает туда свободных простолюдинов, коих похищает из…
— Не интересует! — оборвал его Лизард, шаря глазами по полкам с эликсирами. Ищет настойку желтых орехов сизу, — догадался Жрец. — Пристрастился. Это хорошо.
— Думаю вас заинтересует, что именно Болли не ликвидировал порха, как было приказано, а продал его в Казаросса, что дало простолюдину шансы выжить и сбежать…
— И этот говнюк ожидает награду?! — Лицо Белого принца стремительно покраснело. — Казнь! Прилюдная казнь на площади Искупления! — рявкнул он, брызжа слюной.
— Болли — отработанный материал, мерзавец, порочащий доброе имя Службы порядка и спокойствия, — продолжил Жрец, следя за тем, чтобы не упустить нужного ему настроения Лизарда. — Думаю, публичное наказание лишь скомпрометирует службу в глазах простого люда.
— Пожалуй, — протянул Лизард, усмехнувшись. — И что ты предлагаешь, учитель, — прионс перешел на «ты», что являлось хорошим знаком. — Может, отдать его гиеноголовым на ужин. Живьем?
— Прекрасное решение, мой прионс. Преступник мясист, выхолен и послужит неплохим блюдом для наших преданных йену. Пусть порадуются.
— Вот-вот, — сглотнул Лизард, — к ним же на корм пойдет и выродок из Грайорде! — Прионс швырнул хамелеону мышь, которую тот перехватил в воздухе длинным склизким языком, и уставился неподвижным взглядом на сцену медленного пожирания добычи. Его бледные щеки снова порозовели.
— Я всегда защищал твои интересы, мой мальчик, и потому обязан предупредить — мы поступим опрометчиво, если сразу уничтожим сей объект без пользы для тебя…
— Чем может быть полезен худородный? Мне — прионсу Лаара!? — презрительно оттопырил губу Лизард.
— Не торопись, мой мальчик! Я прошу лишь принять совет старого преданного Учителя, который желает помочь тебе. — Скаах ан Хар добродушно улыбался прионсу, сложив пухлые кисти с паучьими пальцами на округлом животе. Пожав плечом, Лизард бросил на него равнодушный взгляд и вновь уставился на сцену пережевывания самкой хамелеона еще живой мыши. — Позднее! Сейчас я не в духе выслушивать твои советы, учитель!
Упертый придурок! — бесился про себя Жрец. Нет, не просто так ты хочешь уничтожить порха, обвинив его в наглости. Ты аж трясешься от ненависти и желания растерзать худородного. Здесь кроется нечто «тухлое», и это тухлое я раскопаю. Светлые волосы, разноцветные глаза, тату на руке…. — опять смутное воспоминание мелькнуло в голове Скааха. Он закрыл глаза, втянул в себя губы и сосредоточился, пробиваясь сквозь глыбы информации, сохраненных в его цепкой памяти…
Жаль, что он не видел татуировку, о которой упомянул прионс, описывая мальчишку. Тогда, на Играх рисунок был скрыт под бронзовой краской, которой щедро полили кортавида. Но эта деталь почему-то казалась Жрецу очень важной! Скаах вспомнил, что Зигор Болли, торопясь быть полезным, рассказал, что ему было велено удушить щенка и затем отрубить ему голову и руки… Голову — понятно, чтобы Лизард мог убедиться в смерти худородного… Но руки?
Жрец заерзал, чувствуя, что приближается к вдруг вспыхнувшей в мозгу догадке, потрясшей его до холодного пота. Он пытался схватить и удержать мысль. Неужели он прав!? Отец Непорочных чуял, что сумеет вытянуть невидимую пока рыбку, увязать концы, но ему требуется еще немного информации. Что ж… Придется допросить любимого ученика, хотя это вызовет у того неприятные побочные эффекты. Ну, не в первый раз…
Владыка Тайного избегал использовать яджу, если результата можно было добиться обычными способами, — как в ходе допроса злосчастного скорпа Болли. Но не только поэтому. Скрипя зубами от уязвленного самолюбия, он не мог не признать, что после применения силы, ощущал опустошение и мучительную головную боль… Да, да, в отличие от Элмеры Милостивой — носительницы древней крови генуса Сарэй. Но что поделать, придется, — прионса ведь не допросишь с помощью раскаленных клещей… Жрец размял длинные пальцы, механически кивая на высокомерные рассуждения Лизарда, и снял свои круглые очки…
***
— Даааа… о чем я? — продолжил через пять минут побледневший, как полотно, Лизард. — Ну, да! Худородный сдохнет! — Его вырвало на роскошный ковер и он потерял сознание. Ногой толкнув прионса и повернув его на бок, Жрец подал знак порху, который тут же подполз, принявшись приводить в порядок лицо и одежду Лизарда. Затем Скаах бросил на ковер крошечный пузырек, и порх привычно приподняв Лизарду голову, влил содержимое пузыря ему в рот, осторожно удалив остатки с губ. Затем втащил его на кресло, уложив ноги на широкий пуф. Жрец дрожал, не смея поверить, что ему в руки, наконец, идет великая удача. Приемыш кузнеца оказался племянником прионса! Внебрачным сыном Рунара! Носителем крови генуса Сарэй! Теперь понятно, кого он напоминал Жрецу — Рунара в четырнадцать лет. И Лизарда, — они же близнецы. И понятно, почему Лизард скрывал, что ищет родственничка — опасался, и вполне обоснованно, что дед с бабкой признают незаконного внука. Болван — надо было сразу расправиться с племянником, а не перепоручать это важное дело подчиненным. Болван.
Жрец оголил в улыбке десны и острые зубы. Мечта его жизни — использовать священную кровь генуса в своих опытах, чтобы найти средство сравняться в силе с Королевой — приблизилась к Скааху почти вплотную. От нетерпения заполучить объект его опять затрясло. Всю жизнь он работал над этим, тайно собирая и исследуя кровь близнецов, и безжалостно уничтожая покорных его воле исполнителей, добывавших ее во время порезов, ссадин или половых утех братьев. В детстве у прионсов порой бесследно пропадали няньки, воспитатели, служанки, а после тринадцати лет — партнеры по интимным забавам, включая простолюдинок и дорогих хуср, пажей — фаворитов Лизарда, или фрейлин, которых предпочитал Рунар.
Он прекрасно видел, что Рунар много сильнее Лизарда, и терпеливо ожидал, когда он «созреет» и наберет полную мощь. И тут прионс бессмысленно погибает в дебрях Дивного леса. Жрец досадливо поморщился, вспоминая свою злость, когда он узнал о потере такого многообещающего материала. Жаль, что он не успел «порыться» в Рунаре, как в Лизарде, — тот избегал общения с Орденом, а с ним — тем более. И это уязвляло и бесило Скааха. Ну ничего — теперь в его распоряжении окажется ублюдок Рунара, который, судя по всему, перенял от отца его силу и даже превзошел его…
И все же загадка о том, кто позаботился об одном из братьев в страшном Дивном лесу, так и осталась загадкой. Тогда он ублажил Красного короля и Милостивую, стремительно проведя дознание и обвинив жреца Ирвинуса — учителя Рунара. Но выявить истинные причины не удалось, хотя к Ирвинусу применили допрос высшей степени жесткости. Ни точных доказательств, ни улик… Ничего. Хорошо, что Милостивая в то время находилась в состоянии ступора от горя, и не способна была сама заняться расследованием.
Поначалу Скаах подозревал, что это дело рук Лизарда, который смертельно завидовал брату, и чем старше становился, тем более уродливые формы принимала эта злобствующая тайная зависть. И Скаах «допросил» юного Лизарда — как и сегодня — но ничего не обнаружил, кроме извращенных половых фантазий, которые Жрец начал активно развивать и укреплять. Ведь чем больше у человека слабостей и пороков, тем легче им управлять.
***
Как быть? Скаах напрягся, толкнул ногой в лицо порха, лихорадочно соображая, что предпринять. Перехватить щенка из под носа у Лизарда? Не успеть. Люди прионса могут опередить его или же встретиться с эдирами — тогда возникнет конфликт, а этого допускать нельзя. Немыслимо. Пока.
Не стоит суетится, все надо сделать гладко, — заманить Лизарда «сладким пряником», убедив его в том, что он — Скаах ан Хар — нужен ему, как воздух, как кровь… Жрец спокойно дождался «пробуждения» прионса и тут же подал ему бокал с любимым жгуче-пряным напитком из желтых орехов кустарника сизу, дарящих краткий эффект блаженства. — Дело в том, — не спеша заговорил Жрец, увидев, что зрачки прионса расширились, а блекло голубые глаза почернели, — что этот юнец подлого сословия владеет сильной яджу…
— И какого храфна у простолюдина вдруг обнаружился дар, который заинтересовал самого Отца Непорочных? — недоверчиво прищурился прионс.
— Я не назову причину, пока не проведу над этим сырым материалом полноценные исследования в наших лабораториях. И потому следует чуть-чуть подождать перед тем, как…
— Мне недосуг ждать, — раздраженно отмахнулся Белый принц. — Наделенные яджу простолюдины, горят также дымно и вонюче, как и обычные «пустышки», а их плоть также вкусна для гиеноголовых, как и мясцо благородных представителей Розаарде. — Лизард расхохотался, показывая жемчужные зубы и встряхивая длинными светлыми локонами. Жрец еле сдержался, чтобы не закатить от досады глаза:
— Лизард, мы поступим мудро, если схватив плебея, не станем торопиться. Я лично распотрошу его и выявлю все способности. Если он окажется «пустышкой» или владеет яджу на уровне слабого димеда, мы истребим наглеца за ненадобностью. Если же его дар действительно многогранен, сделаем из него «овцу» и выдоим до капли, чтобы ты мог напитаться его яджу и стать еще сильнее.
Прионс усмехнулся: — Я уже испил яджу десятков выдоенных Непорочными «овец». Будут еще десятки… Один плебей не важен…
— Этот — важен, — многозначительно и едва ли не шепотом произнес Жрец. Он владеет невероятной по силе яджу! За много лет, я не встречал такого уровня проявлений даже у благородных отпрысков старейших генусов Лаара, которых брал себе в эфебы…
Прионс, наконец, перестал смеяться и уперся в Жреца испытующим взглядом.
— Я бы никому не раскрыл ценную информацию об этом простолюдине. Только тебе, мой принц, ибо желаю, чтобы все шло во благо моему ученику и… — Жрец сделал многозначительную паузу, — возможно… будущему властителю Лаара.
Лизард замер, не сразу сообразив, на что именно дерзнул намекнуть ему Учитель… Он сверлил Жреца черными зрачками, а его изящные ноздри раздувались от предвкушения.
— И вполне вероятно, что по силе ты сравнишься с Милостивой… или даже превзойдешь ее, — добавил Скаах..
Глаза прионса невольно метнулись в сторону портрета Элмеры Милостивой, висевшего между двух окон. Он облизал сухие губы и подошел к окну, повернувшись спиной к Жрецу. «Возбудился от приятных мыслей, и пытается скрыть это», — понял Скаах, позволив себе едва заметную усмешку, исказившую похожий на бледно-розового червя рот.
И он усилил нажим, зная, как мучительно для прионса понимание, что он никогда не сможет дотянуться до уровня своей матушки. И что скрывать — даже до уровня своего погибшего брата-близнеца. Мысли Жреца вновь обратились к Рунару — отцу разыскиваемого порха. Похоже, тот сошелся с хитрожопой сочной простолюдинкой, которая понесла от него. И никто не прознал об этом — ни Королева, которая как коршун следила за тем, чтобы у прионсов не было незаконного приплода, ни он сам, к его великой досаде.
— Теперь представь, какие возможности откроются для тебя, когда ты выдоишь худородного досуха. Он сдохнет в долгих мучениях, как ты и желал, но сдохнет с пользой для тебя, Лизард.
— Почему же твои Ловчие до сих пор не схватили его, учитель? — зло ощерился Лизард, повернувшись к Жрецу. — Неужто не смогли выследить какого-то жалкого ублюдка?
Скаах проглотил издевку, и его лицо расплылось в улыбке. — Ты прав, мой ученик, упрекая меня в недостаточном усердии. Но среди тысяч нищебродов Бхаддуара отыскать одного, который затаился и временно не использует яджу, очень сложно. Обычно Ловчим помогают благонадежные подданные, но щенка никто не встречал, и это понятно — в Бхаддуаре в последние недели слишком много праздников — прибытие принца Энрадда, обряд Супружеского соединения. Город лопается от прибывших на празднества гостей. Это помогло порху затеряться в огромной столице.
— И ты сможешь определить, находится ли ублюдок в городе или уже смеется над нами за стенами Бхаддуара? — спросил Лизард.
— Теперь, после допроса Зигора Болли, мы знаем, что до сего момента он находился в Бхаддуаре…
— Ну а дальше? Если он уже успел покинуть город, то пока стражи на всех воротах сообразят, выходил он или нет, или выходил кто-то похожий на него, — пройдет уйма времени.
— Не стоит беспокойства, мой прионс. Если мальчишка вышел из города, то я сумею узнать об этом быстрее привратных стражников.
Жрец улыбнулся. Запах крови, запах яджу. Он учует их. Теперь, когда он собрал все кусочки воедино, знал, по какой тропе в подземелье полз сын Рунара, обдирая кожу, исходя потом и оставляя яркий след, — исход предрешен.
— В моем распоряжении его жизненные соки, запах его тела, аромат яджу, и я смогу быстро проверить все врата Бхаддуара. Чтобы было понятней, ученик, — запахи в городе ощущаются гораздо слабее, чем в отдельном помещении, то есть, в замкнутом пространстве. А врата — это арки, полузамкнутые структуры, в которых насыщенность всех субстанций концентрируется. Это поможет мне определить, находился ли объект в этой области…
— Пока ты объедешь все ворота…
— Нет нужды, мой прионс. Когда ты вырвешь силу из крови выродка, я научу тебя, как это делать, не тратя много времени.
— И ты считаешь, учитель, что «выпив» эту овцу, я смогу также как и ты, появляться в разных местах?
— Само собой, ученик, само собой, — важно кивнул Скаах, потешаясь над мечтами прионса. Теперь Лизард еще крепче будет привязан к нему, ведь без своего старого учителя он не сумеет «выдоить» отпрыска Рунара.
— Но нужно действовать без промедления! — Жрец поднялся с кресла. — И искать надо не одного парня, а парня с девкой. С его самкой. Думаю, он ее уже оприходовал.