Они спускались в Зеркальный зал. Лизард явно волновался, — за все годы, пока он был эфебом Верховного жреца, ему не дозволялось входить сюда. Орден хранил свои тайны. Но сегодня…. сегодня Жрец решил подразнить прионса своими умениями, намекая, что совсем скоро, как только беглец окажется в подземельях Пирамиды, он научит Лизарда делать многое из того, что доступно лишь ему — Отцу Непорочных. Завидев Скааха, привратник у Зеркального зала немедленно распахнул двери. За ними, уходя во мглу, тянулся коридор с низкими арочными проемами и множеством темных помещений по обеим сторонам.
— Крыс и порха! Срочно! — властно приказал Скаах на Хар одному из эдиров, и пропустил Лизарда вперед. По мере того, как они продвигались, в арках зажигались тусклые светильники, немного рассеивающие мрак. Эхо от шагов тут же поглощалось стенами, воздух вокруг был неподвижным, холодным и вязким. — Прошу в Зеркальный зал, мой прионс, — улыбнулся Жрец, оголяя в улыбке выступающие вперед зубы.
— Зал? — усмехнулся Лизард, рассматривая низкое маленькое помещение, пахнущее пылью и временем, — скорее, тюремная камера…
— Я думаю, ты не будешь разочарован, мой мальчик, — понимающе кивнул Скаах, — здесь имеется устройство, которое очень заинтересует тебя, я уверен…
Он уселся в массивное деревянное кресло с высокой спинкой, иссеченной шрамами времени, и указал на стену из мрачного серого камня, на которой висело огромное зеркало в тяжелой оправе из позеленевшей бронзы. Зеркальное полотно было закрыто двумя створками, узор на которых рассмотреть не получалось не только из-за плохого освещения, но и из-за густого слоя паутины. Темные пятна патины виднелись и на затворе, исполненным древним мастером в виде крепко сцепленных костлявых пальцев.
— Открыть створки, — глухо прозвучал в тишине голос Жреца, но от этих слов, сказанных почти шепотом, по галерее покатилось, нарастая, гулкое эхо — створки, створки… створки…
Через минуту, показавшейся бесконечно долгой, раздался скрежещущий звук, бронзовые пальцы затвора разжались, и мрак разорвала тонкая полоска света. Она ширилась, открывая гладкую зеркальную поверхность. Мерцание, испускаемое зеркальным полотном, становилось ярче, а скрежет раскрывающихся створ распространялся по арочному коридору, многократно усиливаясь и вонзаясь в уши. Лизард морщился, но молчал. Когда створки открылись до конца, в зеркале отразились сидящий в кресле Скаах и прионс, напряженно вглядывающийся сам в себя. — Терпение, мой прионс. Необходимо провести ритуал кормления Зеркала, иначе ничего не получится… — нарушил повисшую тишину бархатный глубокий голос Жреца. — Многие двери удается открыть с помощью золота. И любые двери — с помощью крови.
Он сделал знак одному из эдиров, и тот вытолкнул к нему мальчика лет семи, который трясся, как листок на ветру. Жрец недовольно поджал губы. — Моложе не было?
Эдир согнул свое мощное тело в поклоне и что-то виновато забормотал…
Скаах ан Хар нацелил свои красные очки на лицо испуганного до ужаса ребенка, и тот, как под гипнозом, вытянул вперед ладошку. Ласково улыбаясь, Жрец вдруг резко потянул к себе детскую руку, и костяной нож, внезапно появившийся в его пальцах, мгновенно вспорол ее от локтя до запястья. Мальчик молча и неподвижно стоял с выкатившимися глазами, пока кровь, хлещущая из раны, заполняла глубокий бронзовый сосуд, который проворно подставил Непорочный.
— Значит, требуется кровь… — пробормотал Лизард, рассматривая стремительно бледнеющего юного порха, нисколько не смущаясь видом крови, источающей сладковато-металлический запах.
— Чтобы работать, любой механизм должен получать энергию из вещества, способного выделять ее, так ведь считают наши северные соседи? — тоном терпеливого учителя начал пояснять Жрец. Прионс невольно кивнул, продолжая слушать.
— Печи потребляют древесину, уголь, масло разных видов, торф, мельницы — воду и ветер, подъемные механизмы — силу зверей или людей… Разнообразные машины в Энрадде питаются водяным паром, газолином, водородом и даже, насколько нам известно — каким-то невидимым электричеством, кажется так? — задал он вопрос прионсу, не нуждаясь, впрочем, в ответе. — Так вот — по аналогии с машинами, Зеркало кормят кровью, желательно — юной, свежей, поскольку она — самая чистая, а ведь чем чище топливо, тем эффективнее работа, не так ли, мой мальчик?
Лизард снова кивнул, равнодушно отвернувшись от рухнувшего на пыльные плиты ребенка. Жрец взял сосуд из рук Непорочного и без слов выплеснул содержимое на стеклянную поверхность. Горячая кровь стала исходить паром, как кипяток на морозе. Багряные струи скользили вниз, но ни одной капли не упало на пол — кровь впитывалась в зеркало, как чернила в бумагу. Буквально через несколько секунд от кровавых потоков не осталось и следа. Но теперь, вместо отражений людей, внутри зеркала клубился кровавый туман. Внезапно багровая дымка рассеялась, и внутри рамы возникла арка Восточных ворот Бхаддуара, через которые тянулись груженые повозки, группы порхов, которых гнали на продажу, пеший и конный люд. Будто через открытое окно внутрь душного зала ворвался прохладный утренний ветер и шум просыпающегося большого города.
Из клетки, поданной эдиром, Жрец вытащил одну из крыс, и она покорно обвисла в его пальцах, принюхиваясь и вытягивая острую морду. Он ткнул ее острым ногтем в лоб, и крыса на миг замерла, открыв пасть с острыми зубами. Скаах плюнул в покорно раскрытую пасть, и зверек сглотнув слюну, тут же возбужденно задвигался.
Отец Непорочных швырнул крысу в открытое зеркало, наблюдая, как проворно перебирая лапами, крыса шустро просочилась между сапог одного из стражников, юркнув в открытые ворота крепостной стены. Сняв очки, Жрец уставился в привратную арку. Его глаза закатились, виднелись лишь ворочающиеся в глазницах желтоватые белки. Лизард с отвращением и затаенным страхом смотрел, как Жрец, ерзая задом, дергает головой вперед-назад, как раздуваются ноздри его короткого носа, вбирая в себя воздух, как шевелятся длинные бледные пальцы, изгибается рыхлое тело… Даже ноги его не находили покоя, постоянно двигаясь под хламидой, как у припадочного. «Да он же сейчас крыса!» — осенило Лизарда и он тут же успокоился, внимательно наблюдая за учителем. «А я стану…
— Здесь он не проходил, — оборвал его мысли Отец Непорочных, и, сменив свой бархатный голос на мерзкий клекот, почти завизжал: — Следующего порха! Младенца! Быстрее!
***
Отъехав от ворот подальше, Бренн выпряг Пепла и простившись с постепенно трезвевшим Туком, прыгнул в седло. Айви, не дожидаясь его знака, уперлась башмаком в его сапог, вскочила на круп Пепла позади седла, и схватилась за ремень Бренна. Сначала он пустил Пепла резвым галопом, и Айви за его спиной напряглась, крепче прижавшись к нему, но через некоторое время уже вертела головой, хватая ртом ветер и тихонько повизгивая от восторга. Огромный участок земли от авиаполя с Небесной Иглой до Прибрежного тракта за несколько лет был выровнен посредством ежедневного тяжкого труда тысяч порхов. Поверхность здесь была ровной, твердой, без кустарников, ям и рытвин, и за ноги Пепла можно было не тревожиться.
Но когда они приблизились к Прибрежному тракту Бренн пустил Пепла легкой рысью, чтобы напрасно не утомлять. Сам спрыгнул, велев Айви пересесть в седло, и легко побежал рядом, придерживаясь за луку. Несмотря на раннее утро, тракт, как река кораблями, был наполнен движущимися к городу и из него телегами, повозками, крытыми экипажами и множеством конных и безлошадных путников. Помня советы Хагана не мозолить глаза встречным-поперечным, он решил пересечь дорогу и затем не спеша двигаться вдоль побережья.
Пытаясь отвлечься, мысленно Бренн то и дело возвращался к разговору с карликом, который стыдился резкой отповеди дядьки Гримара, передавая его слова. Но Бренну не нужна была грубая правда — он давно растерял опасные иллюзии, выживая в подземельях Казаросса, и считал, что хозяин бродячего циркового театра совершенно прав, когда отказывается прикрывать его, рискуя жизнями своих людей. Это было лишь справедливо — они и так спасли его, дав приют и работу под своим пестрым шатром. Причем, не смотря на угрозу, Гримар собирается тащить его с собой по городам и весям Лаара. Никто ничего ему не должен. За последние полгода он проникся пониманием этой очевидности до самых печенок, и теперь душу грели даже малые проявления заботы о его судьбе.
Их план выбраться из города, не привлекая внимания, сработал… Он удалялся от своих врагов, и казалось, должен был расслабиться, но почему-то поминутно оглядывался, не в силах сдержаться. Несмотря на удачное «преодоление» врат Бхаддуара, он всей кожей чувствовал, что это еще не конец. Кто бросится за ним в погоню? Скорпы, люди ан Хурца, Ловчие Непорочных или…
— В этом огромном корабле, — я не помню, как он называется, — неужели там сидят люди?
Он вздрогнул от голоса Айви и проследил за ее взглядом. Серые утренние сумерки разбавил рассеянный нежно-розовый свет, и на фоне светлеющего неба плывущий в паре миль от них дирижабль казался пузатой рыбиной, перевитой сетями, тросами, и тащившей за собой похожие на водоросли гайдропы. Сдвинутые брови Айви выдавали невольное опасение, а приоткрытый рот — явный интерес и тайное восхищение, как от чего-то неведомого и манящего.
Бренн косился на нее, понимая — она что-то смутно помнит, но небесные корабли над землями Лаара, судя по всему, видела редко… Где же ее держали? Что с ней делали?
— Люди — пилоты, сидят внизу — в гондоле, а внутри корпуса дирижабля размещают грузы, — рассеянно пояснил он. Впереди, за скальными выступами, скоро покажется и заиграет на солнце гладь океана. До тракта и побережья оставалось не так далеко, когда он вздрогнул — казалось, сердце шкрябали острые клешни краба. Резко обернулся, вглядываясь в серую дымку, окутывающую величественный город. — Давай-ка, подруга, сползай с седла… — велел он к Айви, все еще наблюдающей за небесной машиной. Она не перечила, — его беспокойство сразу передалось ей.
— Что-то чувствуешь? — спросила она, привычно ухватившись сзади за его ремень, и тоже обернулась.
— Не пойму пока, держись крепче. — Он послал Пепла в галоп. Досчитав до десяти, снова оглянулся. Сердце заколотилось. В дымке образовалось небольшое темное облако пыли, которое неумолимо приближалось. На его фоне все яснее выделялся ведущий всадник. Не скорп — Лизард! Лизард на тсаккуре! Вислоусая скотина Зигор помчался в Розаарде предупредить прионса, что его враг вот-вот улизнет из Бхаддуара. Само собой, этого следовало ожидать, однако втайне Бренн все еще надеялся, что он не настолько важен для милого дядюшки, чтобы он сам возглавил погоню…
— Поднажми, Пепел! — Бренн склонился над шеей жеребца, — или паршивый тсаккур оторвет тебе башку!
И умный конь, будто поняв, что ему грозит страшная смерть, поднажал… Только бы не споткнулся, — уговаривал судьбу Бренн, — только бы успеть добраться до прибрежных скал! Там он отпустит Пепла, и среди бухточек и глубоких пещер, прячущихся в зарослях древесного вереска и метельника, они сумеют скрыться от глаз преследователей. А тсаккуры не лазают по скалам. Ему очень хотелось верить в то, что они спасутся, да и плана другого просто не было… Не было. Он еще раз обернулся и прикипел взглядом к темной громаде дирижабля.
***
Рудо мельком посмотрел в сторону вздымающегося горой Бхаддуара, потом скользнул вниз — к земле, и глаз невольно зацепился за движущуюся точку — темно-серый, почти черный конь, несущий сразудвоих, мчался к побережью. Идет тяжеловато — похоже, вес седоков напрягает его, или уже устал. Рудо приник к окуляру бинокля, — белобрысый парнишка и девчонка, судя по заплетенным в косы волосам.
— Что там? — лениво спросил Дирк, не отпуская штурвал и отслеживая тангаж.
— Пока не понял. — Рудо затянулся короткой папироской. Курить в рубке управления, само собой, запрещалось, и само собой, — все курили. Выпуская дым в открытое окно, посмотрел назад, и так сжал зубы, что почти разорвал папиросу. Беглецов преследовала целая группа, и в арьергарде — всадник в развевающемся парусом белом плаще на огромном черном тсаккурре. Страшный зверь — Рудо видел пару ему подобных у надсмотрщиков, отвечающих за отряды рабов, которые обслуживали территорию авиаполя вокруг Небесной иглы и строящегося эллинга.
Гонят сбежавших рабов, преступников? Странно. Судя по одежде Белого, он явно из нобилей, но благородные господа в Лааре не занимаются отловом порхов. Причем, верховые, сопровождавшие Белого всадника на тсаккуре, прилично отстали. Преследователь был еще далеко от мчащегося галопом жеребца с двойной ношей, однако при такой мощи тсаккура ему потребуется совсем немного времени, чтобы догнать беглецов. И деваться им некуда. А потому благородный всадник на звере явно наслаждается охотой на людей. И торопиться ему особо нет нужды… Рудо выругался. Скулы свело от ненависти к прекрасному Бхаддуару, насквозь провонявшим слезами, кровью и неволей.
Казалось, парнишка на жеребце почувствовал взгляд Рудо. Он вскинул голову, несколько мгновений смотрел на огромные окна кабины, и Рудо почудилось, что парень глядит на него в упор. Миг, и беглец вдруг отчаянно взмахнул рукой, не отводя от него глаз. Пилот с досадой поморщился, понимая свое бессилие, — огромная послушная его воле небесная машина не могла спасти людей, находящихся на краю жизни. А, собственно почему не могла? — машина действительно и послушна, и управляема… Приняв решение, пилот ухмыльнулся и махнул в ответ, призывая беглецов.
— Рога отдай, быстрей! — повернулся он к штурману, хватаясь за рули высоты. Его отчаянный взгляд встретился с перепуганными глазами Дирка, который, недоумевая, но и не возражая, передал ему управление. — Слева по борту глянь. Глянь!
Заинтересованный Дирк, держась за поручни, высунулся с «балкона», наблюдая драму, которая разворачивалась на земле. Хорошо, что машина неплохо сопротивляется боковому ветру, — думал Рудо, — но одному держать махину по любому сложно. Он свистнул, и через пару секунд появился взволнованный Дирк. — Неужто собрался ребят с крючка снять? — глаза штурмана загорелись.
— А почему бы не попробовать, — вскинул рыжую бровь Рудо. — Почему не испытать судно, пока брюхо метрах в пятидесяти над землей висит… Считай, по травке пузом волочится.
— А как доложим? Нарушение, однако… — засомневался Дирк, растерянно глядя на командира.
— Будем надеяться, что прокатит, — пожал плечом Рудо, — только б машину восходящим не подхватило и нос не задрало…
Капель времени в чаше жизни беглецов почти не оставалось, и Рудо четко осознавал, что делать все надо быстро, пока всадник на тсаккуре не догадался, что задумали воздухоплаватели. Мысли крутились в голове каруселью, не давая сосредоточиться. Увеличив скорость и опустив руль высоты вниз, пилот запустил перегонку воздуха в переднюю камеру баллонета, и нос дирижабля стал медленно опускаться.
— А коли наоборот — в землю воткнемся? — Дирк нервничал, понимая опасность маневрирования на такой высоте, и напряженно отслеживал поведение судна.
— Стабилизируй. Подплывем к ним поближе…
Штурман с энтузиазмом воспринял идею командира, но по неопытности чуть было не «уронил» нос, чего собственно и опасался. Земля качнулась навстречу, и оба едва не торкнулись лицами в приборную панель. В техническом отсеке что-то загромыхало…
— Держи! — гаркнул Рудо, и Дирк справился, сумев приподнять нос корабля.
— Твою за ногу, парни! — узкая дверь ударилась о переборку — в тесный отсек ввалился Эрк с встопорщенными усами. — Ты чо рога дергаешь, чо дергаешь? — Я чуть с моста не рухнул….
— Не гунди, Эрк… — Рудо обругал себя, — он совсем забыл про дежурных механиков, следящих за мотогондолами, а это — непростительно. — Вниз вон лучше глянь…
— И чего теперь? — раздраженно дернул щекой Эрк, не отрывая однако глаз от разыгравшейся на земле сцены. — Здоровущий урод… рабов гонит… Сейчас порвет обоих… вместе с кобылой, — со странным удовлетворением предсказал он.
Рудо промолчал, прикусив губу, чтобы не сорваться. Механик дело свое знал, но характер у него был говнивый. Поддерживая тангаж, он одновременно повернул вертикальные хвостовые рули влево и всем весом навалился на педаль управления, чтобы сильнее развернуть сопротивляющуюся машину ближе к беглецам. Дирк, не скрывая уважения к старшему пилоту, был наготове, чтобы без промедления помочь, если последует приказ.
— Ты чего это задумал, командир? — прищурил глаза Эрк, качнувшись, и схватился за болтающуюся брезентовую петлю, — ты чего — собираешься без дозволения чужаков на борт взять? Их не просто так ловят, и не просто так догоняют. Видать, убийцы они. А здесь у них в Лааре порядки суровые — убийц скармливают зверям, что и правильно!
— Я не обязан отчитываться перед тобой, Эрк, но по дружбе объясню — это эксперимент… — Рудо запнулся, но через секунду уверенно продолжил, — операция по проверке технических характеристик и параметров управляемости машины при экстренной эвакуации гражданских в чрезвычайной ситуации. Так что иди и займись службой.
Дирижабль постепенно разворачивался. Рудо собирался приблизится к беглецам, одновременно ведя судно под небольшим острым углом к ним. И рискнул опуститься еще ниже, действуя на пределе осторожности, чтобы не зарыть нос дирижабля. Дирк внимательно наблюдал за его действиями, на ходу перенимая опыт. Небольшой поворот мотогондол, и движитель потянул машину вниз. Ударившись локтем, Эрк выругался, но понял, что лучше сесть, а не торчать за спинами пилотов, нависая над головой Рудо немым укором. — Рылом же воткнемся… — буркнул он.
Не реагируя на причитания мотомеханика, Рудо выправил нос корабля и пробормотал: — Теперь еще чуток развернуться и порядок. Дирк, Эрк, давайте на «балкон» и готовьте лебедку.
Огромный механический пузырь, быстро приближался к беглецам. — Рудо, — проникновенно начал Эрк, пытаясь взять себя в руки, — господин старший пилот, — ты хочешь в родную империю преступников иноземных доставить? По инструкции мы не имеем права вмешиваться в дела чужих госу…
— А мы, господин механик, никуда и не вмешиваемся, — Рудо управлял машиной, следя за беглецами и настигающим их всадником, — мы лишь парим над чужой землей и ни брюхом, ни задом, ни носом ее не касаемся. А кто там у нас на хвосте повиснет, — толи птичка небесная, то ли еще кто, — так разве мы за это ответственны? Да ни разу! — сам себе ответил Рудо.
— Мож оно и так, но я прямо заявляю — начальству будет доложено! — оставил за собой последнее слово мотомеханик, выходя за Дирком из кабины.
***
Грузовой дирижабль стал медленно разворачиваться в их сторону. Их увидели! Мало того — готовы помочь! Еще не смея поверить в это, Бренн направил жеребца к парящей над землей громадине так, чтобы подстроиться и сократить расстояние до судна. В спину горячо и влажно дышала Айви, крепко обхватив и вцепившись в ремень.
Но успеют ли они… Он оглянулся через плечо и стиснул от отчаянья зубы — Белый принц на черном тсаккуре вырвался далеко вперед, настигая измотанного скачкой Пепла. Бренн прищурился — и на пару мгновений лицо Лизарда вдруг резко приблизилось. Будто прямо перед собой он увидел наполненные холодным бешенством блеклые глаза, оскал белоснежных зубов и вьющиеся за спиной белокурые локоны, золотящиеся на рассветном солнце. Он даже услышал приглушенное гортанное рычание, которое вырывалось из горла Лизарда. Прионс воткнул в бока тсаккуру шпорные шипы, пробив тому шкуру, и взревевший от обиды и злости хищник понесся огромными скачками.
Когда Бренн обернулся еще раз, всадник уже был в нескольких десятках прыжков зверя. Мерзкая морда тсаккура со складками бородавчатой кожи и оголившиеся десны с длинными выпирающими зубами подчеркивали точеную красоту белого всадника и делали ее… жуткой.
Они не успеют! Не успеют? Ну уж нет — в горле, в сердце разрасталась ярость, в крови вскипала горячая яджу. Храфна хрен тебе в зад, дядюшка Лизард! Приемыш кузнеца завалил в Казаросса многорукую исполинскую гадину и не позволит какой-то блохастой псине сожрать его. Бренн вбил каблуки в бока Пепла, рывком вливая в жилы коня порцию яджу: — Шибче, Пепел, коли хочешь жить!
Будто глотнув свежего ветра, усталый Пепел ускорил бег, дыша с присвистом, но мощно. А энраддский корабль уже нависал над ними тяжелым темным брюхом, под которым, обещая спасение и желанную свободу, стремительно разворачивалась узкая веревочная лестница, похожая на корабельный штормтрап. Вот она — совсем рядом, только руку протяни… Совсем некстати в память вдруг ворвался фрагмент Игры живцов, когда он с разбега прыгал, что есть сил, хватаясь за канат как можно выше, чтобы качнувшись, хоть немного пролететь над кровавым водяным полем…
Напрягаясь, привстал на стременах, вытянулся и словил деревянную балясину — ладони ожгло, но пальцы намертво вцепились в пойманный трап. Подтянул еще, чувствуя, как, натягиваясь, будто живая, бьется и дрожит лестница… Изо всех сил он тянул к себе сопротивляющийся штормтрап. — Давай — по спине, и цепляйся! — захрипел он, сумев перехватить следующую перекладину. Скосив глаза через плечо, увидел белое от страха и напряжения лицо Айви. Но девчонка не медлила — ухватилась за его шею, упершись коленками в круп лошади, затем, привстала, навалившись на него сзади, чтобы не сорваться на полном скаку. Бренн едва удерживал натянутый штормтрап, а она, тыча коленками в его спину, уже забралась ему на плечи, и схватившись за балясину, кошкой полезла выше.
Убедившись, что Айви держится, обхватив ногами и руками перекладины на трясущейся от натяжения лестнице, Бренн тут же отпустил поводья, резко свистнул и оттолкнулся от крупа Пепла. Насмерть перепуганный жеребец качнулся в сторону, и понесся налегке, сбросив двойную тяжесть… Потеряв опору под ногами, Бренн чудом не сорвался, но вбитые плетью навыки кортавида, сработали, и он повис на последней перекладине… Поздно! — колотилось в висках — тсаккурру нужен один прыжок, чтобы когтями сорвать его, болтающегося на нижней балясине, или с налета оторвать башку.
Надо немедленно развернуться лицом к двум уродам — человеку и зверю! Но хватит ли времени и сил остановить прионса, с детства практикующего яджу, и тварь из Дивного леса, впитавшего его темную дикую силу. Мысли не мешали ему действовать, — они вихрем проскочили в тот миг, когда, крутанувшись вокруг дрожащей лестницы, он впился взглядом в надвигающегося врага. В ушах зазвенела натянутая струна, из нутра горячей волной поднималась яджу, глаза наполнились жаром. Прыжок, еще… Тсаккур прыгнул, целясь в человека, который как сочная приманка, дразнил его, болтаясь на веревке…
Звон в голове усилился до предела. И зверь вместе с седоком вдруг вытянулся в воздухе, затрясся и… завис в прыжке с раскрытой оскаленной пастью. Бренн смотрел на выпущенные мощные когти, вязкие нити слюны, свисающие с бугристого языка, и перекошенное злобой красивое лицо Лизарда, застывшего в седле. В глазах прионса лопались сосуды, и блеклая голубизна радужки подернулась кровавой пеленой, кожа багровела… синие вены червями ползли по лицу и раздувающейся шее…
Лизард — потомок пресветлой Маф, владеющий яджу по праву крови, тужился изо всех сил, пытаясь выбросить яджу и вырваться из кокона сгустившегося времени. Бренн видел, как черная сила брызжет из его рта и глаз грязными бурыми струями. Он даже чуял смрад тухлой рыбы — да дядюшка-то, похоже, самый настоящий гнилой урод! Урхуд!
Острая вспышка боли в голове. Он дернулся, как от удара, из носа хлынуло теплое. Кровь. Не ожидал? — зазвучал внутри злобно-ехидный голос, — ну и болван же ты, приемыш кузнеца, — решил, что справишься с Белым принцем также легко, как с гнусавым Джоком? Сил едва хватает, чтобы держать напряженным взглядом зависшего в воздухе хищника — тулово тсаккура крупно дрожит, как и тело Лизарда, который вот-вот прорвет невидимые путы яджу. Слюни из пасти тсаккура уже не тянутся, а текут, шерсть встает дыбом, а силы Бренна уже на исходе… Не отрывая воспаленных глаз от врага, с трудом двигаясь в еще вязком потоке времени, он хватается за следующий трап. Выше, как можно выше… пока еще не разорваны цепи, сковывающие силы дядюшки Лизарда!
Глаза прионса вспыхивают черным пламенем, — звенящая струна в голове Бренна с визгом лопается, и зловонное яджу, преодолев все барьеры, бьет наотмашь… Толчок — и холодная, яростная, как ураганный ветер, струя времени едва не срывает его со спасительного штормтрапа. Резко подбросило, развернуло, и он вытянулся вдоль поверхности земли, как трепыхающийся на ветру лист дерева. Но пальцы намертво вцепились в перекладину…
Вырвавшийся на волю разъяренный хищник стремительно завершал прыжок, нацеливаясь сорвать с веревки кусок мяса. Смрад ударил в ноздри, острая боль ожгла бок — мощные когти, дернув, разодрали рубаху вместе с кожей… Всего лишь кожу! — ликовал Бренн, не обращая внимания на боль и хлещущую кровь… Все решили мгновения. Твари не хватило всего чуть, чтобы вбить когти ему в спину. Если бы он так и висел на перекладине, а не «взлетел» вместе с лестницей, — с ним было бы уже покончено. Но сгустившись вокруг Белого всадника время, задержало движение тсаккура, подарив Бренну несколько секунд, чтобы подняться немного выше…
Оглянувшись через плечо, увидел то, что надеялся увидеть, — от резкого толчка Лизарда вышвырнуло из седла, и он кувырком полетел вниз в своем развевающемся белом плаще… Рядом с ним тяжело грохнулся хищник, скулящий от боли и разочарования. Голова кружилась, мышцы дрожали, но Бренн, скаля зубы, смотрел вниз, где ревел тсаккур и ворочался прионс, изгваздав в пыли свой белый камзол и плащ. Везет же гнилым уродам — даже не поломался…
Закинув голову, Белый принц не отрывал бледных глаз от лица племянника, и Бренн остро чувствовал этот невыносимый сверлящий взгляд… Не стерпев, он харкнул кровью на доброго дядюшку, с восторгом и ужасом глядя на удаляющуюся землю.
***
— Я не видел тебя почти целую неделю, брат… — Ларс хмуро смотрел на Гуннара и ему не нравилось то, что он видел. Синие тени под глазами, ввалившиеся щеки, покрытые светлой щетиной… а ведь принц никогда не позволял себе такой небрежности, как двухдневное игнорирование бритвы… — Такое впечатление, что тебя загнали, как жеребца…