Я вдруг очень отчетливо представил его боль, его беспомощность и его тоску по солнечной широкой земле.
"Надо будет почаще к нему заходить, - решил я. - Все-таки человеку приятно, когда о нем помнят".
4. Сила - в двишениц
- Ф-р-р-р-р! Ф-р-р-р-р!
Перевернутая вверх брюшком стрекоза отчаянно выгибается, трещит крыльями, цепляется острыми коготками лапок за Борькины пальцы.
- Стоп! Вот так и держи. Только не жми очень сильно.
Инженер остроносым пинцетом осторожно разгибает стрекозиную лапку и набрасывает на нее скользящую петлю тончайшей капроновой ниточки. Петля затягивается. Вторая лапка тоже схвачена такой же петлей на другом конце нити. Потом нить прикрепляется к рычагу динамометра, и Владимир Августович командует:
- Пускай!
Освобожденная стрекоза стремительно взмывает вверх. Нить натягивается. По циферблату динамометра ползет стрелка.
Тошка снимает отсчет:
- Один и девять... два и одна... два и пять... два и семь...
Стрекоза ходит кругами под потолком. Треск крыльев сливается в ровное сердитое гуденье.
- Увеличивает обороты, - говорит Борька.
- Три и одна, - отсчитывает Тошка, - три и три... три и четыре...
О, как хочется стрекозе вырваться за окно в упругие синие струи ветра! Как тянется она к свету! Но ей уже никуда не вылететь из этой комнаты.
- Три и пять... три и шесть... еще раз три и пять, три и семь... три и шесть...
- Вот видите, - говорит Инженер, - стрекоза весит семь десятых грамма, а сила тяги крыльев у нее в среднем три и шесть десятых грамма. Следовательно, абсолютная тяга будет два и девять десятых грамма. Четыре собственных веса! Dinamis mobilis! Ни один из механизмов, созданных человеком, не может соперничать с этой зеленоглазой красавицей! "Красавице" тем временем надоедает кружиться под потолком. Она делает последний рывок и, подсеченная нитью, шлепается на пол. Борька поднимает ее и кладет на стол. Здесь стрекоза попадает в руки Тошке Федорову. Он убивает ее эфиром, снова тщательно взвешивает, потом отрывает крылья и еще раз взвешивает, уже бескрылую. Результаты он сообщает мне. Я записываю их в тетрадь. Туда же, в особую графу, я заношу силу тяги крыльев.
Мы все заняты, кроме Юрки. Юрка пока наблюдатель. Правая рука у него висит на марлевой перевязи, перекинутой через шею. Палец все-таки нарвал. Юрка терпел два дня, потом, когда в глазах стало зеленеть от боли, не выдержал и пошел в поликлинику. Там ему разрезали нарыв и сказали, что поврежден сустав и что даже когда все заживет, палец будет плохо сгибаться.
Мы испытываем на динамометре еще двух стрекоз, и наконец Инженер объявляет:
- На сегодня хватит. Давайте побеседуем.
Мы быстро приводим в порядок стол и рассаживаемся вокруг кресла на колесах.
Загадочно улыбаясь, Инженер смотрит на нас и вдруг задает быстрый вопрос:
- Кто знает, что такое "морфология"?
- Морфология?.. Хм, морфология...
- Это... в русском языке... в грамматике, - вспоминает Тошка. - Мы проходили. Только я сейчас забыл...
- Есть такой раздел в грамматике, правда, - говорит Инженер. - Но я спрашиваю не о грамматике. Кто может расшифровать это слово?
Мы молчим. Мы не знаем, что такое морфология. После знакомства с Инженером мы поняли, что вообще очень мало знаем.
- Морфэ - форма; логос - учение. Это греческие слова. Вместе они означают учение о форме. Понятно?
Теперь, конечно, понятно.
- Так вот, то, чем мы занимаемся всю эту неделю, и есть морфология.
А вот это совсем непонятно.
Какие такие формы мы изучили? Мы только и делали, что взвешивали стрекоз да измеряли тягу крыльев динамометром, который Инженер сделал из часового волоска.
- Какие формы? - спрашивает Тошка.
Инженер удивленно поднимает брови.
- Ай-яй-яй! - говорит он. - Неужели не догадались? Сколько пород стрекоз у нас было? Пять? Вот вам пять форм крыльев! И что же у нас, в конце концов, получилось? Какие крылья лучше всего? У какой стрекозы?
Инженер смотрит на меня.
Я перелистываю тетрадь. Ага, вот она, сравнительная таблица. Тут уж всякий поймет, что самая большая тяга у стрекозы-коромысла.
- Отлично, - говорит Инженер. - Кроме того, у коромысла самая большая скорость из всех насекомых - сто пятьдесят километров в час, и самое меньшее количество взмахов крыльями, чем у остальных стрекоз, - всего сто в секунду. У нее самый совершенный летательный аппарат из всех тварей, что могут летать, понимаете? Dinamis mobilis!
- Владимир Августович, а что такое... это самое... динамис мобилис? спрашивает Блин.
- Что?! - тихим голосом говорит Инженер. - Вы до сих пор не знаете? Стыд! Какой там стыд, позор!! Как называется наша футбольная команда? Ну?
- "Динамо".
- А что означает слово "динамо"? Ну!
Мы растерянно переглядываемся. Динамо... динамо. Действительно, что это такое?
- Машина, которая вырабатывает электричество, да? - робко произносит Борька.
- Никогда не угадывайте, это пустое дело! - хмуря брови, говорит Инженер. - Динамо - это слово, составленное из двух слов: греческого "динамис" - сила и латинского "мобилис" - движение. Динамо - это сила в движении. Ясно? А теперь тронемся дальше. Я уже говорил вам, что люди с древнейших времен наблюдали полет птиц и пытались им подражать. Казалось, что проще? Надо только соорудить крылья из подходящего материала, надеть их на руки, разбежаться, взмахнуть посильнее и... но не тут-то было! Из чего только не делали крылья: из птичьих перьев, из бамбука, обтянутого тончайшим шелком, из высушенных рыбьих пузырей и даже из резиновой пленки - и все напрасно. С каждым разом люди убеждались, что летать, просто взмахивая крыльями, невозможно. Именно в кажущейся простоте этого полета была какая-то тайна.
И тогда увидели, что существует еще более простой полет - полет на неподвижных крыльях, парение, или, как сейчас называют, планирование.
Неизвестно, кто создал первый в мире летательный аппарат. Наверное, китайцы. Тысячу лет назад они уже запускали в небо ярко раскрашенных воздушных змеев, сделанных из бамбука и шелка. Кстати, первые самолеты Можайского и братьев Райт были очень похожи на этих змеев.
Вскоре принцип парящего полета был раскрыт, и оказалось что он несложен. Надо только поставить крыло планера, словно змей, под углом к горизонту. Ветер, наискось ударяя в плоскость крыла, создает две силы. Одна сила поднимает крыло вверх, а другая отбрасывает его назад. Чтобы змей летел не назад, а вперед, его тянут на нитке против ветра. Но не всегда дует ветер. В безветрие приходилось создавать как бы искусственный ветер, давая планерам разгон. Сначала это делали вручную, подталкивая планер. Потом догадались поставить в передней части корпуса двигатель с пропеллером, который трогал машину с места и разгонял ее. Так был изобретен первый самолет. И с этого момента пошла борьба за скорость. Мотор и пропеллер были заменены реактивным двигателем. Чтобы уменьшить сопротивление воздуха, конструкторы делали форму крыльев и корпуса все более обтекаемой и одновременно уменьшали угол наклона крыла к горизонту - так называемый угол атаки. Но можно ли уменьшать угол атаки до бесконечности? Нет, конечно. Существует определенный предел, ниже которого самолет лететь не сможет. В борьбе за скорость оставался последний путь - увеличивать и увеличивать мощность двигателей и одновременно поднимать "потолок" самолетов, то есть высоту полета. Потому что чем выше, тем воздух разреженнее и меньше его сопротивление. Этим и занимаются сейчас авиаконструкторы во всех странах.
Инженер умолк и посмотрел на нас.