— Скорее — влияние серфина…
Девушка тихо вздохнула, чувствуя, как тошнота подкатила к горлу. Желание выйти на свежий воздух превратилось в необходимость.
Лиалин помог любимой встать.
— Доверься мне, — попросил он, завязывая ей платком глаза и, бережно поддерживая за руку, вывел на поле.
— Ещё долго? — Эшора нетерпеливо шагнула вперед и содрала с глаз повязку. В первое мгновение ей показалось, что она попала в прошлое. Перед ней расстилалось бескрайнее ромашковое поле с редкими вкраплениями кровохлебок, купавок, незабудок и васильков. Посреди поляны росло большое корявое дерево, на самой вершине которого распустились огромные розоватые цветы, источавшие незабываемый нежный аромат.
— О, Небо! — едва слышно выдохнула она. Ноги сами несли её. Пальцы едва касались бело-желтых головок почти позабытых цветов. Подул ветер, и по белоснежному морю побежали частые волны. — Это же поле Лады!
— Вообще-то теперь это наше поле, — поправил её Хранитель, счастливо наблюдая, как девушка с радостным визгом кружилась среди цветов.
От неожиданности Эшора даже остановилась.
— Как наше?
— Я выкупил его у Лады.
— И она продала? — девушка недоверчиво уставилась на Хранителя.
— Скорее обменяла, — поправил себя Лиалин. — Я сумел добыть для неё то, что ей было просто необходимо. А она отдала то, что было необходимо мне.
— Просто не могу поверить! — Эшора счастливо вздохнула и закусила нижнюю губу. — Наше поле!
О чем они говорили потом, не запомнили толком ни он, ни она. Они просто разговаривали. Лиалин рассказывал о том, что произошло после её похищения. Как Повелители искали её несколько месяцев, прекратив поиск только после того, как кто-то обнаружил на какой-то планете окровавленные обрывки её платья. Как он сам, когда вырос, назначил вознаграждение за любую информацию о её нахождении. Как он закончил военное образование у Леда и получил свое первое задание прямо на Аликос.
— Ну, и вместо того, чтобы не заметить, я возьми и тресни прямо по его «величественной» вороватой руке, а потом ещё и меч вынул и в воровстве обвинил. Таким образом, мои первые переговоры были «успешно» завершены, и нам с Эделем оставалось лишь в спешном порядке ретироваться. Так что опыт в красноречии я заработал буквально шишками и несколькими моральными компенсациями.
Эшора звонко смеялась над его рассказом, а Лиалину хотелось сказать ей совсем о другом. О том, как он ночами бредил о ней, как хранил каждую её вещь, как каждую минуту ждал, что она вбежит в дом и дернет за шиворот, желая оторвать от очередной книги, или свистнет с улицы, приглашая полазить по деревьям… Но не стал. Леесе и без того было не просто.
Эшора смотрела на увлеченно рассказывающего о своих приключениях без неё Хранителя, смотрела на его жесты, манеру говорить, на то, как он улыбается, чуть прищурив глаза, как теребит пальцами сорванную травинку, и сердце её сладко сжималась. Она тоже говорила. Говорила о том, что помнила. Вспоминала их детство, вспоминала, как впервые проснулась на Ки'ко, и как просыпалась потом не раз. Вспоминала, сколько жизней прожила, как прошла в школу Дроена и как стала там лучшей.
— Все пророчили мне победу в поединке. Я была вдвое сильнее и быстрее любого мужчины. Я тогда даже предположить не могла, кто я, — девушка качнула белую головку ромашки, с болью вспоминая, с какой жаждой убийства она готовилась к поединку. Её тогда не тронул даже великодушный жест противника, предоставивший для боя сверхпрочную амуницию. Сколько ночей после этого ей снилось, как она раз за разом пронзает Лиалина. — Ребята до сих пор в неведении, даже сказать им боюсь. Представляешь, какая сила у Исы… Понимаешь, Лин, я ведь тебя тогда в сумитэ не узнала. Чувствовала, что ты не чужой, а вспомнить не могла… Если бы не Олеся…
Солнце грело ласково, и земля купалась в его нежных лучах, становясь всё краше. Они лежали в траве, голова к голове, и то и дело вспоминая забавные случая из такого далекого детства.
— А помнишь, как я пытался достать тебе с дерева Лады цветок? — Лин задрал голову и попытался взглянуть на девушку.
— Ещё бы! — прыснула та. — И постоянно ходил в синяках, потому что ветки всегда обламывались под тобой!
Лиалин перевернулся на живот, и в его глазах сверкнул озорной огонёк.
— Хочешь, я его теперь достану?
Эшора хотела отказаться, но не успела и рта раскрыть, а Хранитель уже был около дерева.
— Лиалин, не надо! — поздно — Хранитель легче кошки вскарабкался по исковерканному когда-то молнией стволу. Девушка медленно села, с опаской наблюдая, как Лиалин поднимается всё выше, уверенно выбирая наиболее прочные ветки.
Лиалин был уже на самом верху, и цветы были так близко, только пальцы протяни. И Лиалин потянулся, ветка треснула и опасно прогнулась, но большой благоухающий цветок был так близко, что Хранитель решил не останавливаться. Пальцы коснулись нежных лепестков. Ветка ещё раз треснула и обломилась.
— Лиалин! — полный ужаса крик разрезал воздух. Подобрав многослойные полы легкого радужного платья, Эшора, что было сил, бежала через поле к росю.
Лиалин лежал недвижимый среди помятых ромашек. Голова его была неестественно завернута. Толстая сучковатая ветвь лежала рядом, почти закрыв его собой. Внутри будто что-то оборвалось. Эшора торопливо стащила с Хранителя тяжелую ветку и опустилась перед ним на колени, принявшись что было сил его тормошить. Лиалин не отвечал.
— Лиалин… — Эшора дрожащими пальцами тронула Хранителя за плечо. — Лиалин! Я прошу тебя! Я люблю тебя! Лиалин, не своди меня с ума! Лиалин! Я люблю тебя! Ответь! Я тебя…
— Я тоже тебя люблю, — Хранитель осторожно перевернулся на спину. — Заметь, ты сказала это первая! — он легонько потер ушибленную голову и слабо улыбнулся. — Зря я не грохнулся раньше.
— Ах, ты! — девушка в гневе отпихнула его от себя и попыталась встать. — Ты всё нарочно!
Лиалин ухватил её за талию и притянул к себе.
— Если для того, что услышать, что ты меня любишь, мне надо упасть снова, я готов. Но тогда тебе придется кормить меня с ложечки, так как в другой раз я точно останусь без зубов. — Лиалин раскрыл перед её лицом ладонь, и Эшора обомлела — в ней лежал сильно помятый, но по-прежнему прекрасный розовый цветок.
— Ты всё-таки его достал! — прошептала она, бережно касаясь мятых лепестков.
— Я же обещал, — просто ответил Лиалин, совершенно позабыв про все свои ушибы и ссадины.
— Я тебя люблю, — уже уверенно произнесла Эшора. Из головы вылетели все разумные мысли и остались лишь эмоции. Эмоции, захлестнувшие их обоих. Целуясь, они упали в траву. Взлетели в небо вспугнутые разноцветные бабочки. Где-то в чаще заливался соловей, возвещая о рождении нового союза.
И всколыхнулась Энергия, и всколыхнулось Время, чувствуя, что настала эпоха перемен…
Светлая Дивия долго прислушивалась к пению далёкого соловья и, наконец, обернулась к Сварогу, и взгляд ее был затуманен печалью, как заливные луга перед рассветом.
— Сбывается предсказание. Не справился Перун…а может не справились мы. Что-то упустили… не поняли… Страшные времена грядут, Ютра. Надо найти Кочевника, пока неизбежное не случилось.
Ютра ответил молчаливым кивком и отвернулся, чтобы Дивия не видела, какая мука отразилась на его лице. Душу захлестнула любовь, переполнявшая два юных сердца, и невыносимая тоска неизбежности. Однако Дивии его лица видеть не надо было. Её терзали те же чувства, но выбор между двумя влюбленными и целым народом был сделан давно, задолго до их рождения…
Эшора сладко потянулась и, уткнувшись лицом в плечо спящего Лиалина, крепко обняла его. Сиреневый сумрак рассвета только-только начал бледнеть. Над головами шумел еще сонный лес, и качали закрытыми головками белоснежные ромашки. Девушка нащупала в своих волосах цветок Лады и, осторожно выпутав его из взбитых волос, положила на грудь Хранителя. Вокруг было так тихо и спокойно, что душа отказывалась верить, будто может быть по-другому. Пробежал по макушкам древних сосен утренний ветер, поалели и растаяли на востоке ночные облака. Полыхнуло робкими всполохами еще сонное солнце… И приподнявшись на коленях из травы, Эшора встретила первый в своей юности рассвет на родной планете… Ромашковое поле вздохнуло, встрепенулось, и воздух оросился миллиардами сверкающих бриллиантов. Роса… Холодная утренняя роса… С хрустальным звоном вновь оседала на вздрагивающих лепестках… И сверкающими искрами стекала по стебелькам в траву… Или повиснув на самом краешке листа, тянулась к земле… тянулась-тянулась, и вдруг срывалась вниз, чтобы разбиться на триллионы сияющих брызг… В голове роились сотни мыслей… Как жаль, что Лин был у нее не первый… Ее рука скользнула ему под рубашку… А может и к лучшему… Пальчики скользнули вверх и замерли, нащупав грубые рубцы. Ее рук дело. Не рассосались… Эшора отрешенно смотрела, как мирно вздымалась грудь спящего Хранителя и вспоминала его руки, его губы… И с ужасом осознавала, что ударь она его чуть выше, и уже никогда бы не узнала ни его, ни себя…
Лиалин перевернулся на бок, подгребая ее под себя. Девушка ласково провела по его волосам:
— Нам пора.
Не открывая глаз, Хранитель отрицательно качнул головой:
— Без нас там ничего существенного не произойдет, — и лениво улыбнувшись собственной наглости, зарылся в ее волосах. — Пусть подождут.
— Пусть, — безвольно согласилась она, прикасаясь к его губам…
Глава 4
Лано рывком распахнул двустворчатые окна, подставив мокрое лицо холодным порывам ветра. Устал… Вечная, не проходящая усталость. И напряжение… Зачем отец требует невозможного? Он все равно не сумеет быть ему подмогой… Тем более теперь… Остро кольнуло в груди. Лано судорожно вздохнул. В его организме что-то происходило, что-то неподвластное ему самому. Медленно, но неотвратимо он менялся. Рассматривая свои руки, Лано не расслышал тихие шаги матери.
— Лано?! — полный изумления и радости шепот прозвучал подобно грому. — Сынок?