— Почему они всегда так далеко отходят? — Лин навалился на теплый каменный зубец крепости, мимо проскакала крошечная птичка на длинных ногах.
— Может, нас хотят выманить, — пожал плечами Повелитель и уселся рядом. — В прошлый раз у них это едва не получилось. Радогост волотов остановил… А может там им легче собирать силы для нового броска.
— А, может, они просто боятся твоих стрел, а, Немиза — Зоркий Глаз? — Лиалин только утром помылся и был по-идиотски счастлив. Немиза не ответил, но как и в первый раз от Лина не ускользнул довольный огонек, вспыхнувший в глазах цвета штормового неба.
В крепости со стороны послышался треск падающего дерева. Лиалин обернулся и, увидев, что волоты и Повелители укрепляют ворота и стены, хотел встать, но Немиза его удержал, положив на плечо руку.
— Сбереги силы для иного. Без твоего дара всё это — пустая агония.
Лиалин знал, что Повелитель прав, но подобное привилегированное положение его ничуть не устраивало. Впрочем, Хранитель действительно чувствовал острую необходимость в отдыхе. Летящие шаги Немизы быстро стихли за спиной. А Лиалину почему-то вспомнились слова Прове, что Зоря ещё сольется с Десницей Сварога… Может в этом и есть его предназначение — временно заменить свою бабушку, а когда понадобиться — передать ей свою жизнь, чтобы она могла пролить свой свет над миром?.. Но это значит — никогда больше не увидеть Леесу! Сердце болезненно сжалось, и перед глазами явственно возник образ любимой ки'конки — роси с горящими как звезды ночью глазами. Душу впервые наполнила небывалая по силе тоска, и впервые за всё время он захотел обратно, в свой мир, в свое время.
Немиза немного посторонился, пропуская волотов, оттаскивающих обрубленные сучья к Башне, чтобы потом женщины могли поддержать огонь в редких, но так необходимых очагах, и вложил во скрытые в коротких сапогах из мягкой звериной кожи ножны узкий «засапожный» нож. Тёплый ветер раздувал полы тяжелого тёмно-зелёного плаща, но Повелителя пронизывал неестественный холод. Немиза инстинктивно прикоснулся к луку… В воздухе пахло тревогой… Сверху истошно закричала дзивожена. Повелитель вскинул голову — с небес к Башне пикировали халы — отвратительные толстые змеи с лошадиными глазами. Десятки хал… А за ними — клубящееся покрывало черных туч… Волоты, женщины, дети высыпали на площадь, чтобы посмотреть на чудо ночи среди дня…
— В Башню! — зычно закричал Радогост. — Все в Башню!
Огромные кожистые крылья заслонили меркнущей свет дневных светил. Небо содрогнулось и взвыло, заворачиваясь в огромном водовороте. Где-то орал Прове, пытаясь привести в чувство обезумевшую от ужаса толпу… В стену Башни ударила молния, обдав людей острыми, как бритва, каменными осколками. Кто-то закричал от боли.
Немиза развернулся. Тонкая стрела смертоносным жалом впилась в толстое брюхо проносившейся над площадью халы. Змей протяжно взвыл и рухнул на стены, раздробив в пыль несколько зубцов. Повелитель инстинктивно прикрылся плащом, а пальцы уже вынимали новую стрелу. Багряно-золотая хала взмыла ввысь, и на Башню обрушилась огненная лава. Раскалялись и оплавлялись камни стен. От страшных криков умирающих сжималась душа…
Тонкое со стальным наконечником жало просвистело так близко, поразив летящего рядом сизого змея, что багряно-золотая хала недоуменно оглянулась, только теперь заметив юного Повелителя — лучника, одиноко стоявшего посреди дымящихся камней и обугленных останков тех, кто совсем недавно гордо именовали себя непобедимыми защитниками Башни. Хала сделала круг над Повелителем, осматриваясь — нет ли других стрелков, и засвистела.
Ледяные пули впивались в тех, кто ещё не успел укрыться под спасительными сводами Башни. Меткая стрела пробила хале крыло. Драконица разъяренно взревела и сверкающей искрой метнулась к Повелителю, захлебываясь переполняющей жаждой мести…
— Немиза! — голос Овсеня прорвался сквозь стоны и пламя. Сверкнул в зареве молний топор Леда, подрубающий хале второе крыло. Но драконица уже не чувствовала боли. Залитые кровью глаза неотступно следили за каждым движением синеволосого стрелка, вновь и вновь вынимающего стрелы из тула, чтобы выкроить ещё хоть одну секунду для мечущихся в поиске спасения людей и нечисти. Её лапы конвульсивно сжались, представляя, как разорвут того, кто посмел противопоставить себя ЕЙ… Слепящая багряная молния ударила прямо в голову, взорвав её точно тыкву, и поверженное чудовище врезалось в западную стену, едва не вынеся древнюю каменную кладь. По площади прокатилась волна невыносимого жара. Немиза обернулся… Взвившийся поток калёного воздуха отбросил Повелителя на несколько десятков шагов.
— Немиза! — Лиалин отбился от волота, не пускавшего его на площадь, и бросился к выходу. Выросший как из-под земли Хорс загородил путь. Крепкие руки сжали напряженные плечи, спокойные каре-зеленые глаза перехватили безумный от тревоги бирюзовый взгляд.
— Так его не спасти! — крикнул он, стараясь перекрыть оглушительное гудение воздуха, и указал на кружащих в небе хал. — Они к нему не пустят! Ты тоже погибнешь!
Лиалин замер, уставившись пустым взглядом сквозь Повелителя. На ум пришла странная мысль, незнакомая по ощущению: он точно знал, о чём сейчас думал Хорс. Лин выглянул через его плечо, прикидывая расстояние до западной стены. Мощные порывы северных ледяных ветров — бурь хлестали в крепкие, окованные серебром врата с завидным упорством. Ставни на окнах, не выдерживая напора, с треском ломались. Дикие крики ужаса возвестили о том, что халы проникли внутрь…
— Я готов это сделать, — решительно произнес Хранитель, опуская взгляд от пылающей стены, за которой был Немиза.
Хорс крепко сжал его запястье и, не говоря ни слова, повёл за собой. Площадь перед Башней полыхала огнем и жаром. С неба подобно дождю сыпались острые куски льда и с шипением таяли на калёных камнях. Молнии били в распахнутые бойницы Башни, настигая там свою цель.
Хранители скрестили запястья, объединяя свои энергетические поля. Тонкие сияющие золотом нити сверкнули подобно вспышке, опутывая их ладони, и исчезли. Пронзая серебром гул и грохот, послышалась древняя как мир Песня. Лиалин не понимал ни слова, но ведомый невидимой рукой точно знал, что делать. В небе, низвергая на Башню и Целителей пламя и лед, ветра и бури, камни и молнии, кружились халы. Башня содрогалась под их натиском, но не Целители. Едва заметное голубоватое сияние защищало их от нападений, давая время набраться сил и спокойствия. Зо-оря! Зоренька… — крест-медальон на груди непроизвольно качнулся…
Лиалин буквально летел по пылающей площади, ноги жгли оплавленные камни, душу переполняло ощущение всепланетного горя. Лин старался не думать, старался не смотреть, старался не дышать, старался не чувствовать. Пальцы ухватились за ершистый гребень поверженной халы и за выбитые ею уступы в стене крепости. Воняло горелым мясом. Зубец гребня полоснул по ладони, но Лин даже не заметил. Взобравшись на вершину стены, Хранитель обернулся лицом к Хорсу. На восточной стене Повелитель бился с сизым молодым змеем. Почувствовав взгляд целителя, Хорс метнул в халу россыпь искр, ослепляя настырного змея, и вскинул вверх раскрытую ладонь… Из недр Башни Зоря тихо зашептала последовательность ритуала… И Лин повторил за ней…. Вспыхнули чуть заметные золотые нити Целителей. Они разгорались всё ярче и ярче, и из них рождался новый свет.
Халы поздно поняли, что задумали роси — над Башней вспыхнул световой купол, закрывая от них тех, кого они обязались перед Варкулой уничтожить. На Башню обрушился град из полыхающих комьев, но он уже не мог причинить никому никакого вреда. Многие халы в отчаянии бросились на купол и в то же мгновение исчезли, поглощенные его светлым сиянием. Лиалин слышал их крики и старался не думать, что он уничтожает целый вид. Так надо! Так надо…С неба сыпался, кружился серый пепел, и Лиалин содрогнулся, ощутив разом их боль. Он не будет о них плакать! Они чудовища! Они… Душу разрывало от немых рыданий.
Большеглазая лаума переставила таз с водой со стола на пол и, заткнув подол длинной юбки за пояс, принялась за мытьё полов в лазарете. Немиза вздохнул и перевернулся на бок. Ничего не болело, только немного неприятно садило правое плечо. Сквозь распахнутую фортку в лазарет ещё утром проник свежий ветерок и теперь вальяжно гулял где-то потолком.
— Почему Лиалин такой вредный? Не знаешь, красавица? — он попытался ухватить мелькнувший мимо белоснежный халат и поднял на неё глаза. Лиалин нарочито холодно улыбнулся и отправил в рот полную ложку похлёбки.
— Руки не распускай, — Хранитель задорно подмигнул обалдевшему Повелителю и беззлобно улыбнулся. — Слаб ты ещё, чтоб тебя выпускать. Так что лежи и помалкивай.
Немиза бессильно опустился на жесткую подушку и промычал что-то нечто нечленораздельное.
— Сколько я уже провалялся? — наконец изрек он.
— Двое суток, третьи пошли…
— Третьи?! — вскричал Повелитель, — Третьи сутки бьётесь без меня! Лин!
Хранитель заставил разволновавшегося Повелителя улечься обратно:
— Никто без тебя не дрался! Ляг! Петух выискался! У нас уже три дня как затишье. Варкула со своими волотами отступил к лесам Ризалия. Им сейчас не до нас. Руевит теснит армии Зирфы и Корша во всех направлениях. Войско Перуна стоит в Северной Долине у берегов Лавийи. От Дашубы вчера после вечерней зари соловей принёс благие вести. Похоже Поревит — наш союзник, а, значит, через Южные Врата Асень не пройдет…
— Похоже! Если! — Немиза залпом опрокинул поднесенную лаумой чашку с укрепляющим снадобьем и бессовестно сверкнул темными глазами. Облачная дева густо зарделась и поспешила прочь. — Тебя послушать, так мы вот-вот победим и без "Десницы Сварога"!
Лиалин на мгновение замолчал. Как же он надеялся, что Немиза удовольствуется только его вестями… Лин вспомнил свои ощущения, когда узнал, что обе обманные Башни, выстроенные, чтобы сбить противника с толку, рухнули, погребя под собой не только врагов, но и всех защитников, включая детей и раненых, волотов и Повелителей, и нечисть… Башни Зори и Даны едва держались. Ещё хлестче обстояли дела у Живы: если к осаждающим войскам подойдет подкрепление — о Деснице Сварога можно будет забыть!
— В общем и целом — да! — уверенно соврал он. Поправив серую сбившуюся простыню у спящего молодого волота, Хранитель почти неощутимым прикосновением свел безобразный ожог с его лица. Волот глубоко вздохнул могучей грудью, но не проснулся. — Пойду к Зоре, — сообщил он, доедая изрядно поостывшую похлёбку и направляясь к дверям. Окрик Немизы остановил его уже у самого выхода.
— Лин, как мы победили хал?
Лиалин замер на ходу, но не обернулся:
— Мы не побеждали. Зоря предложила попросить защиты у Ирия, и мы попросили. Мы живы… — Лиалин толкнул двери и поспешно вышел.
В Большом зале Башни собрались все, кто ещё был жив. Никем не замеченный Хранитель сел на узкую лавку у стены. Хорс отчаянно спорил с Радогостом и Ситомиром. Древний старец в гневе ударил об пол деревянным посохом и приказал обоим молодым Повелителям замолчать. " Никто не покинет Башню без приказа Дашубы!" — донеслось до Лиалина. Судя по вытянувшемуся от разочарования лицу Леда, стоявшего рядом, приказ пришелся ему не по вкусу — он рвался в бой, на равнины.
— Почему я обязан тебе подчиняться? — не выдержав, возмутился юный вояка. — Спроси у них, хочет ли кто-нибудь запираться в этом склепе! Нет! Мы должны быть там, где бьются наши братья, а не стеречь эти никому уже ненужные развалины!
По залу прокатился глухой гул одобрения, распаляя Леда всё сильнее. Загородив его от толпы, вперед вышел Прове и безуспешно пытался объяснить, что эти «развалины» в случае поражения их войск — последняя надежда на выживание. Его никто не слушал. Лиалин мысленно покачал головой. Вот уж Лед не прав, так не прав! Затишье-то временное. Ещё пара- тройка тихих деньков, а потом будет бой. Последний бой с варкулотами. Лиалин встал, решив остановить бессмысленную перебранку, когда услышал, как Ситомир отпускает его друга на все четыре стороны, хоть одного, хоть с волотами. Хорс, зло встряхнув головой и обдав старца потокам искр, круто развернулся и вышел вон. В зале на мгновение стихло и тут же разразилось десятками взволнованных голосов. Взмахом руки приказав всем расступиться, Ситомир покинул зал. Лиалин прислушался — началось обсуждение укрепления Башни, и торопливо вышел за старцем.
Тёмный коридор освещался только дрожащими бликами факелов. Шелест одежд и мерный стук посоха об пол позвал Хранителя под пыльные своды разрушенного крыла. Сверху сорвалась стая серых птиц и протяжными криками умчалась вдаль. Лиалин вздрогнул от неожиданности, но заставил себя успокоиться и осторожно постучал в единственно уцелевшую дверь. Дверь тихо скрипнула и подалась внутрь. Лиалин недолго думая вошел, старец склонился над огромной книгой, лучинка тревожно затрещала, откидывая на толстые страницы неверный свет. Перо снова и снова обмакивалось в изящную чернильницу из черного серебра и опускалось на белоснежные листы. Старец даже не поднял головы, хотя Лин был уверен, он его заметил. В крошечной (если такие вообще есть в Башне Хорса) комнатке оказалось на удивление тепло, однако огня, кроме той лучинки, Лин не заметил. На полках стояли и лежали толстые и тонкие тома в кожаных переплётах с металлическими тиснениями букв. Хранитель провел по ним пальцем, оставляя за собой на приличном слое пыли неровную полосу, и склонился над старцем. "Он склонился надо мной и ждал ответов. Бирюзовые глаза горели отнюдь не привычной добротой. Он знает многое, но желает знать ещё больше… Имеет ли он на это право?"… — вывела на бумаге старческая рука. Лин узнал эти строки, эти страницы… Он уже видел эту книгу. Тогда — в будущем… Хорс пустил его порыться в «сокровищах» своего подвала. В дальнем углу на крытой полке валялась куча тряпок. Из чистого любопытства он разгреб её и обнаружил под стеклянным колпаком древнюю книгу с изрублено твердой обложкой и обожженными страницами, повествующую о Великой Битве Целителей. Нет не эту, то была копия, единственная копия книги судеб. Настоящую книгу судеб не видел никто с тех пор, как умер Ситомир. В копии же и половины не было того, что таила в себе книга судеб….
— Думается мне, что имею, — Лин хотел сказать что-то иное, но получалось только то, что он уже когда-то прочитал. Хранитель глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. С тех времен сохранилось несколько летописей с описанием событий тех — этих- времен, так почему они не могут вписать его имя в анналы своей истории. Только, если помнится, тот Целитель погиб, отдав свою жизнь его бабке…Зоре то есть…Значит, это я…Что ж… Так тому и быть! Вот только…
— Зачем ты отпустил Леда, Ситомир?
Старец отпустил перо и взглянул на Хранителя, и была в его взгляде мудрость веков. А перо не упало. Оно замерло. И стоило старцу заговорить, как на бумаги сами собой начали проявляться слова.
— Очень скоро свершится судьба нашего народа — я это чувствую, а такие речи могут навести смуту среди волотов и обречь нас на поражение. Поверь, Целитель, иногда лучше сразу избавиться от одного пальца, чем в надежде излечить его потерять всю руку. — странные тени плясали на его лице, и Лин не мог понять, то ли он издевается, то ли грустит…
— Куда он направляется? — процедил сквозь зубы Хранитель, злясь на себя, что книгу не дочитал, злясь на старца за его всезнающее молчание, но больше всего злясь на Леда, на его ненасытный битвами нрав!
— В низину между Лаазэлем и Тарсиром — гаванью. Там собираются армии Ния и Яссы, — старец что-то вписал в книгу и вновь поднял на Лиалина выцветшие от времени глаза.
Лиалин судорожно вцепился в край стола. Серебряная чернильница дрогнула и едва не опрокинулась — старец успел вовремя поймать.
— Они же там все погибнут! Все! До единого! — он отшатнулся от старца и схватился за голову. — Как я мог забыть! Ситомир, там ловушка!…Ловушка будет! Понимаешь, холмы — это не холмы! Их перережут, как цыплят! Надо предупредить Зирфу! Ситомир…
Явно не одобряющий затею и, твердя, что нельзя вмешиваться в течение времени, старец все же оторвал от страницы полоску, быстро начертал на ней несколько слов и, свернув трубочкой, крепко привязал шелковой нитью к лапке крупной вороны. Птица внимательно вслушивалась в распевные слова старого Повелителя и, тихо пророкотав, словно говоря, что всё поняла, сорвалась с руки и исчезла в окне.