Лазарет «Бездны» совсем крохотный — на пять человек. Разделения на палаты как такового нет, поэтому слегка подёргав головой, Эмбар оглядел всю комнату. Кроме него — никого. Боли прошли. Однако мышцы и голова всё ещё ватные, чугунные, воздух вокруг будто загустел.
— Поздравляю! Вы живы! — робоглаз появился из-за изголовья. — Провожу анализ чувствительности.
Он посветил в глаз, потыкал в пальцы, ударил пару раз по суставам.
— Рефлексы в норме.
— Что случилось?
— Сильнейшее ноосферное искажение. Я подобного не фиксировал никогда. Источник определить не удалось, вероятно, он находился неподалёку от вас.
— А что Фауст?
— Его труп был найден рядом с вашим креслом. Вы единственный выживший в радиусе ста пятидесяти миль от храма. Все остальные погибли, вероятнее всего, из-за перегрузки нервной системы в результате предельного общего телепатического воздействия.
— Взрыв Белой звезды?
— Теоретически. Я не нашёл никакого следа «Белой звезды». Она полностью аннигилирована. Неизвестно, как подобное могло произойти, однако существование «Белой звезды» фактически зафиксировано.
— Она могла контролировать разум.
— Интересно. Запишу в дело.
Оклайн как-то между делом подумал, что слишком часто в последнее время теряет сознание. Похоже, совсем выгорел. А ведь несколько дней прошло! Как он измотался за это время!
— Не рекомендую вставать. Последствия подобного воздействия неизвестны.
— Всё со мной нормально. Да.
Придерживаясь за стену, похрамывая, поднялся на мостик он и упал в кресло. Снаружи витала Земля. Вторая планета Солнечной системы. Уже вторая. Вот и Луна. Совсем не изменилась — те же выжженные чёрные пятна и серые поля. А меж ними, на сотнях орбит, витали восемь тысяч боевых станций и три с половиной тысячи линейных пустоходов ФОСС. Ни одну планету в галактике так не хранили, как Землю. Ни одну, поскольку однажды люди уже потеряли свой дом, свою родину. Теперь же: «пока стоит Земля, стоит человечество».
Вода покрывает восемьдесят её процентов, извитая береговая линия, каньоны и реки, идущие по древним разломам. Когда-то она выглядела совсем иначе — на гербе ООН, по легенде, изображена её карта. Ложь. Когда Оклайн впервые увидел планету, она пусть и не была настолько избитой, она была иной.
Это один из мифов. Как-то была такая книга, «Списки мифов, легенд и древней истории»: в ней рассказывалось о чудесах Земли до Тёмных веков. Об чудных зверях, что обитали по ней: о ламах и драконах, слонах и химерах, китах и кракенах, моржах и грифонах. Об великих изобретениях: о Интернете, о башне, ставшей известнее собственного архитектора, о первых полётах на Луну, об ядерной бомбе и двигателе внутреннего сгорания. О странных культурах и обычаях. О «переписке по сети» и газовых плитах. Удивительные, наверное, были времена! Топить ценным сырьём, добываемым лишь на опасных зелёных мирах или в бактериальных ваннах.
Всё то — ложь. Легенда. Никогда не было ни львов, ни гиен, ни гидр, ни единорогов. Никогда не было ни Дуная, ни Енисея, ни Иерихона, ни Атлантиды. Это придумки отчаявшихся, забитых, затравленных выживших в выжженной пустыне. Миражи, тысячи раз переложенные с уст на уста, приобретшие образ утерянного рая. В книге имелись фрагменты карт древних. Глядя на них, Эмбар видел болота на месте пустынь, равнины на месте гор, сушу там, где плещется море, и города на месте бескрайних просторов. Воображаемый мир. Наверняка рисовавшие их шаманы тешили себя мыслью, что, придумав великую историю своему бедному народу, они вернут ему хотя бы кусочек потерянного эдема.
Но ложь, повторённая тысячу раз, остаётся ложью. От Дедала до Роланда, от Пирамид до Мировых войн, от Инда до Амазонки. Не было ничего этого. Фрагментарность, абсурдность, желание возвеличить предков сквозят из каждой щели тех мифов. И всё же на лице проскальзывала робкая улыбка при мысли, что древние передавали по сети не только сухую информацию, но и эмоции, что они были настолько богаты, что жгли попросту нефть и газ. Что они жили хорошо. Славные, должно быть, царили времена!
— Совет Безопасности требует явиться на суд, — прервал течение фантазии Сафф.
— Сам Совбез? Неожиданно, — он глубже зарылся в кресло. — Когда?
— Сразу, как только ваше состояние позволит. Они заседают постоянно, потому ваше прибытие не создаст лишней сложности.
— Ха-ха! Тебе легко говорить. Это же Земля! Неблагородным сюда путь закрыт! Ни одно ничтожество не смеет запятнать чистоту святого мира своим грязным дыханием!
Охрана общего наследия — ООН — бдит денно и нощно, не пуская никого на поверхность планеты. Она самый защищённый объект во Вселенной, сбежать отсюда или же пройти через атмосферу без разрешения — невозможно.
— Так как вы уже находились на планете, для вас сделали исключение. Личный приказ адмирала Августа. Он крайне заинтересовался отчётом.
— Отчётом?
— Отто предоставил данные обо всех наших действиях. Мне пришлось дополнить его, чтобы объяснить некоторые спорные моменты.
— Эх, Отто, Отто. Простой ты человек! — Райна ведь предупреждала. — Так и быть. Я ещё не готов.
— Возможно, стоит поговорить с Сидерой.
— Она здесь?
— Так как лечение не завершено, пришлось забрать с собой.
— Ох… Может, станет легче.
Найти Сидеру не составило труда. Она, невнятно бормоча, лежала на стульях за баром, заставленным пустыми бутылками. Тикали часы. В воздухе висел фруктовый аромат, смешанный с запахом лёгкого алкоголя. Пара пустых столиков из резного дерева блестели лаком в свете пары жёлтых ламп. Оклайн вздохнул, сел по другую сторону стойки, наполнил чашу и осушил за один присест.
— Как настроение? — спросила Наррайн.
— Так себе.
— Пф… Налить?
— Покрепче.
— Ага…
Она провела рукой по ещё полным бутылкам, выбрала одну и кинула на стол.
— Прошибает только так.
— Я ведь не пьянею…
— Плевать.
Сидера вскинула револьвер, прицелилась в потолок и сделала вид, будто стреляет. Ствол предательски дрожал.
— Пиф-паф… Я ковбой! Ох…
— Ты никогда так не напивалась.
— Всё бывает впервые, — её руки безвольно опустились. — Боро умер.
— Что?
— Пару дней назад. Когда я его увидела…
Она накрыла глаза рукой, чтобы скрыть слёзы.
— У тебя Райна, у меня дядя. Почему? Что мы сделали не так?
Поднял за свою потерянную подругу.
— Я принял смерть очень многих друзей. Многие умерли на моих глазах. Стеллар, Рамзани, Рогозов, Броуз, Гаррель… Были и те, кого я не знал… Я не понимаю, как это работает. Когда привыкаешь к смерти, считаешь её облегчением…
— Она всё равно бьёт.
— Именно так, — Оклайн приложился к бутылке.
— Боро… Он был последним из моей семьи. Больше у меня никого не осталось! Зачем я тогда согласилась?! Малолетняя дура! Надо было выбирать интернат! Я могла бы стать министром!
— Министром? — по лицу пробежала неожиданная улыбка. — Ты?
— А что? Я злобная. Умная. Выкарабкалась бы. Разогнала бы то болото, которым стало наше правительство.
— Ты и так отлично справляешься.
— Эх… Если бы, если бы… Что стало с нашим миром? Хрень с ним стала. Вот что, — она выпила ещё.
— Но мы боремся, чтобы это изменить.
— Да. Боремся. Не впустую ли?
— Путь важнее цели.
— Боро говорил так же.
— Так почему мы должны не слушать его? Мудрый был старик, знал, что к чему. Пусть же его заветы продолжат жизнь в наших умах. За тех, чьи идеи пережили их самих.
— За наших друзей.
Не чокаясь. В молчании сидели они несколько минут, пока с протяжным скрипом и стоном Сидера не уселась за стойку. Лицо её словно битая груша — мятое и кислое, глаза замыленные, чешуйки потеряли лоск. Она пошарила в столе и положила на стол книгу «Легенда о сорока двух».
— Он хотел, чтобы первый экземпляр был у тебя. Работал как проклятый. Чуял, что конец близок.
Открыв первую страницу, Оклайн прочитал автограф: «Пусть в твоей галактике когда-нибудь настанет утро». А дальше, словно в сборнике сказок, начиналась история человечества — труд словно и не претендовал на правдивость, наоборот, всячески подчёркивал свою фантастичность. Каждая глава словно миф, полный пафоса и славы предков. Только если не знать, что всё написанное — правда. Листая исписанные страницы, Оклайн улыбался, припоминая павших товарищей, дела давно минувших дней. А после закрыл томик и поставил рядом с мемориальной доской, у ожерелья из рубинов.
— Он всё сделал правильно, — прошептал Эмбар. — Его работа увидит свет.
— Старался не зря.
— Эх, — зажмурился Эмбар. — Мне пора. Совбез будет меня судить. За то, что я принимаю решения не по их бумажкам, а по ситуации и убеждениям. Пусть они сколь угодно долго пытаются доказать свою правоту, я останусь при своём.
— Они тебя оправдают, — с робкой надеждой поддержала Сидера.
— Не знаю, — холодно проскрипел Оклайн. — Они принимают решения заранее. Сама процедура — фарс, пыль в глаза. Дело уже закрыто. Остаётся лишь доказать свою ценность, попытаться довести мысль, что рано, рано списывать меня в крематорий!
— Они не сделают этого! Я! Я!..
— Ничего ты не сделаешь, — он закрыл глаза. — Это сделка с дьяволом. Удачи тебе. Сафф, если не получится, пригляди за ней. «Бездна» и всё моё имущество перейдут к тебе, Сидера. Береги его.
— За тебя, — она подняла кружку и чокнулась о полупустой стакан. — Чтобы жизнь продолжалась!
— Чтобы Фортуна озарила нашу юдоль!
***
Погожий денёк, тучки плыли по голубым небесам. Летний бриз пах лавандой, нёс жёлтые зёрнышки пыльцы. Нагретые липы текли ароматным нектаром, который собирали опьяневшие пчёлы.
Катер остановился на площади Бумажного архитектора — прямо у дверей здания ООН. Тут бродят личности настолько высокого положения, что взгляд на них низкородного приравнивается к оскорблению. Единственный выход — глядеть под ноги, изучать витиеватые узоры плитки и идти вслед за слугой. К слову, последний тоже голубых кровей, только не столь густых. Пройдя десятилетия тренировок, дворецкие обучились настолько точному хронометражу и размаху своих движений, что напоминали автоматоны. Никто, кроме них, не знал всех тонкостей дворцового этикета, и никто иной не способен правильно принять любого гостя.
Обучение же черни сводилось к одному: видишь дворянина — опусти взор и сделай знак прислуге, дабы она вывела тебя, не наведя греха. Карающегося смертью, разумеется.
Потому, словно кукла, Эмбар тащился по коридорам некоего соседнего здания, пока не набрёл на голографическую комнату. Депутаты Совбеза — люди величайшего ранга. Один адмирал Флота обороны Солнечной системы Валериан Август чего стоит! Не проведя в жизни ни одной операции, он смог собрать в своих руках всю военную власть в Союзе: сначала удушил отца и сестру подушкой, потом подстроил мятеж и расстрелял командира армии ООН, а после провёл глобальную реформу внутренних войск.
Разумеется, понравилось подобное не всем, что и привело к Кризису Зарты. Пользующийся большой автономией мир не захотел расставаться с рычагами влияния, к нему присоединились соседи. Так началась гражданская война на пятьдесят восемь лет. Да… Хотя компетенции Августа вызывали сильные сомнения, его положение настолько велико, что даже прямо обращаться к нему невозможно. Попросту не существует правила, по которому ничтожество говорит с божеством! На него и глядеть нельзя, хоть портреты висят повсюду: высокий, худощавый, с орлиным носом, тонкими губами и сухой натянутой кожей, с выпирающими скулами и висками и особо длинным подбородком, напоминающим трамплин. Интересно, как он с ним ест? Прочь крамольные мысли! И за них тут казнить могут.
Остальные члены Совбеза имели не менее высокий статус, потому возник конфуз: как они должны судить Оклайна? Как бы они ни хотели, они просто не имеют возможности сделать это лично, ведь подсудимый попросту оскорбит их одним своим существованием. В итоге придумали не самое удобное, но рабочее решение — слова и жесты будет передавать слуга, обученный и, главное, достаточно высокородный для общения с элитой элит.
Эмбар будет стоять за кадром, его голос не услышат, оттого вся надежда на мастерство посредника, он, к слову, ещё и жесты с позой повторять будет. Идея не нравилась. Крепко не нравилась. Если сам не можешь контролировать процесс, то и результат получишь неожиданный. Печально. Хотя, вряд ли кого-то действительно будет волновать судьба мелкого вояки, скорее, наоборот, посудят и забудут через пять ударов сердца.
Заседание началось. Слуга покорно поклонился экрану, приветствуя депутатов, и выжидательно глянул на Оклайна. Тот немедленно уставился в пол, ожидая отдавая первое слово председателю.
— Эмбар Оклайн, — раздался клёкот Августа, — вы предстали перед судом Совета безопасности Союза человеческих государств галактики за преступления, угрожающие целостности нашего государства и существованию самого человечества. Вы обвиняетесь в попытке государственного переворота, превышении полномочий, злоупотреблении полномочиями, клевете на лиц высочайшего ранга, сношении с чужаками, попытке геноцида, массовых убийствах, убийствах с особой жестокостью, применении оружия массового поражения без надлежащих разрешений, пособничестве шпионам, предателям и агентам внешнего влияния и космополитизме. Согласны ли вы с выдвинутыми обвинениями?
— Да, согласен.
— Известен ли вам состав преступлений и наказание за них?
— Да, известны.
— Имеете ли вы возражения против состава ваших преступлений?
— Нет, не имею.
— Перед вынесением приговора Совет безопасности Союза человеческих государств галактики желает услышать оправдание ваших действий из первых уст!
Он собрался.
— Все мои действия направлены были исключительно на преумножение славы человечества и людей, на сохранение их и укрепление их авторитета как внутри Союза, так и за его пределами. Все решения были обдуманы и приняты с холодным умом и желанием помочь возвышению человека. Конечной целью моих действий от начала до конца было стремление дать представителю Союза место во Внутреннем круге через ключевую роль в решении вопроса международной важности в устранении угрозы всему Млечному пути, — он сделал долгую паузу. — Так же признаю, что часть моих действий оказалась вынужденной мерой супротив действиям доктора Иоганна Герхеля Фауста, всякая мысль которого была направлена вопреки моим устремлениям. Я никогда не ставил цель свержения текущего строя внутри Союза, захвату власти, смене строя и уничтожению человечества. Ваше внимание, — Оклайн поклонился в пояс.
Слуга идеально повторил каждое слово и каждый жест. Молчание затягивалось.
— Совет безопасности внял вашему слову. Суд удаляется для принятия решения, вам же надлежит ожидать его со всей покорностью.
— Ваша честь.
Голограмма погасла. Сердце колотится набатом. Сколько времени прошло? Пять минут? Десять? Двадцать? Внутренности сжались. Нос слегка подёргивался. Скрежетали перебираемые когти. Наконец судья вынес вердикт.
— Эмбар Оклайн, — Август сделал паузу, — рассмотрев новые обстоятельства, Совет безопасности решил, что ваши действия оправданы. Вы восстановлены в звании, лишены всех наград и премий до конца жизни. Вы не имеете права дарить, продавать, оставлять в наследство или иным образом распоряжаться личной собственностью. Вы не имеете права вступать в брак и иметь детей, вы лишены привилегий флотского навигатора в плане налогового законодательства. В личном деле вы получите красную метку, дабы каждый знал, что доверия вам нет, и не будет. Новое назначение уже передано в штаб. Не подведите наших ожиданий, или окончите жизнь в усилителе боли. Это наше последнее слово.
С души камень свалился.
— Благодарю за милосердие.
— Заседание окончено.
Конвоир вручил конверт — приписка советником к Хельмуту Келлеру, который уже вызван с Альфагемона вместе со всей линейной армией. Более точные указания будут во время личной встречи, потому надлежит немедленно отправиться на флагман экспедиционного флота.
Поджав губы, Оклайн прикрыл глаза. Куда его занесло на сей раз? И стоила ли его жизнь места во Внутреннем круге для Союза? Ведь через новые рычаги они захватят галактику, дай время. Неужели то был единственный путь? Ох, не стоит заморачиваться. Сделанного не изменить. Слово не вырубить топором. К сожалению.
***
Сидера искренне поздравила Оклайна с выживанием, опять, однако новое назначение восприняла неоднозначно. Радость её по этому поводу оказалась настолько фальшивой, что она сама ей подавилась и замолкла. Но при этом согласилась сопровождать флот в будущем.
Отто радостно отсалютовал по связи и прочёл целый трактат о том, что он всё знал, что Фауст предатель, а Август гений, что власть просто не знает, какой кошмар творится внизу и надо ей только рассказать. Что он заступился за своего командира и не ошибся, что верил в комбрига и знал, что его оправдают. Что ж, хоть кто-то на протяжении истории ни разу не сомневался.
Настало время отправляться. «Бездна» шла полным ходом к базе флота.
На орбите Юпитера — отца Солнечной системы, среди десятков спутников витали древние доки «Икара». Давным-давно с них сошли четырнадцать колонистов, разлетевшихся к четырнадцати разным системам в поисках нового дома.
Теперь же они, крупнейшие в галактике, спускали великолепные пустоходы военного флота — самые современные, самые большие и самые разрушительные. «Меч мира» — один из таких. Хоть большая часть его систем идентична стандартным, ионное орудие заменено на ускоритель антиматерии. Огромная мощь семи миль керамики, двигателей и брони рвалась вперёд. Гудела, шипела, жаждала боя.
Пока машина входила в состав флотилии, Оклайн провёл финальное собрание.
— Так как мы не знаем, действительно ли эннан причастны к заражению паразитом, нужно быть готовым ко всему. Наш противник полагается на машины и механизмы, превосходящие наш уровень технологии. Однако сами кристаллы уязвимы к воздействию ультразвука, потому каждый штурмовой отряд получит звуковое оружие, звуковую взрывчатку и гибридные клинки.
— До сих пор не могу поверить, — пробормотал Хельмут, — что эннан — камни!
— Информация не подтверждена. Одна теория Фауста уже провалилась с треском. Однако тот факт, что они используют контрольные кристаллы, — хорошо известен. Воспользуемся этим.
Он склонился над голограммой цели — космической цитадели невероятных масштабов. Она упоминается в каждом расшифрованном «эннан». Пока что она крупнейшее их сооружение из всех известных, а также наиболее странное. Центральный стержень её — огромный кристалл, выращенный в вакууме, длиной сорок с лишним миль, а шириной — более десяти. Это огромнейший компьютер в Млечном пути. Если где и будут данные, то там. Других потенциальных хранилищ подобного масштаба нет.
— Враждебность противника неизвестна. Быть может, получится договориться.
— С чужаками?
— Потери сейчас неприемлемы. Возглавлю операцию я с небольшим отрядом.
— Кхм-кхм, — пробормотал один полковник. — Мы правильно поняли, что с нами отправляется рыцарь Варраден?
— Именно.
— Она же будет передавать данные о нашем флоте Ордену! Нельзя допускать утечки информации!
— Она будет находиться на корвете всё время и не получит доступа ко внутренней сети. Ещё вопросы?
Офицер притих. Эмбар не имел тут решающего голоса, ни по рангу, ни по родословной, однако остальным мягко намекнули, что его следует слушаться. Похоже, Совбез глубоко проглотил наживку, или потерял всякую надежду мирным путём добиться своего. Как бы то ни было, иметь за спиной командование Земли оказалось выгодно.
— Тем временем остальной флот останется на расстоянии световой секунды от станции. Огонь не открывать. Если эннан проявят агрессию — сначала попытайтесь связаться, потом лишь стрелять. Сейчас не время открывать второй фронт. Если же переговоры окажутся неудачными, действуйте по ситуации, но мы обязаны получить доступ к данным эннан. Сохраните их любой ценой. Генерал, передаю слово вам.
Келлер объяснил дислокацию на каждом этапе, утвердил план и объявил собрание закрытым. Отдав честь, Оклайн, по свежим коридорам — как же они хороши, всё тут построено на совесть — отправился в ангар.
«Бездна» отчалила. Засверкала сигнальными огнями. Если флот пойдет старыми протоколами Стеллара-Казимира, то доберётся через полгода в лучшем случае от ближайших врат. Но есть и иной путь.
Оклайн надел кольцо с гравировкой «2590» — личным номером флотского навигатора — оно позволяло прокладывать маршрут, используя любые доступные средства. Удобно, учитывая, что в распоряжении Эмбара оставался один козырь. Козырь, который стоил ему годов ненависти и злобы от Николая Стеллара, сына знаменитого учёного и заодно богатейшего человека во Вселенной. Магнат, мажоритарный владелец «Звёздных путешествий». Его корпорация строит и обслуживает весь пустотный флот Союза. Весь. Все сотни тысяч пустоходов. Без её разрешения не пройдёт ни один перелёт, ни одна машина не сойдёт со стапелей.
Единственное, что спасло голову Оклайна — Николай и Валериан ненавидят друг друга. Если бы они объединились, стали бы правителями всей галактики, а так тратят силы на бессмысленную борьбу. На самом деле, Эмбару казалось, что жизнь военные ему сохранили исключительно ради того, чтобы позлить Стеллара. А у того есть повод. Очень весомый повод. Стоимостью в миллионы, даже миллиарды пластинок.
Протоколы навигации Стеллара-Эмбара, как они назывались в проекте. Системы, позволяющие пересекать просторы космоса в сотни раз быстрее. Буквально. Навигация по этому алгоритму обеспечивает настолько высокую точность и скорость, что её ни с чем не сравнить, притом, что внутри они крайне просты. Удивительно, что никто другой до подобного не додумался.
Гравилинзы создают искажение пространства, позволяющее перемещаться быстрее света, однако это мешает ориентации. Если не останавливаться, сверять курс или предсказывать его, легко ошибиться на сотни лет и прилететь в другое место. Особенно в плотных районах галактического ядра, где пролёт практически невозможен — рикошет от звезды к звезде, какой уж тут маршрут?
Но Млечный путь — спиральная галактика. Значит, по обе стороны её диска — пустота, в которой плавают древние шаровые скопления. Идеально для скоростных перелётов. Алгоритм просто рассчитывает путь до подходящего скопления, а после, без задержки, позволяет отскочить от него в нужный сектор. Вот и весь секрет. В толщину диск куда меньше, чем в ширину, а крюк компенсируется немыслимой скоростью. Аномальной скоростью. Наверное, такой перелёт — единственный, где достигается верхний предел искажения. Всё просто! Никаких уникальных технологий! Старик Александр был гением, коих поискать надо, хотя сама идея принадлежала Оклайну.
Однако глубокий конфликт отца и сына заморозил проект. Данные так и не попали в протоколы Союза, оставшись лишь в двух головах во Вселенной. Назло Стеллару-младшему. Чтоб он поперхнулся сомой!
— Предсказание маршрута завершено, — доложил Сафф. — Флот готов следовать за нами.
— Ха-ха-ха! — он откинулся в кресле. — То-то они удивятся! И ничего не поймут! Бедняги, мне их жаль.
— Может, расскажешь, в чём секрет? — хитро спросила Сидера. — М?
— Тебе полегчало?
— Малость.
— Тогда иди лечись. Оставь навигацию профессионалам.
— Болтун! — усмехнулась она.
— Сэр? Мне не по себе от грядущих манёвров.
— Не беспокойтесь, полковник. Это безопасно. Гравилинзы заняли позиции. Энергия на уровне. Всё стабильно. На счёт три! — он положил руку на голографический рычаг. — Два! Один! Старт!
— Уху! Понеслась!
Пространство вокруг расплылось. Звёздный свет завернулся, стал ярче и синее. Через миг орбита опустела, а игла карающего флота устремилась вверх, за пределы Млечного пути. В неизведанное.