Кто-то провёл рукой по голове. Нежно. Далеко. Оклайн едва чувствовал прикосновение.
— Холодно, — прошептал он. — Холодно.
Тишина. Поглаживания продолжались ещё несколько минут, а потом пропали. Что случилось? Какая обстановка? Захватили ли верфи? Собственная судьба Эмбара не беспокоила — он наконец прозрел: путь его навеки связан с теми, кого он поклялся вести, кто пошёл за ним и кого он поклялся защищать. От сего дня и до последнего вдоха. Каков бы ни был их путь, они пройдут его вместе.
Какой в нём смысл? Пустая оболочка. Особь, рождённая в результате безумного эксперимента. Потерявший и мечту, и любовь, но не забывший предназначение. Да, он один. И внутри у него пустота. Он лицезреет её сейчас. Безликую. Бесконечную. Но он не сдастся просто так! Отбросив надежду, отбросив фантомы и идеи, все то, что мешает последней цели, последнему приказу, выжженному в душе, — помочь тем, у кого есть будущее. Тем, кто его окружает. Принять их. Поддержать. Если его самого не спасти, это не значит, что он не может спасти остальных! Ум при нём, знания при нём!
А потом снова пришла рука. На этот раз с далёким голосом. Слов не различить. Но они звали его, благодарили, шептали. Отодвигали отчаяние. Неужели ещё не всё кончено? И есть шанс! Не сейчас, но в будущем? «Нет», — сказал анализ, — «Такого варианта нет». И всё же?! Не машина же он?! Имеет право на своё мнение!
Потом она ушла. Снова настала тишина. Оклайн потерялся. Заблудился в своих мыслях. Казалось бы, за что ему цепляться? Ничего не осталось, кроме идеи. Служению ей обязан себя посвятить полностью и без компромиссов. Но, оставшаяся без материальной подпитки часть души не хотела уходить. Настойчиво требовала выслушать её, поискать компромисс, не отказываться от себя. Обещала в будущем наслаждения и счастье, а ныне давала скорбь, боль и зависть. Стоит ли оно того?
Каждый миг промедления отзывался страданиями.
Вопросы! Вопросы! Радикализм или умеренность? Разум или чувства? Сейчас как никогда нужна решительность, а Оклайн замер, страшась сделать шаг. Отсюда нет пути назад. Собственное сознание загнало его в западню. Оно не хочет откладывать выбор на потом. Ответ нужен немедленно.
В третий раз пришла рука. В третий раз она прошлась по больной голове. Утешая его. По-человечески, по-доброму.
Когда в последний раз он думал о добре? Не о благе, а о добре? Наверное, никогда. Остатки уцепились за эту мысль, потребовали объяснений. Будет ли человечным тот, кто посвятил себя служению, отбросив собственные эмоции? Будет ли он тем, кто по-настоящему защищает и принимает справедливые решения, или тем, кто думает так?
А это важно. Очень важно. Противодействие возразило: «Логика»! И? Ничего. Диктатура разума не панацея, в той же степени, в какой и власть чувств. Обе половины заслуживают права на жизнь. Обе правы. Они часть его сознания, неоднородного, но единого. Значит, и не нужно ничего выбирать!
«Логично», — кивнул разум.
«Именно так!» — воскликнула кровь. — «Именно так!»
Бурление успокоилось. Единство сохранено. Как бы ни было сильно отчаяние, нельзя ему поддаваться! Он справится. Выстоит. Стоял раньше, будет стоять и дальше. Словно бы фонарь на ветру, сохраняющий крохотный огонёк внутри себя. Его раскачивает, кидает в стороны, а он всё не гаснет и не гаснет. И, быть может, укажет кому-нибудь путь.
На этом Оклайн успокоился. Не стал ничего отрицать, вырезать и терзать. Смирился с тем, какой есть. Продолжил путь через мрак, держа небольшой фонарик под рукой. Авось выведет его когда-нибудь к свету.
— Ох, — проскрипел он, открывая глаза. — Ох…
— Вы… Вы очнулись! — Сафф возник перед расплывчатым взором. — Какое счастье! Наконец-то!
Тон его полнился облегчением.
— Я так боялся. Как вы себя чувствуете?
— Пить, — Эмбар облизал бесчувственные губы. — Пить.
Невидимая сила приподняла его и прислонила к губам чашу. Неловко работая челюстями, Оклайн помаленьку глотал живительную влагу.
— Всё.
— Как ваше самочувствие?
— Слабость.
Он пытался пошевелиться, но не чувствовал тела. Точнее, чувствовал, но словно чужое, далёкое. Похоже, его накрыли простынями, положили на надувной матрас и мягкие подушки. Однако мышцы. Мышцы онемели.
— Что случилось? — слова едва вырвались из горла.
— Ранение оказалось чрезвычайно тяжёлым. Вы потеряли три литра крови прежде, чем кровотечение удалось остановить. Сожалею, повреждения ног оказались… критическими.
Эмбар прикрыл глаза.
— Слюна охотника оказалась наполнена огромным количеством бактерий. Они попали в вашу кровь. Антибиотики не помогали. Вы перенесли сепсис. Я ничего не мог сделать. Вы выжили чудом.
— Остальные?
— Варайн руководит операцией по захвату Авентина — планета пострадала, однако ещё пригодна для жизни. Пока. Вулканическая активность крайне велика. Без контроля она продолжит усиливаться. Отто руководит бригадой в ваше отсутствие. Сидера в данный момент находится на станции.
— Они целы?
— Да.
— Хорошо.
— Наррайн за стеклом. Она наблюдает.
— О! Помоги.
Голова накренилась влево. За стеклом бокса блестела пара радостных глаз. Она стала… ещё более жилистой и жёсткой на вид, но внутри осталась такой же весёлой и верной.
Пусть живые мышцы отказываются подчиняться власти сознания, на механические аналоги это не распространяется. Согнув в локте протез, он помахал подруге.
Та отреагировала мгновенно: радостно оскалилась и помахала в ответ. Довольный, Эмбар медленно погрузился в здоровый глубокий сон. Первый со времени его безумного ранения.
Через два дня Сафф убедился в крепости иммунитета Оклайна достаточно, чтобы пустить Сидеру внутрь. Она села у изголовья и стала аккуратно гладить посеревшие перья.
— Ты ко мне приходила?
— Конечно! Ты постоянно бредил, кашлял кровью, кричал, вырывался. Мне было страшно. Но ты… Ты мне как брат! Я не могу тебя бросить!
— Ты даже не представляешь, как помогла мне, — прошептал он и расслабился. — Как Варайн?
— Очень нервничает. Надеется, что нашу родину получится спасти. Ты бы видел, что случилось, когда взорвалась бомба! Наша столица просто провалилась под землю!
— С пользой?
— Даже не представляешь, сколько там тварей. Похоже, никто не остался в своём уме на проклятой планете. Мне не нравится там. Лучше… лучше бросить её. Но наши не хотят. Они верят.
— А ты сама как?
— Более-менее. Эти твари… Они… Они порой приходят в кошмарах. Их вой, я не могу его забыть! Никогда такого не было. Оно, понимаешь, оно как будто вливается в кровь!
— Они будут уничтожены.
— Не сомневаюсь. Когда ты встанешь, покажешь им, где раки зимуют! А! Вдарим им под дых!
— С удовольствием, — робко улыбнулся он. — А что остальные?
— Отто бережёт твои войска. Ты бы его видел. Он тебя чуть ли не боготворит, говорит: «Живой пример того, как надо сражаться во имя Человечества». Многие наши сначала ненавидели тебя, а потом… Когда началась осада. Они всё поняли. Ты авторитет.
— Только не заставляй меня толкать перед ними речи.
— Шутишь?! Ха-ха! Видишь, скоро поправишься! Три месяца прошло, многие по тебе соскучились!
— Три месяца? — недоверчиво пролепетал Эмбар.
— Путь с того света долгий. Но ты выздоровел! Выздоровел! Ура! Если бы ты помер, кто бы нам ЦУ давал?
— Варайна попроси. Он мастер.
— Ну уж нет! У него своих проблем достаточно! Радуется поди, что я не лезу под руку.
— Так ты всё понимаешь!
— И делаю по-своему. К слову, я тут тоже ровно на заднице не сидела и кое-что придумала! Покажу позже. Ты отдыхай. Рано ещё тебе напрягаться — развалишься.
— Я и так развалился.
— Будет ещё потеха на твоём веку!
— Не рекомендую перегружать больного. Он крайне слаб.
— Сафф, я требую моральной поддержки! Присоединяйся! — казалось, что он кричит, а на самом деле говорит тише своего обычного тона.
— Я до сих пор не могу оценить ваше психологическое состояние.
— Я выкарабкался. Не без вашей помощи. Но, всё же. Настолько критические?
— Не стоит сейчас…
— Я хочу увидеть.
Изголовье кровати подняли. Сняли простыню с ног.
Левую протез заменил до верхней трети бедра, на правой — до нижней трети. Вяло потянувшись, потрогал керамикой керамику. Неужели теперь металла в теле больше плоти? Сколько? За что? Челюсть предательски задрожала, заплывший взор упёрся в грудь.
— Накройте.
— Спасти их было невозможно.
— Оклайн, там был ужас.
— Понимаю. Они… Они хотя бы не устанут. Ты постарался на славу.
— Учёл все неудобства, которые преследовали вас. Теоретически, они стали даже лучше прежних.
— Они холодные.
— Понимаю.
— Оклайн, — Сидера зажевала губу. — Тебе ещё повезло. Остальные, кого ранили охотники. Никто из них не выжил.
— Бактерии крайне агрессивны, вас спас повышенный от природы иммунитет.
— Во второй раз.
— Когда мы всех их перережем, — уверенно заявила Сидера. — Позаботимся и о тебе. Изваяем так, что лучше новенького будешь!
— «Изваяем»?
— Ты же не слышал.
— Доктор Менгель смог расшифровать часть данных эннан, — Сафф резко оборвался. — Лучше вас не напрягать лишними подробностями.
— Не заставляй меня мучатся.
— Он узнал, что эннан откопали нечто! — Сидера театрально развела руками. — Оно назвало себя «шагготом»!
— У нас есть координаты его последнего местоположения и схемы укрытия.
— Они заключили с этим нечто договор, по которому освобождают его в обмен на знания.
— Нашлась целая библиотека стандартных существ паразита. Несомненно, он — рук дела этого «шаггота».
— Никакого шаггота не существует, — прервал их Эмбар и сделал паузу, чтобы отдышаться. — Некий Иблис представился им. Этот Иблис… Он хочет получить меня. Он… Эх… Он говорит, что создал меня.
— Что?! — недоверчиво скривилась Наррайн. — Когда он это сказал?
— Он приходит во снах. Общается с помощью телепатии.
— Ваш орган Лаккерсона в последнее время кровоснабжается обильнее, чем обычно. Возможно, эти события связаны.
— Я прогнал его. Теперь он жаждет уничтожить всех. Таков его план.
— Типичный тупой злодей. Что от него можно ожидать.
— Доложить командованию?
— Да. Однако, это может быть иллюзия паразита. Осторожнее.
— Разумеется. Прослежу, чтобы сведенья достигли исключительно нужных ушей.
— Не сомневаюсь в тебе. Что ещё нашли?
— Как вы и предполагали, выданные технологии оказались дефектные.
— Сколько их было?
— Две. Внушение и «ваяние плоти». Похоже, вторая используется скульпторами для возрождения и создания новых организмов.
— Скульпторы?
— Он ведь не был на фронте.
— Крупные развитые организмы, мы встретили один на Альфагемоне во время обороны Совета.
— Вспомнил, — задумчиво он упёр взгляд в потолок. — Зелёное свечение?
— Побочный эффект. Гипотетически, с помощью ваяния возможно восстановить любые физические повреждения вроде ран, конечностей и шрамов.
— Мы излечим всех инвалидов! И тебя тоже!
— Но технология дефектна?
— Пока у нас нет рабочего образца. Да. Мы знаем о её существовании, проводится попытка воссоздать процесс. Однако основная научная группа сосредоточена на ноосферном искажении эннан.
— Результат?
— Только теории.
— Ясно, — утомлённо ответил он. — Знаете, я хочу вздремнуть.
— Конечно, уже ухожу! Выздоравливай, смотри у меня!
— Ох…
Постепенно тело ожидало. Сначала он мог есть сидя, потом сам садится сам. Наконец, позволили встать. Пара роботов поддерживали с обеих сторон, когда ноги коснулись земли.
Глубоко вдохнув, он встал. И вскрикнул от резкой боли. Рухнул обратно.
— Ах, ах, — потер он сочленения.
— Вес вашего тела приходится на рану.
— Понимаю. Но почему это так больно? Оно всегда так будет?
— Нет. Постепенно организм адаптируется. Однако вам необходимо ходить, чтобы это произошло.
Скрипя зубами, шатаясь и постанывая, он собрался с силами и сделал первый шаг. Второй. Третий. Обошёл постель и сел на неё с другой стороны.
— Вот так, молодец! — похлопала в ладоши Сидера. — Сам не заметишь, как бегать начнёшь.
— От тебя не сбежишь.
— Это точно!
Сначала помаленьку, с сопровождением. Потом с ходунками по палате. Потом по коридору взад-вперёд. Редкие больные провожали командира пустыми взглядами. Раненных крайне мало — почти все со снарядной болезнью. Почти все никогда уже не оправятся от шока: то ли вид чудищ и смерть товарищей, то ли передозировка стероидов — жизнь их покалечена. Многих провожают в последний путь в дома душевнобольных. Многие останутся в тылу на попечении родных, если таковые есть, а если нет — на крохи от государства. Людей тут и вовсе раз-два и обчёлся. Жёсткая подготовка, вымывающая всё человеческое, делает рядовых и офицеров практически невосприимчивыми к психическому воздействию. Удивительно, как жестокость спасает жизни.
Пленных враг не берёт. Бьёт наповал. Без пощады и жалости. Из сбивчивых рассказов он слышал о делах на фронте. Плачевных делах. Боевой дух болтается у дна. Наступление застопорилось, потери растут, а тылы не покрывают их.
Каждый день, который Эмбар проходил мимо, становился для него формой пытки. Больные бредили, вспоминали умерших, кричали порой и вырывались, просили оружие, молили о смерти. Страх выжигал им разум. Взывать к долгу, чести бесполезно. Пропащие души. Они настолько довели Оклайна, который и без того настрадался, что тот потребовал перевода на «Бездну». Он просто не может тут находится!
Силы возвращались. Поначалу раны кровоточили от избыточной нагрузки, однако потом рубцы утолщились и заматерели. Боль сошла на нет, разве что былая ловкость не возвращалась. Однако рано или поздно, но и бег покорится новым ногам. А до тех пор: тренировки, тренировки, тренировки.
Всё командование связывалось с ним пару раз: слишком они заняты, чтобы приехать в тыл ради одного офицера. Не до того им. Замечено, что они все всячески уклонялись от вопросов по фронту. Не желали признавать своё поражение. Лишь Отто безукоризненно отчитался о печальных их делах. После доклада Оклайн вовсе потерял интерес к войне: стресс сильно сказывался на выздоровлении.
Время от времени, бродя по полупустым коридорам и присаживаясь на груду ящиков или лавочку, он глядел, задумывался, а не свернул ли с пути, а если свернул, то сможет ли вернуться? Глядя на единственную здоровую руку, спрашивал себя, а сможет ли она держать хоть что-то кроме оружия, а останутся ли на ней мозоли не от спускового крючка, а от инструмента созидания? С каждым годом судьба отгоняла всё дальше и дальше от славной поры, когда не придётся убивать, когда жизнь станет дороже смерти, а пепельная грязь сменится землёй и строительной пылью. Вряд ли. Вряд ли. Увы. Кажется, что без убийства вселенная развалится и рухнет в тартар, что без унижений и разрушений космос опустеет, а без вечных гонок с временем и врагом существование станет опостылит и опреснеет. Есть ли он ещё, бьётся ли его сердце? Сердце мира. Забавно. Сердце и то бьётся…
Бродя с тростью, он зашёл на огонёк к Сидере, трудящейся над своим секретным проектом, который должен изменить ход войны. По крайней мере, упоминался он именно в таком плане.
— Уютно устроилась, — оглядел он лабиринт оранжевых контейнеров.
Один из них распахнут, изнутри торчит серо-коричневый спальный мешок. Из-за пределов огороженного мирка доносятся звуки полупустого склада.
— Привыкла, — пожала плечами она. — Я давно хотела показать! Гляди!
Она достала тонкий стержень длиной примерно в метр.
— И?
— Вот!
По нажатию кнопки он раскрылся в рогатину.
— Круто, правда!
Собрав разбежавшиеся мысли, Оклайн потратил пять секунд на размышления.
— Гениально, — поднял он брови. — Раз противник силён в ближнем бою, нужно его не подпускать!
— Я знала, что тебе понравится! Мы разработали целых три варианта! Первый, вот этот, — она указала на то, что держит, — со звуковым клинком. Сначала я думала сделать такие пули, но они оказались какие-то безумно дорогие. А вот копьё — другое дело! У него лезвие как у нашего обычного клинка. Собственно, его мы и взяли.
— Хм, его можно отсоединить?
— Нет.
— Сафф, запиши.
— Не беспокойтесь, я ничего не забываю. К слову, пока я не забыл, все чертежи были мной обработаны по стандартам Союза.
— Перешли их мне, лично проработаю все варианты.
— Уже.
— Так вы дадите мне слово или нет?!
— Прости, — он устроился удобнее. — Продолжай.
— Вот это — тазер. Проткнуть глубоко не способен, зато как поджарит! Ха! И, наконец, это.
Как она нервничает! Пальцы мелко дёргаются, говорит быстро и неразборчиво, будто боясь что-то забыть.
— Передай мне один.
Она отвлеклась от копошения с последним экземпляром, явно ещё недоделанным, и передала звуковое копьё. Удивительно лёгкое и тонкое, но крайне прочное. Задний конец его создан для упора в пол, словно чтобы тварь сама себя насадила. С одним таким придётся попотеть, но вот десяток-другой будут стоить тварям большой крови. Тем более, что ими можно владеть одной рукой! Отстреливать тех, кому не повезло оказаться «на вертеле».
— Когда мы встретились с тем охотником, и ты, — она прервалась. — В общем, сам знаешь.
Поджав губу, он потёр штаны в местах сочленений. Жест этот не остался незамеченным.
— Я… Я долго думала. Помнишь, как мы его в первый раз завалили?
— Тогда попался маленький.
— И всё же! Это взрывная пика. За звуковым наконечником бомба. Должна быть. Я решила не устанавливать взрывчатку до испытаний.
— Взрываешь изнутри.
— Именно!
— Оно одноразовое.
— Так ведь и охотники стаями не ходят. Их, к слову, до сих пор ни одного не прикончили. Тут же сбегают. Твари! Скольких погубили. Но теперь… Теперь-то они получат свою дозу тротила! Да! — кулаки её сжались.
— Хм… Задумка отменная.
— Спасибо.
— Ты показывала кому-то другому?
— Только Саффу.
— Сафф?
— Вы третий причастный.
— Ладно. Примемся за дело.
Изучив чертежи, Оклайн сделал несколько небольших изменений. Опытные образцы на то и опытные, чтобы показать потенциал, но раскрыть его по-настоящему ничуть не проще. Во-первых, насадки стали снимаемыми. Гибридный клинок — крайне дорогое удовольствие, не каждый оруженосец Варраден позволял себе пару. А тут каждому по копью! Нет, слишком дорого. А вот если надёжно закрепить обычную рапиру, чтобы можно было выбирать оружие по желанию — и дешевле, и удобнее.
Возникла иная проблема — как его надёжно закрепить? Остановились на магнитной подвеске, ведь в рукояти и так есть генератор, почему бы не использовать его? Тем более, чтобы выхватить такой, нужно потратить всего пару мгновений. Гарда станет идеальной перегородкой, останавливающей погружение оружия во вражье тело.
Что упирать копьё надо в землю — однозначно. Напор твари нередко валил даже закованных в латы рыцарей и легионеров, не говоря о простых солдатах. Иначе подошли бы и обычные штыки. Но нет. Они стали популярным оружием последнего шанса, однако нередко лишь отсрочивали гибель на несколько мгновений. Слишком коротки стволы. Теоретически, если использовать двойной хват, то возможен и традиционный удар… Стоит рассмотреть возможность.
Изменилась и конструкция древка — вместо трубы разворачиваемая арочная конструкция из нескольких спиралей. Мало весит, а по прочности не уступает. В проекте укороченный вариант стал на треть короче, либо же само копьё увеличилось в длину настолько же. Охотничьему варианту явно подойдёт второй вариант, так как и тварь велика, и взрыв опасен. А вот для рядового подойдёт короткий тубус.
— Круто, — печально пробормотала Сидера, взглянув на результат.
— Что такое?
— Просто, я так долго думала. А ты взял и за пару часов сделал в несколько раз больше.
— Идея твоя. Я лишь улучшил.
— И всё же.
— И всё же, без тебя я бы и не подумал о копье! Это же гениально! Древнее оружие против сильного зверя! У нас в руках! Скольких оно спасёт. Благодаря тебе. Пойми, я много раз участвовал в испытаниях, и каждый раз вносились изменения. Нередко людьми, далёкими от проектировщика. Потому что чем больше глаз пройдётся по проекту, тем лучше он станет. Все углы сгладят. Ты ведь не хочешь, чтобы солдаты жаловались и ворчали, что им выдали непроверенное оружие? А так они будут рады. Выше нос, нам нужен испытатель!
Сафф изготовил раму на принтере. Дёшево и сердито. Сидера опробовала несколько ударов. Простых и бесхитростных — иных и не придумаешь. Как вдруг, во время длинного выпада, защёлкнула древко на предплечье.
— Ха! Смотри, что придумала!
Копьё прилипло к руке.
— Хм-м… Магнитная полоса.
— Для всяких полезностей. Вроде хлопушки или огнемёта. Однако сам подумай, копьё ведь не вылетит!
— Хорошо. Да, хорошо! — кивнул он. — Продолжай.
После испытания провёл Оклайн. Ему приходилось иметь дело с подобным оружием, и в мастерстве он значительно уступал, но тем не менее, показал тактику хождения на большого зверя. Запись движений использовали для создания маски. Теперь всё готово для полевых исследований: без них проект дальше не пропустят.
— Ты отправишь это Варайну?
— Нет. Ты придумала, ты и представишь. Уверен, он всё поймет.
— Но…
— Никаких «но». Ты справишься.
— Ох уж! Если надо, я сама готова провести эти испытания! — она «закатала рукава». — Будь, что будет.
— Именно так, Сидера. Именно так.
Она распрощалась и удалилась. А Эмбар остался сидеть на ящике в думах. Разработка отвлекла его от тёмных мыслей, всё чаще являющихся во время прогулок. Есть ли вообще шанс победить? Не стоит ли вернутся к первоначальному плану и бросить Авентин? Его никто не планировал спасать, но упёртое стремление мидду сохранить родной мир понятно. Он — главный символ их единства, без которого нацию не поднять на врага. Правительство пало, паника пустила корни в душах. Им нужна победа! Настоящая, чтобы о ней слагали песни! Половина траурных, отпевающих героев, а половина — радостных, чтобы не скучать на застолье!
Решимость железом оковала стремление. Стремление родило мысль, а мысль обратилась действием. Прихрамывая, Эмбар молча пошёл на «Бездну». Пусть он восстановился не до конца, он нужен. Нужна победа! Нужен прогресс! И он вырвет её у судьбы. Вырвет малой кровью.