Вместе с конвоем прошли через врата и направились к Авентину. Космос тут спокоен, однако ходят слухи, что дальше бороздят пустоту флоты одурманенных и странных пустоходов невиданных конструкций. Похоже, паразит нашёл способ распространяться самостоятельно, или ему кто-то помог собрать сложную технику. Как бы то ни было, развернулось масштабное строительство, суть которого не ясна.
С орбиты Авентин казался адом — пепел тысячи вулканов чёрными полосами тёк по атмосфере, загораживая солнечный свет. Планета погружалась во мрак и нагревалась. Ледники тают, вода затапливает низменности — наименее пострадавшие от землетрясений районы. Тысячи видов вымерли, ещё сотням тысяч угрожает скорая гибель. Экосистема разрушена. Скоро жизнь окончательно покинет истерзанный мир. Быть может, навсегда. Мидду в своё время составили генетический каталог флоры и фауны, плохо приживающейся в иных мирах. Однако где он сейчас — неизвестно.
Большая часть планеты покинута, бои идут у северного полярного круга. Орбита же, напротив, весьма заселена. Сюда эвакуировали немногочисленных выживших, тут расквартированы войска объединённой армии и флот. Сам Совет наблюдает за происходящим с борта «Паладина». Неприятным сюрпризом стали пустоходы знакомой ровной алой окраски — Гвардию собрали наново, ведь весь прежний состав погиб.
Штаб собрался на «Мече мира». Свежая кровь взбодрила мрачных офицеров. Люди и мидду подозрительно косились то друг на друга, то на Оклайна.
Когда отзвучали приветствия, повисла напряжённая тишина. Никто не решался заговорить первым — стоя по разные стороны стола, генералы недоверчиво глядели друг на друга.
— Какова обстановка? — наконец нарушил покой Эмбар.
— Мы несём значительные потери в бое за мир, который уже погиб, — проронил Келлер, всем видом давая понять, что уже не раз поднимал эту тему. — Нам крайне сложно восполнять запасы и восстанавливать силы. Союз ведёт наступление на Альфагемоне, планета почти взята, однако из-за растянутости и сложности логистики мы всё ещё не можем создать прямую линию поставок. Нам необходимо прекратить бездумно расходовать жизни и пересмотреть стратегию.
— Нет, — мрачно ответил Ораракс, — мы не бросим нашу святыню!
— Зато бросите на смерть тысячи жизней, коих у нас и так не хватает! Оклайн, вы, вроде, имеет авторитет среди чужаков. Не могли бы вы донести до них мою позицию, раз она им не понятна и так!
— Объяснитесь. Что это за святыня и чем она так важна?
— Знамя Эррада Объединителя, — объяснил Варайн. — Личный штандарт первого правителя нашего единого народа. Это один из немногих символов, место для которого есть в каждом мидду. Клятва на нём — нерушима.
— Некогда не слышал такой клятвы.
— Потому что она свята. Её невозможно нарушить.
— Белые щиты клянутся на Знамени в вечном служении своему государству, — пояснил Ораракс. — Но за пределами церемоний вы никогда не услышите такой клятвы. Её боятся давать, ведь забрать слова обратно не получится. Как поклялся Эррад объединить Авентин, так он и сделал.
— Вы хотите воззвать с его помощью к своему народу?
— Именно. Получив штандарт, мы попытаемся если не объединить территории, то привлечь внимание к этой проклятой войне! Чтобы хотя бы ради нашего будущего мы выступили единым строем, плечом к плечу!
— Мы даже не знаем, там ли Знамя! — стукнул по столу Келлер. — Возможно, оно уже давно уничтожено!
— Знамя соткано из асбестовой нити и окрашено особой краской, так что оно не потеряло красоты, даже пройдя через тысячу битв!
— Аррас в разведке видел его. Оно там же, где и всегда — в Музее славы. Здесь, — Варайн указал на город на севере.
Они с Уром переглянулись. Потом, без лишних ушей.
— Это может быть голограмма! — встрепенулся Келлер. — Мы уже трижды штурмовали проклятый город! Трижды! Сколько вам нужно положить людей, чтобы понять, что это просто одна огромная ловушка! Они издеваются над вами, а вы только рады! Если вы так хотите погибнуть, сделайте это с пользой!
— Мы никогда не оставим честь своего народа!
— Тише вам! — прошипел Оклайн. — Не хотите продумывать план, прошу. Хоть подеритесь, но не тут!
Подсознательно стремился вперёд, открыл запрятанные вглубь файлы от Менгеля. Вот она, берлога зверя. Далеко. В тысяче парсек от ближайшего мира мидду, посреди тёмного сектора диска. Долететь туда — не беда, но хватит ли собранных войск?
У врага на мёртвом мире возведена нерушимая крепость в семьдесят миль длиной, вплавленная стеклом в кору планеты. Чем больше — тем лучше. Рано штурмовать. Нужна разведка — а провести её способен один Оклайн — нужны подкрепления и тылы. Тогда, ударом рапиры, пронзят бойцы сердце гидры и увалят наконец её уродливое тело в канаву. Пусть сгниёт!
Пора, пора взяться за дело всерьёз. Довольно мелких укусов, настал их черёд бить и гнать в шею, выжигать, сплачиваться и маршем идти на врага. Здесь, на Авентине, настанет перелом.
— Кхм-кхм, прошу прощения. Моё поведение было недостойно аристократа. И всё же я остаюсь при своем мнении.
— А если бы это была ваша святыня?! Вы бы так же отступили?
— Для нас мы сами — святыня.
— Так, возможно ли похитить знамя без штурма. Как-то же к нему подобрались?
— Раньше это было просто сложно, теперь же почти невозможно, — Варайн вывел снимки музея. — Знамя находится тут, в центральном зале. Подвешено под потолком и прикрыто толстым алюминиевого стекла. Пробить его не сможет даже ядерный взрыв. А если кто-то попытается — охранная система имеет три независимых голографических щита.
— Но оно должно как-то вытаскиваться?
— Пароль разбит на восемь частей. Нужны минимум семь. Ни одного носителя нет в живых. Их местоположение неизвестно.
— Скрытно не получится.
— Мы пытались.
— А что остальные? Скви, лидаро?
— Наши пустоходы, — начал Хельмут. — Пытались связаться со скви. На всех частотах тишина, но с некоторых исходит адский неразборчивый визг. Что бы у них ни случилось, скви потеряны для нас.
— Лидаро захватила паника. Они ведь не солдаты, а интриганы и торговцы. Если уж и помогать, то мы им, а не они нам.
— У них отменная промышленность, они обеспечат хороший тыл.
— Вряд ли. Сейчас они сядут на свои сокровища, запрутся в кладовых и будут там безвылазно сидеть, пока всё не кончится.
— Теперь вы понимаете, — качнул головой Варайн, — почему так надо объединить мидду! Мы единственная сила в регионе, Союз далеко, он ведёт бой на сотнях миров. Стоит полагаться лишь на себя.
Молча оглядев карту, Оклайн представил маршруты потенциального штурма. Так как бой проходил уже трижды, окрестности покрылись кратерами и развалинами — идеальными укрытиями для тварей. Нестабильная кора вот-вот треснет, поэтому проводить ядерную бомбардировку опасно. Единственный выход — пробиться к музею, обойдя старые линии обороны точным ударом, а после так же быстро сбежать.
Но не тут-то было: город буквально наводнён врагом. Любой удар увязает в них, как в мёде, и на него налипает больше и больше мошек, пока от жертвы ничего не остаётся. Весь город — засада. А значит, нужно устроить на неё… засаду.
— Используем тактику выманивания, — щёлкнул пальцами Оклайн.
— Это невозможно, — развел плечами Хельмут, — мы не умеем отступать.
— Вам и не придётся.
— В таких масштабах? Получится ли?
— Варраден и Белые щиты со мной во главе пойдут линией вперёд, — Эмбар провёл красную черту по равнине. — Зайдём в пригород, привлечём противника стрельбой и шумом. Продвигаемся медленно, ожидаем подвоха. Как только основная масса клюнет, отступаем. Линейная армия по флангам. Окопаться. Оборону по фронту возьмёт Гвардия с поддержкой рыцарей. Когда твари окажутся меж трёх огней, летучие отряды с разных направлений попытаются прорваться к центру города и захватить Знамя.
— Рискованно, — пробормотал Варайн.
— Всё лучше, чем прямой штурм! — заявил Келлер. — Я поддерживаю.
— Я тоже. Враг не ожидает подобной тактики. Мы застанем их врасплох!
— Решено, — сказал Оклайн. — Разошлите дислокацию. Начинаем, как только все займут позиции. Я отправлюсь на планету.
— Мы тоже. Это наша битва. Мы победим.
— Я лично прослежу, чтобы линейная армия показала себя с лучшей стороны!
Молча отдав друг другу честь, они разошлись. На обратном пути Эмбар поймал Ура, чтобы расспросить. Обстановка его беспокоила: Орден — лучшие бойцы, о которых нельзя и мечтать. Ссоры средь них ударят не только по боеспособности, но и по боевому духу.
— Аррас отказывается мне подчиняться, — прошептал Варайн. — Он верит только Совету, если бы я не упросил их вернуть мне главенство, раскола было бы не избежать.
— Сколько у него сил?
— По численности столько же, сколько у нас. Однако рыцарей там куда меньше — у каждого по три оруженосца, в то время как у нас либо никого, либо один, и совсем редко — двое. Я поставлю их в оборону, чтобы не мешались.
— Согласен, не хочу, чтобы посреди сражения приказы вдруг стали обсуждать.
— Они выполнят долг, не сомневайтесь. А когда у нас будет Знамя, я воззову к их чести. Уверен, многие перейдут на нашу сторону.
— Надеюсь. Не хватало ещё раскола в собственных рядах.
Варайн с шипением набрал воздух.
— Я этого не допущу.
***
«Бездна» прошила густой пепельный слой, паря на ветрах обречённого мира. Насколько хватает глаз — вокруг солёные барханы, припорошённые чёрным снегом вулканов. Хлопьями он падал с неба, заволакивая даль пеленой. Это был буквально конец света, апокалипсис. Увядающая жизнь увядающего мира. Газы наполняли атмосферу, стелились позёмкой, вытравливая зверьков из нор. Без противогаза выйти наружу невозможно, медленно поднимается жар, раскалённый ветер резал обугленные стволы стойких деревьев. Они горели, но не погибали, обречённые на тяжелую агонию. На горизонте вставали пожарищем небоскрёбы и шпили — город на краю света, последний уцелевший город. Настал часть пасть его защитникам, пасть тварям, лишившим будущего целый народ. Пусть не ждут пощады!
Маршировали войска, поднимая облака пыли, неуклюже катились на позиции танки, занимали окопы пулемётчики. Авангард уж видит противника, с нетерпением ожидая приказа. Сегодня прольётся море крови. Вражьей крови. О, да! Пусть гули пируют плотью павших «товарищей»!
Полоскались алые стяги Гвардии, мелькали Варраден, словно на огромном сафари, отстреливающие выбегающих чудищ. Солдаты Киля непроницаемой серой массой укрылись в траншеях, поблескивали оттуда перископы офицеров. Одна только 408-я бригада Равенны пойдёт на штурм вместе с мидду, поскольку только она обеспечивала достаточное прикрытие командиру левитационной техникой. Если бы они раздобыли хоть одну самоходную крепость! Почуяли бы враги запах дымного пороха!
— Рад видеть вас в добром здравии, командир, — дистанционно отсалютовал Отто. — Не представляете, как мы рады вернутся под ваше крыло! С вами мы зададим жару!
— Что враг?
— Ползает на окраине. Боится. Чуют, что пришёл их час!
— Готовы?
— Ждём только вас!
Репульсор взвился над строем, заглянул вперёд в пространстве и времени через десяток камер. Вокруг гудели машины бригады, Белые щиты блистали синевой и белизной своих доспехов средь мёртвой равнины. Рыцари группками держались позади, готовые прийти на помощь по первому приказу — бойцы, но не солдаты, они не созданы для линейного боя. Чем меньше их ляжет сегодня, тем проще будут грядущие победы.
Самолёты летели далеко за фронтом, ведь если провести массовую бомбёжку до атаки, наступающие увязнут в руинах и окажутся заперты неожиданными баррикадами. Умеренной артподготовки хватит. Пушкари как раз расходились, метая фугасы в пригороды. Когда же капкан захлопнется, все стволы дадут прощальный залп.
— По моей команде, — раздалось над полем. — Шагом — марш!
Ровными рядами, словно на параде, поднялась пехота. Реют полковые знамёна, стучат ритмично шаги. За строем строй ровняются полки, тянулись фланги, словно змеиные хвосты. По трупам павших, по выгоревшей траве, по кратерам снарядов, по избитым дорогам пригорода. Предыдущие штурмы оставили от него могильные руины, похожие на погост цивилизации — пустые окна, обрушенные стены, заваленные улицы. Неужели здесь ещё недавно кипел заботами будничный быт? Что от него осталось? Голый окровавленный камень. Иблис заплатит за каждую отнятую жизнь, за каждую загубленную судьбу. Заплатит сполна.
Единый фронт разбился на отряды, текущие по немногим проходимым путям, перегибая вал за валом арматуры и серого бетона. Где-то они вырывались вперёд, где-то — безнадёжно отставали. Оклайн не тормозил и не подгонял — в конце они должны выйти в одно время, иначе их окружат.
Прогремели первые выстрелы. Первые случайные встречи — в одних местах они тлели и тухли, в других — разгорались пожаром уличных боёв. Продвижение сначала застопорилось, потом остановилось, а после обернулось вспять. Всё больше и больше тварей сбегалось на грохот сражения, всё больше и больше предсмертных хрипов звучало в эфире.
Чуя вторжение, рой поднялся как один на защиту своей территории. С яростью разъярённой матки улья кидались они на автоматы, на танковые пушки и гранаты. Скапливались под грудами битого кирпича, гудели, готовясь ответить всей своей мощью. Время пришло.
Фанфары протрубили отступление. Медленно линии откатывались назад, на них напирали ревущие орды, выталкивая прочь из города. Сами себя загоняли в ловушку. Варраден вступили в бой, удерживая Щитов от падения и бесславной гибели в окружении. Строй стал реже, но твёрже, стойко вынося удары врага. Отлично! Потери пока невелики, если всё пройдёт по плану, такими они и останутся.
Они уже на равнине. Стая вошла в раж. Вой тысячи глоток и грохот тысячи орудий слились в одно. Отбитые пальбой, держались поодаль жути, Полыхало закатом пламя. Мелькали в руинах средь выжженой земли яркие белые метки. Едкий дым то стелился оземь, то клубился, застилая чёрные тучи. Оставляя тела в голубых доспехах, оставляя подбитые танки, откатывалась линия к старым позициям, вытеснялась из города роем.
Пала первая тварь от удара копья, а потом ещё и ещё. Сидера впереди с наслаждением агонии насаживала на вертел тушу за тушей, отстреливая и рвя. Неужели, получилось? Победа? Подсознание велело ждать подвоха. Неизвестно, кого приманит гибельный запах. Авось есть у врага козырь в рукаве, словно у шулера червонный туз? Как бы не попасться на крючок успеха и не забыть об осторожности! Эмбар бесстрастно и спокойной бдил, глядел со спутника, с наружных камер, непрестанно размышлял, спустив вожжи управления. Сейчас на месте виднее, что делать, и без приказа начальника разберутся.
Сшибались с огненным приливом, штыки тупились, облака чёрной саранчи бежали волнами морскими. Они летят. Они ревут. Они скребут. Они рубят и бьют, стреляют и давят. Сколько их?! Целый океан! Тьмущая тьма! Откуда столько плоти и куда?! Неужель они думают, что на равнине победят?!
В сером ровном поле, закрытом облаками пара, под шипение напалма, смешанного с жёлтым ихором, под гул самолётов и снарядов громыханье, войска заняли крайний рубеж. Пора.
— Говорит Оклайн, начинайте бомбардировку! Приём?!
Молчание в ответ. Нутро пронзил лёд в страхе пред грядущим. Сердце сжал кулак ужаса, вены проступили на висках. Нет. Нет! Ледяным лезвием резал слух последний приказ Круга:
— Совет заключил перемирие с врагом, — зачитал его Аррас. — Любой, кто не подчинится, приговорён к смерти! Приговор исполнить немедля!
Время застыло в тот миг, когда первая пуля бывших товарищей покинула дуло. Мир разорвался на «до» и «после» кровавой, чёрной, вонючей огненной межой. Повсюду взрывы, мольбы, крики. Гвардейцы пленных не берут.
По рации ничего не разобрать. Перед глазами пелена помех. Осколки щебечут по обшивке. Машина трясётся в волнах ударов. Варраден сражались с Варраден, тело падало на тело. Знамёна горели, гербы валились в грязи. Пепел слипся в алый бетон, и всё под холодные причитания Арраса:
— Вы бы всех нас на убой повели! Победить невозможно! Но сколько вам не говори, вы упёртые твари! Вы не слушаете глас Галактики, глас Совета! На вас нет узды! Так умрите, как вы жаждите, чтобы дать жить другим!
На шее затянулась петля. Словно предсмертный хрип, выпали из холодных губ слова:
— Отступаем… Отступаем к флангам!
Пересохшее горло свела судорога. Скрип вместо команд. Дешёвым бродягой обратился генерал. В голове пустота — незнание, слепота, глухота. Кто жив, кто мёртв, кто друг, кто враг? Колодец вероятностей внезапно опустел. Последние приказы Оклайн отдавал, не помня себя, забиваясь всё глубже и глубже, в дне сознания ища опору. И защиту от сотворённой им геенны.
Миллион снарядов гроздьями падали на землю, словно рухнули сами небеса. Солдаты шли, шли вперёд, в окопы, пытались пробиться через заслон. Под барабанную дробь взрывов лилась потоками кровь, заполняя траншеи. За офицером падал простой солдат, горели десятками танки, поражённые в уязвимую тыловую броню. Западня трещала, но крепко, крепко жертву держала.
Скрыться негде, смерть без устали работает косой, срезая богатый урожай. Тьма, паника, крики до ночи. И всё же керамика, смешанная с грязью, отчаянно рвалась, словно попавший в ловушку зверь, готовый отгрызть ногу, но выбраться на свободу. Рухнули рваные штандарты, каждый сам за себя, каждый бежит, не помня, куда, и нет приказа сверху. Что делать, куда и откуда — всё смешалось в пепле полей и хитине когтей.
Спасенья нет. Оклайн бился до последнего, терял людей, терял надежду, но сражался. И как-то выкарабкался на волю, с рваными ранами на душе и трещинами на броне, безумными манёврами корвета ускользнул в небеса, спася тех, кого смог. Но сам он остался внизу, среди тех, кому не повезло. Сколько их? Сколько их!
Ещё долго бил метроном, отсчитывая павшие души. Ещё долго дымились истерзанные поля. Ещё долго с небес падали кометным градом обломки пустотного флота. Авентин забрал последних на этой войне. Последних, но не всех. Группками, отдельными частями и отрядами выжившие скрылись с бойни, сбежали. Но что теперь они могут? Это конец.