И тут Вася наконец появляется и ко мне подходит. Видит, в чём дело, и вынимает из своего кармана носовой платок. Чистый белый носовой платок. Вася его берёт и вытирает мне лицо и ещё успокаивает:
— Ничего, — говорит, — не заметно, не волнуйся, — и всё такое.
Вася провожает меня до дома, а я в это время думаю: «Вот так урок! Ведь я же хотел ему урок показать, а выходит, Вася мне урок показал».
Нечего было мне задаваться. Шёл бы спокойно домой, и всё. А вот остановился — и удар получил. Зря я, дурак, там стоял, двигаться надо было, а не на месте стоять.
Всё время двигаться, что ли? И останавливаться нельзя?
Я совсем запутался.
А Вася пошёл домой со своим платком.
Вдруг я кинулся его догонять, сам не знаю зачем. Догнал его и спрашиваю:
— Где твой платок?
— Вот, — говорит Вася. И вынимает запачканный грязью, мокрый, мятый платок.
— Жалко платок, — говорю. — А откуда он у тебя?
— Мне дома дают платок.
— Извини, — говорю.
— За что?
— За платок, — говорю.
— Ничего, — говорит, — мне другой дома дадут.
Я прибегаю домой и говорю:
— Почему мне не даёте платок?
— Какой платок тебе надо?
— Носовой, конечно, какой же ещё, — говорю.
— А ты сам бери, — говорит мама.
— Где его брать?
Мама подводит меня к шкафу и показывает целую гору носовых платков.
— А я не знал, — говорю.
— А ты знай, — говорит мама.
На другой день в каждый карман я положил по платку. Гора платков в шкафу сразу стала намного меньше — у меня оказалось порядочно карманов. Я ни на минуту не забывал про свои карманы, потому что в каждом был чистый платок. Я вынимал их по очереди и всё время вытирал нос, хотя этого не требовалось, но не зря ведь платок носовым называется. Мне очень нравились мои платки. Один был в клеточку, другие в полоску.
За это я получил в школе замечание: «Весь урок занимался носовым платком».
Дома отец спросил:
— Ты что сегодня такой сердитый?
— Вот, — говорю, — видишь? — И показываю ему замечание. Мне казалось, он должен похвалить меня: ведь у меня при себе носовой платок, и осудить учителя, что он не понимает, как это здорово. — Вот, — говорю, — платки виноваты. — Я вынимаю их все из карманов и бросаю на стол. Мне кажется, что чем их больше, тем лучше.
— Зачем тебе столько? — удивляется отец. Он отбирает все платки и отдаёт их маме.
— Что же человеку без платка ходить, что ли? — говорю.
Отец говорит:
— Занимаешься мелочами, вместо того, чтобы делать в школе главное — слушать учителя.
— А вот и нет! — говорю.
— Согласись, что я прав, — говорит отец.
— Почему это ты прав? — говорю.
— Знаешь, — говорит, — такое моё мнение, так мне кажется, такая мысль у меня мелькнула, — и смеётся.
Особенно мне последние слова про мысль понравились.
И тут вдруг я почувствовал, что и у меня мысль мелькнула. Мелькнула или не мелькнула? Кажется, мелькнула: отец неправ! Я тут же решаюсь с ним поспорить.
— Отец, — говорю я. Первый раз в жизни я называю его «отец», а не «папа». Мне кажется, так лучше звучит, когда имеешь своё собственное мнение. — Я ни за что с тобой не соглашусь!
— Как так? — удивляется папа.
— Платок вовсе не мелочь. А самое главное дело.
И я рассказал ему, как Вася меня выручил.
Папа выслушал меня и тоже стал спорить:
— Дело тут было не в платке, а в человеке. В Васе всё дело. Он оказался неплохим человеком: сообразительным, добрым.
Тут я снова почувствовал, что опять у меня в голове мысль мелькнула, и продолжаю спорить:
— Послушай, — говорю, — отец, а что бы делал этот добрый человек, если бы у него платка с собой не было?
— Как сказать, — говорит папа. — Наверно, он что-нибудь бы придумал.