Я проснулся оттого, что щелкнула, запираясь, наша входная дверь. И шаги отца глухо застучали по лестнице. Он пошёл на работу. Мне вставать не обязательно, раз я болен. И в школу пока не хожу. Буду спать, пока надоест.
Но звуки только начинались. Двери хлопали во всём доме, а одна дверь беспрерывно противно скрипела и визжала. Вздрагивал и завывал лифт, дворники громыхали мусорными баками. Хотя на улице почти темно, но многие люди уже не спят. И мне спать больше не хочется. Я встаю и заглядываю в кухню.
Весь стол заставлен книгами и грязными чашками, кофейником, чайником. Мама моет и перетирает чашки.
— У нас были гости? — спрашиваю.
— Нет, — говорит мама. — Отец ночью доклад писал.
Подумать только: доклады пишет. Вот это работа! С ума сойти! А я до сих пор не могу себе дела найти.
Мама тоже уходит. За ней закрывается дверь.
Я вовсе не собираюсь спать. Я собираю все свои книги и несу их в кухню. Я сам завариваю чай и кофе, наливаю во все чашки, из которых пил отец, и тоже начинаю пить и книги читать.
Читал, читал, потом решил кое-что написать. Ну, не доклад, конечно. А стих какой-нибудь сочиню. Ничего нет трудного, между прочим. Всё очень просто.
Только начал, бабушка пришла со стола убирать.
Я ничего не позволяю ей на столе трогать. Мне нельзя мешать. Я, между прочим, работаю.
— Бабушка, — сказал я, — лучше не трогай посуду, а то я заставлю тебя сказки про зайца рассказывать, которого ты сама никогда не видала. — Тогда она испугалась и отстала. Я, между прочим, давно понял, что она ни одной сказки до конца не помнит.
Но бабушка всё же здорово мне помещала. Сбила меня с толку, и я теперь не знаю, что писать. Смотрю в окно. Между прочим, все пишут про солнце, и я напишу про солнце. Как оно светит с голубого неба, и всё такое. Внимательно на небо смотрю. Там солнца пока нет, и небо не голубое, а какое-то не то серое, не то белое с серым. Непонятно, в общем, какое небо. Я решил подождать, когда небо голубым станет и солнце покажется. Когда небо голубое, сразу полная ясность.
Представляю себе, сколько, может быть, людей на земле в это время в небо смотрят. И каждый человек, наверно, как и я, ждёт голубого неба.
Когда небо голубое, спокойно на душе. А вот если небо не голубое, то неизвестно, чего от неба ждать.
Как польёт дождь!
Гроза как ударит!
Снег как пойдёт!
Мороз как грянет!
В общем, я очень много раздумывал. Долго ждал с работы отца, а он всё не приходил.
И вот отец и мать пришли с работы.
А я не успел написать ни строчки.
— А что это такое? — вскрикнула мама, когда увидела на столе грязные чашки, те же самые, которые она мыла утром.
— Я тут работал, — говорю.
— А теперь убирай.
— Пожалуйста, — говорю. По крайней мере, есть что человеку делать. И я начинаю мыть чашки.
Отец сейчас будет спрашивать, как да что. А что я ему скажу, у меня же ничего не вышло. Скажет: не то делаю. Как бы переключить его внимание? Лучше я его сам спрошу: как да что. И вообще надо с отцом поговорить, как следует побеседовать, видно, он человек серьёзный. Между прочим, очень удобный момент для разговора. Только не знаю, как начать.
Я заволновался. Но всё же разговор начинаю.
— Ну как, — спрашиваю, — доклад? Кому ты делал доклад?
— Нашим рабочим.
— Зря ты им доклад делаешь. Пусть они лучше домой идут, там их дети ждут. Я ждал, ждал тебя, а ты не приходил.
— А ты эгоист, между прочим, — говорит отец.
Такая кличка мне вовсе не нравится. По-моему, это плохая кличка, а я хороший. Я, конечно, долго ждал отца. Но вот он пришёл, и я этому рад и мне вовсе неохота с ним ссориться. Но чувствую: разговор идёт не в ту сторону, неприятный разговор получается. Надо на что-нибудь другое переключить.
И я говорю:
— Скажи, пожалуйста, папа, ты знаешь какое-нибудь стихотворение про небо?
— Зачем? — спрашивает. — Про какое небо? Ни с того, ни с сего...
— Про голубое, конечно, — говорю.
— Что-то мне сейчас в голову ничего не приходит, — говорит.
— Вот, — говорю, — представь себе, и мне ничего не приходит. Весь день смотрел на небо и не увидел там ничего.
— Почему, собственно, небо обязательно голубое?
— А какое же?
— Ты ночное небо видел?
— Глядел, — говорю, — однажды, да ничего не понял. А какое, по-твоему, небо?
— Не знаю. Надо подумать.
— Подумай, пожалуйста.
— А что, так скоро надо? Голубое, голубое... небо голубое... А почему обязательно голубое?! Красное может быть!
И тут мне в голову сразу пришёл стих:
— Ты знаешь, — говорю, — совершенно правильно! Небо разное может быть. Мы с тобой правильно думаем!
— Я очень рад, — говорит папа, — что мы с тобой единомышленники.