незамеченным, ставит удочку в угол веранды, передает
рыбу появившейся в дверях домработнице. Та остается
стоять в дверях. Хвощ присаживается к столу. Деревушкин
молча делает ему приветственный знак рукой. Растегай
протягивает Никологорскому бокал с вином.
Никологорский (отстраняя бокал). Мне не надо. Я ведь не пью.
Растегай. Как? Совсем? Давно?
Никологорский. С детства.
Растегай. Неужели? Ну-ну... Но чокнуться-то вы можете, профессор, ради такого случая? (Поднимая бокал.) За ваш исторический прыжок, Платон Петрович! За благополучное исполнение ваших желаний! Форте фортуна адюват! Храбрым везет!
Все чокаются.
Деревушкин (осушая бокал). Ну, вот мы опять вместе, как тогда, в день моего "важного заявления"... Только я сегодня уже не тот! Сегодня я будто заново родился! И не потому, что со мной могло что-то случиться, а по ощущению, которое меня сейчас наполняет! И Саня - молодец! Во всем поддержала меня! До конца! (Смотрит на дочь.) А уж про Ивана и говорить нечего! Трижды молодец! А? Что? Ну?..
Раиса Павловна. Мы же тут просто все извелись! Ждем. Ничего не знаем...
Растегай. Может быть, вы нам все же расскажете, Платон Петрович, поподробнее? А там, глядишь, и я с парашютом прыгну.
Деревушкин. Мне это было необходимо, а вам-то зачем? Вот Сане тоже надо было! А вам ни к чему!
Растегай. Вы полагаете?
Деревушкин (не отвечая на вопрос). Когда я увидел над собой раскрытый купол парашюта и убедился в том, что он цел и правильно раскрыт, когда я понял, что я тоже цел и моя мечта свершилась, - я запел! Да, друзья, я запел! Во весь голос запел!
Александра. Я снижалась недалеко от папы. Все время наблюдала за ним. Вижу, он открывает рот. Думаю: кричит мне что-то, а что - не слышу, ветер относит... А он, оказывается, поет!
Софья. Интересно, что же ты пел?
Деревушкин. Все! Все, что приходило на память: "Я помню чудное мгновенье...". "Реве та й стогне Днипр широкий..."
Серафима. "Все ниже, и ниже, и ниже!"
Александра (сестре). Сима! Перестань!
Деревушкин. Мне было хорошо. Я чувствовал себя на седьмом небе. До чего же здорово устроен человек! Может летать, может парить над землей, как птица, может все, что захочет! А внизу - земля! Большой добрый муравейник! Автомобили, как муравьи, и люди - на полях и дорогах - как муравьи: каждый занят своим делом, каждый куда-то торопится, что-то делает. И каждый не сам по себе, не для одного себя, а для всех! А я - над ними. И они поднимают кверху головы и смотрят на меня, машут мне руками, зовут к себе, как будто я им нужен. Представьте себе!..
Александра. Так оно и есть! Ты им нужен! А потом тебя отнесло в сторону и я потеряла тебя из виду.
Деревушкин. Я сделал все, как меня учили, по инструкции: подтянул одну стропу, потом другую. Приземлился, только ногу подвернул! Мало еще опыта!
Никологорский. Герой! Герой!
Раиса Павловна. И вам нисколько не было страшно?
Деревушкин. Страшно бывает тому, кто не уверен в себе или делает неправое дело.
Раиса Павловна. Но все-таки вы рисковали, Платон Петрович! Все-таки вы рисковали! Не надо на это закрывать глаза.
Деревушкин. А я и не закрывал глаз. Я прыгал с открытыми глазами. Но если уж быть до конца откровенным, то я...
Раиса Павловна. Что?
Деревушкин. В самый последний момент я пожалел только об одном...
Раиса Павловна. О чем?
Деревушкин. Я пожалел, что накануне, то есть вчера, не успел подписать один документ.
Раиса Павловна. Документ?
Софья. Какой документ?
Деревушкин. Завещание.
Пауза.
Раиса Павловна (нарушая молчание). Платон Петрович! Вы хотели оставить завещание?
Все оживляются.
Растегай. Как юрист я бы мог вам помочь в этом, Платон Петрович!
Деревушкин. Да. Я хотел вчера оставить завещание. Так, на всякий случай. Но я просто не успел заехать в нотариальную контору. Не успел. День был страшно загружен. И я забыл. Вспомнил, когда уже сидел в самолете. (Смотрит на всех.) Я вижу, вы чем-то удивлены? Честно говоря, сам я бы просто до этого не додумался. Если бы не Савелий Савельевич! Он подал мне эту мысль...
Все смотрят на Никологорского. У того виноватый вид.
Никологорский. На ровном месте можно упасть - ногу сломать...
Растегай. Вам рано думать о завещании, Платон Петрович! Вы будете жить сто лет!
Деревушкин. О благах мира сего я, честно говоря, никогда не думал, но надо полагать, что за это время мои коллекции в несколько раз увеличатся. Тем более обидно, если в силу каких-нибудь обстоятельств они оказались бы разрозненными.
Софья (с угрозой в голосе). Как это понять? Стало быть, ты предполагаешь завещать все одному человеку?
Деревушкин (с удивлением). Нет, зачем же одному?
Серафима (сухо). Любопытно - кому же?
Деревушкин (весело). А я решил так: собрание картин - селу, где я родился и вырос. Библиотеку - университету, где получил образование. Ну, а коллекцию насекомых - Государственному музею энтомологии. А? Что? Ну?