ВЫСОКИЕ, ПАНИМАИШЬ, ТЕХНОЛОГИИ
Едрид-мадрид, некоторые конторки почему-то вызывали у меня стойкую ассоциацию со словом «клоповник». Ни вывесок толком, в каких-то подворотнях. Я бы одна нипочём не нашла. Я старательно выписывала ценники в бумажку. Была у меня, понимаете ли, коварная мысля. Вовка всё равно больше пользователь. Из тех знакомых компьютерщиков, с кем мы (в будущем) общаемся особым специалистом здесь пока не стал никто. Однако, показать им список с тем, чтобы сказали мне, что брать стоит, а что — фуфло полное, я в своём будущем могу. А потом уж купить. И человечка, у которого можно весь ломаный софт взять, я знаю. Так что, пока — рекогносцировка. Придётся, правда, постараться и список заучить, но тут я уж как-нибудь справлюсь. Пятьдесят латинских выражений выучила же, не опухла.
В некоторых местах, услышав про рисование, предлагали мне графические станции. Дорогущие штуки! Если совсем примитивно, потроха нескольких системников, собранные в одну гармошку (да, примерно на таком уровне я разбираюсь в компьютерах, мдэ-э). Не знаю, сохранилось ли такое с годами? На каких-нибудь спецпроизводствах, наверное — да. Но для моих скромных потребностей, насколько я помню, поначалу хватало даже 386-го компа. Какой-то начальный «Корел» он тянул и даже «Фотошоп». Подтормаживал, кряхтел, но результат выдавал. Так что и нужен нам не ниже четыреста восемьдесят шестого, но и не выше первого пня, всё более новое пока неоправданно дорого.
А ещё мне нужен принтер. Желательно уже лазерный, а не матричный и, Боже упаси, не струйный. Чёрно-белый, недорогой и по возможности безотказный, можно такое устроить?
Мы рысью обскакали весь центр. Потом я вспомнила, что ещё одна малозаметная, но весьма неплохая контора находится совсем, простите, в жопе мира — в Глазково, да в закоулках, зато рядом с неплохой типографией, которая в девяносто пятом уже точно работала, — и решила, что часовой прогулки по компьютерным конторкам мне на сегодня точно хватит.
ОТПУСК, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ИЛИ ГДЕ?
Мы остановились на перекрёстке Карла Маркса и Урицкого.
— Пошли до хлебзавода догуляем? — предложила я, — Там такие а-а-абалденные наркоманские плетёнки продаются!
Вовка поднял бровь, усмехнулся:
— Какие-какие?
— Ну, с маком. Хочу! — мы поржали и пошли.
— Деда мой много лет начальником хлебной базы был в Мегете, — поделился Вовка.
— О! В Мегете хлеб очень вкусный, я знаю. Наши при случае всегда старались заехать купить.
Вовка улыбнулся:
— Только хлебная база — это не то место, где хлеб пекут. Там зерно хранят.
— Да⁈ Вот я лошарик! Кстати, а тут продуктовый какой-нибудь есть по пути? Давай молока купим в коробочке, — тетрапаки уже появились, я видела, — будем гулять и пить. И булки лопать. Булку хочу с молоком, прямо помираю!
Господи, что ж за болтливость на меня рядом с ним сваливается, а? А ещё мне нравится, как он на меня смотрит и улыбается.
Солнце моё!
Мы купили пачку молока, догуляли до хлебзавода, набрали булок и решили посидеть на Сквере, тем более что там фонтан — чуть ли не последний исправно работающий в Иркутске — и радуги вокруг него, романтика, панимаишь. Сели в боковой аллейке, которые раньше ещё были без покрытия, под лиственницами, налопались булок с молоком, хохотали по всякой ерунде, а потом я сказала:
— Знаешь, ну их, эти гулянья. Поехали ко мне, я так по тебе соскучилась… — не знаю, насколько прилично девушке говорить такие слова, да и пофиг мне было, если честно. Чего ходить, если можно с удовольствием рядом лежать? Тем более что удовольствие я получаю не только в процессе, но и независимо от него — знаете, такое физиологическое наслаждение от того, что просто лежишь рядом с любимым человеком, ощущаешь его тепло, запах, слышишь дыхание. Как волки — они же тоже любят просто рядом лежать.
Вовка притянул меня к себе и поцеловал так нежно, что у меня в голове закружились какие-то цветные узоры, как в калейдоскопе. Да, бывает со мной такое странное. И сказал:
— Я тоже очень соскучился. Поехали.
И мы поехали. Как же хорошо с ним рядом даже просто сидеть, Господи!
При виде моей красной революционной двери брови у Вовки сделались домиком. И улыбался как будто, но ничего не сказал.
А потом… не буду вам рассказывать. Ну, вот так, стесняюсь сегодня.
Я лежала у любимого на плече, на толстом покрывале, и думала, что пора уже на это покрывало сшить нормальный чехольчик, а то от ворса жарко — что я, правда, сапожник без сапог — и переползти уже капитально на пол. Ну, пока Вовка у меня. Мысли бродили тягучие, как мёд. Я поняла, что засыпаю, и от этого осознания резко проснулась.
Ладно, лежи-не лежи, а работа стоит.
— Вов…
— М?
— У меня есть гениальный и коварный план.
— Да-а?
— Ага. Смотри, у нас имеется кусок мяса, рис, морковка, лук и чесночина. Если я пойду пошью, ты плов приготовить сможешь? Просто мне эти завалы к началу августа разгрести надо.
— Да лех-х-хко!
И мы, как порядочные, занялись делами. Периодически я ловила себя на мыслях, типа: А в кинотеатрах, интересно что? И рефлекс такой непроизвольный — в интернете посмотреть. А нету, блин, интернета! И даже вот через год он появится — сильно легче от этого не станет. Видела я эти ретро-сайты, Боже ж мой, обнять и плакать! А до привычных соцсетей и ютуба вообще одиннадцать лет!
Вовка шуршал в кухне, периодически выходя ко мне, чтобы в шейку поцеловать или ещё что. Тем более что из одежды я озаботилась только труселями.
Не могу, слушайте, привязались ко мне эти «труселя» после клипа с миньонами. Эх, а до миньонов вообще пятнадцать лет…
Когда он в очередной раз вышел меня потискать, я сказала:
— Слушай, надо было нам хоть газетку какую-нибудь купить с афишей. В кино бы сходили.
— Завтра купим, какие проблемы?
— А на завтра у нас какие планы?
— Погода хорошая будет, пойдём на речку?
Я представила себе холодный залив Иркутского водохранилища и непроизвольно передёрнулась. Он наклонился вперёд, заглядывая мне в лицо:
— Ты чего?
— Я терпеть не могу мёрзнуть. Особенно в воде. Уо-о-о-й-й.
— А мы не пойдём на холодное, — он подвинул вторую табуретку и сел за моей спиной, обнимая, поглаживая…
— Вовка-а… я так себе пальцы прошью.
— Ай-яй-яй…
— А ты плов проворонишь.
— Не провороню.
— Провокатор! Ну, невозможно же… Нет, надо в следующий раз хоть майку надеть…
— И что, думаешь она меня остановит? — он начал целовать меня в шею и говорить таким низким голосом, от которого у меня начинаются горячие волны в низу живота, — Женщина полуодетая всегда привлекает чуть больше, чем почти раздетая. А потом, представь: соски просвечивают. Вот в этот вырез, — он едва прикасаясь провёл под мышкой, у меня аж дыхание сбилось, — видна округлость груди, и при каждом твоём движении она ещё колышется.
О, Боже… Да пошло оно, это шитьё!
— Всё, я хочу тебя. Прямо сейчас.
ЗАЛИВ
Утром я проснулась в семь сорок. Говорю вам, какая-то еврейская неврастения. Сделала свои утренние делишки, наготовила завтрак. Вовка спал, как отрубленный. Ещё бы, он только из армии своей, не заездить бы, блин, мужика… Ой, что за хрень в голову лезет…
Прикрыла ему дверь поплотнее и пошла отмерять себе на сегодня фронт работ, потому что война войной, а Василич завтра приедет.
Ни на треск разрывающейся ткани, ни на гудение швейной машинки он не проснулся. Выполз в одиннадцать, когда я уже почти дошила.
— Выспался?
Он потянулся, по-моему, достав руками потолок. Вот великан!
— Ещё бы пару часиков — и прям ваще-е, — подошёл, обнял меня, поцеловал…
— Ну, хочешь — так иди, ляг.
— Не. Собирались же купаться. Поедем?
— Конечно, поедем! Иди чайник поставь, а? Пока туда-сюда, я как раз вот это доделаю.
Через пять минут он пришёл, свежий, блестя мокрыми волосами, и занял вчерашнюю позицию — позади меня на табуретке, обнял, уткнулся в шею:
— М-м-м… ой-й, какая обалденная грудь…
Я тихонько засмеялась.
— Чё ты смеёшься? Это я сказал, а не собака гавкнула, — ну да, я-то в курсе, что Владимир Олегович по женским прелестям был величайший специалист.
— Мне просто с тобой хорошо, — я поняла, что шитьё откладывается и выключила машинку, чтоб случайно ничего не нажать, повернулась к Вове и обняла, — Пошли чай пить?
— А, может, сперва не чай?
…
До нужного места от Юбилейного можно было доехать на пятьдесят пятом автобусе, который ходил до крайности редко. Или на пятьдесят седьмом — тот уж вовсе появлялся как ясно солнышко в непогожий день, непонятно по какому графику и с удивительной частотой, типа раз в день или два — случайно, в общем. Но можно было сесть на мою любимую девяносто пятую маршрутку и доехать до ж/д вокзала, а там две с половиной остановки прогуляться пешком, что мы и сделали. Прошли вдоль Парка Парижской коммуны до Джамбула, перешли Иркут по мосту, а там…
— Ну, ёпэрэсэтэ…
Откос уходил вниз чуть ли не обрывом.
— Можно подальше пройти, — предложил Вовка, — Там есть место положе.
— Да нет уж, только хардкор! Только ты, чур, вперёд. И лови меня.
Даром, что ли, я в кружок альпинизма и скалолазанья ходила? Пригодилось! Это я ржу, конечно.
Дальше сквозь сплошные кусты шла довольно натоптанная тропинка.
— Ты не обращай внимания, — предупредил Вовка, — Тут такое слегка бомжатское место, но там, куда мы придём, будет чисто.
Да уж, засрано вокруг было преизрядно. Не в буквальном смысле, конечно, — намусорено, бутылки битые… Вот это меня всегда удивляет: вы пришли отдыхать, нагадили, а в следующий раз куда пойдёте? Эх…
Сегодня народу не было — будний день, всё-таки. Постепенно тропинка сделалась малохоженой, пока не исчезла совсем. Кусты приблизились вплотную к воде.
— А теперь во-он туда, — Вовка показал через воду на вытянутый вдоль Иркута остров.
Остров Дьячий, в ста пятидесяти метрах от берега — это я потом по карте посмотрела, а в тот момент мне показалось, что он прямо офигеть как далеко!
Я потрогала воду:
— Вовка, да она холодная!
— Ну, не холодная, прохладная.
— Ой, неть! Я в такую водичку не полезу.
— Да я тебя донесу!
— Пятьдесят килограмм! — предупредила я и для верности уточнила, — Пятьдесят один.
— Пф-ф! Мешок цемента!
И он правда меня перенёс. Посадил на шею и пошагал. А я, как Чебурашка из анекдота, сидела у него на шее и держала пакеты с барахлом (потому что мы переоделись, прежде чем в воду лезть), пакеты с перекусом и свёрнутый трубочкой коврик. И до самого Дьячего тянулась отмель, Вовке в самом глубоком месте по пояс, надо же!
На острове никого не оказалось, да это и с большого берега видно было. Заросли ивняка покрывали его почти сплошь, только вдоль берега шла полутораметровая полоса чистенького, мелкого речного песка. Серого, конечно, а не жёлтого, но ни тебе стёкол, ни грязи. Основное течение Иркута огибало остров справа, а отделяющая его от берега левая протока вся была мелкой и более медленной. Берег острова с этой стороны прогибался дугой, образуя маленький внутренний заливчик — чашу с чистым песчаным дном и офигенно тёплой водой. А ещё там плавала целая стайка, нет несколько стаек маленьких гольянов, которые щекотно кусали вас за пятки!
— Ой, как здорово!
— Ты плавать-то умеешь? — явно довольный произведённым эффектом, спросил меня Вовка.
— А как же! Великолепным стилем топора! — он засмеялся, — Ещё на спине могу медленно дрейфовать. Но тут возникает проблема слежения за направлением. Понесёт меня река…
— Ну, во-первых, я тебя в любом случае поймаю. Во-вторых, есть лучше способ. Если ты хоть маленько на воде держишься, я плыву, а ты хватаешься сзади за плечи и со мной плывёшь.
— О, вот так давай!
Класс! Обожаю так с ним плавать!
День получился просто обалденный. Накупались мы прям до посинения. И нацеловались до того, что у меня, по-моему, губы немножко припухли. Вот что с людьми буйство гормонов делает, никаких тормозов…
Вечером, распивая в кухне чаи, мы составляли планы на ближайшие дни. Газету мы опять забыли купить, да и хрен с ней. И без газеты найдём, чем заняться.
— Слушай, мне к бабушке с дедом съездить надо, — вспомнил Вовка, — в Мегет.
Это деревня такая, под Иркутском, кто не знает.
— Ну так и езжай завтра. Бабушка с дедом — это святое.
— Ночевать будут уговаривать остаться.
Я картинно вздохнула:
— Ой, ну одну ночь уж как-нибудь перетерплю… — на что он сгрёб меня в охапку и начал щекотать. А я начала хохотать и визжать. И что бы вы думали? Спустя буквально минуту соседка снизу включила радио с такой силой, что у нас пол начал подрагивать. Боже, а я и забыла про эту странную женщину. И про то, какая в этом доме слышимость, кхм…
— Это что? — для Вовы такой концерт был впервые.
— Это нервная дама, которая не может слушать чужие звуки, потому что у неё высокое давление. Прикинь.
— И что, надолго это?
— Да-а… Так, — я неопределённо покрутила пальцами, — Полчаса послушает и успокоится. Она, по-моему, слегка не в себе. Как-то ночью врубила свой музон, соседям пришлось всем подъездом к ней ломиться. Тёть Светин муж когда начал орать, что сейчас ей топором дверь высадит, она тогда выключила. Так что забей, ну её, психов воспитывать.
Кто-то сильно страдающий на итальянском языке настраивал на философический лад. Слушайте, это, наверное, не радио, а проигрыватель для пластинок! С усилителем, иначе фиг бы он так орал.
— Ты же сейчас шить пойдёшь?
— Ну, надо было бы.
— Ты не против, если я почитаю?
— Ой, да вообще! Читай, конечно!
Библиотека у меня по тем временам не самая богатая, но фентези и фантастики уже неплохая подборка. Вовка перебирал книги, комментируя. По всему выходило, что из имеющегося практически всё он прочитал, да не по разу.
— А это что за… Вот «Барраяр» я не читал!
Я чуть не ляпнула, что «Память» из этого цикла ещё лучше, да сообразила, что вообще не помню, вышла она уже или нет.
— Книга хороша, цикл с «Осколков чести» начинается.
— М-гм, понял.
Книги из саги о Форкосиганах я в своём книжном шкафу видела, когда мельком инспектировала. Правда в несколько непривычном мне издании, более раннем, чем в моей первой жизни.
Знакомство с циклом у меня началось тогда странным образом. На один из дней рождения Анька подарила мне толстую как кирпич книгу под названием «Цетаганда». В книжном ей посоветовали новинку. И поначалу я не могла сообразить, чё-кого, пока не врубилась, что это далеко не первая книга цикла. И помчалась покупать всё, что было о маленьком адмирале.
Вот я, конечно, долго по поводу этой истории сама с собой удивлялась. О чём вообще этот продаван думал? Думал ли он, в принципе, или сунул Анютке самую толстую и поэтому самую дорогую книгу на полке? Всё чаше мысленно склоняюсь к этому варианту. Ах, ваша подруга любит читать? Возьмите вот это, беспроигрышный вариант! Спасибо, хоть не словарь Ожегова.
Я ведь сперва решила, что сюжет — жуткая нудятина. Да потому что персонажи все незнакомые! В шутки не врубаешься, намёков не ловишь.
Хорошо, что потом я как-то припомнила, что слышала уже от одной такой же как я запойно читающей девочки что-то про Форкосиганов. Вернулась к книге, открыла с конца — а там список предыдущих изданных текстов из цикла! Вот тут всё на свои места и встало.
Но это так, крик души.
Значит, здесь наша трепетная встреча с Барраяром состоялась несколько раньше. Полюбас, на филфаке нашлись любители фантастического чтива, кто-нибудь да расхвалил.
Вова залёг на диван и затаился. Всё, на ближайшие пару часов мы его потеряли. Значит, настало время для трудового подвига! Заодно Вовкиным дедам подарочек сошью. Приятно, полезно, красиво. И солидно даже.