ПЛАНЫ
Домой я приволоклась часам к семи. Это ещё отец нас довёз от нотариуса обратно!
В кухне шуршал Вовка. Надеюсь, что-нибудь вкусненькое, жрать хочу, помираю… Я вымыла с дороги руки и устало села на табуретку. Он активно мешал овощи в сковородке.
— М-м, пахнет как!
— Ты сегодня что-то долго. Я пришёл — смотрю, пакеты посреди валяются, как будто забежала и ушла.
— Я квартиру купила, прикинь.
Он закрыл кастрюлю крышкой и присел около меня на корточки:
— Не понял…
— Ой, да я сама, блин, не поверила. Короче, слушай…
Я рассказала Вове всю эпопею с голландским жильём.
— Так-то здорово, конечно. И что собираешься с ней делать? Сдавать?
— Ой, для житья она совсем плохая. Вот реально. И эти бабы правильно её критиковали. Окна на остановку, ни проветрить, ничего…
— А зачем ты тогда её купила? Нет, я понимаю, что дёшево. Но если не жить?..
— Я, Вова, имею некоторый план. Нужно эту хатку перевести в нежилое. И сделать в ней магазин. Несколько даже магазинчиков.
— Думаешь, народ пойдёт?
— Ещё бы! Там проходимость с областной больницы просто офигенская. Поверь мне, практически весь первый этаж в этом доме — ну, на сторону остановки — будет занят магазинами.
— В ремонт придётся влаживаться.
— М-гм… — я невольно хрюкнула, — У меня денег в кошельке тридцать три тыщи осталось. Я как Бендер, великий комбинатор… — я наклонилась вперёд и повисла на нём, чуть не уронив, — Не могу я сейчас об этом думать. Давай потом. Слу-у-ушай, ты видел, я какую ткань купила⁈ Кр-р-расную!
— Это на что?
— На платье! В загс я в чём пойду? А ты, кстати, в чём?..
А ВОТ ТЕПЕРЬ МЫ — МУЖ И ЖЕНА!
Всю среду я шила себе платье. А в четверг мы пошли регистрироваться, молодые и красивые. Вовка в парадной форме, я такая вся женщина в красном. И вполне успешно, без приключений, оформили наши отношения.
Как и собирались, проехали до училища, подал он заявление (или как это там называется?), приложил справку из загса. А вдруг да выгорит отпуск продлить?
Я, конечно, внутрь не пошла. Посидела на лавочке, привлекая внимание окружающих своим вызывающе-алым нарядом.
Как, интересно, дядя его среагирует? Ну, дядя-то ладно, он, вроде бы, периодически проявляет мужскую солидарность. А вот тётя…
Да-а… Влезла я, получается, со своей любовью — и все матримониальные построения им поломала. Такой был план, такой был план, всё расписано и даже Эля. Мда-а-а… Вряд ли стоит рассчитывать на лучезарные отношения с родственниками. Если только со свекровью. Тут, что называется, от противного.
Зато моим родителям Вова, по-моему, понравился. Да у них и в той жизни отношения отличные! Кстати, а не навестить ли их? С папы начать. М?
Из ворот КПП появился Вовка.
— Вов, поехали до «Вентуса»? — единственный в то время приличный кондитерский магазин был, это потом он как-то стал не очень, а в девяносто пятом он ещё о-го-го! — Купим тортик, к отцу зайдём?
— Поехали, — он подхватил меня под руку, посмотрел искоса как-то странно.
— Что?
— Да необычно так. Жена!
Я тихонько засмеялась:
— Счастье моё. Я тебя люблю!
— Я тоже очень тебя люблю!
Мы стояли и целовались посреди улицы. Дураки, да?
Потом мы купили тортик и пришли в магазин. Алла Алексеевна очень удивилась, а отец, по-моему — нет. Видать, чего-то такого ожидал.
Ещё один тортик доехал с нами до дома и был водружён в холодильник. Василич завтра приедет, с ним до дачи прокатимся, а то я в прошлый раз находилась до отвала.
Часов в шесть забежала Инна, отдала второй комплект ключей от квартиры. Полетела в свою Голландию, счастливая. Знали бы они, что в этой Голландии будет через двадцать лет твориться, может, так и не радовались бы…
На следующее утро Вовка позвонил дяде в часть и обрадовал меня новостью, что отпуск ему таки дали! И не просто так (ну, не наложением вроде), а приплюсовали к основному. То есть, в часть не девятого, а девятнадцатого. Ваще шик-модерн! А потом напугал сообщением, что бабушка с дедом хотели бы посмотреть на новую невестку. Ой, блин, чё-то я очкую…
Эта новость внезапно так меня взбодрила, что я начала совершать по дому какие-то нервные эволюции. Потом вспомнила, что паспорт надо поменять. Это оказалось очень кстати, потому как дурное возбуждение надо было как-то сбросить, а пока бегаешь туда-сюда по банкам и паспортным столам, оно как раз способствует.
В обед приехал Василич. Отстрелялись мы в этот раз по-быстрому и дружно поехали на дачу. Мама увидела нас с тортом, засуетилась. Так трогательно…
Идею знакомиться с родственниками приняла без особого энтузиазма. Тем более, мама-то Вовина в Железногорске. Чё, говорит, я поеду…
Отца, что ли, позвать?
Вечером я позвонила папе.
— Па-ап, поехали со мной в Мегет.
— Зачем?
— Родня новая знакомиться зовёт. А я чё-то боюсь, как бы они меня не съели…
Отец засмеялся.
— Ну, давай съездим, познакомимся. Когда?
— В воскресенье, наверное. Сможешь?
— Ну, в принципе… да нормально, смогу.
ВОТ УЖ… ДА-А-А…
Короче, в воскресенье мы поехали в Мегет. Папа, Вова и я. Мандражила я, конечно.
Встретили нас сдержанно. Дед с бабушкой, Вовкин отец, тётка с мужем, тем самым многажды упоминавшимся дядей-офицером, и ещё один дядя, Аркадий. Но говорили, как вы понимаете, в основном женщины. Дуэтом.
Не знаю уж, что там планировалось, какие допросы с пристрастиями и прочее, но Александр Иваныч — мастер дипломатии, если хочет. Благодаря ему мы, фигурально выражаясь, не передрались. Однако нежных отношений, как я и предполагала, не сложилось. Мало того, что я им планы сломала (это, конечно, вслух не было произнесено, но прям висело), так ещё и повылезли обидки: да почему нас не позвали на регистрацию? да почему никакого застолья не организовали? а если денег не было, почему нас не попросили, мы бы нашли? И тут папин аргумент, — «Мы с Ольгой Владимировной тоже женились не торжественно, но живём очень дружно», — вообще услышан не был.
Короче, когда они дошли до возбуждённого «не по-людски», Вова встал и сказал:
— А поедем-ка мы домой, дорогие родственники.
И мы ушли.
В машине он сидел хмурый. Отец тоже молчал-молчал, потом спросил:
— Я так понимаю, проблемы тебе обеспечены?
— Да. Увольнительных в ближайшее время точно не видать.
Эта новость повергла меня в лютую грусть-тоску. Вот прямо снедать меня начало, да.
— Ну и чего ты нос повесила? — отец поглядывал на меня в зеркало заднего вида, — А из армии как ждут? Тем более в Иркутске. Прийти поговорить можно, правильно я понимаю, Вова?
Вовка немного приободрился:
— Да. Там же забор такой — прутья.
Эх вы, умники…
Короче, так я расстроилась, что пришлось Вове дома сильно меня утешать. И он даже немного преуспел. По крайней мере, я временно перестала стенать внутри своей головы, и начала думать: ну реально, ждут же из армий, из длительных командировок, с войн, в конце концов. Интересно, сквозь эту ограду поцеловаться хоть можно?..
РАДИ НАУКИ, ПРАКТИЧСКИ…
На понедельник у меня были обширные планы. Сперва я собиралась на дошкольную кафедру, поговорить о возможном переводе. Потом мы с Василичем и Вовой должны были встретиться там же и быстренько проехаться по центру. А пото-о-ом у нас с Вовой был запланирован заплыв в нашей заветной купальне. А то так и отпуск, и лето кончится в трудах-заботах.
На родную кафедру я пришла в некотором волнении. Ну, как совсем не волноваться-то?
Деканша, наша железная леди, Татьяна Филимоновна, была на месте. И даже приняла меня без долгих ожиданий. Я пару раз вдохнула-выдохнула, чтоб нервы успокоить, вошла в кабинет.
— Добрый день.
— Добрый день. Слушаю вас, девушка.
— Я хотела бы обсудить возможность перевода на дошкольное отделение вашего вуза.
Она посмотрела на меня строго:
— А где вы сейчас учитесь? Присаживайтесь.
— Филфак ИГУ, переведена на третий курс.
— И с чем же связано ваше желание?
— Вы знаете, поняла, что не вижу себя учителем русского языка. Мой возраст — средние-старшие дошкольники. А потом, внезапно, увлеклась темой детского рисунка. Собрала некоторый фактологический материал, систематизировала. Занятные выводы напрашиваются, — я достала из сумки распечатанную работу, — Вот, можете посмотреть.
Филимоновна взяла статью, хмыкнула с сомнением. Полистала. Села прямее, вернулась в начало.
— Это вы сами написали?
— Ну, конечно.
— Весьма, весьма неплохо. И даже… А рисунки у вас сохранились?
— Естественно. Они в конце, в приложении.
Уж научные работы я оформлять умею.
— Да, вполне достойная статья. И стиль изложения достаточно… неплох. Я бы даже сказала, хорош… Да, хорош… Однако, видите ли, в чём дело. Всё-таки ИГУ — это более… как бы сказать… научный вуз. Если бы вы переводились внутри педагогического университета, дело было бы куда проще. Даже с того же филологического факультета. Насколько я знаю, перечень предметов в учебном плане между вашим нынешним факультетом и дошкольным отличается значительно. Вам придётся сдать несколько дополнительных экзаменов.
— Хорошо. Когда?
Она пытливо прищурилась:
— Вы так в себе уверены?
— Относительно. Уж на четвёрки-то сдам точно.
Татьяна Филимоновна задумчиво постучала ручкой по столу.
— Давайте так. Вы приносите выписку о сданных предметах из вашего деканата. Я посмотрю, что можно зачесть. Исходя из этого уже будем решать. Завтра меня не будет. В среду в десять жду вас.
— Хорошо, спасибо, я приду.
— Всего доброго.
Вышла я из деканата и поняла, что по времени совсем не рассчитала. Целый час ещё ждать-куковать. Подумала — и пронеслась быстренько до филфака, взяла эти справки о сданных сессиях. Вернулась — как раз мужики подъехали. Помотались мы по центру, а потом Василич нас подвёз до нужной остановки.
— Завтра, наверное, не надо, — предложила я, — я сшить не успею. А в среду я вас также жду. Даже, Вов? Поедем на речку?
— Поедем, — кивнул муж, — Лишь бы дождя не было.
Но дождя не было. Погода стояла жаркая, и четыре дня подряд, когда полдня, а когда и весь, мы проводили на речке. Должен же у нас быть беззаботный медовый месяц, в конце-то концов?
В среду я снова заехала к Татьяне Филимоновне. Действительно, целая куча необходимых предметов в моём списке отсутствовала.
— Может быть, придётся зачислить вас на второй курс, — сурово сказала деканша, — Смотрите: здесь четыре предмета, да здесь шесть. Это очень много. И все специальные!
— В таком случае мне придётся писать заявление на экстернат. Вам — дополнительные комиссии создавать. Сколько всем мороки. Давайте, я попробую сдать? Не получится — тогда и будем что-то решать. Насколько я понимаю, вы, как декан, имеете право принимать любые предметы?
Она несколько смешалась:
— Ну… У нас так не очень принято. В понедельник можете подойти, взять у секретаря расписание сдачи экзаменов. Сперва за первый курс.
— Хорошо. И, я так понимаю, гербарий надо собрать в качестве практики по биологии? У меня есть небольшой…
БАБУШКА МОЯ
А в пятницу у нашей бабушки был день рождения! Одиннадцатое августа, а я чуть не забыла, блин! Мама с Василичем прилетели с утра, весёлые. Поехали, говорят. Ну, нам собраться — только подпоясаться.
— Куда едем-то? — спросила я уже в машине.
— К Саше с Ниной.
Да, «Саша» в нашей семье популярное имя. Конкретно этот Саша — самый старший мамин брат. А Нина — его жена, соответственно. Садоводство у них давно, участок не очень большой, зато хороший большой дом. Понятно, почему у них решили собраться. Я, если честно, сильно волновалась. Бабушку увижу! Как же я скучала по ней все эти годы, Господи! Так, главное не реветь, это будет выглядеть странно.
Среди Кульмухаметовых Вова тоже смотрелся великаном. Даже Олег с Андрюхой, дядь Сашины сыновья, самые рослые из всей родни, были на полголовы его ниже. А родственников собралось человек сорок!
Бабушка смотрела на нас с любопытством. Я и забыла, какая она под конец жизни стала маленькая…
Не реветь!
— Баба, познакомься. Это Вова, мой муж.
Ой, что тут началось! Форменный гвалт. И удивления, и поздравления. И только бабушка тихонько сказала мне:
— Какой худенький… Ну, ничего, откормим…
— Да, баб… Он просто жилистый. Тонкий звонкий… — я всё-таки не удержала слёзы.
Как я рада, что здесь ты ещё жива. Как же мне тебя не хватало…
Вечером мы засобирались домой, и бабушка хотела с нами — но тут началось такое сопротивление! Для понимания картины нужно знать, что у бабы Раи на тот момент было семеро оставшихся в живых детей. Из десяти, такова грустная правда жизни. Но семеро — это тоже немало! И все они хотели, чтобы бабушка у них погостила. Трое ещё не успели быть осчастливлены.
— Да погостюй, пока лето и ноги бодро ходят, — обняла её я, — Смотри, какие погоды стоят! Красота!
Бабушка подумала — и согласилась. И правильно. Ещё год-два, и она совсем перестанет выходить из дома. Ступеньки, будь они неладны… Кстати, ковровое покрытие на зал надо цельное купить, чтоб не запиналась она и не падала.
ОТПУСК КОНЧАЕТСЯ, БЛИН!
В субботу мы двинули в лес, погулять и заодно пополнить мой гербарий. Вовка прихватил свою шпагу, для которой я сшила брезентовый чехол с лямкой через плечо, и выглядела она в нём неким странным музыкальным инструментом.
Я собирала листики-цветочки и наблюдала за мужем. Однозначно, получил он от старшего себя как минимум образы. И двигается уже лучше.
Ну, хорош.
Люблю я его, и смотрю восторженными глазами, что есть, то есть. Но это не отменяет того факта, что Вовка отличный фехтовальщик. А тут, понимаете ли, правильные движения — они, как правильное оружие, прекрасны. Поэтому люблю смотреть, как он фехтует и как тренируется. Красиво.
В воскресенье я внезапно поняла, что со всеми продлениями до конца Вовкиного отпуска осталась всего неделя, и чуть не впала в депрессию.
Хотя вот говорят, что разлуки типа укрепляют чувства…
Херня какая! Не хочу я ничего укреплять! Хочу, чтоб мой мужик со мной в постели спал. Тут я начала хлюпать носом и страдать. Вовка посмотрел на это дело и повёл меня гулять. Мороженками кормить и вообще утешать всячески. Вот какой он у меня молодец.
14 августа 1995.
Самое дурацкое, что до конца отпуска Вовы осталось пять дней, и до конца отпуска Василича — тоже! И подработать надо было, и с мужем хотелось подольше побыть. Хотя всё чаще у меня всплывала мрачное «перед смертью не надышишься». Вслух я так, конечно, не говорила. Тьфу-тьфу, лети, лети, никого не зацепи! Но мысли — куда их денешь…
Да ещё экзамены эти! Нет, сдавались они беспроблемно, но время же всё, время…
НУ И ВОТ…
18–19 августа 1995.
К пятнице я снова начала страшно грустнячить. И вообще! Последний день вместе, а я с этими тряпками да институтами… Пришла домой, а милый мой снова наготовил ужин, свечи, романти́к…
— Хочешь, пойдём погуляем?
— Не хочу. Хочу лежать с тобой рядом, обнимать. Пойдём, упадём?
И мы пошли. Забрались в наше гнёздышко на полу, обнимали друг друга и разговаривали до полночи.
А утром проснулись рано-рано и занялись любовью, нежно и неторопливо.
А потом он ушёл. Я, конечно, провожала, улыбалась в дорогу.
А потом лежала и ревела в подушку.
И дело даже не в новоприобретённых родственничках. Там же Э-э-эля, бл*дь. Эля-панеля. И Элин папа, чтоб его вспучило, который любому курсанту может устроить развесёлую жизнь. Как сказал Вовка: «Захочешь жить по уставу — ох*еешь…»
Мда, столько неприличных слов на квадратный сантиметр я уже давно не думала. Даже не знаю, писать — не писать?
Меня вот вчера Вовка пытался утешить. Что, мол, потом (когда вот эта родня меня типа примет) я прям стану для них сразу вся такая хорошая, и они за меня аж горой будут.
Я ему, конечно, в лоб лупить не стала, но разозлилась знатно. Да в *уй бы вы мне не упёрлись со своей потом любовью! Вы меня сейчас не приняли, исключительные, **ядь. А потом я не захочу. Как говорится, а будьте-ка вы живы и здоровы, да подальше от меня.
Вот такая я добрая.