ПРОДОЛЖАЕМ НАВОДИТЬ МАРАФЕТ
28 апреля 1996, воскресенье.
Утром за нами снова заехали мама с Василичем, и помчали мы обои клеить — клей-то, поди, разбух! Протянешь — и всё, станет он вода-водой.
На этот раз мужики с плиткой явились вперёд нас, так что Вова сразу пошёл туда. Сегодня они уже в двух маленьких туалетах с кодовыми буквами «эм» и «жо» работали — рядом с нами, напротив столового зала, в левом крыле. Зато в правом происходил форменный армагеддец.
Вчера мы красили окна. А вот сегодня… сегодня, извините, предстояли стены. Не в полный рост, а где-то так метра на полтора, снизу. Называлось это «панели». Сейчас я даже не знаю, но по-моему панелями именуют нечто накладное. Не суть.
Короче, панели. И красили, конечно, тоже нитрой. Чтоб сохло бодро. Хорошо, что кроме этих панелей там уже практически всё сделали. Закатали кабинет — закрыли дверь, следующий — закрыли. И так постепенно вплоть до самого огромного зала. Мы доклеивали во второй комнате обои, когда характерное амбре нитрокраски начало настойчиво просачиваться даже через двери.
Я вышла в коридор. Ой, ма-ама!
Подозрительно весёлый народ толпился на крыльце.
— Ну и чего мы тут стоим? Нам, царям, давно пора молоко за вредность того… пить! Собираемся и бежим, пока не угорели окончательно! Завтра, кто хочет, к двум к фонтану подходи́те, мы идём по дню города узнавать.
Вышел сморщившийся Вова:
— Фу, кха… реально сегодня валить надо. Трэш, угар и содоми́я…
Так-так, не иначе, как у Вовы-старшего выражений нахватался.
Нда, дикие мы, если пристрастно-то посмотреть. Никто всерьёз не воспринимал указание: «красить строго в респираторах». Каждый мнил себя бессмертным. Воистину, «как молоды мы были…»
Мы ещё немного потусили в скверике и пошли по домам.
ПРО ЖЕЛЕЗЯКИ
Вечером зашла речь о доспехе. Ну, если уж мы ввязались в авантюру с организацией масштабного мероприятия, нужно заранее подумать о материальной базе. Это по части тряпошного я быстро могу что-то изобразить — реально, могу быстро, тут у меня прямо натуральная адреналиномания и «надо завтра» срабатывает как катализатор — а для доспеха же нужны железяки и их какое-то относительно историчное крепление…
Вова, конечно, завёл речь о «максимилиане». Это доспехи такие, европейские, естессно. Точнее, тип доспеха — практически полностью упакованный в железо боец. И тут я вспомнила, что Вова-старший говорил мне про другое.
Некоторое время лень во мне боролась со справедливостью — патамушта для максимилиана поддоспешник сшить проще и легче, и непритязательнее он (его ж не видно), а тут мне изощряться придётся, и вообще Вовка вон какой лосяш, и целиком в железяки упакованный бодро скакать будет — но тут к справедливости добавилось сопереживание, всё ж таки вариант, предложенный Вовой-старшим сильно облегчит Вове-младшему жизнь. Пришлось рассказывать про гусар летучих.
— Это польский? — уточнил Вовка, — Семнадцатый век?
Это хороший — реально, очень хороший доспех. Защищающий по максимуму, но заметно легче максимилиана. И более подвижный.
— Ага. Только крылья эти дурацкие выкидываем нахрен.
Мне они вообще странными кажутся. Чингачгук Большой Змей, блин. И ваще поляки какие-то были неэкологичные. Кажному гусару скока перьев орлиных надо было, да ещё леопёрдовую шкуру. Изуверы…
Ну, это я так, брюзжу.
— И шлем у них удобнее, — согласился Вовка.
— И на ногах всё-таки сапоги, а не железные сабатоны.
Ситуацию это облегчало не очень, потому что сапог у нас тоже не было. А я почему-то не хотела, чтоб он выходил в круг в берцах. Это как римлянин в резиновых шлёпках.
Нда, как говорил товарищ Никулин в «Бриллиантовой руке»: будем иска-а-а-ать. В «Сапожок», что ли, сходить? Они всякое на заказ шьют. И, кстати, пора закупаться тканями на костюм. А это в девяностые квест тот ещё. На обычные магазины тканей я бы рассчитывать не стала. Нужно искать среди портьерных и всяких обивочных. Ну, для мебели. Это звучит смешно, но именно на шторах и тканях для обтяжки диванов сохранились старинные узоры. Если повезёт, можно было найти что-нибудь вточь с картин Возрождения. А обивочные для мужских камзолов вообще подходят идеально. Плотные, устойчивые к истиранию. У Вовки вон одному камзолу уже лет двадцать пять, наверное, и ничего ему не делается. Ну, там — вы поняли, да?
А ещё до меня внезапно дошло, что скоро девятое мая. Если первомай давно уже стал всероссийским днём садовода-огородника (все на дачи, копать-садить-обеспечивать прокорм на зиму!), то девятое, день Победы, люди всё-таки отмечали. Ветеранов живых было ещё множество, только к нам в школу всегда девять-десять человек на праздники приглашали. И они были бодрые, своими ногами приходили!
И как теперь умными мыслями поделиться? Опять папу просить, чтобы он позвонил, чтоб тот дядька позвонил кому-то, кто может позвонить куда надо… А если?..
Я уставилась на мужа:
— Слу-у-ушай, ты там как-нибудь намекни… ну, кто там у тебя куратор по безопасности… я должна бы иметь какой-то канал связи. Не столь очевидный, как привлечение знакомых полковников из ФСБ каждый раз. Типа там… выставить в окне спальни восемь утюгов, развёрнутых на север, — да, анекдоты про Штирлица всё ещё были в моде, — Это будет значить, что я хочу что-то сообщить.
Вовка усмехнулся:
— Поговорю.
— И такие частые полёты в Москву как-то подозрительно выглядят, тебе не кажется?
— Я же сказал: поговорю. Уж придумают что-нибудь.
Придумают. Наверное.
ПО БОРЬБЕ С МОЛОДЁЖЬЮ
Вечером позвонила мама. Бодра, как всегда:
— Оля! Завтра поедем линолеум покупать?
Я немного загрузилась:
— Мы завтра в администрацию идём, если после…
— В какую администрацию?
— Ну, по вопросам клуба.
— А-а, понятно.
— Часа в три, наверное освободимся. Нет, в полчетвёртого. На Сквер подъезжайте? К серому дому.
Это у нас условно так здание городской администрации называют, и комитет, как я его иногда именовала, «по борьбе с молодёжью», в те годы сидел там же.
— Ладно. На Сквере в полчетвёртого!
29 апреля 1996, понедельник.
Назавтра, без двадцати два дня мы с Аней пришли к фонтану. Там уже кое-кто тусовался, кое-кто пришёл чуть позже. Ждали, как обещались, до двух. Собралась могучая кучка, человек пятнадцать.
Охранник на входе не сильно хотел нас пускать, но, по-моему, не из соображений безопасности, а потому что «ходят тут всякие, топчут…» Господин Беловестных увидел делегацию и, наоборот, обрадовался. Кажется, он и впрямь думал, что ролевой клуб — это фикция какая-то. Рассадил нас на стульях, на диванах. Начал расспрашивать об увлечениях, о планах. Тут наши активисты навыдавали ему такого, что у него, похоже, глаза на лоб полезли. Один план дивной ролевой игры по циклу легенд о короле Артуре чего стоил, да ещё в спонтанном сумбурном изложении.
Ну, ладно.
День города должен был случиться по утверждённому графику. И шествие должно было пройти через почти всю Карла Маркса, с заворотом на Ленина, круг почёта по Скверу Кирова — и дальше народные гуляния планировались по набережной. Говорят, движение перекроют вплоть до старого Ангарского моста, чтоб такая масса народу спокойно могла добраться (а, точно — в очередной раз напомнила себе я — дальше-то набережная пока не облагорожена, от Сквера до бульвара ещё дотопать надо). Там будет концерт, всякие детские штуки и прочее. Кто хочет — можно и там погулять тоже.
— А, может, нам совместить шествие и ещё одно мероприятие? Официальное открытие клуба?
— А вы уже привели помещение в порядок? — удивился Александр Фёдорыч, на что все хором начали хвастаться, как уже всё здорово, и как они чуть не пали смертью пьяных на покраске.
Я, конечно, подумала, что до идеальной картинки (как она у меня в голове есть) ещё как до луны пешком, но энтузиазм людям перебивать не стала.
Разговор постепенно свернулся на «приятно было с вами познакомиться» и «увидимся на мероприятии», народ поднялся и начал перетаптываться в сторону двери, и тут я сказала:
— Ребята, мне ещё кой-какие документы подписать надо, вы меня у фонтана подождите, если что. Кто уходит — я точно буду в субботу и, скорее всего, завтра после обеда. Можно с вечера звонить, уточнять.
…ЕСЛИ Б Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО В НАШЕМ МИРЕ ЭТА ИДЕЯ ТОЖЕ ПРИСНИЛАСЬ ЧЕЛОВЕКУ*
*Реально, пришла во сне из вселенского потока,
прямо в готовом виде.
Но по порядку.
Кабинет опустел, а Александр Фёдорыч прищурился на меня с подозрением:
— Документы?
— Отмазка железная. Хотя, документы тоже могут случиться, — я пересела ближе к столу, — Александр Фёдорович, вы участвуете в праздничных мероприятиях ко Дню Победы?
Он всё ещё смотрел на меня настороженно:
— Естественно. Взаимодействуем с учебными заведениями в плане подготовки встреч с ветеранами, почётный караул старшеклассников у Вечного огня, возложение цветов к мемориалам, торжественная часть там же.
— Всё замечательно, — я собиралась выдать желаемое за действительное и немного волновалась, — Александр Фёдорович, наш город имеет уникальный шанс стать стартовой площадкой для новой народной инициативы, которая в следующем году пройдёт во всех городах России.
Вот это уже точно, потому что, даже если он мне сейчас откажет, я обязательно продавлю эту идею.
— Прямо во всех городах?
— Да. Так что можете войти в историю как основатель всероссийского движения.
Александр Фёдорыч сложил на столе сцепленные замком руки:
— Дело не в публичности, а в полезности. Слушаю вас.
Я ещё раз собралась с мыслями.
— Вы же в курсе, что достаточно долгое время после победы над фашизмом масштабное празднование — такое, чтоб с парадами — проводилось не ежегодно, а только в круглые даты: десять лет, двадцать и так далее?
По-моему, он был не очень в курсе, но покивал:
— Да-да, и что же?
— Так вот, в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в Новосибирске вдовы ветеранов войны вышли на городское шествие с портретами мужей. Инициатива получила некоторый общественный резонанс, но за последующее десятилетие… как-то подзабылась.
— И вы предлагаете?..
— Мы предлагаем возродить эту замечательную традицию. Торжественное шествие.
Александр Фёдорович пожевал губами:
— Полагаю, что вдовы наших ветеранов далеко не все живы, а те, что живы — уже в достаточно преклонном возрасте для шествия…
— Да нет же, не буквально! Мы предлагаем акцию, которая охватит все слои населения, и в первую очередь — молодёжь! — я соскочила со стула и забегала по кабинету, увлечённо жестикулируя, — Подумайте, в каждой, в каждой нашей семье жива память о войне! Ветераны войны. Ветераны тыла.
— Ветераны тыла? — переспросил Беловестных.
Я вдруг сообразила, что забыла посмотреть, с какого года введён этот статус… Вот прокол! Как морозом со всех сторон дохнуло!
Но Александр Фёдорович сам меня и выручил:
— «Труженики тыла», вы имеете в виду?
Проверила я потом — новому утверждённому особым приказом статусу был едва год.
— Да. Всё верно. Я считаю, что это люди, которые вместе в фронтом ковали победу. И они достойны быть упомянутыми! Потом, смотрите: не только родственники! — меня прямо понесло, — Множество наших земляков ушли на фронт. У кого-то вообще не осталось родни. Что ж, не вспоминать их теперь? Да даже если и остались! Неважно! В каждой школе проводят классные часы, так?
— Так, — он склонил голову чуть вбок, наблюдая за моими метаниями по кабинету. Я заставила себя остановиться. Решит ещё, что я — экзальтированная барышня. На стене висела большая городская карта со множеством отметок.
— В центре, в старых районах — почему не вспомнить тех, кто призывался именно из их школ? У нас у вечного огня целая стена героев — поднять из архивов их фотографии! Раздать лучшим! Например, тем ребятам, кто нёс вахту у вечного огня в течение года. Пусть они пройдут во главе колонны. Это очень символично. И очень мощно — наши герои вместе с теми, ради кого они уходили на эту страшную войну. В одном строю.
Он смотрел на свои слегка подрагивающие руки:
— И как же мы назовём это… — ему явно не хотелось использовать слово «мероприятие», — это народное движение?
Есть!
Я села на стул напротив и тоже положила на стол сжатые кулаки:
— Мы назовём это «Бессмертный полк»!
Он искоса глянул на установленный на столе календарик:
— Времени совсем мало.
— Мало. Но оно есть! Я скажу вам, кто умеет работать с феерической скоростью.
— Кто?
— Педагоги же!
Это, между прочим, святая правда!
«Светлана Степановна, послезавтра конкурс песен о весне, нужно выступить с хором!» — «Так у нас и хора-то нет…» — «Да возьмите шестой „б“, они такие крикливые!» И выступают. И места берут, что удивительно!
Так что неделя для того, чтобы приготовиться к шествию — это прямо выше крыши!
— Если сегодня… да даже завтра довести до вузов, у вас уже будет колонна. А ещё школы! Пригласите всех, начиная с восьмого класса, пусть приходят с родителями, с родственниками — пожалуйста! Да и младше можно, но уже бы обязательно с родителями, иначе наступит хаос. Я вам тут тезисы накидала, чтоб до педсоветов довести, — я вытащила из сумки листок, — Чтобы коротко и чётко.
Александр Фёдорович взял распечатку, пробежал глазами:
— Действительно, — глянул на меня искоса, — Приходилось документы составлять?
А как же! Только не в этой жизни.
— Неважно! — махнула я рукой, — Теперь, смотрите: если мы рассчитываем, что в колонне будет много детей, длинный маршрут не нужен. За исходную точку предлагаю взять пересечение улиц Урицкого и Карла Маркса. Саму Урицкого и прилегающую площадь возле Торгового Комплекса использовать как накопитель. Несколько машин бы, с музыкой. Идём в сторону Ленина, потом по Ленина — мимо Сквера — до Вечного Огня. На Сквере, как всегда, сцену поставить, гостевые сиденья для ветеранов, а ещё — это важно! — несколько полевых кухонь. Я думаю, город не обеднеет, если выделит денег на гречку с тушёнкой? А там уже, пожалуйста — народные гулянья, концерты, самодеятельность. Классы вместе с родителями могут организованно пройти. И обязательно снять видеохронику. Это в историю войдёт.
Александр Фёдорович загрузился. Побарабанил пальцами по столу.
— Неделя…
— Нам нужны волонтёры. Патриотические организации. Казаки. Досааф. Православные молодёжные группы, в Знаменском приходе, я знаю, есть такая. Родина вас не забудет, — он удивлённо поднял брови, и я поспешила выступить с инициативой, — От себя могу предложить обработку фотографий. Если администрация выделит нашему клубу сканер, фотопринтер и запас фотобумаги.
Дикая идея. Однако в те безумные и странные времена иногда (редко, совершенно внезапно и непонятно за какие заслуги) ты мог вдруг получить что-нибудь очень дельное и даже очень ценное от администрации. И с вероятностью процентов в шестьдесят семь ни сканер, ни принтер обратно никто не попросит. А если попросят — я напомню о следующем большом мероприятии. Очень скоро ведь, буквально через три месяца. Чего оборудование туда-сюда таскать, правда? Так и повредить что-нибудь можно. Пусть у нас стоит, целее будет.
— А компьютер у меня свой есть, — добавила я и прямо почувствовала, как прощаюсь со сном и покоем на ближайшие десять дней. А с другой стороны, какая хрен разница? Как говорится, «в морге отдохнёте!»
А ВОТ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ИНИЦИАТИВА!
Наша компания практически всем составом ждала меня у фонтана.
— Ты что так долго? — Аня слегка беспокоилась.
— Ребята, такое дело. Я участвую в одном проекте. Вы можете присоединиться — или нет, дело ваше. Называется «бессмертный полк». Если захотите помочь — будет вообще замечтательно.
Рассказала суть. Соратники мои, по-моему, слегка обалдели. И тут одна девочка спросила:
— А помощникам форму выдадут? Круто было бы, да? Я бы хотела!
Они все уставились на меня выжидающе.
— Слушайте, ну, давайте я схожу спрошу?
— Да давайте все сходим, — предложил кто-то.
И мы пошли. Охранник чуть в обморок не упал — опять топтать пришли. Снова!
Беловестных в момент нашего пришествия куда-то звонил. И тоже страшно удивился. А когда из общего гвалта понял, чего хотят эти странные люди, даже крякнул.
— В самом деле, Александр Фёдорович, позвоните в ближайшие части, — предложила я, — Вдруг у них на складах форма старого образца завалялась, может же такое быть?
Подозреваю, он немного не рад был, что с нами связался. Конкретно со мной. А у меня, кажется, начал разгоняться авральный режим. Если на кого-то когда-то сваливалось участие в организации массового мероприятия — тот поймёт.
— Я выясню и вечером вам, Ольга, перезвоню.
На этот раз мы распрощались окончательно.