А, НЕТ, ЧЕТВЕРГ…
Прошлое будущее. Год 2021, ноябрь.
Проснулась в двадцать первом. Две тыщи двадцать первом, конечно. Помните, я мужа на работу проводила и спать захотела?
Вот. Четыре часа прошло, десять аж утра, давно пора с Васькой заниматься, а то не разбудишь её вовремя — тоже дрыхнет, как сурок, а вечером потом куролесит. Что у нас там с домашними заданиями?
Может, тут тоже надо дневничок вести, чтоб мысли не путались?
Я поделала домашние дела, записала свои похождения — двадцать тыщ знаков сразу получилось, между прочим!
Поразмышляла на тему: а может, на этом моя история скакания по веткам событийных вероятностей закончится, но по зрелом размышлении решила сильно на это не рассчитывать.
Залезла в интернет, почитала истории этих, которые двумя жизнями жили. Задумалась.
Да ну, фигня какая-то. С хера ли я должна жизни себя лишить? Я, как минимум, счастлива здесь. И муж меня поддерживает. А если уж я ещё и вдобавок стану счастливой там — это ж ваще зашибенски!
К тому же мало кому удаётся совершить рестарт с момента молодости. Например, не стесняться и начать писательствовать прям с разбегу. Патамушта девяностые у нас — что? Правильно, бум фентези. А вслед за ним сразу второй, в начале двухтысячных — начнут массово писать про попаданцев. В принципе, темы мне не чуждые. Опять же, детское-развивающее что-нибудь могу предложить.
Однако же, здесь мы упираемся в большое и жирное НО.
Чтобы писать и предлагать в издательство, нужен комп, снова здоро́во. Или хотя бы печатная машинка — но это удар надо набивать, а я привыкла к мягкой компьютерной клаве, к возможности добавления в уже написанное да и вообще редактирования, к масштабированию экрана, в конце концов. Да и смысл в этой бандуре, если мне всё равно нужен комп?
Кста-а-ати! А чего же я туплю? Надо хоть прикинуть, что у нас по телефонам-компьютерам, интернет мне в помощь. О, и про интернет тоже узнать!
Интернет меня порадовал тем, что примерно через год он-таки начнёт работать. То есть, где-то в сентябре девяносто шестого. Толку с этого, правда… Я зашла на «замороженные» ретро-сайты (типа как музей, что ли) подивилась. Ну, понятно, скорости на первых порах очень относительные. Да и вообще… объёмы информации не те. Но как же там всё примитивно…
Приличные и недорогие мобильники появятся и того позже, а первые будут стоить столько, что только ах…
Зато комп, более-менее похожий на настоящий, уже можно купить! Он потянет, например, уже существующий ДООМ. Можно поставить винду и офис — что, собственно, мне нужно в первую очередь, чтобы работать. На счёт графических редакторов я не уверена, с памятью и скоростью пока печально (с компьютерными памятью и скоростью, а не с моими, хех), но фотошоп уже точно есть. А вот ценник… Большинство форумов-воспоминаний сходились на том, что приличный комп стоил в среднем штуку баксов. А ну, считаем: тыща, умноженная на 4500 ₽ по обменному курсу лета девяносто пятого… Четыре с половиной ляма рубасов! Едрид-мадрид… Пока я накоплю, ценник вырастет до шести… Это полтора года ничего не есть, не пить, только копить! С другой стороны, я же сразу в баксы буду переводить, правильно? Где бы их только взять…
Я побродила по сайтам и прочим форумам воспоминаний. Да-а, на чём только люди не зарабатывали. Сильнее всего меня поразил бизнес-план (натурально, с цифрами в руках!), описывающий, как подняться на продаже пирожков из гнилых овощей — отходах капусты и картошки, собранных на помойках рядом с овощебазами… Ё* твою мать…
Так, надо базар фильтровать. Я ж теперь девочка. А девочка Оля лет до тридцати таких слов даже в мыслях не произносила. Или даже до тридцати пяти.
Ладно.
Окромя прекрасной стези писательства, надо бы подумать, что нас может накормить прям вот щас, чтоб сразу. Начнём от противного. Попаданцем-прогрессором я быть не хотела. Не чувствовала в себе призвания — раз. Опасалась вывернуть реальность в какую-нибудь очередную задницу — это два. А накосячить я могу с большой лёгкостью, это прям стопроцентная гарантия.
Что я умею?
Я могу преподавать, для дошкольников. Подготовка к школе, рисование, лепка и прочее. Лет через пять будет бешено востребовано. Точно помню, что в две тысячи копеечном (втором-третьем, что ли?) Я вышла воспитателем в детский сад (полная рабочая неделя) и параллельно в этом же саду вела кружок лепки из солёного теста (два раза в неделю по три часа). Так вот воспитательская зарплата у меня, практически без стажа и с небольшой категорией, была что-то в районе трёх тысяч в месяц. А за кружок — минимум шестнадцать, такие дела. Это уже с учётом отчислений в мошну детского сада. Правда, место оказалось удачным. Из минусов — лето пустое. И с налоговой отношения надо как-то оформлять.
Могу, кстати, какие-нибудь танцы вести, да хоть те же восточные. Сколько лет я отзанималась… А в те махровые годы мой уровень будет прямо-таки мастерским. Да по ходу дела ещё поднатаскаюсь.
Могу шить. Практически всё, хотя сложное в последнее время ленюсь. Все знакомые портнихи, кстати, весьма неплохо в то время зарабатывали.
Из художественных ремёсел много чего знаю и умею, но… Но. Это хорошо тем, кто вблизи активных туристических потоков живёт, зарабатывает на рушниках, тканых половиках, расписных досках и прочем. У нас тут это если только как случайный заработок прокатит. А нам надо такое, чтоб на поток.
Самогон ещё могу гнать, кхм. Очень качественный. Но в то время, по-моему, противозаконное это дело. Да и сейчас — только для своих. И заморочно. И перегонные кубы где-то искать…
А вот для шитья всё есть. Кста-а-ати, в девяносто шестом мы с мамой ездили на новоленинские базы, оптом бязь покупать для постельного, вроде бы сильно дешевле выходило, чем готовое покупать. И по ходу дела, они там уже давно сидели. На Горького ещё во дворах оптовка была. Ткани-фурнитура. Проверить надо. Посмотреть ценники. Вообще по тканевым отделам пробежаться, посмотреть, какой набор. И по ателье — цены узнать. О, кстати, Таня же, сестра моя двоюродная, шьёт на дому. Шила в девяностых. К ней зайду, выспрошу. И объявления можно развесить по шитью, тогда все столбы были сплошь облеплены, никто не боролся за чистоту и культурный вид города. Эх, жаль, выпускные уже прошли…
Настроила я таких грандиозных планов и спать легла. А провал, прикиньте, не произошёл! Не случилось перехода ни этой ночью, ни следующей, ни через одну.
Никаких вам прыжков в прошлое, даже завалящих.
И я как-то подуспокоилась. Порадовалась за то, что догадалась сделать записи в дневнике. Как там у них сложилось, интересно? Мы пару раз даже обсуждали возможные ситуации с мужем, хихикали и строили предположения. Он уверял меня, что спёр бы из актового зала здоровенный кактус по кличке, извините, «Х*й», заслуженной им за характерную форму, образовавшуюся после сложных жизненных коллизий.
Аргументировал Вова тем, что жалко ему было, видите ли, этого кактуса — курсанты тайком курили рядом и совали кактусу в горшок окурки. И от этого он чах. А был такой красивый и даже регулярно цвёл здоровенными белыми цветами. Я ржала и справедливо вопрошала: и куда бы мы с этим кактусом попёрлись? И голосовала за гранат.
Гранат Вовку удивил, хотя сейчас он мне частенько именно фрукты красиво вместо цветов дарит. Или шоколадки. Выбора-то у мужика нет. А! Тортики иногда на заказ или ещё какие вкусняшки. Уважаю. А цветы — они невкусные.
Так вот, если не кактус, то меня мог ожидать букет из конфет, тогда они только вошли в моду и продавались повсеместно. Но это уже вопрос, скорее, гипотетический.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Пятница и суббота у мужа выходные дни, и мы, наконец, можем больше времени провести вместе. Погулять. Посмотреть что-нибудь хорошее, хотя в последнее время столько «правозащитной повестки» прёт из фильмов, что для сохранения нервов и экономии душевных сил мы выбираем что-нибудь старенькое. Недавно вот у нас была эпопея Шерлока Холмса. Пересмотрели, наверное, в пяти разных вариациях, сравнивали, балдели от любимых моментов.
А в воскресенье он опять пошёл на смену, а я осталась дрыхнуть, обложившись подушками. И надо же было кому-то позвонить! Я долго тупила, соображая, где мой телефон и почему он орёт таким странным голосом.
В дальнем углу письменного стола — чтобы сразу не выключить, а сперва обязательно встать, — стратегически задвинутый за банку с карандашами и магнитофон, пищал будильник.
Так.
Судя по всему, провалы совершаются нелинейно. Нет, линейно, но несинхронно! В теориях распределения временны́х потоков я всё равно не сильна, так что даже голову себе забивать не буду. Судя по всему, тут прошла одна ночь, с субботы на воскресенье.
Блин, надо маячок какой-нибудь придумать, что ли, на случай непредвиденной подмены сознания. Что-нибудь неочевидное, но такое, чтоб если в теле очнусь не я, это обязательно потревожили. Я тогда хоть в дате буду уверена.
Я перебрала в голове возможные варианты. Ну, например, дверь у меня в комнате закрывается на смешной поворотный шпингалетик. Поставить внутри какой-нибудь… стаканчик пластмассовый на выходе? А сверху положить бумажку с датой. Вряд ли местная Оля станет повторять мои манёвры, если вернётся. Я гений, прочь сомненья!
На будильнике было семь тридцать утра. Вот почему-то, куда бы я ни собиралась, мне всегда нужен ровно час. Если я рассчитываю с запасом — включается какая-то фигня, типа — ой, ещё уйма времени… И я обязательно опоздаю! Меньше часа тоже не хватает. Так что, ровно час! И час, чтоб добраться. Автобусы, насколько я помню, ходят ужас как. А маршрутки? Вроде, были уже, но в четыре раза дороже.
О, кстати, там на полочке часы мои лежали. Аккуратненькие дамские, жёлтого металла. Идут нормально, я вчера засекла. Надо их надеть. Или одеть? Фубля, ещё я в филологические диспуты сама с собой не вступала!
Так, красота прежде всего! Я пошлёпала в ванную. Заметила на полочке три флакончика с духами. Решила, что двадцать лет ждать тоже не буду — и выкинула все три в мусорку. Да, был период, хотелось «красивой жизни», хотя бы в деталях. А спустя какое-то время я поняла: ну не люблю я, когда от меня пахнет химозой. Аж до желудочных болей. Максимум — ароматные смеси, которые я сама делала, одно время нравилось экспериментировать с коктейлями эфирных масел. И то — так… А мужчина всё равно лучше всего реагирует на естественный запах женщины. Если она не засранка, конечно, ха.
Хотя, Наполеон вон, говорят, наоборот, возвращаясь из походов, к Жозефине специального гонца засылал, чтоб она не мылась подольше. Фубля.
Короче, я исполнила всякие гигиенические процедуры, о которых не буду особо распространяться, надела свои алые паруса (ладно-ладно, не паруса, кружевной минимализм), неприличное синее платье, серьги-ожерелья, часы. Пока распутывала бигуди (удобные, между прочим, бигуди, они у меня до сих пор живы, мягкие такие, длинненькие, из чего-то среднего между туристическим ковриком и поролоном) и наводила вавилоны, столько времени прошло, как-то я не рассчитала, поэтому с чайником заморачиваться не стала, взяла яблоко из вчера купленных. Сумочку решила другую прихватить, поменьше. А чего, собственно? Ключи, платочек, студенческий (на всякий случай) и кошелёк. Часть денег вытащила, сунула в свой дневник. А то помню я, какие ушлые карманники в общественном транспорте и всяких парках-рынках работали. И главное — сколько их было! Так что оставила пятьдесят тысяч — на проезды и, мало ли, на мелочь.
И, кстати, о чём совсем забыла вам сказать! Очки! Очки перестали быть нужны. Не знаю уж, от стресса или ещё от чего это произошло. Не могу также утверждать, что зрение восстановилось полностью. Может, стало минус один-два против прежних минус шести. Но то, что без очков глаза работали лучше, чем в очках — это однозначно.
Тэкс. Ну вот и всё, восемь тридцать, почапали!
Дверь снаружи снова показалась дико хлипкой, на один пинок. Непривычно и неуютно. Надо с мамой как-то на эту тему поговорить.
День обещал быть умеренно жарким, облака вон бегут. На остановке народу почти не было, разве что подальше, на пятачке, кто-то начал копошиться. Зато стояла «двойка»! Я припустила бегом. Уедет сейчас автобус — другой хрен дождёшься! А сорок четвёртый, который до самого танка меня бы довёз, вообще неизвестно — в воскресенье придёт или нет. Так что я лучше пару остановок пройдусь, зато уже еду, с гарантией. Времени всё равно с запасом, даже если этот старенький лиазик сейчас поползёт улиточкой.
Бежала я, между прочим, зря. Автобус стоял ещё минут десять, и потом почерепашился еле-еле, стараясь собрать побольше народу.
Водитель курил в форточку. В салоне бодро орало что-то катастрофически попсовое, слащавый мальчик страдал, что у него что-то порва́лось (именно так, я из-за ударения и обратила внимание), Пучачёва восторгалась настоящим полковником, и кому-то было мало-мало-мало. Тут я озадачилась. До бузовских шыдевров ещё пилить и пилить, чё это? Прислушалась А-а-а… нет, не половин. Этой девочке было мало огня. И она тоже страдала, что она таки одна. Тренд такой: красивая, одинокая и катастрофически тупая, ничего не меняется. Потом от одиночества страдала Таня Буланова. Она так качественно надрывалась, прям караул. Немного спас ситуацию босоногий мальчик, но мне всё время хотелось подпеть «босоножки потерял»! Еле удержалась. И вообще, настроение было такое… бурлящее. Хотелось петь и бежать вприпрыжку. Гормональный коктейль, что ли, в голову ударил?
Я вышла на театре кукол (заплатила за проезд тыщу) и пошагала в сторону танка. Тут идти-то с километр, а времени ещё пятнадцать минут. Можно не торопиться.
МЕЖДУ ПРОЧИМ, НАСТОЯЩЕЕ СВИДАНИЕ!
Вовка стоял около танка и поглядывал на проезжающие автобусы-трамваи. В курсантской парадке. С букетом, блин! Я невольно ускорила шаг. А, нет, всё-таки с конфетным букетом, ф-фух! На груди какие-то значки, здоровенный крест белый, натурально как медаль. Увидел меня, заулыбался:
— Привет!
— Привет!
Я как-то задумалась и по привычке проскочила приличное пионерское расстояние, подошла сразу близко. В последний момент сообразила, что здесь мы едва знакомы, хорошо хоть обниматься не полезла! Внезапно получила поцелуй в щёку и поняла, что не только мужики остро реагируют на естественные запахи. Или это молодые гормоны заставляют всё воспринимать ярче? Как же он обалденно пах, о, Господи. Я почувствовала, что краснею. Вовка торжественно вручил мне букет.
— Это мне? — Глупый вопрос правда? А кому же ещё? — М-м, вишня в коньяке, моя любимая! Ну и как есть теперь его? Такой красивый. Жалко.
Он хмыкнул:
— А лежали бы они в красивой коробке, ты бы тоже её жалела?
— Ага, положила бы в сервант и три года любовалась. Куда пойдём?
И пошли мы куда глаза глядят — по Советской, мимо усадьбы Сукачёва, мимо старых домишек за крашеными деревянными заборами, мимо парка культуры имени отдыха, который ещё не вернул себе статус мемориального комплекса.
Потом по каким-то закоулочкам, смотрели на дом с драконом — была такая в Иркутске достопримечательность, плод больной фантазии местного художника с уклоном в некий шаманизм, что ли… — жутковатый он оказался, да и личины эти, по забору странные.
Потом выбрели на набережную, ели мороженое. Болтали про всякое. Я с любопытством расспрашивала его по детство, про семью, про сестру, про бабушку с дедом — вы не подумайте, мне реально было интересно и немного страшно: а вдруг здесь что-нибудь по-другому? Но история повторялась почти идеально.
Я съела одну конфетку (Вовка всё равно сладкое не очень), а остальные оторвала от стебельков и натолкала к себе в сумочку. Потом увидела в камышах напротив набережной утку с выводком утят и умилилась. А Вовка ткнул пальцем:
— Смотри, вон ещё. И вон. И вон. И вон там.
Уточек этих оказался целый дохренилион!
Догуляли до самого моего госа (госуниверситета) — до корпуса моего филологического факультета, где набережная в те времена благополучно и оканчивалась, и я предложила:
— Я, между прочим, целую кастрюлю борща наварила. Ты как на счёт борща?
— Отлич-чно.
— Поехали.
И мы пошли на остановку. На ближнюю, называвшуюся ещё по-советски — «Планетарий».
Внезапно со страшной силой порадовала полупустая девяносто пятая маршрутка, я и забыла, что они к нам ходили, думала, придётся с Болотной в гору чапать. А тут — считай, до порога! И маршрутка уже ГАЗель, что не могло не радовать. Те, что ходили перед этим, всякие корейские умирающие старушки и ещё хлеще — рафики, тесные и душные, это ж вообще ужас был.
И даже два места рядом есть!
Мы уселись на сдвоенное сиденье. Я забралась к окну, всё-таки там колесо, да и жарко Вовке, наверное, в своём парадном кителе. Зато у меня появилась возможность спокойно рассмотреть значки.
— А что это за крест?
— Памятный, ИВВАТУ. Специально для нас делали.
— А парашютик?
— За прыжки.
— Целых десять?
— На самом деле, восемнадцать. Следующая циферка двадцать должна быть.
— А-а, после определённого количества меняется?
— Ну да.
— Капец. Это жутко страшно, наверное? Или нет? Мне сложно представить, я высоты боюсь просто пипец как. Или надо сказать «глубины»?
Я поймала себя на том, что начинаю болтать. Паника, что ли? Спокойне́е, граждане, спокойне́е…
Задала пару наводящих вопросов, и стала слушать про прыжки. Интересно же. И вообще, мне ещё статью про курсантов писать, надо всё повыспросить.