МЕРКУРИЙ
В «Меркурии» меня, что характерно, узнали. Главное, сперва я пришла и попыталась восстановить в памяти: куда я тут заходила, да как поворачивалась. Поднимаюсь по лестнице, а женщина открывает стеклянную клетушку павильона и говорит мне:
— О, Оля! Решилась всё-таки? Твой размер без каблука последняя пара осталась.
Рядом со входом висела белая стандартная табличка с красными буквами: «ИП Шаманов». Вот я пенёчек, могла бы и сообразить, что по вывеске можно найти.
А последняя пара оказалась босоножек, типа как у меня, без каблука, безумно удобных. Только верх у них был немного другой. И цена триста пятьдесят рублей. Ну, тысяч.
Блин.
И ведь я знала, что таких больше не будет! Не срастётся что-то там, к следующему лету вместо Италии станут ездить в Китай — ближе, дешевле, выгоднее. И набор фирм поменяется…
А!
— Беру.
Мне, конечно, сделали фирменную скидку, но в масштабе моих умопомрачительных капиталов…
Короче, осталось сто двадцать рублей. Тысяч. Сто двадцать одна тыщща. Смешно прям.
И всё равно, несмотря на ветер, угрожающий скорым свистом моему кошельку, мне хотелось скакать вприпрыжку. Лето! Солнце! Молодость! Босоножки!!! Как у меня это название выпало и заменилось на строгие и универсальные «сандалии»? Босоножки — самое девчачье слово! У меня есть босоножки, классные!
А павильон этот для фоток подходил не очень, я посмотрела. Тесно, полки обувные вокруг. Да и обувь саму куда девать? Убирать всю? Да ну, нафиг, уж лучше в лесу.
ХОРОШАЯ МЕБЕЛЬ
Проезд на троллейбусе округлил-таки цифру в моём кошельке и сделал удобной для подсчётов.
Вот, между прочим, всегда досадовала на то, что тралик по кольцу вокруг Юбилейного пустили. Нет бы с заходом к нам на Областную! А так мне пришлось выйти на четвёртой школе и шкандыбать в горку по той самой длиннющей лестнице, на самой верхушке которой всегда, днём и ночью, паслись наркоши.
И тут я увидела ЕЁ! Эту вывеску! Она прям засияла передо мной, как град на холме!
Мебельный салон «Хорошая мебель». Заценили название? Дёшево и сердито! Они же только что заселились в помещения наполовину ужавшегося домоуправления!
Я устремилась туда. Внутри завершался ремонт. Точнее, завершалась уборка после капитального ремонта, на отмытой части зала расставлялись образцы мебели, и несколько мужиков, стоя кружком в дверях этого зала, обсуждали: как хорошо было бы вот здесь, в центральном общем коридоре, повесить большие фотки с образцами мебели, чтобы посетители слесарей, парикмахерской и какого-то ещё магазинчика, проходя, восхищались ассортиментом. Один из мужиков громко возопил:
— Ну и чё, мы с одним и тем же одеялом все кровати повесим? Херня какая-то!
— Чё орёшь, Петрович? — резонно возразили ему, — Чё ты предлагаешь, двадцать комплектов купить? Нахера они нам нужны?
Я остановилась позади них и откашлялась так… с намерением, от чего мужики дружно подпрыгнули и обернулись ко мне с несколько перекошенными лицами.
— Вам чего? — насколько мог любезно, поинтересовался Петрович.
— Мужчины! — я постаралась уменьшить свет в своих глазах, чтоб мужики не приняли меня за психическую, — Я случайно услышала ваш разговор, и у меня к вам есть прекрасное деловое предложение, которое вам не будет стоить ни рубля! Дело в том, что мне как раз нужно отфотографировать продукцию нашей фирмы, — «Ну, почти фирмы», — мысленно, чтобы оставаться честной, добавила я, — на красивых кроватях. Комплекты разнообразные, модные и современные. С вас — только копия фотоплёнки. Первые образцы могу представить завтра. Если нужно сразу много, тогда к утру пятницы.
Мужики переглянулись, и Петрович уже гораздо более приветливо поинтересовался:
— А вас, девушка, как зовут?
Короче, я с ними перезнакомилась (конечно, сразу забыла, кого как зовут, кроме Петровича, поскольку его искажённая недоумением рожа врезалась мне в память сильнее всего, ха), мне показали имеющиеся кровати и даже, внезапно, производство. И договорились мы на пятницу, на двенадцать дня. Фотограф обещался за час-полтора всё отснять, а потом я помчу на кафедру. Амалия Иосифовна ждёт же. Я надеюсь.
ГРУСТНО И ОДИНОКО
Будущее прошлое
Не буду вас грузить подробностями, но весь остаток понедельника, вторник, среду и четверг я шила. Комбинировала варианты, прикидывала, записывала соображения, К вечеру четверга у меня были готовы эти двадцать необходимых комплектов. Разных цветовых вариаций! И не сказать, чтоб прямо умерла. Крой-то весь прямоугольный, размеры держи — и в путь. Даже резать не надо, всё на разрыв нормально идёт. Швов наружу практически нет, с заменой ниток-шпулек можно не париться. Одним словом, если никуда не бежать, а шить да шить, семь комплектов в день выдать могу вообще не напрягаясь.
Анька уехала на дачу, и это до некоторой степени сняло вопрос: ходить к ней в гости по вечерам или нет. Однако, стало совсем грустно, потому как телефонов для дач пока не придумали…
Зато я прибиралась. В перерывах между «бизнес-шитьём» выкинула ещё штук сорок книг, две пачки тетрадей (никто, никогда в них не смотрит!), три пары старых тапок, которые не жалко носить на даче, несколько убогих кофт и всякого малопонятного хлама. В шкафу и в столе сделалось просторно.
Попутно нашла у себя в закромах совершенно удивительную бумагу! Подозреваю, что она хранилась с незапамятных советских времён. На упаковке было напечатано: «Бумага для писем». Каково? Беленькая, тонкая, тоньше снегурочки, но какая-то прямо блескучая, как будто вощёная. И на каждом листочке были красивые узоры-завитушки в уголках. К пачке прилагался один более плотный лист, разлинованный жирными чёрными полосками — типа, подкладываешь и пишешь ровненько.
Вот на этих листочках я и решила расписать «предложения фирмы», только сперва нужно было черновики нормально отрисовать (чем я в свободное время и занялась) и дойти до канцелярского, купить чёрную гелевую ручку. А потом вспомнить уроки черчения, буквы эти квадратные, чтобы хоть как-то что-то приличное изобразить.
Заполняла дневники. Честно признаться, записи в личном становились всё короче. Не будет обратного разделения меня надвое — это убеждение укоренилось в моём сознании, проросло и заколосилось. Так что записи приобрели исключительно формальный характер, а потом я и вовсе сделала пометку, что буду вносить только особо значимые новости. Чё время зря тратить, правда же?
УРА!
Спать в вечер четверга легла с чистым сердцем. А проснулась в будущем!
Боже! Я дома! И мой любимый дома! Какое счастье!
Наш вечер и ночь были полны любви и нежности. И даже страсти, как будто разгоревшейся с новой силой. И во всём этом звучала тщательно подавляемая нотка… нет, не страха, а… боязни потерять друг друга?
Я лежала у мужа на плече и внюхивала его запах. Скажете, что я извращенка? Он точно периодически так говорит. А я отвечу — это значит, что у меня всё в порядке с ориентацией и женским здоровьем. А ещё, какое-то исследование, помнится, показывали, про совпадение и несовпадение гормональных наборов у групп мужчин и женщин. И женщинам давали нюхать мужские майки после занятий спортом. Так вот, от некоторых бабы просто балдеют, все от разных вы понимаете? Вот не помню, нюхали ли что-нибудь мужики, и что конкретно, хм… но моему мужу чрезвычайно нравится, как я пахну. То есть у нас совпадение просто стопроцентное! Два балдеющих дурака, ха.
Так, о чём это я?
Короче, обнимались мы, и тут он говорит:
— Меня пугает… скучно тебе со мной будет.
— Это почему? Одно то, что ты читаешь много, уже в твою пользу.
— Ну да. Но всё равно. Тебе-то уже… А я — молодой дурак, девятнадцатилетний.
Я захихикала:
— Ну, будем работать с тем, что есть…
Дожить бы ещё до этого «будем работать». Ещё два дня осталось, там. Божечки мои… А ещё, похоже, график времени выстраивается так, что я больше буду там, чем здесь. Может, это потом и изменится, а может, временны́е потоки стремятся догнать друг друга, кто знает…
ФОТОСЕССИЯ
Будущее прошлое
В пятницу я собрала своё богатство в две загодя выстиранных клетчатых сумки (не таких огромадных, как у челноков, гораздо меньше, однако ассоциации получились малоприятные). Как несложно догадаться, в каждую вошло десять комплектов. Тяжело, блин! Если реально по садам продавать, это потаскуна-носильника надо, и желательно с машиной. Пошла в «Хорошую мебель» пораньше. Это фотограф к двенадцати придёт, а мне надо к тому времени всё разложить-оформить, чтоб потом только оперативно собирать.
Короче, поволоклась.
В магазине уже прохаживались две девушки-продавщицы, задачей которых на сегодня (оказывается) была в том числе помощь в заправлении-расправлении кроватей. И подушки у них были, о чём я в последний момент вспомнила и запереживала, но тащить ещё и подухи из дома сил вообще не было. Короче, в шесть рук мы вполне ничего себе так бодро управились, и до прихода фотографа успели даже чаю попить с карамельками.
Потрепались с девками. Пожаловались друг другу на тяготы судьбинушки. По ходу выяснилось, что вся моя красотища предназначается для продажи, и все четыре комплекта детских расцветок, с мишками и звёздочками, они у меня сразу забрали, прикиньте. А почему бы и нет, я им ещё и скидочку сделала. А мне тащить на двадцать процентов меньше!
Фотограф явился как штык и оказался девушкой. Милой такой блондинкой Машей в чёрном брючном костюме с огромной камерой-зеркалкой (или как это называется).
Отсняла всё на пятёрку, оперативно. Посмотрела, как я укладываю свои баулы и… пожалела меня, наверное.
— Вы сейчас куда? Я в город еду, могу подвезти.
А я даже отказываться не буду!
В итоге, довезла она меня до самого универа. На вишнёвой девятке! Взяла мой телефон, а мне оставила свой (надо, надо базу данных полезных людей подкапливать!). И поехала дальше снимать. А я поволоклась навстречу финансовому благополучию, бляха муха…
ПОЧУВСТВУЙ СЕБЯ БАРЫГОЙ…
В деканате меня ждали. Не так много народу, как хотелось бы, но и не так мало, как я опасалась.
— Так, я первая! — объявила Амалия Иосифовна, — А то знаю я вас! Налетят, чёрны во́роны. Ну-ка, Оля, где тут моё?
Мне прям ржать хотелось, глядя на великовозрастный детский сад:
— Ваше вот, подписанное. Как просили, розы двух видов.
Она приняла пакеты, провела рукой по рисунку:
— Ну, шикарно, шикарно! Держи, — она хлопнула на стол две бумажки по сто тысяч, — И линять не будет, говоришь?
— Да, только не кипятите. Градусов сорок стирайте, и цвет будет держаться очень долго.
В этом я была уверена железобетонно. Пока сидела вечерами одна, от каждого вида лоскут простирала и прогладила на несколько раз. Потому что… ну противно мне обманывать. И хотелось наверняка удостовериться.
— Я свой уже постирала, — подала голос секретарша.
— Ну, и как? — спросили сразу несколько голосов.
— Да вообще нормально. Как был яркий, так и остался.
Вот тут и пошла у меня торговля. Я только и успела объявить, что в красной сумке полуторные варианты, а в синей — двуспальные (нет, я осознаю́, что в итоге всё будет перемешано, но мне как-то хотелось верить в человечество) — и пошла ярмарка!
В первую очередь выхватывали яркое, цветочное. Потом узоры. Припозднившейся латинистке осталось на выбор три комплекта, и все как на подбор тёмно-синие с золотисто-оранжевыми солнцами-месяцами в разных вариациях. Она с плохо скрываемой завистью оглянулась на остальных, расхватавших яркие пакеты. Натурально, как будто под ёлку в новый год последняя залезла, а там деревянный кубик и матрёшка.
— У, какие тёмные, — её вечно грустное лицо сделалось вовсе уж унылым, — Ночью проснёшься — испугаешься.
— А между тем, — подняла брови я, — по мнению аналитиков ведущих дизайнерских домов Европы и Америки, тёмное постельное бельё является одним из наиболее перспективных трендов следующего десятилетия.
И так я это уверенно сказала, что латинистке достался только один комплект из трёх — тот, что она держала в руках. А преподавательницы мои чуть не поругались. Но я призвала их не ссориться и обещала каждому — каждому! — привезти буквально в понедельник всё, что их душа захочет.
— Пожалуйста, вот тетрадь заказов, записывайте расцветку и состав комплекта.
— А что, прямо вообще всё что угодно можно заказать? — удивилась фольклористка, в догон к прошлым макам нахватавшая полные руки красоты, — даже наволочку?
— Конечно! Это же ателье! — ну, будем считать, что уже ателье, вон дела-то как попёрли, — Я только цены уточню. Сейчас заеду, после обеда буду знать. А дома буду после семи, если хотите, пожалуйста, можете мне позвонить, я вам сразу и скажу.
Всем продиктовала свой телефон. Вот ещё, кстати, надо визиток пару сотен заказать. Солидно, типа, все дела.
— А по предоплате, Оля, быстрее получится? — с оттенком подозрения спросила латинистка, — Я во вторник по путёвке уезжаю, — и небрежно так бровью повела, дескать: и путёвку могу себе позволить, и предоплату, и вообще…
— Да пожалуйста, попрошу, чтоб за выходные сшили. Хотите, в понедельник прямо на биофак вам привезу? — латинистка у нас была приходящая, — Мне это даже удобнее будет.
Больше смелых, решившихся выдать мне деньги вперёд, не нашлось. Вполне их понимаю, тогда многим людям удалось сильно (и, главное — неприятно) удивить своих близких. Но даже уже от того, что у меня уже лежало в сумочке, мне снова хотелось скакать! Кроме того, меня ещё сильно обнадёживала тетрадка со списком заказов. Мне не терпелось забиться куда-нибудь в уголок, прочитать, чего они там понаписали и, как Буратине, посчитать денежки.
— Так, девочки-красавицы, заседание кафедры через пятнадцать минут! — властно объявила Амалия Иосифовна, — Оля, зайди ко мне в кабинет на минутку.
Амалия Иосифовна была соседкой и приятельницей моей школьной классной руководительницы, и как-то так получилось, что она проявляла ко мне некое особенное внимание. Подозреваю, что наша Антонина напела ей в уши, что я местная звезда, да уж.
Она подтолкнула меня в кабинет, вошла следом, снова высунулась — убедиться, что под дверями никто не стоит. Ну, артистка!
Посмотрела на меня строго, как будто поверх очков:
— Оля, признайся честно: ты что, решила уйти в швейный цех?
Я аж засмеялась:
— Да Бог с вами, Амалия Иосифовна! Уж о чём я точно не мечтаю, так это о карьере швеи-мотористки.
— Ну, слава Богу!
— Однако, честно вам скажу, что моё дальнейшее обучение на филфаке под большим вопросом.
— Ну вот, снова здорово! А журфак? Материал, говорят, отличный выдала.
— Нет, не моё. Ну, не моё, как ещё сказать? Материал — да. Я вам откровенно скажу, была бы возможность сделать это в Иркутске, я бы с удовольствием перевелась на лит фак. Но в Новосибирск ехать не хочу, а ближе нет. Пока думаю. Нужен ли мне перевод, куда и на каких условиях.
От этой моей тирады она откровенно загрузилась, посмотрела на меня так — отстранённо-оценивающе. Роста она была совсем невысокого, даже по сравнению с маленькой мной, поэтому смотрела слегка снизу вверх. Покивала каким-то своим мыслям.
— Я поняла, Оля. Думай! Думай хорошенько!
Не знаю, к каким таким своим выводам она пришла, но вид у неё сделался суровый и торжественный.
— Ну всё, иди, иди!
— Я очень рада была вас видеть!
Эта непроизвольно вырвавшаяся фраза, очевидно, её удивила. А я пошла, тихонько ругая себя неприятными словами. Надо же было так… чуть не проколоться. Но ведь я правда была рада её видеть! Одна из учителей, о которых у меня только тёплые и очень уважительные воспоминания.
Я остановилась и потрясла головой.
И здесь она ещё жива! Даст Бог, хороших воспоминаний и положительных впечатлений останется больше!
И надо как-то научиться не думать о живых здесь людях в прошлом времени. О, боги, боги…