Меж тем Птаха начал готовиться к отъезду на море. Разумеется, «Тахо» была в полном порядке, в багажнике снова поселились плитка, пенки и спальники, а Вадик перекапывал шкаф, собирая легкие рубашки, оставшиеся с прошлого жаркого лета. В плечах сходились далеко не все. «Никаких маек, — напоминал Птаха. — Все равно, подозреваю, зажаришься, но хоть как-то подстраховаться». Так что они в очередной раз прокатились в магазин, и Вадик сам, на собственные средства, чем был особенно горд, накупил рубашек и белых футболок. Резинок для волос осталось много еще с того лета — Птаха сдержал слово. Хотя Вадик так и таскал ту, одолженную Некромантом. Ну и, разумеется, оба запаслись плавками и парой литров солнцезащитного крема на каждого.
Удивительное дело — в этот раз даже Некромант обошелся без вечного черного юмора и просто пожелал хорошо отдохнуть без его мрачной рожи. Это внушало оптимизм — в прошлый-то раз слова насчет регионов, которые расслабились, полностью сбылись… Прокси, конечно, трагически вздохнул, что остается один на один «с этим чудовищем», но делать скорбную физиономию ему быстро надоело, так что он тоже пожелал счастливого пути и отдельно попросил нафотографировать ему морских видов.
Словом, садиться бы да ехать, все давно было уложено, в гаражи заехали только потому, что уже на выходе Птаха нашел пачку маркеров, забытую Прокси, и решил вернуть. Но он не торопился за руль.
— Что-то не так? — напрягся Вадик. Птаха широко улыбнулся:
— Попрактикуешься?
— Э… вот так, в самом начале?
— А что? Как раз и маневрировать немного поучишься, у нас тут удобно.
Вадику было очень странно лезть за руль, когда они с Птахой были не одни. Хотя, с другой стороны, залез же он к Тундре тогда… Странно, но думать о Тундре уже получалось совершенно спокойно. Просто синий пикап опять занесло в какие-то очень далекие края какими-то странными дорогами. Но ведь действительно — уже не только Птаха видел его первые водительские опыты. И вообще, не в школе же, смеяться над тем, что не получается, никто не будет. Да, в конце концов, чего это «не получается»? Не первый раз уже! Вадик почувствовал уже знакомую злость, улыбнулся и полез на водительское сиденье. И заметил, как Прокси и Некромант переглянулись с видом заправских заговорщиков.
Больше всего его смущал тот проезд между деревьями — до сих пор он пробовал силы только на свободной дороге и все еще был не очень в ладах с траекторией движения. Но когда «Тахо» приблизилась к краю поляны, ветки словно расступились, и оказалось, что там на самом деле полно места. «А ты думал, — улыбнулся Птаха. — Тут который год все катаются, давно отрихтовали по максимальным габаритам!». Дальше дорога была шире, но изрядно разбита. Вадик понимал, что «Тахо» все это нипочем, но не мог не пытаться объезжать хотя бы самые большие ямы.
— Не верти так руль, не на треке, — советовал Птаха. — На треке, впрочем, тоже не стоит. Машина тяжелая, ей еще среагировать надо. Ага, вот, вполне достаточно. Поучу еще тебя препятствия объезжать. Все, дальше уже трафик, вылезай.
— Хочу попробовать, — уперся Вадик. — Сколько раз ездили, никакой полиции.
Птаха нахмурился, но почти тут же с улыбкой махнул рукой:
— Твоя правда, мелкий. Но тогда очень осторожно, смотри в зеркала и не особо разгоняйся.
В зеркалах, правда, высматривать было особо нечего, других машин почти не было, а кто и был — ехали себе своей дорогой. Мимо проплывали улицы, которые Вадик, конечно, видел уже раз сто, но сейчас не мог узнать, потому что все было иначе — он сам, лично, вел машину по городу! Ну, по пригороду, но все равно, это уже не пустой участок трассы, который все равно что просто учебная площадка, а настоящая дорога!
— Вправо не жмись, — говорил Птаха, — решетки на стоках не везде есть. Вот, отлично, и курс уже нормально держишь. Поворот покажи, мы на главной, давай направо. Э-эй, не так резко! Ну, бывает, заскочили на бордюр, но вообще лучше так не делать. Колесам неполезно.
— Ну вот, — расстроился Вадик, — надо было, наверное, тебя обратно пустить…
— Да ладно тебе! В начале все ездят черт знает как, я еще побольше косячил. Городские автошколы, к сожалению, неплохо объясняют правила, но ни черта не учат действовать в реальном потоке. Это уже каждый сам. Так, а вот дальше выходим на проспект, и тут поведу я, без вариантов.
На этот раз Вадик спорить не стал, тем более что уже успел изрядно вымотаться. Да и вообще, для первого раза в реальном дорожном движении и так очень круто! Стыдно было, что с бордюром так получилось, но Птаха только еще раз повторил, что такое бывает у всех, «и вообще, неприятный там выезд, опытные водители и то иногда цепляют». Полтора года прошло, а такие вещи не переставали Вадика радовать. Хотя, по большому счету, оно ведь так и должно быть…
— Ты о чем? — спросил Птаха. Он что, опять стал думать вслух? Или…
— Нет, реально, все Внешние мысли читать умеют или через одного?
— Все, — без тени улыбки отозвался Птаха. — Ты тоже, просто повода пока не было. Точнее, не то чтобы прямо мысли читать, мы не в фантастике, хотя по Прокси и не скажешь, но чувствовать настроения умеют, пожалуй, все. Так все-таки?
— Да просто подумал вот… Ты никогда не сердишься, даже если я фигню творю, вот как сейчас. Даже Некромант вон… — Вадик не стал договаривать.
— Слушай, братец, я и так понимаю, что от хорошей жизни шляться по Нижнему городу не уходят, но можно я не буду вдаваться в подробности, что я думаю про твое семейство? С другой стороны, не было бы оно таким — мы бы не встретились, — он тепло улыбнулся. Вадик хотел что-то ответить, хотя и сам не знал, что, но Птаха продолжал: — А Некромант… ты же видел, он даже со Сталкером не сразу сцепился. Непростительных вещей, на самом деле, очень мало. И ошибки случаются с каждым. Тем более тебе неоткуда было знать, что происходит. Мой косяк, на самом деле, но я был практически уверен, что ты с этим не столкнешься. По крайней мере, до поры до времени. Дорога решила иначе.
Ровно теми же словами, что Некромант говорил про самого себя. Но Птаха неожиданно подмигнул:
— Да и вообще, в роли старого мудрого учителя, разъясняющего законы и обычаи, я выглядел бы на редкость нелепо!
Вадик облегченно рассмеялся. Правда, закралась мысль, что Птаха все-таки знает… но даже если и так, похоже, что каким-то негласным договором эту историю решили не вспоминать. И хорошо.
А дальше думать стало некогда — по сравнению с неспешной поездкой на Байкал казалось, что пейзажи мелькают как-то неимоверно быстро. Вот они ехали, и вокруг был лес, а потом переночевали в мотеле — и утром оказалось, что лес уже успел смениться полями, и вроде как стало ощутимо теплее. А вечером «Тахо» уже стояла в кемпинге, поодаль белели домики пансионата, а в двух шагах было море.
— Пошли купаться! — предложил Птаха. Вадик скептически посмотрел на него — юг югом, а воздух был прохладным. Но вода, когда он все-таки решился зайти, оказалась теплой, даже не хотелось вылезать. Все это было совершенно не похоже на ту поездку в детстве, когда с закатом жизнь на пляже замирала и перемещалась на танцплощадки. Здесь не было дискотек и гуляющих допоздна компаний — только песчаный берег, темная вода и огромные звезды. Даже из пансионата ничего не было слышно. Кто-то тоже пошел купаться, вода слегка плеснула, кто-то перекинулся парой фраз — и, собственно, все. Совсем не так, как помнил Вадик. А значит, в этот раз все будет очень здорово.
На следующее утро Вадик проснулся со странным ощущением — вроде бы уже приехали на место, даже вон купаться ходили, а вроде бы дорога еще продолжалась. Наверное, это потому, что обитали они с Птахой по-прежнему в машине. «Пафосных пансионатов в детстве наелся выше крыши, — хмурился Птаха, — а в непафосных условия такие, что лучше уж я в родной машине». Вадик был с ним полностью солидарен, особенно в первой части. Когда кругом все выглаженное и вылизанное, да еще не преминут напомнить по десять раз на дню, как тебе повезло, что ты можешь этим всем пользоваться — уже и никакое море не в радость. То ли дело тут. В кемпинге было не очень много обитателей, в основном они приехали с автодомами. Машины стояли поодаль друг от друга, никто ни у кого не сидел на голове. Из одного автодома вылез заспанный обитатель, немолодой дядька в смешной панаме, помахал Птахе и Вадику и отправился готовить завтрак. Птаха, собственно, был занят тем же. Увидев, что Вадик проснулся, отправил его за водой для чая. Вода бралась в колонке на краю кемпинга, всякие душевые и прочее тоже были там. Еще наблюдалась кафешка и ларек с мороженым.
Когда Вадик принес канистру воды, Птаха уже снимал с плитки сковородку с яичницей. Стоп, яйца они вроде с собой не брали, не довезти ведь…
— Пока ты спал, тут бабка из соседнего поселка проходила, яиц у нее купил и творога. Не кривись, сам знаю, что ты его не ешь, а я очень даже ем. Чем и намерен заняться.
Творог выглядел совсем не так, как обычно, и Вадик все-таки взял немного попробовать. До сих пор творог в его представлении был или кислой сухой невнятицей из столовой, или типа очень диетической субстанцией в баночках, взбитой до состояния детского питания и такой же кислой. А тут… белоснежный, жирный, даже как будто сладкий на вкус! Вадик сам не заметил, как слопал половину.
— Ой, ты же себе брал… — смутился он.
— Понравилось — ешь, — отрезал Птаха. — Думаю, эта бабка тут если не каждый день появляется, то очень часто, гарантированный заработок же. А в компенсацию я у тебя яичницы отъем.
— Да хоть всю забирай! — махнул рукой Вадик. Творог оказался не только вкусным, но еще и очень сытным.
После завтрака они отправились на пляж. На территории пансионата были всякие лежаки и зонтики, но Птаха предложил устроиться под раскидистой акацией, которая давала вполне неплохую тень. Некоторое время Вадик просто сидел, любуясь сияющим морем и белоснежными домиками пансионата. Как там внутри — ему было мало дела, а снаружи смотрелось красиво. Тем более что у ближайшего к пляжу домика был припаркован такой же белоснежный мотоцикл. Хотя правильнее было бы назвать его диваном на двух колесах. Этот аппарат был как минимум в два раза больше байка Прокси, водительское и пассажирское сиденья — настоящие кресла. И все ослепительно белое. Вадик подумал, что вот это все здорово было бы нарисовать акварелью. Блики на воде, светлое небо, выгоревшая на солнце зелень, песок и эти белые домики… маркерами не передать.
— Ты посмотри, какой аппарат! — Птаха смотрел в ту же сторону. — Интересно, он или не он?
— Кто «он»?
— Да есть один Внешний, имени не знаю, отличительная примета — вот эта вот белая «Хонда Голдвинг». И сам всегда в белом. Мельком видел пару раз, не более того. Понятно, мотоцикл не уникальный, но забавно будет, если и правда он. По рассказам, парень неплохой. Хотя, конечно, за ним тоже тащится хвост стремных легенд — то он дорожный призрак, то вообще падший ангел, за грехи с небес выкинули. Собственно, то «посланцем», то «засланцем» периодически и зовут. А байкеры вообще рассказывают, что это сама смерть, кто увидит — долго не проживет.
Вадик как-то совершенно не был уверен, хочется ли ему знакомиться с владельцем «Хонды». С другой стороны, Птаха прав — такие легенды, похоже, тянутся за каждым Внешним, даже за мирным Форестером. Да что там, он сам вон еще Пассажир, а уже попал то ли в сатанисты, то ли в их жертвы! Тут дверь домика, у которого стояла «Хонда», открылась, и Вадик понял, что в версию про ангела готов поверить прямо сейчас.
Владелец белоснежной «Хонды» был невероятно красив. Такого бы нарисовать, а еще лучше — вылепить скульптуру. Аккуратно подстриженные белокурые волосы, тонкие черты лица, белая до прозрачности кожа — видно, тоже приехал совсем недавно — и безупречная мускулатура. Вадик даже застеснялся, что так пялится на незнакомого парня, но отвести глаза было выше его сил. Он постарался сделать вид, что зарисовывает берег и домики. Впрочем, «ангел» их вроде бы не заметил. Он прошел к воде, не стал, в отличие от большинства купающихся, жаться и ежиться, а решительно зашел по грудь и поплыл. Вадик не без зависти подумал, что этот точно не выдохнется на полдороге.
— В соленой воде, кстати, плавать проще, — заметил Птаха как будто в пространство. — И я намерен отправиться именно туда, что и тебе советую.
Вадик и сам чувствовал, что становится жарко. Хотя, казалось бы, еще утро. Но тем приятнее оказалось в прохладной воде. Птаха и сам, кажется, готов был плескаться хоть до вечера. Он предложил сплавать до буйков — как раз то расстояние, которое Вадик не осилил тогда на озере. И действительно, в морской воде все получилось гораздо проще. А потом подул ветер, появились небольшие волны, и на них было очень здорово качаться. Но, хотя Вадик и понимал, что никто ничего ему не скажет, он все-таки чувствовал, что для первого раза хватит, так что не без сожаления вернулся на берег.
Жару они переждали в кемпинге, где навесы и ветки деревьев вполне защищали от солнца, да еще Птаха извлек откуда-то из недр багажника тент и устроил рядом с машиной настоящую террасу. Когда жара немного спала, они опять пошли купаться. Белокурый владелец «Хонды» не появлялся, о чем Вадик даже немного пожалел. Правда, вечером ему стало не до того — при всех предосторожностях он все равно умудрился обгореть на солнце. Не то чтобы сильно, но неприятно. Птаха помог намазаться специальным лосьоном и посоветовал хотя бы следующую пару дней не снимать футболку, даже во время купания. Досадно, но что делать.
Зато на следующее утро они с Птахой обнаружили под «своей» акацией вчерашнего «ангела». Ему досталось от солнца еще хуже, чем Вадику — все, что не под рубашкой, было откровенно малинового цвета. Вообще, что ли, без защиты на солнце сунулся? «Ангел» страдальчески улыбнулся и заговорил на языке, которого Вадик не понял.
— Э? — честно переспросил он.
— Прошу прощения, — ответил «ангел» уже по-русски. — Просто ты очень похож на поляка, вот и принял за соотечественника.
По-русски он при этом говорил без всякого акцента. Во всяком случае, Вадик в его речи ничего такого не заметил.
— Надо? — Птаха протянул флакон с лосьоном.
— Ой, да! — «ангел» благодарно кивнул, не без труда стащил рубашку, отчаянно морщась, и осторожно принялся втирать лосьон. Вадик опять не мог не смотреть во все глаза. Вот на ком практиковаться рисовать с натуры! И в то же время Вадик каким-то необъяснимым чутьем понимал, что это идеальное сложение родом скорее из тренажерного зала, чем из боевых искусств и тем более реальных драк. Потому что вот рядом Птаха, со всеми его старыми шрамами, а главное — совсем другой манерой двигаться. Вадик сам не смог бы описать, в чем эта разница, но она была. А еще он понимал — хотя очень не хотел думать в эту сторону — что Птаха, может, и не так эффектно выглядит, но в реальном столкновении у этого белокурого красавца шансов нет.
— Спасибо! — улыбнулся «ангел». — Просто-таки жизнь спасаете. Каждый год надеюсь, что обойдется, специально вот в начале лета приехал, запасся всеми средствами, но, видимо, не судьба.
— Я вот тоже не загораю, — сказал Вадик, кивнув на свою футболку. — Только позавчера приехали, и вот.
— Мы точно не родственники? — прищурился «ангел». — Хотя у меня их и так больше, чем хотелось бы. Да, с кем имею честь?
— Птаха.
— Вадик. Или еще Камаринский, — он впервые сам так назвался в разговоре.
— Заславский. Или Стас. Зовут меня так — Станислав Заславский, — в слове «Станислав» он сделал ударение на «и». — Главное, не Засланец, а то повадились некоторые.
«Точно он!» — шепнул Птаха. А вслух сказал:
— Стас так Стас. Я тебя вроде встречал пару раз, вот и познакомились.
— Я тебя тоже смутно помню, — кивнул Стас. — Но ты был один.
— Взял Пассажира. Почти два года назад.
— Здорово, — Стас искренне улыбнулся. Вообще он Вадику уже нравился. «Тоже мне, воплощение смерти». Так что Вадик решил не стесняться и прямо спросил:
— А почему ты так произносишь свое имя?
— Я же поляк. Наполовину. И вообще, СтанислАвов много, а СтанИславов — я и Лем, — рассмеялся он. — А ты почему Камаринский, если не секрет?
— Мне «Шевроле Камаро» очень нравятся. Совсем еще мелкий был, в кино увидел и запал. Так-то я еще Пассажир, но… — Вадик почему-то смутился. Так с ходу рассказывать про свой паблик показалось неловко. Выручил Птаха:
— Но этот мелкий — талантливый аэрографист, хотя и прибедняется. Работает под таким вот псевдонимом. Как знать, может, и дальше так зваться будет.
— А что, неплохое имя, — кивнул Стас. — Только длинное. По-любому сокращать начнут. Главное, чтобы до «Комара» какого-нибудь не досклоняли.
— Урою! — мгновенно выпалил Вадик. «Понабрался от Некроманта», — фыркнул в сторону Птаха. А Стас примирительно улыбнулся:
— Лично я — не собираюсь. Я сам, если на то пошло, жертва сокращений. Еще в школе повадились звать «дважды Славиком». Терпеть не могу эту форму, и вообще, какой я Славик? Полякам — Сташек, русским — Стас. Но привязалось. Не знал, куда деваться, пока «Тараса Бульбу» проходить не начали. Тут же стал «проклятым ляхом», но уж лучше Лях, чем Славик!
Рассмеялись все. А Стас продолжал, словно просто размышлял вслух:
— Камаринский, значит… А вообще, есть такое польское имя — Марек. Может, так? На поляка ты реально похож…
— Марек, — повторил за ним Вадик. До сих пор мысли о том, чтобы зваться как-то иначе, у него не задерживались — это фамилию свою он не любил, а против имени не имел ничего. На «Скайуокера» он откликался, но просто в шутку. «Камаринского» и то вон Алекс придумал. Но вот это «Марек» внезапно подошло. — А что, мне нравится.
— Заметано, — Стас протянул руку.
Так у Вадика появилось новое имя, а у них с Птахой — товарищ по отдыху. Стас прекрасно плавал, любил гулять по берегу (за что в первый же день и поплатился) и мог без конца рассказывать истории из своих путешествий. Обещал доехать и до столицы — только, наверное, в следующий сезон. Ему очень понравились рисунки Вадика, и он даже задумался, не украсить ли чем-нибудь свою «Хонду». По мнению самого Вадика, она и так была безупречна.
— Если только совсем что-то акварельное…
— Вот я в ту же сторону думаю, — закивал Стас. — Может, свечение какое-то…
— Крылышки ангельские! — сквозь смех выговорил Птаха.
— Точно! — хором ответили Стас и Вадик.
А еще Вадик, ужасно стесняясь, попросил Стаса ему попозировать. Тот охотно согласился и живописно уселся в тени акации. Вадик делал набросок и отгонял от себя непрошеную мысль «и что, вот это вот — тоже Внешний?». В конце концов, знал же он Форестера. Алекс тоже, прямо скажем, не слишком походил на выходца из постапокалипсиса. Но Стас был какой-то чересчур безупречный. Как всегда, ответ пришел сам:
— Вот говорят, — задумчиво произнес Стас, — что во Внешние от безысходности подаются. Когда идти уже совсем некуда. Ну или просто, так сказать, по зову души. Я, наверное, единственный, кого во Внешние практически под зад коленом выпнули.
— Это как? — удивился Вадик. — А как же… это… никаких связей с прошлым…
— А их и нет, — Стас лучезарно улыбнулся. — Я ношу настоящую фамилию, но она, в общем, не из самых редких. А про мое семейство от меня не узнает никто и никогда, потому что обещание. Сами они, думаю, мое имя вообще торжественно вычеркнули из всех архивов. Да и пожалуйста. Жил, понимаешь, горя не знал, говорил себе на двух языках, ездил летом в гости к бабке… А тут вдруг выясняется, что бабка не просто бабка, а вокруг нее имеется древний и состоятельный род. Который, видите ли, я как полукровка своим существованием порчу и позорю.
— Это как? — повторил Вадик. Нет, Никитос любил что-нибудь высказать про семейные традиции, но Вадику всегда было смешно это слышать — тоже мне, аристократ нашелся. Видимо, физиономия у него была очень озадаченная, потому что Стас подмигнул:
— Вот я такую же рожу сделал. Главное, восемнадцать лет никому ничего не мешало, а тут вдруг вспомнили и забеспокоились, что я на какие-нибудь доли и привилегии начну претендовать. Я, естественно, разъяснил и по-польски, и по-русски, где я все эти привилегии видал, но дорогое семейство, кажется, не впечатлилось. Там народ такой… по-моему, они в принципе не могут поверить, что кому-то может быть от них ничего не нужно.
Вадик фыркнул — Никитос был ровно таким же. Его послушать, все вокруг только и ждут, как бы какую выгоду получить, просто так дружить и общаться никто не будет. Может, Стас прав насчет родственников?
— Короче, орали друг на друга битый час, тут вылезает дед, патриарх, так сказать, всей этой лавочки, и говорит: давай, дорогой потомок, условимся. Фамилия за тобой остается, вот тебе счет на твое имя, вот тебе мотоцикл, и уматывай на нем куда подальше, чтоб духу твоего здесь не было. Помянешь хоть где-нибудь родство с нами — из-под земли достанем, и больше тебя не найдет никто и никогда. Я, в общем, и так был согласен хоть вообще забыть об их существовании, в конце концов, я всю жизнь в России живу и дальше собираюсь, но раз у них просто так ничего не бывает — ну пусть считают, что откупились. Сел на этот самый мотоцикл и гордо уехал в закат, — Стас пафосно вскинул голову и изобразил откручивание ручки газа. Вадик покатился со смеху.
Через пару дней обгоревшие на солнце плечи поджили. Разумеется, ни намека на загар по-прежнему не осталось, впрочем, Вадику тот загар и не нужен был сто лет. Стас — тот, похоже, и правда расстраивался, что не может загореть, но ему тем более не светило. Птаха критически осмотрел Вадика и сообщил, что, по его мнению, продолжать тренировки ничто не мешает. Предложил Стасу присоединиться, но тот шарахнулся еще дальше, чем Алекс от Некроманта, аж на польский перешел в порыве эмоций. Но быстро поправился:
— Ой, нет, это не ко мне. Я человек мирный, ничего такого не умею и вообще. Хотя посмотрел бы, если вы не против.
— Свидетелей обычно не оставляю, но для Внешнего сделаю исключение, — ухмыльнулся Птаха. Стас поежился, но пошел с ними.
Птаха еще в первый день присмотрел участок на берегу, отгороженный от кемпинга и пансионата полуразрушенным волнорезом. С другой стороны незваных гостей тоже ждать не приходилось — песчаная коса вскоре заканчивалась большим лиманом. По вечерам там не было никого. Песок вместо травы или земли под ногами был непривычен, но постепенно Вадик приноровился и даже обнаружил, что у него есть преимущество — он намного легче Птахи и не так увязает даже у воды. Опять же, падать мягко. А вскоре он и вовсе перестал обращать внимание и на песок, и на Стаса, устроившегося на обломке волнореза, и на сам этот волнорез. И вот это было зря.
— Ах ты ж!..
От резкой боли Вадик пошатнулся, не удержался на ногах и шлепнулся в воду. Отступая от Птахи, он влез на мелководье и не заметил наполовину занесенный песком обломок, а тот то ли оброс ракушками, то ли был острым сам по себе. Шипя сквозь зубы, Вадик поднялся на ноги и собирался продолжить, но Птаха жестом остановил его и показал вниз. Вадик присвистнул — он располосовал голень аж в четырех местах, и порезы сразу наполнились кровью.
— Так, на ногах стоишь, уже хорошо, — кивнул Птаха. — Сейчас обработаю, у меня тут с собой было. Эй, Стас, ты живой?
Стас смотрел на все это широко распахнутыми глазами, а цвет его лица окончательно перестал отличаться от белой рубашки.
— У меня… это… кровь не выношу, — с трудом выговорил он. — Стыдобища, но вот так вот. Сейчас… отдышусь…
— Давай уж, — буркнул Птаха, — двоих я обратно точно не дотащу.
— А меня тащить и не надо, — отозвался Вадик, — сам дойду. Кровищи я, что ли, не видел? В том числе своей.
Стас только закатил глаза.
Счет дней опять потерялся, да и кому он был нужен. Было море, причем Вадик уже не боялся выдохнуться при заплыве, были прогулки по берегу и болтовня со Стасом. А еще была куча рисунков и фотографий, посиделки за чаем в кемпинге и невероятно вкусный деревенский творог. Бабка действительно появлялась почти каждый день и часто задерживалась поболтать. Звать себя просила «бабой Надей» и любила расспрашивать, кто откуда приехал и как оно там. «А то сижу здесь, ничего и не знаю, телевизор и тот сломался…». Птаха предложил помощь с ремонтом, чем привел «бабу Надю» в бурный восторг. В кемпинг он вернулся с ведром черешни, которой они с Вадиком объелись так, что смотреть не могли, и даже поделились с соседями. Денег за ремонт Птаха брать не стал, но отпускать его просто так «баба Надя» отказалась наотрез, еще и скидку на творог стала делать.
— Бери-бери, младшему твоему, вон, расти надо! Ох и издалека же вы к нам, и не боитесь?
— Не умеем, — коротко ответил Птаха. «Баба Надя» засмеялась:
— Да уж вижу! А вот рассказывали тут, что Москва совсем закрытым городом стала, на дорогах очень уж страшно…
— Пустоши и зомби, — встрял Вадик. «Баба Надя» только кивнула:
— Совсем, говорят, экологию испортили, позакрывались в высотках, как в бункерах — ну у кого деньги есть, до остальных-то какое дело, пусть хоть помирают, эх! — она махнула рукой. — Да только я смотрю — вы хоть и оттуда, а ребята здоровые…
— Всяко бывает, — дипломатично ответил Птаха. «Баба Надя» еще повздыхала о столичных нравах и ушла болтать с дядькой в панаме — тот был разговорчивее и охотно поддержал тему. Слышала «баба Надя» не очень хорошо, так что вскоре весь кемпинг был в курсе, как в далекой Москве шагу ступить нельзя, чтобы не наткнуться на террористов, сатанистов и прочих извращенцев. Ну и, разумеется, не обошлось без Внешних, террористов и сатанистов в одном лице, которые, видимо, и загнали все городское население в высотки, потому что кто выйдет — того немедленно похитят, принесут в жертву и разберут на органы. А полиция, как водится, бессильна. Особенно усердствовал в описаниях дядька в панаме, «баба Надя» только ахала и всплескивала руками.
— Как только вырвались-то оттуда! — кивнула она на Птаху и Вадика. — Ну старший-то здоровый парень, может, еще и побоялись связываться…
— Кто со мной свяжется — дня не проживет, — громко сказал Птаха. «Баба Надя» испуганно перекрестилась и продолжила:
— Ну да, вот такие вот, может, еще и прорвутся, да и то, говорят, их на заметку берут, выследят потом и все равно уведут. И не найдет потом никто. Наркоты или отравы какой долго ли сыпануть! Ой, не знаю, как ребята обратно собираются…
Тут Вадик с Птахой не выдержали и все-таки расхохотались в голос. «Баба Надя» неодобрительно покосилась, махнула рукой — мол, что с безрассудной молодежи взять! — и ушла.
— В бабуле автор боевиков пропал! — с трудом проговорил Вадик, давясь от смеха. Птаха кивнул:
— Посланником ада был, сектантом был, просто отморозком был, а жертвой отравителей еще не был! Хотя если вспомнить про чай Некроманта… А также про близкое его подобие, которое ты сотворил…
— Да ну тебя! Ну забыл, ну перестояло, что ж теперь…
— Не загоняйся… Марек. Хм, а тебе правда идет.
Вадик расплылся в улыбке.