Вадик говорил, что соскучился по поездкам на «Тахо», но только сейчас сам понял, насколько. Нет, поездки к Патрику и по окрестным поселкам никуда не делись, хотя к Патрику они несколько раз приезжали и на «Камаро», но, оказывается, ему очень надо было вот так вот оказаться на пассажирском сиденье белоснежной «Тахо». Потому что «Камаро» — это неимоверно круто, ему, наверное, жизни не хватит, чтобы вдоволь на ней накататься, но «Тахо» — это другое. Пусть уже мало что напоминало о том мелком пацане, который терялся в недрах огромного кресла, «Тахо» была… каким-то символом, что ли. Главной темой их с Птахой знакомства. А значит, если они вот так вот едут по трассе, и рука Птахи привычным небрежным жестом лежит на руле — все идет именно так, как и должно.
Да, пожалуй, именно этого Вадику и не хватало — долгой поездки по трассе вдвоем с Птахой. Даже не хотелось пересаживаться на водительское место — дома накатается. И было немного жаль, что до Нижнего так близко. Вадику стало смешно — в той поездке на Байкал первый день, как раз до Нижнего, казался ему бесконечным. Да и на обратном пути… нет, вот это вспоминать ни к чему. Давно уже нет того Сталкера и его тусовки, а едут они совсем в другое место, к жизнерадостной и боевой Джерри. И все же хотелось, чтобы дорога продлилась немного дольше.
Джерри не уточняла, когда точно их ждет — просто обозначила период, в который она будет в Нижнем, а не сорвется еще куда-нибудь. Судя по всему, колесила она чуть ли не по всей стране самыми непредсказуемыми путями. Взять и съездить в Питер, чтобы посмотреть на филина на капоте Форестера, было для нее вполне нормальной ситуацией. Где-то происходит что-то интересное — Джерри прыгала за руль и отправлялась туда. Но сейчас она намеревалась побыть дома. И так получилось, что белая «Тахо» и черный праворульный «Субару» возникли в ее дворе практически одновременно.
— М-да, — сказала Джерри, оглядывая оставшееся пространство. — Правильно вы сделали, что одной машиной приехали. Иначе вообще непонятно, куда кого ставить! А на твое авто еще посмотрю, не последний раз.
Обстановка у Джерри внезапно напомнила Вадику дом Некроманта — те же белые стены, та же лаконичная обстановка и вездесущие постеры, только вместо блэк-металлистов на них были персонажи «Кошек» и, как пояснил просвещенный Форестер, других известных мюзиклов. Одна из стен была полностью занята полками с дисками и даже виниловыми пластинками. Вадик вытаращил глаза — он был уверен, что вот уж это осталось где-то во временах молодости «дяди Вени»! Но все тот же Форестер задвинул длинную речь о качестве записи и звука, из которой Вадик понял только то, что самые чокнутые ценители очень даже слушают винил. Лично ему звука в телефоне вполне хватало, ну да ладно.
— Так, — рассуждала Джерри вслух, — вам двоим точно не привыкать делить территорию, так что вот прямо тут можете гнездиться. Форестер, а ты у меня в соседях, гостевая спальня рядом с моей. Если придет кот, не обращайте внимания, он тут по всей округе гуляет. А вот и он.
Действительно, в открытое окно запрыгнул черно-белый кот, огляделся, потерся о Джерри и ушел обратно.
— Сама не знаю, чей он, — улыбнулась Джерри. — Себе бы забрала, да слишком много езжу везде. Ладно, давайте отдыхать, коварные планы строить будем завтра.
— Не знаю, как вы, — сказал Форестер, когда Джерри ушла, — а я как-то спать пока не собираюсь.
— Псих, — резюмировал Птаха. — Это нам ехать было всего ничего, а тебе из Питера…
— С Байкала, — поправил Форестер. И, видя выражение лица Птахи, быстро добавил: — Ну не напрямую, конечно. Короче, давайте я чаю сделаю? Как раз оттуда и привез, оно, строго говоря, не чай, но тоже очень вкусно.
Вадика неприятно дернуло упоминание Байкала. Нет, он до сих пор помнил, как там красиво… но, наверное, пройдет еще немало времени, прежде чем ему снова захочется там побывать. А Форестер ведь, наверное, ничего не знает… Но Форестер был Внешним. И он умел отвечать на незаданные вопросы.
— На самом деле, — задумчиво проговорил он, колдуя над чаем, — это у меня уже вторая поездка за год. Первый раз я туда собрался зимой. Хотел на байкальский лед посмотреть. Как я ехал — это отдельная история, психом меня обозвали по разу все Внешние, кого довелось встретить. В Листвянке, кстати, отличные ребята. Ворона этого неуловимого хоть увидел, интересный парень, жалко, поговорить удалось совсем немного.
— Насколько я помню, Ворон он по той же логике, что я Птаха? — усмехнулся этот самый Птаха, показывая пальцами что-то очень маленькое. Форестер кивнул:
— Ага, он платиновый блондин. Но, в общем, Ворон унесся куда-то дальше, а я, значит, пошел поснимать. Ночь уже была, холод неимоверный, зато небо ясное и огромная луна, красота. Иду и вижу что-то знакомое. Огромный пикап, а на борту — та самая собачья упряжка. А я же Тундру последний раз видел, когда она вместе с вами у меня в гостях была! На радостях рванул вперед — а там лед. Чуть камеру не разбил, сам не знаю, как перегруппировался. Встаю, в глазах плывет немного, все-таки сильно навернулся — а машины уже нет. Ни звука мотора, ничего не было. И потом уже подумал — лед-то не так давно встал, кто туда соваться будет!
Вадик не знал, что сказать. Он как наяву видел то, что рассказывал Форестер. Только вот он четко различал еще одну деталь — салон «Тойоты» был пуст.
— И знаешь, — теперь Форестер смотрел только на него, — может, это мне просто в трещинах льда померещилось, воображение у меня богатое и не всегда здоровое… Но у меня отчетливое ощущение, что Тундры больше нет. А это… как будто прощание. Я прав?
Вадик ошарашенно кивнул. Вот вам и Форестер, который конца света не заметит и не вникает ни во что, кроме своих фотографий! Он увидел, что в дверях стоит Джерри. Она жестом позвала его в коридор.
— Я знала Тундру, — тихо сказала она. — Не то чтобы близко, но все же. Но слушай, она не из тех, кто стал бы искать приключений. Это я могу нарваться, ты, Птаха… но не она. Как так-то?
Сейчас Джерри была не похожа сама на себя — ее лицо стало серьезным и даже грустным. Было понятно, что придется ответить. Правду.
— Тундра потеряла своего Пассажира, — резко севшим голосом проговорил Вадик. — Я видел… как она пришла к Некроманту.
Джерри опустила голову.
— Вот почему я одна, — сказала она. — Может, я и безбашенная… но я боюсь.
И снова Вадик не мог придумать никакого подходящего ответа. Да и что тут скажешь. Джерри долго смотрела на него, потом тряхнула головой и ушла к себе.
— Эни, куда пропал? — окликнул Форестер. — Чай готов!
Вадик не стал ничего говорить. Ему почему-то казалось, что Форестер и так в курсе. Но больше о Байкале не было ни слова.
— Отличные новости! — сообщила с утра Джерри. Птаха сонно буркнул, что до полудня не то что отличных, а и хороших новостей не бывает. Джерри показала ему язык и продолжала: — Я же вас не просто так на эти даты позвала. Здесь, в отличие от вас или от всяких Сталкеров — не кривись, все знаю — единой коммуны нет, шарится сколько-то народу, иногда пересекаемся. Мне, честно говоря, так больше нравится. То есть я понимаю, что вас всего четверо и вы друзья, тут все логично, а Сталкеровы порядки… тоже мне, один за всех и все за одного. И все на одного, ага.
Ее лицо ожесточилось. Вадик мысленно выдохнул.
— Короче, к черту Сталкера и всех прочих, я вообще о другом. У нас тут проходит такой музыкальный междусобойчик — фестивалем это слишком громко называть. Все свои, берег Волги, можно с палаткой встать, можно приезжать и уезжать, короче, все как у больших, только без толкучки и нудежа охраны. Так вот, питерский Алекс буквально только что подтвердил участие! Так что все даже еще круче, чем я думала!
Вадик с радостным воплем подскочил с кресла — он, в отличие от Птахи, давно уже встал и угнездился читать, на этот раз с телефона, поскольку бумажные книги Джерри не жаловала.
— У меня даже мысль была, — продолжала Джерри, — не поехать ли каждому на своей машине. Прямо выставка твоих работ будет, если Алекс на «Импале». С другой стороны, чего кортеж городить…
— Когда в «Тахо» все поместятся, — подал голос Птаха. И Вадик был рад, когда Джерри кивнула в ответ.
— Но в любом случае, — продолжала она, — это только завтра. А пока давайте есть, у меня тут вишневый пирог. Форестер, можно тебя попросить заняться чаем? Я при тебе стесняюсь!
И словно не было ничего вчерашнего — ни рассказа Форестера о видении на байкальском льду, которое Вадик представлял так четко, словно видел сам, ни внезапно застывшего лица Джерри. Но почему-то Вадик чувствовал — это правильно. Он коснулся серебряного оленя. Сама Тундра точно не хотела бы, чтобы жизнь остальных без нее замерла. Почему и пришла тогда, никому ничего не сообщая. Другой вопрос, что Вадик случайно оказался там, а остальные, так или иначе, все равно почувствовали. Или же Тундра просто не хотела, чтобы пытались отговаривать? Но ведь Птаха сказал — от такого не отговаривают. Она ведь пришла, уже твердо все решив, и так уже почти растворившись в этом дожде… Вадик поперхнулся чаем. Слишком явно увиделся начавший таять невысокий силуэт. И слишком явно вспомнился тот туман.
Вадик заметил, что на него пристально смотрит Птаха.
— Порядок, — сказал он. — Так… вспомнилось.
И он снова сжал в кулаке оленя. Странное дело — как будто сам этот жест рассеял ненужные воспоминания. «Потому что Тундра бы такого не хотела». Мысль пришла только что, но Вадик вдруг понял — конечно, только так оно и может быть. И он улыбнулся.
И было обычное летнее утро (даром что уже близящееся к полудню). Форестер со своим вечным самурайским пучком возился с чаем, ворча, что если совсем по правилам, то чайник должен быть меньше раза в три, Джерри обзывала его недобитым эстетом, но чай очень оценила. А после завтрака Птаха вытащил Вадика тренироваться, и Джерри, конечно же, присоединилась, прокомментировав: «Только не пришибите случайно, а то я этого юного дарования уже боюсь!». И, разумеется, Форестер снова защелкал фотоаппаратом, но в этот раз «пал жертвой» Джерри, подкравшейся сзади.
— Вот уж от тебя не ожидал! — возмутился Форестер, вставая и отряхиваясь (но предварительно убедившись, что фотоаппарат уцелел). — Ну я еще понимаю, эти двое отмороженные…
— А я, думаешь, лучше? — усмехнулась Джерри. Ее рубашка распахнулась, открывая шрам через ключицу. Форестер обозвал всех маньяками и ушел в дом. Но вечером Вадик застал его за сортировкой фотографий и привычным «это в ч/б и в ту серию, к галерее портретов, эх, жаль, рука дрогнула…». Последнее, видимо, относилось к кадру, снятому, когда Форестер покатился по земле от атаки Джерри. Зато Птаха там вышел очень неплохо. Форестер, видимо, был того же мнения, поскольку, покрутив головой и камерой, удалять кадр не стал.
На следующий день белая «Тахо» взяла всех на борт и двинулась к месту фестиваля. Вадик предложил пустить Джерри вперед, поскольку дорогу знала только она, но Джерри заявила, что на чужое место не претендует, и нырнула на заднее сиденье следом за Форестером. «Можно подумать, я при таком обзоре и сзади штурманить не смогу!». Вадик пожал плечами и занял привычное место. Так даже лучше. И даже, как всегда, было немного жаль, что ехать совсем недолго — не прошло и получаса, как «Тахо» остановилась на высоком берегу Волги.
Эта поляна, как и гаражи Сталкера и компании, словно вышла из Валеркиных рассказов про Внешних. Все как полагается — старые мощные машины, неформального вида парни и девушки… Ну разве что постапокалиптических пустошей вокруг не хватало, пейзаж был совсем не в тему ярким и зеленым, а вода Волги — идеально голубой. Да и народ оказался куда разношерстнее, чем на первый взгляд. Из-за руля крутейшего спортивного «Понтиака» выскользнула изящная девушка с белокурыми косичками и кинулась обниматься с Джерри. А рядом с худощавым длинноволосым парнем в кожаной жилетке, вроде как у самого Вадика, обнаружился совсем еще мелкий пацан — наверное, не старше, чем был Вадик, когда ушел из дома. «Это что, я на всех вот так же таращился?». Хотя, что скрывать, Вадик и сейчас с тем же восторгом смотрел во все глаза — если на то пошло, он до сих пор не так уж много Внешних знал лично. А любоваться крутыми машинами он не уставал никогда. Так что пацана он отлично понимал. Да они даже были чем-то похожи — наверное, общим восторженным выражением, внешне-то различались. Пацан был коренастым шатеном с непослушными вихрами, и его Водитель явно вытащил его из истории еще похуже, чем у Вадика — нос, вон, явно перебит и сросся неправильно. Вадик поморщился. Не то чтобы он сильно трясся за свою внешность, хотя и знал, что недурен собой, но все же был рад, что та драка не оставила следов, кроме рассеченной брови.
— Сумрак, привет! — Джерри обнялась с парнем в жилетке. — Что, Пассажира взял?
— Ага, — словно речь шла о чем-то вполне обычном. — Обживается вот.
И никаких тревожных взглядов и вопросов. Все нормально, все так и должно быть. Вот этот Сумрак взял парнишку к себе Пассажиром, и все у них будет хорошо, этот пацан вырастет и в свою очередь станет Водителем… Вадик сам не понимал, почему он в этом так уверен, но чем-то от этих двоих веяло таким… спокойным. Правда, пацан несколько нервно поглядывал на «Тахо», а когда Птаха наконец вылез наружу — он замешкался, что-то перекладывая в салоне — так вообще попытался спрятаться за Сумрака.
— Спокойно, — Птаха ухмыльнулся в фирменном стиле «плохого парня», — убиваю я не так уж часто, а других Внешних не трогаю в принципе.
— А как же эта история про Сталкера? — спросил пацан.
— А что история про Сталкера? — в тон ему ответил Птаха. — Такого я про себя еще не слышал!
Пацан смутился — в точности как сам Вадик, когда развеивалась очередная легенда.
— Ну… рассказывали, что это ты его… потому что не может быть двух одинаковых машин… — он смутился окончательно и все-таки убрался за спину Сумрака. Птаха лишь выразительно взялся за голову, и ответил сам Сумрак:
— Мих, ну говорят тебе — чушь это все и детские сказочки. Вроде черной руки и прочих гробов на колесиках. Машины почти никогда не совпадают, потому что нас в принципе немного, вкусы у всех разные. Я вот, если увижу кого на таком же «Додже», только порадуюсь — классные машины человеку нравятся.
Миха не выглядел впечатленным, и Сумрак обратился к Птахе:
— А реально, что было-то? У нас тут все сами по себе, инфа доходит очень странными дорогами. Но Сталкера реально на тебя вешают. И действительно регулярно поминают одинаковые машины.
— Типа Темная и Светлая стороны? — хмыкнул Птаха. Сумрак кивнул. — Ну-ну… может, еще и символизм какой приписывают?
— Ну а то! Погиб-то Сталкер, который на черной «Тахо», а ты здесь.
— Пока здесь, — проговорил Птаха тоном, который не понравился Вадику больше, чем все, что он в этом духе говорил до сих пор, но тут же снова усмехнулся: — Кем-кем, а светлым паладином я еще не был! Но все же это не моих рук дело. Сталкер вписал у себя парня, за которым охотился Некромант.
— Понятно, — коротко кивнул Сумрак.
Миха, понятное дело, тут же принялся расспрашивать, что и как, но Вадик уже не слушал — на поляну въехала желтая «Импала». А присутствие Алекса, так уж получалось, само собой развеивало все неправильные настроения. Даже если он толком ни с кем не заговаривал, а возился с аппаратурой.
Все происходящее действительно совершенно не походило на рок-фестиваль, как Вадик их себе представлял. В Верхнем городе, конечно, были концерты, но для большинства он был слишком мелким, чтобы ходить самому, а уговорить Никитоса пойти с ним… даже не смешно. Пару раз выбрался с ребятами на квартирники, и то половину кайфа портил разрывающийся от сообщений телефон — где, да как, да когда придешь… В общем, концерты Вадик смотрел на видео, тихо вздыхая, что вряд ли доведется посетить самому. О фестивалях под открытым небом и говорить не приходится — кто ж под тем открытым небом по доброй воле будет столько времени торчать! Но какое-никакое представление о том, как все это выглядит, у него было. И здесь все было совершенно не так. «У Внешних и не должно быть все как у людей», — рассмеялся про себя Вадик. В кои веки это было правдой.
Здесь не было разделения на музыкантов и зрителей. Тот же Алекс уже увлеченно болтал о музыке с Михой, точнее, увлеченно вещал Михе о своей гастрольной жизни, а тот напрочь утратил дар речи. Не то чтобы Вадик его не понимал. Тем временем компания, приехавшая на древнем белом микроавтобусе со знакомым широким крестом на радиаторе, уже успела перевоплотиться в рок-группу и подняться на сцену. А потом кто-то из организаторов пришел позвать Алекса, и тот отправился готовиться к выступлению. Никакой толкучки перед сценой, ничего такого — кто хотел, тот перебирался ближе, кто-то уже успел раскочегарить мангал, при жизни бывший корпусом от системника, и благополучно жарил колбаски на решетке, поглядывая на сцену. Правда, когда оттуда донеслись первые звуки гитары Алекса, вся прочая деятельность на поляне замерла. Это нельзя было слушать вполуха. Почти все сползлись к сцене, а Вадик, естественно, прихватил блокнот. Потому что если что-то и делать под эту музыку — то рисовать. Музыку, скорость и пламя. Вадик почти не смотрел на лист, где возникала заходящая в крутой вираж «Импала», контур гитары, языки пламени, крылья — просто все, что в голову взбредет. Но все это складывалось в какую-то странную композицию. Может, потом в цвете станет каким-нибудь панно, а может, частично пойдет еще на какую-нибудь аэрографию…
Вадик заметил, что через плечо ему смотрит Миха. Тот засмущался и попытался отползти.
— Сиди уж, я не кусаюсь, — усмехнулся Вадик. — Ты, часом, сам не рисуешь?
— Нет, — зачем-то потупился Миха. — Я немного на гитаре играю… играл. У меня инструмента больше нет. Разбили… тогда.
Он помрачнел. Сумрак возник рядом и положил ему руку на плечо:
— Хочешь — будет тебе гитара. Я играть не умею, но найду, кто научит. Да хоть с Алексом вон пообщаюсь, сам не возьмется, так подскажет.
— А… можно? — глаза Михи загорелись тем блеском, который Вадик регулярно видел в зеркале. И он ответил за Сумрака:
— Можно все, кроме того, что нельзя.
Краем глаза он увидел одобрительную улыбку Птахи.
Фестиваль продолжался три дня, точнее, три вечера — участников все-таки было не так уж много, даже с учетом того, что многие приехали из других регионов. Кто-то действительно поставил палатки и обитал в них, кто-то, как они с Джерри и Форестером, на ночь уезжал и потом возвращался. Сумрак с Михой, хотя и были сами из Нижнего, окопались на все три дня, тем более что, как оказалось, Сумрак был фотографом и активно снимал все происходящее. Конечно, Форестер пришел обмениваться опытом, контактами и координатами площадок. Вадик посмеивался в стороне, глядя на огромные глаза Михи — кажется, ему еще только предстояло узнать, что Внешние не так уж оторваны от всей остальной цивилизации. Ну да, в Нижнем-то убеждены, что у них вообще никаких Внешних нет…
В эти три дня Вадику не раз и не два вспомнилась их поездка на Байкал. Даже странно было, что они возвращаются ночевать под крышу, а не устраиваются прямо тут, в багажнике «Тахо». Потому что все было как тогда — вот это голубое небо и яркая зелень, и чай на переносной плитке, и жареные колбаски или еще какие походные вкусности, и подслушанные краем уха истории… А главное, прежним был Птаха. Те же ухмылки «плохого парня», те же повадки старшего брата. Как будто Вадик — все еще Пассажир… Да, черт возьми, он и есть Пассажир Птахи и всегда им будет! Хотя он и начинал немного скучать по своей «Камаро». Но сейчас все было настолько правильно, как только могло.
Но вот поляна стала понемногу пустеть. Алекс отправился обратно в Питер, снабдив абсолютно счастливого Миху целой горой информации, где найти и инструмент, и преподавателя. Форестер не без сожаления расстался с Сумраком, впрочем, ненадолго — буквально через пару дней они договорились поехать поснимать волжские пейзажи, разумеется, вместе с Михой. Джерри и сама вскоре собиралась в очередное путешествие. Так что Птаха с Вадиком снова оказались вдвоем.
— Покатаемся? — улыбнулся Птаха. Вадик энергично закивал — сам хотел предложить, но не знал, что Птаха на это скажет.
— У Нижнего вариантов немного, — рассуждал Птаха в пространство, — но в принципе можно что-нибудь попробовать…
— Да ну его, — с неожиданной убежденностью сказал Вадик. — Сам же говорил, тяжело переходить. Давай просто так, по городу, я все равно тут никогда не был, мы стороной же прошли и туда, и обратно.
— Слушай, мелкий, — и сказал это Птаха совсем так же, как всегда, без всяких оговорок, — мне реально не проблема. Так что если хочешь поприключаться — не стесняйся.
Вадик расплылся в улыбке — ну действительно, все как в их первые поездки! Но все же повторил:
— Да ну. И так все круто.
— Согласен, — Птаха подмигнул. И Вадик уже готов был подумать, что все непонятные реплики ему просто померещились. Ну или, как сам же Птаха и говорил, мало ли какие настроения бывают. Но теперь Птаха был самим собой, и это просто невероятно радовало.
В тот день они долго катались по городу, полюбовались теплоходами на пристани, купили большой пакет невероятно вкусных пряников с орехами и ели их просто в машине. «Прямо как те пончики», — сказал Вадик, и Птаха с улыбкой кивнул. Странное ощущение — вроде бы и совсем все как тогда, но в глубине души Вадик отдавал себе отчет, что он как будто играет в того мелкого Вадика. Потому что, конечно, белая «Тахо» давно стала ему родным домом, ее пассажирское сиденье было самым уютным креслом на свете, и вообще как будто ничего никогда и не менялось… но все же справа от Птахи сейчас сидел парень ростом с него самого, сам уже Водитель, которого ждала в гараже алая «Камаро». И когда с ним знакомились на фестивале, он представлялся Камаринским — в конце концов, вон одна из его работ красуется в кустах на капоте «Импалы»! Вадик улыбнулся — не так давно ему, наоборот, казалось, что он играет во взрослого Водителя, а так еще мелкий. «Вырос ты, братец», — неизменным эхом его мыслей улыбнулся Птаха, но в этой улыбке не было грусти.
Уже ближе к вечеру они собрались домой. Получалось, что приедут они уже ночью, но кого и когда это смущало? Птаха регулярно ездил по ночам, да и Вадик, если что, был готов сменить его за рулем. И была уже знакомая трасса и привычный плейлист из магнитолы.
— «Нас ненавидели те, кто труслив в темноте, они считали — мы мешаем им жить…», — вполголоса подпевал Вадик, глядя в окно. Но тут трек оборвался. Вадик недоуменно поднял бровь — любимая песня, сто раз прослушанная! Или со связью проблемы? Так вроде тут цивилизация… Он повернулся к Птахе спросить, что случилось, и едва узнал его. Конечно, он уже не раз видел это превращение в бойцового пса, но, пожалуй, таким Птаха не был еще никогда. И никогда не сжимал руль с такой силой — до побелевших костяшек. Вадик почти физически чувствовал его злость, но к ней примешивалась тревога. Или даже… страх? Он по-прежнему не был уверен, что Птаха знает это слово.
— Надо проехать через город, — проговорил Птаха. — Что-то там очень неладно.
И голос у него был тревожный и напряженный. Хотя обычно Птаха говорил об очередных городских неприятностях даже с каким-то веселым азартом — вот, мол, совсем в Нижнем городе страх потеряли. Сейчас же… Вадик вспомнил, как однажды на школьной экскурсии встретил большого злющего пса, невесть откуда вылезшего посреди города. Тот не лаял и даже не рычал — просто где-то внутри него на пределе слышимости раздалось глухое ворчание, и этого хватило, чтобы Вадику захотелось убраться как можно дальше. Сейчас, правда, у него было прямо противоположное желание — не убираться никуда и ни за что.
— Зря я все-таки согласился одной машиной ехать… — бесцветным голосом произнес Птаха. — Так бы хоть ты в это не встревал.
До Вадика дошло не сразу, а когда дошло — от желания врезать Птахе как следует удержало только то, что Птаха за рулем.
— Птах, мы когда на фесте купались, ты случайно башкой о камень не стукнулся? Какое к чертям «не встревал»? Я твой Пассажир или как? Больше того, я твой брат! Ты серьезно думаешь, что я от тебя могу куда-то деться? Если я вообще в это все полез, чтобы с тобой… рядом… — Вадик чувствовал, что сейчас или разревется от злости, или все-таки Птаху стукнет.
— Значит, так тому и быть… — все тем же бесцветным голосом отозвался Птаха. И все-таки получил от Вадика по затылку. Несильно. Но, по крайней мере, в ответ он хоть криво, но улыбнулся.
Когда на горизонте возникли небоскребы Верхнего города, Птаха стал хоть немного похож на себя. Он по-прежнему гнал машину быстрее обычного и сжимал руль так, что у Вадика от одного вида пальцы сводило, но хотя бы не было этого угасшего голоса и взгляда — осталась только решимость найти это «неладно», чем бы оно ни было, и вкатать в асфальт. И Вадик был с ним солидарен как никогда. Потому что, если с Птахой такое творится — что же это там происходит? И он очень надеялся, что вместе с «неладным» исчезнет и это настроение, потому что видеть Птаху таким было совершенно невозможно.
— Здесь, — отрывисто бросил Птаха, резко затормозив у тротуара. — И пожалуйста… осторожнее.
Вадик коротко кивнул, проверяя нож. Уже на тротуаре он осознал, что блокнот так и лежит во внутреннем кармане ветровки, но возвращаться не хотелось просто до отвращения. Ладно, там карман как раз по размеру того блокнота, помешать не должно.
Свернув за угол, Вадик в полной мере осознал, чем был так взбешен Птаха. Да что там, ему самому застилала глаза та самая красная пелена. Группа мутных типов, уже от присутствия которых у Вадика заныл старый шрам через бровь, окружила двух парней, на вид примерно возраста Джимми. Вроде бы драка еще не началась, но оба в пыли и грязи, старший вытирает с лица кровь. Вадик сам не мог бы сказать, откуда он это знает, но он знал — это Внешние. Водитель и Пассажир. И шансов против этих ребят у них просто нет. Слишком неравные силы, да и в принципе они не производили впечатления серьезных оппонентов. «Потому и…». А вот их противники были настроены более чем серьезно. Все в том же непонятном озарении Вадик понял: это не просто шпана, докопавшаяся до двух запоздалых прохожих. Недаром от них веяло ровно такой же угрозой, что и от пригородов, которые они проезжали с Прокси. Они прекрасно знали, что перед ними Внешние. И намеревались отыграться за все.
Старший из Внешних затравленно озирался, пытаясь найти путь к отступлению или хотя бы заслонить своего Пассажира собой. На поясе у него был нож, но Вадик отчетливо понимал: он не успеет пустить его в ход. Просто потому, что не привык драться. А эти — привыкли. И даже не драться — убивать.
— Марек, давай! — шепнул Птаха, и сейчас это было абсолютно правильно. На ближайшего из нападавших прыгнул из переулка именно Марек, взрослый Внешний, на чьем счету была уже не одна жертва. Птаха снес еще двоих, встретив ножом третьего, который уже успел сообразить, что происходит.
— Брысь отсюда! — скомандовал Птаха двоим Внешним. Старший пытался что-то возразить, но Птаха рявкнул: — Валите быстро! Сами разберемся!
Старший быстро кивнул, схватил за руку младшего и практически поволок за собой. Кто-то из нападавших сообразил, что добыча уходит, и рванул следом, но Вадик тут был не для красоты. И мир уже привычно исчез.
В реальность Вадика вернула резкая боль в правой руке. Противников оказалось больше, чем он помнил — обсчитался в сумерках или пришла подмога? Но, как бы то ни было, от Птахи его оттеснили, и рассчитывать оставалось только на себя. До сих пор удавалось держаться, несколько человек уже валялось на земле без шансов встать, но сумел же какой-то гад дотянуться! Рука вроде бы цела, но приложили чем-то твердым. Плохо дело, ему сейчас нужна вся его подвижность, иначе не справиться… Секундное замешательство оказалось фатальным — Вадик не успел развернуться, и его оглушил удар по голове. Он пошатнулся, и на него накинулись уже скопом. В глазах плыло — кроме первого удара, добавилось еще и падение, сгруппироваться уже не было возможности. «Что, опять?!». На чистой злости Вадик еще сумел приподняться, но сильнейший пинок заставил его рухнуть на асфальт, удары посыпались градом. Правую руку снова пронзила боль, и Вадик понимал, что ни перебросить нож, ни заслониться уже не успеет.