Вадик открыл глаза и некоторое время не мог понять, как оказался лежащим на диване. Была же «Тахо» и трасса, и скорость, и свет фар… или нет? От мысли, что все это могло ему просто присниться, слетели остатки дремоты. Он резко сел и огляделся.
Нет, он был определенно не дома. И не у Сереги. И, к счастью, точно не в какой-нибудь дурацкой Болгарии. Потому что фотографии родительской обстановки он видел, и это была не она. Деревянные стены и потолок, чуть потертый бежевый диван, на котором он, собственно, сейчас и сидел, озираясь, плотные рулонные шторы… Какое сейчас, вообще, время суток? Он привычно взглянул на левую руку, но трекера, естественно, не увидел. Зато увидел тонкий, но заметный шрам. Память вернулась так резко, что захотелось заорать на весь дом, но Вадик сдержался — вдруг сейчас все-таки ночь и Птаха еще или уже спит? Но от души замолотить кулаками по дивану ему точно ничто не мешало.
Вадик был одет все в те же джинсы и футболку, в которых ушел из дома. Джинсы были неимоверно грязные, и он, устыдившись, что валялся на диване в таком безобразии, поспешно их снял. И только тогда задумался, что переодеться-то, собственно, не во что — Птаха слишком намного его крупнее. Ну ладно, наверное, тут постирать есть где… Вообще, конечно, он совсем не так представлял себе жилище Внешнего. Если верить Валерке, так они живут не то в бункерах, прячась от непригодного для дыхания воздуха, то ли вообще в гаражах, чтобы с любимым авто не расставаться. Но как минимум Птаха обитал во вполне благоустроенном доме.
На подлокотнике дивана оказался ворох одежды. Сверху лежал листок с запиской: «Нашел в залежах на чердаке, покопайся, может, что пригодится. Если проснешься и меня не застанешь, не пугайся, скоро вернусь. Ванная за стенкой. Внизу кухня, пользуйся». Голодным Вадик себя не ощущал. Он изучил «залежи» и выкопал даже пару комплектов одежды примерно своего размера. Ну велико, конечно, но не до такой степени, чтобы штаны поддерживать приходилось. Вещи были старые, но в неплохом состоянии. Еще с Птахиного детства, наверное, завалялись. Но представить Птаху в возрасте Вадика или младше не получалось. Он как будто всегда был таким, каким появился перед ним в Нижнем городе.
На стене Вадик обнаружил зеркало и не без опаски подошел и заглянул в него. Но ничего страшнее нескольких синяков и рассеченной брови не обнаружил. Они с Русом однажды еще похуже друг друга отделали, когда тот его достал своим трепом про свидания, и ничего, в тот же день вместе тусовались в парке. А тут — говорить не о чем. Особенно если вспомнить, что вчера Вадик вообще не был уверен, что жив останется. Так, стоп, «вчера»? Вадик чувствовал себя прекрасно выспавшимся, но, когда он поднял одну из рулонных штор, оказалось, что за окном день. Нет, за пару часов он бы так не отдохнул. Это что — он сутки проспал? Такого с ним не бывало, даже когда он болел. Но организм подтвердил его догадки, резко сообщив, что умрет с голоду, если в него немедленно не положат что-нибудь съедобное. Хотя только что Вадику совершенно не хотелось есть. Значит, надо воспользоваться любезным предложением Птахи. Хотя лучше всего, конечно, если он сам дома. Так оно как-то… больше верилось, что это по-настоящему.
Вадик еще раз оглядел перепачканные грязью, кровью и черт знает чем еще джинсы и брезгливо отпихнул их в сторону. И как он в этом спал? Футболка была немногим лучше. Вадик выбрал из «залежей» камуфляжные штаны с кучей карманов и футболку с изображением бультерьера в каске. Вот в этом он и нынешнего Птаху легко мог бы себе представить. Вадик оглядел себя в зеркале, остался доволен и отправился умываться.
Птаха сидел внизу у камина. Вадик даже протер глаза. Настоящий камин! Не какой-то там экран с анимацией, не инфракрасный обогреватель, вяло изображающий тлеющие угли — самый настоящий огонь! А рядом, словно Птаха заранее знал, что Вадик придет именно сейчас, стоял столик с бутербродами, вареными яйцами и большим пузатым чайником.
— О. Восстал, — прокомментировал Птаха, увидев Вадика на лестнице. — Присоединяйся, сам как раз завтракать собирался.
— Не понял! — Вадик завертел головой в поисках хоть чего-нибудь, указывающего на время.
— Сутки ты продрых. Даже немного больше. Это нормально, после города здесь вырубает. Как там было — «выезжали на природу, еле отдышался под выхлопной трубой». Да-да, радиоактивных пустошей тут не водится. Пустыри есть, но вроде нормальные. Покажу потом, как освоишься. Сегодня я точно с места не сдвинусь, и так вчера весь день мотался. Сам понимаешь, ты здесь появился несколько незапланированно, что там у меня на чердаке валяется — я уже сам не помню, да и в любом случае ты мельче и не такой квадратный. Так что вот.
Он кивнул на лежащую в углу кучу пакетов. Вадик даже протер глаза. Все это как-то совершенно не вязалось с обстоятельствами… выходит, уже позавчерашней встречи. Птаха усмехнулся:
— Что, за пределами Верхнего города жизни нет, только пустоши и убежища с довоенными просроченными консервами? Нет уж, тушенку предпочитаю качественную.
— А что, правда есть?
— Полный подвал. Небольшой апокалипсис точно пересидим. Ешь уже давай.
Вадик охотно вгрызся в бутерброд с колбасой, а Птаха тем временем продолжал:
— Нет, народ у нас всякий, сам увидишь, но лично я даже апокалипсис пересиживать предпочитаю с комфортом. И уж точно не рыться по чьим-то нычкам в поисках полезного. Это веселое занятие оставлю крысам из Нижнего города, — он хищно оскалился.
Вадик глубоко задумался. Птаха, в общем-то, опять угадал его предположения. Пока Внешние были исключительно персонажами историй, которые рассказывал на переменах и в парке их «Клуб городских легенд», как обозвал их Миха, Вадик, естественно, никогда не задавался вопросом, откуда у Внешних, собственно, машины и все прочее. Как будто, действительно, произошел какой-то катаклизм, и они ездят на том, что после него осталось. Но ведь и старую машину надо как-то обслуживать, ремонтировать… В сказках этому всему не место, но он-то не в сказке! Хотя на этот счет у Вадика были сомнения.
— Не знаю, разочарую я тебя или обрадую, — сказал Птаха, дожевывая очередной бутерброд, — но интернет здесь тоже есть. Сигнал бывает так себе, но усилитель вроде работает. Вот усилитель по всем законам жанра, из консервной банки. Из-под ананасов.
Вадик фыркнул:
— Ну слушай, я все-таки не совсем придурок. Понятно, что если вы тут действительно живете, то это все не так, как у нас рассказывают, и вы тоже живые люди и вообще. А что, правда из-под ананасов?
— А вот, в окно выгляни, — Птаха подвел Вадика к окну и показал наверх. Там действительно торчала хитрая конструкция, включавшая в себя большую консервную банку. — Все, что сети касается — это мы с Прокси. Познакомишься еще, эпический персонаж. Прокси больше по софту, я по железу, вместе всех наших и всю округу интернетом обеспечили. Не смотри так, я не всю жизнь провожу за рулем, жрать мне и этому рулю тоже что-то надо. И да, не вздумай заморачиваться, что чем-то обязан и все такое. Я взял тебя Пассажиром, и я за тебя отвечаю, пока сам на ноги не встанешь. А я помогу.
Вадик только сжал его руку. А Птаха продолжал:
— И да, если интересно, у меня есть бесхозный нетбук. Пока, за неимением лучшего, забирай себе и пользуйся. Но только, сам понимаешь, никаких прежних своих учеток. Вадима Комарова больше нет.
— Туда и дорога, — буркнул Вадик. — Но я бы действительно посмотрел, что там творится.
— Понимаю. Когда еще на собственную посмертную судьбу посмотришь.
Вадика опять слегка передернуло. Да, пока он шагал по Нижнему городу, он не раз подумал «а вот пропаду тут с концами, вот они все забегают!». Но сейчас быть живым ему нравилось гораздо больше. И неприятно было даже думать на эту тему. Но все же его разбирало любопытство: знают уже в Верхнем городе, что он пропал? Все-таки уже больше суток прошло. Никитос, наверное, только порадовался. Вадик недобро ухмыльнулся, вспомнив свое послание. Тем временем Птаха принес видавший виды бордовый нетбук, и Вадик не без некоторой опаски полез в сеть.
Что логиниться под своей учеткой нельзя — это он и сам понимал, Птаха мог бы и не говорить. Ровно на такие случаи у Вадика давно водился виртуал под гордым именем Макс Рокатански. Администрация, что характерно, это пропустила. На аватарке красовался кадр из фильма, профиль был заполнен в соответствующем духе. Макс был немногословен — и для соответствия характеру, и чтобы не палиться. В основном он репостил живописные фото старых автомобилей и постапокалиптических пейзажей, иногда добавляя лаконичные комментарии вроде «увидел вот». Он был подписан на нескольких одноклассников Вадика, и Валерка даже рекомендовал самому Вадику крутой аккаунт с красивыми фото. Вадик покивал и аккуратно перевел разговор на еще один паблик, в котором его виртуал, собственно, и пасся. Вообще Рокатански завелся, чтобы можно было спокойно коллекционировать материалы на любимую тему и не выслушивать от поглядывающего в основной аккаунт Никитоса про «эту твою фигню». Вот, пригодился с неожиданной стороны.
Первым делом Вадик (временно Макс) полез на свою страницу. Последний выход в сеть — позавчера вечером, как раз, видимо, перед явлением Никитоса. Стена Вадима Комарова была завалена картинками со свечами и облаками, печальными мелодиями или просто сообщениями из сплошных рыдающих смайликов и возгласов «Как так?», «Зачем?» и «Прощай!». Причем половину авторов Вадик с трудом мог вспомнить. Разумеется, какой-то остряк с нейтральным ником не мог не отметиться записью «Помер Вадим, да и хрен с ним», с иллюстрацией, изображающей примерно то же, что Вадик нарисовал Никитосу на мониторе. И, разумеется, под записью было уже с полсотни негодующих комментариев. В том числе от совершенно незнакомых людей.
Рядом с остряком отметилась Танька, которая, как всегда, была уверена, что она тут самая умная. «Ой, да ладно, что вы, Вадика не знаете? — писала она. — Небось специально нас разыграл и сейчас сидит где-нибудь, читает все это и ржет! Вадим, если ты думал, что так сможешь привлечь к себе побольше внимания — знай, что план не сработал! Больше надо работать над собой и своим отношением к людям, а не устраивать дурацкий трагический цирк!». Таньку в комментариях вообще только что на части не порвали. Так ей и надо. Ее послушать, так все вокруг только и делают, что пытаются привлечь к себе внимание. Кроме нее самой, разумеется. Не может же человек так просто интересоваться машинами, аниме или, там, испанским языком, все только выпендриваются. А когда Вадик сказал «по себе людей не судят», так Танька в драку полезла. Он с девчонками обычно не связывался, но тут треснул пару раз. Сама напросилась.
«Совсем дура, что ли? — писал под Танькиным постом кто-то незнакомый. — Сюда ходи и полюбуйся, чем такой «цирк» заканчивается!». Ссылка вела на сайт новостного агентства. Когда страница загрузилась, Вадика пробрала дрожь, даром что столик, за которым он устроился, стоял недалеко от камина. Размытый снимок то ли с камеры наблюдения, то ли с чьего-то телефона, к тому же издали и в темноте. Но лежащая в неестественной изломанной позе фигура, определенно, принадлежала невысокому худощавому подростку. Цвет залитой кровью одежды определить было невозможно, но пряди светлых волос еще угадывались.
Вадику стало нехорошо. Понятно, что такие новости благополучно забиваются стоковыми фото — вон, под фотографией уже пошел спор, сток или не сток, фотошоп или не фотошоп. Кто-то энергично доказывал, что явно видна халтурная склейка из разных мест, потому что эта станция выглядит совсем не так, кто-то ехидно отвечал «ага, все сразу такие знатоки и каждый день по Нижнему городу шляются, сталкеры диванные!», дальше дискуссия неизбежно скатилась в мат, и Вадик вернулся к репортажу. Сам не понимая, зачем, он нажал на воспроизведение видео, и ему поплохело окончательно. Текст он почти не слушал — обычный бубнеж хроники происшествий. Обнаружено тело подростка… пропавший сутки назад семиклассник… личность установлена… воспитывался старшим братом… Мелькнул Никитос, с растерянным видом что-то плетущий про подростковый кризис и несовершенство систем геолокации. Ага, ухмыльнулся Вадик, против лужи никакая геолокация не устоит. Но по спине пополз холодок — послушать Никитоса, так за Вадиком практически по следам шли. Хотя Никитос и не такое расскажет, чтобы в новостях выглядеть серьезным ответственным человеком. А через секунду Вадик забыл про всех Никитосов на свете, потому что видео вернулось к месту происшествия. Снова измятый и искореженный силуэт у насыпи… яркое пятно — осколок корпуса харда, и на нем и вокруг него крови гораздо больше, чем помнил Вадик… Крупный план неловко отброшенной в сторону руки, вообще не факт, что все еще соединенной с телом… Нет, понятно, это просто так совпало или и вовсе нарисовано, но как же похоже, черт… По счастью, на экране появился какой-то тип в погонах и забубнил про безопасность, и Вадик с облегчением промотал ниже. Там, разумеется, тоже вовсю шла дискуссия. Судя по аватаркам — не обошлось без коллег Никитоса. Вадик кое-кого из них знал. Они-то что тут забыли?
«Слушайте, ну не бывает так, чтоб парень из хорошей семьи так просто взял и бросился под поезд. Я его старшего брата знаю, нормальный же совершенно… И кстати, как он вообще в Нижнем городе-то оказался?»
«Угу, вот вам и ваша хваленая личная безопасность. А я всегда говорил, трекеры эти — полная фигня! Взял человек и исчез среди бела дня, и что, помогло делу это отслеживание?»
«Мне кажется, это убийство. Тщательно спланированное и замаскированное под суицид».
«Ага, полгода вынашивали, не меньше. Запланированное убийство семиклассника, прямо-таки мировой заговор. Да кому он вообще нужен был, водила недоделанный? Таких комнатных романтиков на каждом углу — пятачок за пучок», — судя по стилю — сам Никитос. Как и следовало ожидать, все сожаления у него только на камеру.
«Вы звери, господа. И думаете не о том. Никто не задумался над тем, что это могло быть несчастным случаем? Там ведь даже минимального ограждения нет! Не знаю, как у вас, а у меня теперь серьезные вопросы к руководству этой станции».
«Какая станция, чувак? Там только платформа, да и та раздолбанная. На ней руководство появлялось один раз — когда ленточку разрезало на ее открытии!»
«Кончайте трепаться, тут человек умер вообще-то», — а это Рус пришел здравым смыслом выступить.
«Между прочим, еще не факт».
«Какое там «не факт», ты это видел? Там все рельсы в крови!»
«Угу, прямо до самого Верхнего города. Аж под ногами хлюпает».
«Черт, бедные родители. Вот уж кому действительно не позавидуешь. Я считаю, что это слабость и позерство — так поступать, не думая о близких».
«Ты про позерство воздушному потоку от проходящего поезда расскажи, ага?» — не сдавался Рус. Вадика снова передернуло — слишком ясно вспомнились бешено завертевшиеся огни и уходящая из-под ног платформа. Он поспешно закрыл вкладку новостного сайта и вернулся к своей странице. Таньку там уже практически доели — ну и поделом.
В сообществе класса обсуждали все то же самое. Разумеется, и там нашлись любители сострить про неотданный долг и нежелание писать контрольную, но их съели еще быстрее, чем Таньку. Вадик криво ухмыльнулся, читая тему — прямо-таки весь класс состоял из его фанатов. Девчонки слали разбитые сердца, парни признавались, что «нормальным чуваком был, и как так-то?». Данька и тот написал что-то возвышенное, хотя они с Вадиком даже в коридоре встретиться не могли, чтобы не передраться или не обозвать друг друга пообиднее. Но тут Вадик дошел до постов от друзей, и ему стало совсем не смешно. Это вам не Никитос с его показной скорбью — ребята грустили о нем совершенно искренне. Нет, он помнил предупреждение Птахи, но…
«Смерть всегда забирает лучших, — писал Макс. — Именно тогда, когда мы меньше всего этого ждем. Но если где-то есть иная реальность — мир свободы, скорости и беспредельного драйва, то Вадим сейчас именно там. Не надо печали, лучше пожелаем ему счастья в новой жизни — лучшей, чем эта. Счастливого пути, друг мой. Попутного ветра!»
Макс — он понимает. Он же на самом деле и не Макс никакой, а вовсе даже Гена, но свое имя он терпеть не может. Максом он стал в честь того же персонажа, в честь которого Вадик завел виртуала. Ну и типа сокращение от фамилии — Максименко. Максу отвечали целой колонной плюсов и плачущих смайликов, и в кои веки ехидничать над этим совершенно не хотелось.
«Я не возьмусь судить, был ли это несчастный случай или что-то иное… но в любом случае, мы потеряли хорошего человека, талантливого, умного, одаренного. И теперь можем только гадать, какой могла быть его неслучившаяся жизнь. Кем бы он стал в будущем? Какую профессию бы выбрал, каких женщин любил, какую семью мог бы создать? Кем выросли бы его дети? Увы, история не знает сослагательного наклонения. Все эти вопросы теперь так и останутся без ответа», — Рус, как всегда, не мог не вывернуть на любимую тему. Впрочем, Вадик в кои веки был ему за это признателен — Макс задал уж слишком трагический настрой.
«Вы! Это все вы виноваты!» — высказалась Верка с диким количеством восклицательных знаков. Ей напомнили, что это несчастный случай, она гордо ответила, что с идиотами не спорит. Из интереса Вадик заглянул к ней на страницу — скорее всего, все равно продолжит там. Так и оказалось.
«Тем, кому. Сами догадаетесь, о ком я. Чего вы еще ожидали, с таким отношением к людям? Вы всегда проходите мимо тех, кто больше всех нуждается в помощи! Да, они могут выглядеть сильными, они улыбаются, но загляните в их глаза — и вы увидите призыв о помощи… Правда, чтобы понять это — надо хоть на секунду перестать думать о себе, а вы на это не способны! Проклятый, жестокий, равнодушный мир, полный людей, которые разучились видеть…» — дальнейший текст утонул в многоточиях и очередных рыдающих смайликах. Дура.
Последнее сообщение в группе было от Валерки.
«Нет, я не верю… этого не может быть! Кто угодно, только не Вадька. Он так любил жизнь. Наверное, больше всех, кого я знал… Это не может быть правдой, это чья-то глупая шутка! Я отказываюсь в это верить!».
Комментарии Вадик читать уже не стал. Вот к такому он готов не был. Да что там, и не задумывался на эту тему. Уходил он от Никитоса и его Болгарии, и представлять, как брат взбесится, было приятно и весело. Остальные, в общем, тоже — в классе Вадик не был ни изгоем, ни всеобщим любимцем, так, серединка на половинку, и без большинства одноклассников вполне мог прожить. Макс и Рус отличные ребята, их жалко, да, но Валерка — это же совсем особый случай. Валерка — это друг. Это куча исписанных блокнотов и терабайты фотографий, это болтовня на дереве и костры в парке. Одно название, конечно, на самом деле это декоративные светильники — да какая разница! Вадик почувствовал, как опять наворачиваются слезы. Даже от поста Макса его не так пробрало, как от сбивчивых строчек Валерки. Макс — он сам скоро поверит, что с Вадиком так и произошло, как он писал, и успокоится, он же по жизни веселый парень. Но вот Валеркины большущие печальные глаза Вадик так и видел перед собой, и от этого было так тоскливо, что хоть волком вой. Может, хоть от Макса Рокатански написать ему что-нибудь ободряющее? Он, конечно, никак не свяжет это с Вадиком, но вдруг ему станет лучше? Вадик даже потянулся к клавиатуре, но тут кулак Птахи резко припечатал его ладонь к столешнице.
Вадик виновато поднял глаза.
— Да знаю я, знаю, — вздохнул он. — В один конец и все такое. Просто Валерка мне все-таки друг… был.
— Именно, — кивнул Птаха. — Был. Потому что тебя самого уже нет. Все, для твоего Верхнего города ты труп. Мертвяк. Покойник. Называй как хочешь.
— Еще скажи «привидение», — Вадик невольно улыбнулся.
— Са-амое ужа-асное привиде-ение в ми-ире! — провыл Птаха, делая страшную рожу.
— Бу-у-у! — отозвался Вадик, которого начал разбирать смех. Птаха сдернул с дивана плед:
— У-у-у! Я Черный Плащ, я десница судьбы, не помню уже, кто там, готовьте гробы!
Вадик схватил еще что-то — кажется, это было большое полотенце — и с хохотом накинул на плечи:
— Я привиде-е-ение!
— У-у-у!
— Бу-у-у!
Они носились по комнате и завывали, как два психа — впрочем, даже и не «как». В конце концов Вадик, задыхаясь, рухнул на диван — столько смеяться он уже не мог. Птаха приземлился рядом. Удивительно, но Вадику и правда полегчало.
— Ну что, привидение, — сказал Птаха, переводя дыхание, — давай думать, как звать тебя будем. В принципе, можешь хоть Максом Рокатански стать, — он кивнул на экран, — дело хозяйское.
— Не, — замотал головой Вадик, — это уже наглость. Виртуал — это одно, а по жизни так зваться — я все-таки не такой крутой. Так-то мне мое имя нравится, это фамилию я не люблю.
— А до фамилий тут никому дела нет, — успокоил его Птаха. — А точнее, надо будет — нарисуем. Для внешнего мира можешь быть моим братом… да в некотором роде так и есть, — он чуть помолчал. — А там посмотрим. Прозвища, сам знаешь, прилипают очень странными путями. А к кому-то не прилипают вообще. Вот есть у нас Анна — не припоминаю, чтобы ее хоть когда-то звали как-то еще. Впрочем, ее не зовут, она сама приезжает. Жаль, редко.
— Анна? — несколько озадаченно переспросил Вадик. Птаха пожал плечами:
— Ну да. А ты чего ожидал — суровое постапокалиптическое мужское общество? Женщины, знаешь ли, тоже водят машины и тоже уходят из городов. Анна так вообще дальнобойщик.
Вадик промолчал, решив про себя, что фразу «а у нас говорят…» он больше произносить не будет. А Птаха продолжал, словно просто размышляя вслух:
— Нет, тут как посмотреть. Парней у нас, пожалуй, действительно больше, но за всю страну я тебе не поручусь. Может, где-нибудь вообще племя амазонок образовалось, только я не знаю. Да мне как-то и неважно. Я, как видишь, один. Теперь вот еще ты завелся, — он тепло улыбнулся. И Вадику окончательно стало глубоко наплевать, сколько было правды в том, что он слышал про Внешних. Потому что теперь все было именно так, как должно было быть.
— Обедать будем? — спросил Птаха. — Или сначала показ мод будем устраивать? — он кивнул на пакеты, про которые Вадик уже почти забыл.
Вадик хотел ответить, что вроде бы только что завтракали, но увидел, что за окном начинает смеркаться. Это что, он столько времени ленту читал? Впрочем, есть пока не хотелось, так что Вадик зарылся в пакеты. Не то чтобы его так уж интересовали тряпки — это вон Рус вечно прихорашивался. Вадику снова немного взгрустнулось. Но он перевел взгляд на сумерки за окном, на гараж, видневшийся в том же окне, на Птаху, который что-то быстро набирал на своем ноутбуке — и грусть ушла. Он же дома. По-настоящему дома.
— Я прикинул, должно подойти, — не отрываясь от ноутбука, сказал Птаха. — К тому же ты же еще вырастешь.
Глазомер у Птахи оказался идеальным — джинсы, футболки и рубашки оказались как по Вадику сшиты. Как и армейские ботинки, вроде его собственных. Несколько вещей были действительно велики — но и правда, не всегда же Вадик будет таким мелким. Еще в пакетах оказалась всякая полезная мелочь и — Вадик издал радостный вопль — еще один блокнот для рисования.
— У тебя в кармане был такой. Уцелел, не волнуйся, маркеры тоже.
— А… тебя нарисовать можно?
Птаха пожал плечами:
— А что ж нельзя-то. Но, с твоего позволения, после обеда. Кстати, был тут разговор о тушенке — сейчас я тебя буду гнусно эксплуатировать.
— В смысле?
— В подвал полезешь. Я там прохожу в три погибели, а ты пока еще в рост пройдешь. Так что держи фонарь и ищи банки со свиньей. По штуке на брата.
Вадик чувствовал себя персонажем компьютерной игры — нацепив налобный фонарь, он спускался по деревянной лестнице в полутемный подвал, который, такое ощущение, тянулся куда-то бесконечно далеко. Даже жалко было, что банки со свиньей обнаружились уже на втором стеллаже. Интереса ради он прошел чуть дальше, нашел сгущенку и решил принести и ее тоже. Когда Вадик выставил банки на пол и вылез сам, Птаха показал одобрительный жест и продолжил чистить картошку. Вадик мысленно вздохнул с облегчением — сам он это занятие терпеть не мог. Никитос пытался учить его готовить, но обычно все кончалось воплем «да кто так делает, уйди нафиг, я лучше сам». Ну сам так сам, еще проще. Вадику вполне хватало школьных обедов и бутербродов. Но сейчас… сейчас было совсем другое дело. Под кастрюлей горел синий газовый огонек — настоящий. Никакой умной панели, которая еще пять раз подумает, какую кастрюлю согласится греть. Кастрюля с погнутой ручкой. Тарелки с простым геометрическим узором по краю. Снова тот же пузатый чайник. А еще Птаха открыл шкафчик с кучей разных кружек и предложил выбрать, и там была кружка с «Камаро». А на Птахиной кружке был такой же бультерьер, как на футболке Вадика. А тем временем картошка сварилась, и Птаха вывалил туда содержимое банок. Кажется, ничего вкуснее Вадик в жизни не ел.
После чая (и почти целой банки сгущенки) Вадик взялся за блокнот и маркеры. Людей он рисовал нечасто, но Птаха с кружкой в руке вышел вполне похожим. Правда, Вадик сделал лишь общий набросок и почувствовал, что опять начинает клевать носом. Да что за дела?
— Слушай, ты будешь смеяться, но меня опять вырубает.
— Не буду. Пошли гнездо тебе вить, пока на ногах еще стоишь.
Вадик вспомнил, как Птаха притащил его на руках, и смутился.
— Я тебя умоляю, — фыркнул Птаха. — Тоже мне проблема. Надо будет — и еще раз перетащу. Живая тушка, даже сонная, все равно делает хоть какие-то попытки сама удержаться. Да и весу-то в тебе… Но раз ты еще передвигаешься сам, забирай нетбук, и пошли.
Грязная одежда Вадика так и валялась около дивана. Птаха лишь показал, где стоит стиральная машинка — надо же, умываясь, Вадик ее не заметил. А ведь помещения-то совсем небольшие. В барабане уже лежало несколько вещей — в таких же бурых пятнах, как и у Вадика. Конечно, Птаха ведь дрался с теми типами… Смотреть на это все было неприятно, и Вадик был благодарен Птахе за то, что тот сам запустил стирку.
— Я обитаю тут, — Птаха махнул рукой на дальнюю комнату. — А это теперь будет твое гнездо. Окна на восток, но шторы плотные, так что ничего мешать не должно.
Он показал, как разложить диван, «если захочется простора». Вадику, пожалуй, хотелось. В шкафу нашлись постельные принадлежности и еще кое-что из Птахиных «залежей», но большинство полок пустовало. Надо бы разложить вещи… но не сейчас, определенно не сейчас. Вадик заснул, едва донеся голову до подушки.