Без телефона и трекера было очень непривычно. Нет, трекеру в той луже было самое место, но Вадик не мог чисто машинально не смотреть на левое запястье. А взгляд натыкался все на тот же шрам. Часов в комнате не было, так что Вадик, едва открыв глаза, потянулся к нетбуку. Он уже был морально готов увидеть, что опять прошли сутки, а может, и больше, но система сообщила, что прошла всего лишь одна ночь. И утро даже еще довольно раннее. Птахи внизу не обнаружилось — видимо, еще спал. Вадик набрался смелости и пошел хозяйничать на кухне сам.
С чаем было проще всего — чайник электрический, банки с заваркой стояли на самом видном месте. Хлеб, сыр и колбасу Вадик тоже нашел быстро. Но интересно было попробовать управиться с плитой. Спичками он пользоваться не умел, да и видел-то их только на картинках. Зато нашлась зажигалка. Немного повозившись и изрядно завоняв кухню, Вадик все-таки зажег конфорку. Яичница получилась немного подгоревшей, но получилась же! И чай тем временем заварился.
— Отлично, кухня устояла.
Вадик подпрыгнул и чуть не уронил тарелку. При своей комплекции Птаха перемещался совершенно бесшумно.
— Тут это… пригорело…
— Отмоется, — Птаха беспечно махнул рукой. — Освоишься, и все нормально будет. Форточку открой, а то газом воняет. Не настолько, чтобы это стало опасно, но зачем оно нам?
— Спасибо, — вдруг сказал Вадик.
— С чего вдруг? Тебе спасибо за чай, — Птаха принюхался, — о, правильную банку нашел.
— Да просто… — Вадик смутился. — Просто тут так все… по-другому.
«По-настоящему», — добавил он про себя. И вот этот синий огонек плиты, и чай не из пакетиков, и можно просто открыть форточку, чтобы в дом проник воздух с улицы… И Птаха, который ни на что не ругается, хотя Вадик и правда накосячил, и вообще ведет себя как настоящий старший брат. У Вадика, всю жизнь прожившего на семидесятом этаже Верхнего города среди застекленных улиц и крытых парков, крепло ощущение, что вот только сейчас он оказался там, где и должен быть. А Никитос — это так, где-то что-то напутали.
— Как будто я вот только сейчас по-настоящему дома, — он все-таки решился произнести это вслух.
— Я рад, — искренне улыбнулся Птаха.
Яичница даже оказалась вполне съедобной, и Вадик с аппетитом ее умял. Птаха обошелся чаем с бутербродами, сказав «неохота возиться». А после завтрака он предложил:
— Ну что — пора уже и с нашими знакомиться?
Вадик чуть не спросил «с какими нашими?». За эти два дня мир словно свернулся до дома Птахи, и как будто никого, кроме них, и не было. А если кто и был, то давно. Но ведь правда, не один же он тут Внешний.
— Нас, вообще, не так много, — нет, это определенно уже тенденция. — Таких утырков, которые и город бросят, лишь бы покататься вволю, по определению меньшинство, а уж чтоб в один конец — тем более. Впрочем, нам и так неплохо. Насмотрелся уже, когда с бухты-барахты берут Пассажира, а нам разбираться с разъяренными родственниками или, хуже того, с полицией.
— А что, и такое было? — не без некоторой тревоги спросил Вадик.
— Было, всякое было, сам я не влипал, но помогал разгребаться. Ты не беспокойся, — Птаха махнул рукой, — с тобой все сказано и сделано. Мое решение, моя ответственность. Ну и, сам видел, для своего Верхнего города ты мертв.
Вадик вспомнил тот репортаж и снова ощутил неприятный холодок. Оно понятно, что вот он здесь, живой, чай пьет, но от тех кадров становилось не по себе. Воображение опять любезно дорисовало к размытому силуэту все детали, тем более что и правда же к тому было близко… Спасибо, Птаха среагировал. Вадик поежился.
— В общем, — продолжал Птаха, — на твой счет ни у кого вопросов быть не должно, а и будут, так я отвечу, — он характерным движением размял пальцы. — Пойдем, что ли? Машину гонять смысла нет, тут все недалеко.
У Вадика все же на долю секунды мелькнуло сожаление — он очень хотел еще раз оказаться в огромном салоне «Тахо». «Накатаешься еще», — улыбнулся Птаха, шнуруя ботинки. Вадик тоже решил выгулять обновку, в итоге, когда они с Птахой вышли во двор, одеты они были почти одинаково: джинсы, берцы, клетчатая рубашка и стеганая жилетка сверху. Вадик запоздало вспомнил, что в Нижнем городе было холодновато даже в куртке и флиске, но день выдался гораздо теплее, чем тогда. Он взглянул наверх — небо было голубым, и в нем светило солнце. Вадик почувствовал, что улыбается до ушей.
На плечо легла тяжелая рука Птахи:
— Говорю же, стоит того, чтобы пройтись. Да тут и идти-то… Главное, не отставай, народ бывает всякий. Меня знают и не связываются, а тебе и так хватило.
Дом Птахи, в воспоминаниях Вадика выросший из ниоткуда, оказался частью то ли поселка, то ли частного сектора, состоящего из таких же небольших отдельных домов, разбросанных по высокому берегу реки. Но многие выглядели давно нежилыми — слепые окна, покосившиеся стены. Впрочем, из одного такого дома, когда Птаха и Вадик проходили мимо, вывалился обитатель — неопрятный заросший тип. Окинул их мутным взглядом, буркнул «а я что, я ничего…» и снова исчез за дверью. Птаха многозначительно кивнул Вадику.
Часть домов была и вовсе разрушена — один наполовину ушел в землю, второй выгорел изнутри, остались только стены. Около него Птаха свернул, как показалось Вадику, просто в кусты — но среди веток обнаружился проход, вполне достаточный даже для Птахи, а о Вадике и говорить нечего. Дорожка пошла вверх, повернула, снова нырнула вниз — и они оказались на пустыре у той же реки. А может, и не той же — направление Вадик давно потерял. По правую руку тянулся старый гаражный комплекс.
— Судя по звукам, Некромант здесь, — хмыкнул Птаха.
Действительно, ближайший к ним гараж почти явственно сотрясался от диких гитарных запилов и грохота ударных. Странно, что это не на весь поселок разносится. Низкий хриплый рык, под стать музыке, посекундно поминал смерть, ад и Сатану. Вадик невольно несколько раз тряхнул головой под бешеный ритм — сам он такое слушал редко, но композиция уж очень располагала. Тем временем Птаха шагнул к гаражу и крикнул:
— Кир!
Ответом был лишь очередной протяжный рев. Птаха повысил голос, сопровождая каждый слог ударом в металлические ворота гаража:
— Нек-ро-мант!
Казалось, одного такого удара хватило бы, чтобы высадить эти ворота к чертям, но они устояли. Из гаража, опять же, никаких признаков жизни не поступило, кроме взвизга электрогитары. Птаха треснул по воротам еще сильнее и заорал во все горло:
— Заткни шарманку, черт драный!
На этот раз подействовало — музыка смолкла. Послышался металлический лязг, и хриплый голос — то ли навечно простуженный, то ли навечно прокуренный — поинтересовался:
— Кто ко мне взывал?
Не дожидаясь ответа, говоривший распахнул дверцу в воротах гаража. Это, надо полагать, и был тот самый Некромант, и лучшего прозвища придумать было трудно. Ростом еще выше Птахи, невероятно худой, всклокоченные волосы, выбившиеся из-под линялой банданы, не то обильно тронуты сединой, не то всегда были невнятного пепельного оттенка. Лицо, руки и одежда напрочь перепачканы маслом. Он смерил мрачным взглядом Птаху и Вадика.
— Привет, псина, — оказалось, улыбаться Некромант тоже умеет. Так он выглядел даже приятно. — Вылез из берлоги? Извини, руки не подам, сам видишь.
— Кого поднимаешь? — поинтересовался Птаха.
— Да «Кадиллак» подогнали. Покажу потом. Ты мне лучше скажи, где ты этого Энакина Скайуокера нашел?
— А где их таких берут? — в тон ему ответил Птаха. — На Татуине, ясное дело.
И добавил гораздо серьезнее:
— Его убивали в Нижнем городе. Вытащил.
— Не боишься? — вдруг спросил Некромант. Вадик хотел было сказать, что он вообще таких слов не знает, но понял, что обращаются не к нему — Некромант смотрел намного выше его головы. И еще удивительнее было, что Птаха ответил не сразу.
— Боюсь, — отозвался он чуть севшим голосом, которого Вадик еще никогда у него не слышал. — Но больше не могу один.
— Ясно… — задумчиво проговорил Некромант. — Ты мне вот что скажи: с твоим Энакином все чисто?
— Чище некуда. Вчера весь день некрологами любовались, — Птаха говорил беспечно, но Вадика снова пробрал озноб. — Про Лансера сам знаю.
— А что Лансер? — тихо спросил Вадик. Некромант услышал:
— Нет Лансера, — жестко проговорил он. — Есть правило: следов не оставлять. А когда оставляют — ну, у меня работа такая: или поднять, или упокоить. Только вот его Пассажир все-таки смылся.
— Разберемся, — Птаха все тем же движением размял пальцы. Некромант кивнул:
— В тебя я верю.
Вадик вспомнил слова Птахи: «Я отвечаю за тебя жизнью. У тебя, если что, еще есть вероятность смыться. У меня — нет». Ему захотелось прямо сейчас поклясться чем угодно, что он никогда не подведет своего Водителя, потому что нельзя же допустить, чтобы Птаха разделил судьбу этого Лансера, кто бы он там ни был. Кажется, все это было написано у него на лице, потому что Некромант улыбнулся почти дружелюбно:
— Умеешь ты, псина, нужных людей чуять. А тебе, мелкий, чертовски повезло.
— Да не то слово! — воскликнул Вадик. Но Некромант лишь приложил палец к губам и снова исчез за дверью, откуда вскоре снова загрохотал блэк-метал. Видимо, это означало, что продолжать разговор он не намерен.
Вадик ошарашенно помотал головой. С одной стороны, его разбирало любопытство, что же это за Лансер, что он такое натворил и что в итоге с ним случилось. С другой стороны, он совершенно не был уверен, что хочет это знать. И совершенно точно он не хотел знать, что стояло за словами Некроманта «в тебя я верю». Вадик прекрасно отдавал себе отчет, что добродушие Птахи — это с ним и дома. В конце концов, этот самый Птаха, не особо напрягаясь, раскидал толпу отморозков из Нижнего города. У Вадика боевой опыт ограничивался школьными драками и недолгими походами в секцию за компанию с Максом, но он и так видел, что Птаха может быть очень грозной силой. И не хотел думать, каким образом он «разберется» с кем бы то ни было. А точнее, и так это помнил лучше, чем хотелось бы. Но все-таки, что там вышло? И почему Некромант спрашивал «не боишься»? И вообще, как Птаха может хоть чего-то бояться? Вадик уже открыл было рот, чтобы все-таки задать вопрос, но тут из-за ржавого металлического гаража показалось такое, что все вопросы вылетели у него из головы.
При жизни это был микроавтобус. На капоте все еще блестела эмблема «Фольксвагена». Но от его расцветки Вадик моментально поверил в лавкрафтовский «цвет из иных миров», сводящий с ума самим своим существованием. Все доступные поверхности были расписаны психоделическими узорами самых кислотных оттенков. Спирали, волны и завитки переходили друг в друга, пульсируя и искажая очертания. Казалось, сам микроавтобус то теряет, то снова обретает форму. Среди узоров восседали забавные зверушки, чья мультяшная внешность в таком окружении уничтожала остатки мозга. На переднем крыле расположилась панда с листом конопли в лапе, эмблему «Фольксвагена» поддерживала на манер геральдического зверя овца в круглых очках, как у Джона Леннона. И, как будто всего этого было мало, по кузову были разбросаны всевозможные эмблемы и символы. Пацифики благополучно соседствовали с черепами и пентаграммами, языки пламени — с цветочками, а у толстого котенка в углу капота ошейник был украшен знаком Бафомета. Вадик протер глаза. Кажется, если он посмотрит на это еще минуту, он рехнется. Или уже рехнулся, и ему это все мерещится. Но как бы то ни было, нарисовано это безумие было реально круто.
— А это гнездо Прокси, — улыбнулся Птаха. — Да-да, это не глюк. У всех мозги взрываются, мы просто уже привыкли.
Он подошел к двери и окликнул:
— Прокси, ты тут?
— Обнаружена попытка контакта, — произнес механический голос изнутри. — Назовите код доступа.
— Сорок тысяч обезьян передрались за банан!
— Код устаревший. В доступе отказано. Активирую систему защиты периметра, — за дверью что-то запищало.
— Прокси, тебе еще не надоело?
— Запрос не распознан. До активации системы защиты пять… четыре… три…
— В дебрях тундры выдры в гетрах тибрят в ведра ядра кедра! — выпалил Птаха. К этому моменту Вадик окончательно уверился, что рехнулся, ибо происходящее не лезло ни в какие ворота.
— Авторизация пройдена, — отозвался механический голос. — Периметр разблокирован.
За дверью опять что-то пискнуло, зажужжало, и на пороге микроавтобуса возникло создание полностью ему под стать. Вадик с минуту пытался понять, какого это пола, но в конце концов оставил попытки — обитатель «Фольксвагена» мог с равным успехом быть как невысоким парнем с мягкими чертами лица, так и крепко сложенной девушкой. Штаны с кучей карманов и мешковатая толстовка с капюшоном были заляпаны всеми цветами радуги, и Вадик был готов поклясться, что пятна тоже складываются в какой-то чокнутый узор. Из одного кармана штанов торчала отвертка, из другого — баллончик с краской, из кармана толстовки высовывался еще какой-то инструмент. Половина головы выбрита почти под ноль, оставшееся зачесано набок и выкрашено в зеленый. Один рукав толстовки задрался, открывая татуировку с каким-то угловатым вензелем.
— Регистрация нового пользователя, — надо же, до сих пор Вадик был уверен, что механический голос воспроизводится в записи или идет через какой-то эффект. Но нет, это создание и правда так разговаривало.
— Прокси, — вздохнул Птаха, — кончай выпендриваться.
— Режим имитации личности активирован, — отозвался уже нормальный голос. Для парня довольно высокий, для девушки низкий. Вадик не мог больше молчать:
— Э… ты какого пола?
— Я — Прокси, — ничуть не обидевшись, представился обитатель «Фольксвагена». — Высокотехнологичный искусственный интеллект в хрупкой биологической оболочке. К сожалению, временами слишком хрупкой, но я над этим работаю. Категория пола неприменима.
Птаха беззвучно давился смехом. Вадик не мог понять, то ли над ним как-то хитро прикалываются, то ли кто-то тут и правда съехал крышей. И скорее всего — он сам. Ладно, терять уже нечего.
— В смысле, как к тебе обращаться?
— Лингвокультурная специфика данного слоя реальности…
— Прокси!!! — взвыл Птаха.
— Короче говоря, мы вроде как говорим по-русски, а нейтральным в русском языке считается мужской род. Обычно им и пользуюсь, — улыбнулся Прокси. Вадик вздохнул с облегчением — ну хоть что-то стало немного понятнее.
— Вот, — Птаха широким жестом обвел «Фольксваген» и Прокси, словно сам все это устроил. — Вот этот вот искусственный разум обеспечивает нам сеть и добывает любые сведения. И рисует еще.
— И очень круто рисует, — искренне сказал Вадик. Прокси церемонно раскланялся.
— Что нового, пока меня не было? — спросил Птаха. Стоп, он же привез Вадика всего два дня назад… Или он и до этого где-то путешествовал? Вадик сам себе удивился: по сути, он ведь почти ничего о Птахе не знает. И это не мешало ему чувствовать, что они уже сто лет знакомы.
— Загрузка информации… — с важным видом произнес Прокси. Птаха показал кулак, Прокси только рассмеялся и наконец ответил:
— Ну, про важные вещи ты и сам в курсе, Некромант вон говорил. Анна заезжала, но, как обычно, унеслась в рейс.
Вадик озадаченно моргнул. Анна — это, видимо, та самая дальнобойщица, о которой упоминал Птаха — вон он как разочарованно вздохнул, узнав, что она уехала. Но как же тогда все рассказы о строжайшем кодексе чести у Внешних, по которому машина — символ свободы, и ее никогда нельзя использовать для заработка? На этот раз телепатом оказался Прокси:
— Что, юный падаван, тебе только что развеяли еще одну легенду?
Вадик осмелел окончательно — остатки гнетущего ощущения после разговора с Некромантом испарились.
— Вы тут все мысли читать умеете или через одного?
— Напоминаю, я — Прокси. Посредник между Инфосферой и несовершенным биологическим разумом. Я вижу информационные потоки и управляю ими, — он поводил руками в воздухе, словно что-то набирая на невидимой клавиатуре. — Твоя мимика достаточно информативна, чтобы считать запрос.
— Тьфу! — Вадик рассмеялся. — Но вообще ты прав. Я слышал всякое такое… что кого-то возить за деньги чуть не вообще самое страшное преступление…
— «Кого-то», — подчеркнул Птаха. — Анна возит исключительно «что-то». Автостопщиков и то не берет. Ну и вообще, она отдельный случай. Если угодно, Внешняя до Внешних. Потому что она старше нас всех.
Вадик ничего не понял, но решил покивать и подождать разъяснений — глядишь, Прокси из этой своей Инфосферы что-нибудь выловит. Но пока Прокси не спешил ничего разъяснять, а Вадика в который раз заворожил его микроавтобус.
— А можно я сюда порисовать приду? Очень узоры нравятся.
— Тааак… — глаза Прокси хитро блеснули. — Никак, вижу коллегу?
— Да куда там… — смутился Вадик. — Но рисовать люблю.
— А это самое главное! Скажи мне, Птаха, ты не обидишься, если я твоего падавана буду периодически похищать?
Вот заладил. Вадик чувствовал, что от «Энакина» ему здесь не отвязаться. Вообще, Верка ему когда-то давно говорила, что похож, но Верка много что говорит. И потом, это ж когда было. Ну да, светлые полудлинные волосы, голубые глаза, но чего сразу Энакин-то? С другой стороны, почему бы и нет. Спроси кто Вадика, как он предпочел бы зваться — ведь не ответил бы. Прицепится Энакин — да и ладно.
— Конечно, не обижусь, — улыбнулся Птаха. — Сам знаешь, мотаюсь я много, так что буду только рад.
— Вот и круто! Договорились, — Прокси снова повернулся к Вадику. — Приходи хоть завтра, а пока я снова в гнездо. Некромант задачку подкинул, очередные электронные мозги вправить надо.
Он снова исчез в недрах микроавтобуса, а Птаха и Вадик отправились дальше. Большинство гаражей, судя по всему, пустовало — замки проржавели, ворота заросли травой. Внезапно послышался низкий рокот мотора, и прямо из кустов, где с виду не было проходов шире того, по которому пришли Вадик с Птахой, появился гигантский синий пикап.
— Тундра! — радостно воскликнул Птаха. Из-за руля ему помахала невысокая девушка азиатской внешности. У Вадика в школе «тундрой» в основном обзывались, но здесь прозвище, похоже, не несло ничего обидного.
— Ага, я это, я, — весело сказала она, явно заметив замешательство Вадика. — А еще моя машина. Потому что «Тойота Тундра». Ну и, действительно, я сама оттуда.
Она спрыгнула из салона. Именно спрыгнула, а не вышла — ростом она была не выше Вадика. Как она в этой громадине до педалей достает и как ее из-за руля видно? Выглядела Тундра, действительно, в полном соответствии с прозвищем. В черные волосы вплетено множество бусин и перышек, на шее сложное украшение из дерева, кожи и меха, на руках не менее сложные браслеты, а завершал ее облик длинный жилет, отороченный мехом. И, похоже, настоящим. Вадик с детства слышал, что экологической обстановке давно и прочно настал конец, натуральные продукты и материалы доступны только счастливчикам, которым довелось жить в Верхнем городе, а лучше за границей… Ага, десять раз.
— Тундра, — еще раз представилась она, протягивая руку.
— Вадим.
— Мой Пассажир, — добавил Птаха. Тундра звонко рассмеялась:
— Ура, я теперь не самая мелкая!
Вадик попытался понять, сколько ей лет. Но по ее лицу, похожему на костяную фигурку шаманки — он видел такие в музее — возраст не читался. Она с равным успехом могла быть его ровесницей, а могла быть раза в три старше. Ну восемнадцать-то, наверное, есть — машину же водит. Хотя кто его знает, какие тут порядки. А вообще, сколько вот лет Птахе? Или Прокси? «А черт их разберет», — честно ответил Вадик сам себе. В общем-то, его это крайне мало заботило.
Тем временем Тундра извлекла из необъятного кузова своей железной тезки коробку, от которой вкусно пахло колбасой. Как она забралась наверх и как коробка не перевесила — осталось загадкой.
— Где там все? — деловито поинтересовалась она. — Опять по норам попрятались? Ладно, сейчас выманю.
Из-под вышитой туники Тундра извлекла варган. После Прокси Вадик уже не удивлялся ничему, так что просто смотрел, как она присела у колеса пикапа и заиграла. Казалось бы, в «гнездо» Прокси и тем более в мастерскую Некроманта звук проникнуть никак не мог, но Прокси вылез уже через минуту, сменив свою заляпанную краской толстовку на черную, с таким же треугольным вензелем, что и на его татуировке, а следом за ним в отдалении замаячила высокая худощавая фигура. Тундра оборвала игру и открыла коробку — там было вяленое мясо и банки с вареньем.
— Северные ягоды и прочая экзотика, — пояснила она Вадику. — Угощайся, сейчас чай будет.
Оказалось, что прямоугольная яма в стороне от гаражей вырыта не просто так — вскоре в ней уже горел настоящий костер, а над ним, прямо как в приключенческом романе, висел закопченный чайник — кажется, его притащил из недр своего гаража Некромант. Тундра снова вспорхнула в кузов и принесла полотняный мешочек, пахнущий неизвестными Вадику травами. Прокси тут же сострил про их психоактивный эффект, получил по лбу от Некроманта и нисколько не обиделся. Птаха тем временем успел оделить всех кружками и мисками. Вадик сидел рядом с Некромантом и уже ничуть не боялся. Мало ли что там у кого было. Он точно никогда не предаст и не подведет. Потому что как можно на что-то променять вот этот настоящий огонь, невероятно вкусное угощение, чай из сложной смеси трав, которую Тундра составляла на месте — да вообще всю эту настоящую жизнь! И конечно, он научится рисовать, как Прокси. И водить, как Птаха. И разбираться в машинах, как Некромант. И у Тундры тоже обязательно чему-нибудь научится.
— Что, юный Скайуокер, голова кругом? — усмехнулся Некромант. Вадик ответил почти теми же словами, что и Птахе утром:
— Просто тут все другое… настоящее.
— Верно говоришь, — задумчиво кивнул Некромант и вдруг чуть сжал его руку: — Запомни это. Навсегда. Я ненавижу терять наших.
Вадик снова захотел сказать, что, конечно, он никогда этого не забудет, потому что вообще по-настоящему живет только сейчас, но Некромант уже снова отвернулся к костру и застыл. Уже начинало смеркаться, и в отсветах пламени его лицо казалось еще более костлявым, чем на самом деле. Словно и правда выходец с того света. На долю секунды Вадику стало жутко, но тут Тундра достала гитару. Она не пела — просто напевным речитативом под сложный перебор рассказывала какую-то старую сказку. А может, она только что сочинила ее сама.
— …И юные боги, склонившись перед ним, назвали его Старшим. А люди, пришедшие следом, нарекли Байкалом.
Вадик встряхнулся и обнаружил, что уже полностью стемнело. Как так? Он помнил, как Тундра начала играть… и помнил последние слова. Это что, он опять заснул? Неловко-то как… Но Тундра, мягко рассмеявшись, пододвинула ему плошку варенья. Не желированного джема или пюре, где непонятно, сколько фруктов, а сколько сиропа с ароматизаторами — настоящего варенья с ягодами. У Птахи в руках была целая банка, и он с довольным видом подмигнул Вадику — мол, это все наше.
— К себе пойдешь, псина? — поинтересовался Некромант, когда костер уже погас и все начали разбредаться. Прокси снова скрылся в своем безумном автобусе, Тундра ювелирно завела пикап в один из гаражей и тоже собиралась уходить.
— А куда ж еще. Мне здесь бояться нечего, а Вадик со мной.
— А то заходи, добычу мою посмотришь.
— От твоей добычи обычно и сесть-то негде, — рассмеялся Птаха. — Зайду обязательно, но пока я домой. Варенье-то надо отнести. И мелкий вон носом клюет.
— И то правда. — Некромант протянул Вадику руку: — До встречи, юный Скайуокер. Мы с тобой еще соберем флаер.
Вадик радостно кивнул и направился по тропинке в кустах следом за Птахой.
— Ну как тебе наша безумная команда? — спросил Птаха по дороге к дому.
— Здорово! — честно сказал Вадик. Расспрашивать больше ни о чем не хотелось.
Помолчав, он добавил:
— И вообще, здесь здорово. И Внешние, и твой дом… такое ощущение, что меня там ждали. Потому что так сразу все удобно — и комната, и даже шмотки нашлись, и нетбук…
Птаха словно споткнулся. Почти как тогда, у платформы. Он опустился на одно колено, жестом подозвал Вадика и долго смотрел ему в лицо. А когда заговорил, его голос звучал хрипло.
— Ты угадал, мелкий. Этот дом был для двоих.
Вадик молчал, пораженный не столько словами Птахи, сколько его интонацией. Почти так же он отвечал Некроманту — но даже тогда в его словах не было такой боли. А сейчас казалось, что на глазах Птахи вот-вот выступят слезы.
— Ты не первый мой Пассажир, — проговорил наконец Птаха. — Что там ваши легенды говорят о семье Внешних?
— Ну… что ее нет. Все примерно как ты тогда говорил — дорога в один конец, отречься от всего и всех…
— Верно. Я нарушил этот принцип.
— Но… — Вадик не договорил. Он чуть не спросил «как же ты все еще жив?», но вовремя сообразил, как это прозвучит. Но Птаха, кажется, и так все понял.
— Погибает тот, кто создал Внешним проблемы. Лансер поплатился за то, что он и его Пассажир продолжали общаться со старой компанией Пассажира, а те повадились устраивать беспредел и угонять машины. Я… моя расплата и так пришла.
Он долго молчал. Наступала ночь, и Вадика чуть потряхивало от ночного холода, но поторопить Птаху он не решался.
— Я забрал к себе младшего брата, — Птаха говорил с трудом, но было видно, что и не говорить он не может. — Наши родители давно расстались, он учился в школе-интернате, ему там не нравилось, но отец настаивал, что так надо, а мать о нас и вовсе забыла, у нее другая семья. Я просто приехал под окна и забрал его, он был счастлив. Тогда я как раз закончил обустраивать дом, сделал все под нас двоих. Нам было здорово вместе, — его голос чуть дрогнул. — Мы много путешествовали, я учил брата водить… А однажды нас занесло в твой Нижний город. Брат ушел гулять без меня и нарвался на местных. Я вмешался, но их было слишком много, и меня свалили. Когда я пришел в себя, мой брат был мертв.
Вадик опустил глаза. Слова утешения не шли в голову, да и что тут скажешь. Птаха еще немного помолчал и продолжил совсем другим голосом, злым и ожесточенным:
— Вот с тех пор я на этих крыс и охочусь. Каждый раз надеюсь, что там будет кто-то из тех. А когда увидел тебя… у меня просто красная пелена упала. Потому что я сам сложусь, но не дам такому повториться.
Он со злостью стукнул кулаком по земле, перевел дыхание и сказал уже спокойно:
— Я думал, что больше никогда не возьму Пассажира. Некромант прав, мне до сих пор страшно. Да что там, это всегда риск. Я знаю места, где Пассажиров вообще не берут, чтобы не нарваться — народа и так много, а кто пришел сам, никого за собой не приведет. Но, как оказалось, один я все-таки не могу. И вещи убрать рука не поднималась. А потом нашел тебя, — он улыбнулся.
— Я… ты… знаешь… — Вадик задохнулся. Он сам не понимал, что хочет сказать — и что он безмерно благодарен Птахе, и что никогда-никогда его не оставит, и что Птаха ему действительно как старший брат… Птаха приложил палец к губам:
— Ничего не говори. Не надо. Я и сам чувствую, что теперь все правильно. Пойдем домой, ты совсем замерз.
Он обнял Вадика за плечи, и уже в полной темноте они отправились к дому.