В следующие несколько дней обычно немногословного Птаху просто прорвало. Тем более что и погода настала отвратительная, даже хуже, чем в ту ночь, когда Вадик ушел из дома. В гаражи и то выбираться не хотелось, да и оттуда признаков жизни не поступало. Так что Птаха с Вадиком подолгу сидели у камина, литрами пили чай и разговаривали. Точнее, говорил Птаха, и почти все время — о своем брате. Что он любил, что они делали вместе, куда ездили, каким вообще он был. Только его имени Птаха никогда не произносил. И лишь один раз вернулся к истории о его гибели.
— Анна меня тогда спасла, — говорил он, и Вадик не спрашивал, о каком «тогда» идет речь. — У меня было одно желание — лечь и помереть рядом. Да, в общем, до того и так было недалеко, меня отделали куда хуже, чем тебя, и явно намеревались прикончить. Анна их разогнала. Внешние чуют друг друга… она была неподалеку.
— Женщина? Разогнала? — удивился Вадик.
— Я же тебе говорю — это Анна, она совсем особый случай. Как минимум, она дальнобойщик и защищаться умеет. А меня забрала к себе в машину и увезла из города. Мы чужих не берем, а я Внешний, меня можно. Всю кабину я ей кровью уделал, — Птаха криво усмехнулся. — И все твердил, чтоб оставила в покое и дала подохнуть. Ох и крыла она меня за такие разговоры. Я, говорит, если кого и могу отдать, то только дороге, а уж точно не всяким там отмороженным.
— Только дороге… — эхом повторил Вадик. Птаха кивнул.
— Поэтому Анна у нас редко появляется. Не хочет лишний раз с Некромантом сцепиться. Когда она мою «Тахо» перегнала — я за руль сесть еще не мог — она с ним реально чуть не передралась. Анна считает, что если кто пошел против наших законов — дорога его сама найдет, а Некромант не любит ждать. Я… просто не лезу. Я никогда не тронул ни одного Внешнего. У меня другая задача.
Вадик подумал, что вряд ли хочет знать об этой задаче подробнее. Но Птаха продолжал:
— Я еще тогда, пока валялся у Анны в кабине, решил: если уж не подох сейчас — значит, назло этим крысам останусь жить. И постараюсь, чтобы больше им никто не достался. Пока удается.
А потом рассказы иссякли, и Птаха снова стал самим собой — не особенно разговорчивым, чуть ироничным и деловитым. Словно ничего и не было. А Вадик ощутил, что за это время как будто окончательно врос в этот дом — его вещи заняли место на полках и шкафах, нетбук был настроен под его предпочтения, а кружка с «Камаро» стала считаться «его» и жила обычно рядом с нетбуком. Птаха смеялся, что, если вдруг кончится чай — что было почти невозможно — в эту кружку можно будет просто налить кипятка. Вадик смущался и иногда все же собирался ее вымыть. У него были и другие «его» кружки, но это же «Камаро». Поглядев на это безобразие, Птаха однажды принес еще две таких же. Вадик уже устал удивляться.
Как-то раз из особо плотной завесы дождя возник Прокси. Когда он вошел в прихожую, вокруг него образовалось небольшое озеро. Птаха молча взялся за голову и вручил Прокси швабру.
— Куполов здесь иногда очень не хватает, — пожаловался Прокси, вытирая лужу и стряхивая воду с зеленой челки. — Не говорю уже об информационных магистралях.
— Прокладывай, кто ж тебе мешает, — хмыкнул Птаха. Прокси хитро прищурился:
— С другой стороны, биологическая форма существования мне пока что нравится больше. Окончательно я с ней примирюсь, когда вылезу из мокрой куртки!
Тут зажмурился даже ко всему привычный Птаха. Футболка Прокси, явившаяся из-под серо-зеленой куртки, была по расцветке даже еще вырвиглазнее, чем его «Фольксваген». Когда Прокси двигался, у Вадика рябило в глазах и плыли все очертания.
— Необходим внешний источник питания, — произнес Прокси, снова переходя на механический голос.
— Да не вопрос, — Птаха уже полез за чаем. — Обеспечу в любом количестве, главное, сядь уже куда-нибудь и не шевелись!
— Несовершенное человеческое зрение! — ехидно заметил Прокси, но все же уселся в кресло и демонстративно застыл, сложив руки на коленях и сделав каменное выражение лица.
— Вот так-то лучше, — проворчал Птаха. — Вадик, дуй в подвал за сгущенкой и тащи сколько унесешь. А то этот электронный разум на ней функционирует.
Уже спускаясь, Вадик слышал начало тирады Прокси про специфику биохимии, оборванное попаданием в него чего-то мягкого, но увесистого. Возможно, диванной подушки.
В подвале он уже ориентировался как у себя дома (впрочем, даже и не «как» — он и есть у себя дома!), так что вскоре вылез с целой охапкой банок. Одной из них Прокси тут же завладел и вооружился столовой ложкой. Вадик и сам всегда был сладкоежкой, но до Прокси ему определенно было далеко — банка пустела на глазах.
— На самом деле, я здесь не только затем, чтобы жрать твою сгущенку, хотя понимаю, что по мне не скажешь, — сообщил Прокси, открывая вторую банку. — Я к твоему падавану. Вот скажи мне, юный падаван, у тебя здесь какие-нибудь рисунки есть?
— Ага! — Вадик немного стеснялся показывать свои художества, Прокси ведь рисует намного круче, но тот ободряюще улыбался, так что Вадик сбегал наверх и принес блокнот. Тот самый, с которым уходил. Блокнот был помятый, местами промок и пошел разводами, но только по краям, основная часть рисунков не пострадала. Но — Вадик закусил губу от досады — на обложке оказалось здоровенное бурое пятно, и оно просочилось на первую страницу. А там был такой классный городской пейзаж.
— А что, сойдет за элемент стиля, — Прокси ткнул как раз в этот самый рисунок. — Ваш Нижний город так только украсит.
Птаха неудачно сделал вид, что поперхнулся чаем.
— А что все «ваш» да «ваш»? — поинтересовался Вадик. — Ну я понимаю, Тундра явно издалека, но вы-то вроде местные?
Удивительно, но даже Прокси ответил не сразу. Точнее, он не ответил совсем, а вместо этого спросил Птаху:
— А вы еще не?
— Когда бы? — пожал плечами Птаха. — Не до того было, я и так парня с того света доставал.
— Могу я. Правда, на байке сейчас холодно… А вообще Фольц-то на ходу.
— Нет уж. Мой Пассажир, первый такой выезд — со мной.
— Твоя правда.
Тут уже Вадик демонстративно закашлялся с видом «если кто вдруг забыл, то я все еще здесь и все слышу, но ничего не понимаю!». Прокси изобразил «я в домике». Птаха глубоко вздохнул и произнес:
— Короче. Ты как-то упоминал вашу легенду про «отдать душу дороге». Как я уже говорил, лично я душу еще в пятом классе Сатане на резинку променял, — Прокси поперхнулся чаем и запустил подушку обратно в Птаху, тот не глядя отбил ее на пол и продолжал: — Но, как я опять же говорил, доля правды в этом есть. И поэтому дорога может нас привести не просто в точку на навигаторе, а туда, куда надо именно нам. Мы знаем правильные маршруты, — он подчеркнул слово «правильные». — И один из них я могу показать тебе хоть завтра. Эй, там, в Инфосфере, что с погодой?
— Устанавливаю соединение… — произнес Прокси, закрыв глаза и стиснув виски, словно у него вдруг разболелась голова. Птаха уже опять потянулся за подушкой, но Прокси встряхнулся и ответил обычным голосом: — Завтра солнечно, но холодно. Может, даже снега дадут.
— Да и черт бы с ним, — махнул рукой Птаха. — Эй, сгущенки оставь хоть немного!
Остаток вечера Вадик и Прокси провели над блокнотом. Прокси хорошо отозвался о рисунках Вадика, что того не то чтобы удивило — он все-таки знал, что рисует хорошо, а брательника никто не спрашивает — но очень обрадовало. Все-таки мнение настоящего художника дорогого стоит. Некоторые рисунки Прокси дополнил парой штрихов, от чего они стали еще круче, а за руль той самой «Камаро», которую Вадик рисовал за день до ухода из дома, «посадил» щенка в кепке. Вадик хотел было надуться, но невольно расхохотался — уж очень забавно вышло. Тем временем Прокси дорисовал нотки, как бы вылетающие из магнитолы «Камаро», и подписал «Блюз бродячих собак». Вадик даже не удивился.
— А вообще, ты чего по жизни думаешь делать? — спросил Прокси. Вадик задумался. Точнее, просто наглухо завис, так как никогда толком не задавался этим вопросом. Сначала Никитос ел мозги своей дурацкой Болгарией, а Вадику даже думать в ту сторону было противно. Потому что все равно он там не нужен и никак «вписываться», «зацепляться», «продвигаться» и все такое прочее, как выражался Никитос, не собирался. А после встречи с Птахой ему просто некогда было размышлять о будущем — настоящее и так было прекрасно.
— Ты, главное, не загоняйся, — Птаха истолковал молчание Вадика по-своему. — Я уже говорил: ты мой Пассажир, а значит, я помогу тебе во всем. Как и Прокси, и мы все. Ты — наш. По документам все решим, чему надо — научим, машину со временем подберем. Это все не проблема, не я, так другие устроят. Вопрос только в том, к чему тебя, собственно, готовить. Мы же не в изоляции здесь. К Некроманту и из города обращаются, я чуть не всем местным компы собирал, Прокси рисует на заказ…
— Я бы тоже хотел рисовать, — проговорил Вадик. — Если можно.
Прокси с неожиданной силой развернул его к себе:
— Слушай сюда, юный Скайуокер, тут не орден джедаев, а значит, можно абсолютно все. Кроме того, что нельзя. Хочешь рисовать — будешь рисовать. Вон, погода выправится, и приходи ко мне хоть каждый день. Аэрограф в руках держал когда-нибудь? Хотя откуда… В общем, научу.
Вадик только энергично закивал. Тут из коридора раздался вопль Птахи:
— Прокси! Зараза! Ты когда успел?
— Мои вычислительные мощности обеспечивают достаточную скорость обработки… — Прокси изящно увернулся от очередной подушки. — А проще говоря, ты достаточно долго возился с чаем, а передвигаюсь я бесшумно.
Вадик выглянул в коридор и покатился со смеху — у входа в гостиную на стене красовался контурный, но очень эффектный бультерьер.