Возможно, Прокси просто паясничал, обращаясь к своей Инфосфере, но с прогнозом он попал в точку — выйдя во двор, Вадик увидел даже иней на траве. И немедленно схватился за блокнот. Снег в городе иногда бывал, но никогда не задерживался надолго, сразу же превращаясь в невнятную кашу, и уж точно не создавал таких узоров. Птаха с легкой усмешкой наблюдал с крыльца.
— Ну что, поедем кататься? — спросил он, когда Вадик уже окончательно закоченевшими пальцами убрал блокнот под флиску.
— Ты еще спрашиваешь! — Вадик уже стоял у гаража. Из вчерашнего диалога он так ничего и не понял, но главное — еще раз прокатиться на «Тахо»!
Только в салоне он осознал, насколько замерз. Птаха понимающе улыбнулся и включил обогрев почти на максимум.
— Ничего, в городе теплее, да и у нас, я думаю, это ненадолго. Что-что, а по так называемым нормальным зимам я не скучаю. Захочу снега — к Тундре в гости поеду. Но пока не захотел.
Вадик снова задумался, сколько Птахе лет. Никитос тех самых «нормальных» зим не застал и был только рад. Хотя его послушать — климат в России в принципе неправильный во всех вариантах. И вообще все неправильное. Ну кроме, может быть, Верхнего города. Ага, десять раз. Вадик пока видел не так много, но на непригодное для жизни запустение это точно не было похоже. Свою комнату у Птахи он не променял бы и на пентхаус на крыше самого роскошного небоскреба.
Так все-таки. Птаха точно старше Никитоса, но на сколько? С виду ему немного за тридцать. Что же это получается — климат окончательно перекосило как раз с рождением Никитоса? От такого зануды даже климат перекосит, это точно. Интересно, а Верхний город тогда уже был? И как он выглядел? Сам Птаха жил не в комплексе, это понятно. А где тогда? Старый город? Или он так всегда и был Внешним? Нет, он же упоминал, что ушел из семьи… Но тут «Тахо» тронулась с места, и все вопросы вылетели из головы.
Наверное, они ехали по той же трассе, что и в первый раз, но от той поездки у Вадика в памяти сохранилась только летящая под колеса дорога и руки Птахи на руле. Он не мог бы с уверенностью сказать, что было на самом деле, а что уже мерещилось ему в полудреме. Но сейчас был ясный день, Вадик уже начал привыкать к мысли, что все это по-настоящему, и поэтому радостно вертел головой — то на дорогу впереди, то на приборную панель, то по сторонам, даже заглядывал в огромное боковое зеркало. И то, что он видел, нисколько не напоминало вымершие пустоши, которые, если верить Никитосу, да и не ему одному, начинались сразу же за пределами города. Леса, поля, даже какие-то поселки, обшарпанные, но вполне обжитые на вид. Небо было голубым, деревья стояли голые — зима все-таки — но не такие пожухшие и кривые, как в Нижнем городе. Даже в домах у дороги открывались окна. На одном крыльце сидела старушка с мешком сушеных яблок. Птаха остановил машину и направился к ней. Старушка не без опаски оглядела его внушительную фигуру, но он дружелюбно улыбнулся ей и достал кошелек. Вадик таращился с пассажирского сиденья во все глаза — сам он наличными, конечно, пользовался, но не припоминал ни одного взрослого, который рассчитывался бы не картой или вообще телефоном, а вот так. И так вот просто, у обочины дороги… Ну и где эта ваша экологическая катастрофа, из-за которой Верхний город лучше не покидать больше, чем на несколько часов?
— На, отведай добычу с радиоактивных пустошей, — Птаха, как всегда, думал в том же направлении.
— Слушай, но как оно так…
— Чувак, Россия большая. Поедем с тобой путешествовать — еще не то увидишь. Мегаполисы и ближайшие окрестности, конечно, загажены, но и то, прямо скажем, ваши сильно преувеличивают. Я смылся отнюдь не потому, что в городе дышать нечем.
Птаха замолчал и резко нажал на газ. Вадик понемногу таскал из пакета вкуснейшие сушеные яблоки и смотрел в окно. По мере того, как на горизонте вырастали контуры зданий, у него росла смутная тревога. А вдруг наткнутся на кого-то, кто знает Вадика? Понятно, что после всех тех новостей, наверное, не поверят, что это он, но мало ли… Вадик помнил слова Птахи, но чувствовал себя неспокойно. Птаха за рулем тоже был мрачен.
«Тахо» влетела на высокую эстакаду, и только тогда Птаха с улыбкой повернулся к Вадику:
— Смотри!
День был кристально ясный, видно было далеко и настолько четко, что здания казались нарисованными. Вдали виднелся вполне узнаваемый Старый город, разве что в такую погоду даже он выглядел ярче обычного. Только вот… Глазомер у Вадика всегда был неплохой. Они должны были находиться среди основной застройки Верхнего города — но ее не было. Что-то похожее на небоскребы высилось где-то далеко справа, и Вадик не мог узнать ни одного из комплексов, которые ему доводилось видеть. Эстакада вилась над какими-то гаражами — гаражи? В городе? Где ездить на машине или неудобно, или дорого, или то и другое сразу? А дома вокруг хоть и напоминали Вадику Нижний город, но выглядели не в пример приличнее.
Пока Вадик пытался все это сформулировать, Птаха в лихом вираже слетел с эстакады и направился в сторону Старого города. Поток машин стал плотнее, временами приходилось постоять. Зато у Вадика было время убедиться, что глаза его не обманывают. Вот здесь они проезжали со школьной экскурсией, здесь даже выходили… но эти дома выглядели иначе. Никаких слепых потускневших окон, никаких защитных экранов — самые обычные жилые дома, просто очень старые. Да что там, кое-где были открыты форточки, а из окна на втором этаже вышел рыжий кот и стал прохаживаться по лепному карнизу. Или просто улица похожая? Да нет, Вадик никогда не жаловался на память — художник все-таки, пусть и начинающий. К тому же, даже если это другая улица — ну не открывают окон в Старом городе! Он вообще почти вымер! А улица определенно была та же — вот мемориальная доска на доме, вот клумба в цветах флага, только совсем не такая чахлая, как ее запомнил Вадик.
— Так, — сказал он вслух. — Кто рехнулся?
— Никто, — Птаха улыбнулся до ушей.
— И что это тогда?
— Мой город, — Птаха подчеркнул слово «мой». — Хотя, пожалуй, бывший мой.
— Ничего не понимаю! — Вадик отчаянно замотал головой.
— Я же говорил, — улыбка Птахи стала еще шире. — Наши маршруты, скажем так, не только по реальности. Точнее, по разным ее вариантам. Никогда не доводилось слышать, что все возможные расклады событий как бы сосуществуют одновременно?
— Ну… это ж фантастика, вроде? Хотя… Внешних вон тоже сказкой считают.
— Вот именно. И что бы одной сказке не путешествовать по другой, правда? У Анны в свое время это получилось случайно, она тогда и Внешней не была. Может, сама расскажет, если встретитесь. Да, на самом деле, у всех оно само собой выходит.
— Что «оно»? Птаха, кончай издеваться!
— Даже и не начинал. В общем, если коротко — дорога идет через все возможные варианты реальности. В моем городе не слишком заморачивались с небоскребами и не было такой проблемы с трафиком, в твоем настал транспортный коллапс и экологическая катастрофа, как минимум в черте города, поэтому все, кто мог, забрались повыше и закупорились в жилых комплексах. У Прокси… сам покажет, если захочет. Реальности — миры, если угодно — могут быть вообще не похожи. Но всегда есть дорога и есть мы. Насколько мне известно, так перемещаться могут только Внешние, и то, похоже, не все. Тундра вот ничего такого не делает. А может, просто не хочет, ей в своей версии реальности хорошо.
— А я так тоже смогу?
— Ты — мой Пассажир. Значит, сможешь. Но только когда сам станешь Водителем. Пока что ты можешь попасть только туда, куда тебя привезут.
— А… в мой город попасть можно? — Вадик сам не вполне понимал, зачем это спросил — ведь только что он сам боялся там оказаться. Наверное, просто очень надо было убедиться, что его реальность все-таки продолжает существовать. И ребята где-то там есть, даже если он с ними больше не увидится.
— Можно, — ответил Птаха. Внезапно он на мгновение замер, и его улыбка исчезла, сменившись хищным оскалом. Сейчас он действительно был очень похож на пса, почуявшего что-то неладное. И совсем другим голосом он добавил: — Даже нужно.
Таким Вадик видел Птаху только один раз — собственно, когда они впервые встретились. И задавать дальнейшие вопросы как-то сразу расхотелось. Птаха уже не сидел в обычной небрежной позе, управляя одной рукой — он весь подобрался, крепко стиснул руль, чуть подался вперед, словно что-то высматривая впереди. Маневры «Тахо» стали резкими — даже странно было видеть, как настолько огромный внедорожник ввинчивается в поток, впрочем, мешать ей было бы себе дороже. Наконец плотный поток рассосался, и «Тахо» рванулась вперед.
Они все так же просто ехали по городу, не было никаких внезапно расплывающихся контуров и прочих спецэффектов. Но теперь вокруг был тот Старый город, который Вадик знал и в который так рвался попасть в ту ночь. А сейчас не испытывал ни малейшего желания не то что выходить из машины, а даже открывать окно. Версия Птахи определенно нравилась ему больше. Хотя бы потому, что там Птаха улыбался.
Странное дело — весь день они проездить никак не могли, но свет стал намного тусклее. Или это просто смог? Вадик с удивлением понял, что уже начал забывать, как выглядит небо над его городом. Особенно в плохие дни, а сегодня, похоже, был как раз такой. Над домами висело невнятное серо-желтое марево, не пропускавшее солнечные лучи. В такие дни обычно все новостные каналы советовали не выходить наружу. Верхнему городу это было и не нужно, но они сейчас ехали по Нижнему. И эта его часть даже была похожа на то, что рассказывал Никитос. Выбитые окна, следы пожаров, какие-то невнятные бараки вперемешку с обычными для Нижнего города зданиями… Смотреть на все это было неприятно — сразу вспоминался побег из дома и то, чем он едва не закончился. Вадик перевел взгляд на Птаху — нет, лучше уж смотреть на город.
«Тахо» резко свернула в переулок — Вадика швырнуло вперед, даже несмотря на ремень. По его ощущениям, она никак не могла туда вписаться — но вписалась. Птаха заглушил мотор.
— Сиди здесь и не высовывайся, — приказал он. — Тебе незачем видеть то, что здесь будет. Вылезешь — я за твою жизнь не поручусь.
Вадик только молча кивнул. Под этим взглядом не хотелось не то что высовываться — он бы вообще в бардачок залез, если бы поместился. Сбросив куртку, хотя, если верить бортовому компьютеру, на улице было по-прежнему холодно, Птаха выпрыгнул из машины. Он огляделся по сторонам — на секунду позже, чем следовало бы. И Вадик не успел крикнуть, да его бы и не услышали — или, хуже того, он бы только отвлек. Застыв в кресле, он смотрел, как за спиной у Птахи из подворотни вынырнул парень — этакий белокурый красавчик с журнальной обложки. Точнее, он был бы красавчиком, если бы не перекошенное от ярости лицо. Он замахнулся ножом. Вадик зажмурился.