— Ничего я тебе не дам, — сказала Жадность и спрятала руку в складках платья.
И Смерть рассмеялась и, взяв кружку, опустила ее в лужу, и из кружки вышла Малярия. Прошлась она среди великого скопища людей, и треть из них полегла, сраженная насмерть. Следом за ней плыл холодный туман, а рядом скользили водяные змеи.
И когда увидела Жадность, что треть людей полегла, ударила она себя в обнаженную грудь и возопила.
— Ты убила треть моих слуг, — кричала она, — убирайся отсюда. В горах Татарии идет война, и цари обеих сторон призывают тебя. Афганцы зарезали черного быка и выступили в поход. Они ударили копьями по своим щитам и надели железные шлемы. На что тебе моя долина, что ты медлишь здесь? Убирайся отсюда и никогда больше не появляйся здесь.
— Нет, — отвечала Смерть, — не уйду, пока ты не дашь мне одного зерна.
Но Жадность сжала руку и стиснула зубы.
— Ничего я тебе не дам.
И Смерть рассмеялась и, подняв черный камень, бросила его в лес, и из зарослей дикого болиголова вышла Лихорадка в огненном облачении. Прошлась она среди скопища людей,- прикасаясь к ним, и каждый, кого она коснулась, умирал. И когда она проходила, трава жухла у нее под ногами.
И Жадность содрогнулась и посыпала голову пеплом.
— Ты жестока, — воскликнула она, — жестока! Голод царит в обнесенных стенами городах Индии, и водоемы Самарканда пересохли. Голод царит в обнесенных стенами городах Египта, а из пустыни налетела саранча. Нил не разлился, и жрецы взывают к милости Изиды и Озириса. Отправляйся к тем, кому ты нужна, и оставь мне моих слуг.
— Нет, — отвечала Смерть, — не уйду, пока ты не дашь мне одного зерна.
— Ничего я тебе не дам, — сказала Жадность.
И Смерть снова рассмеялась и, вложив пальцы в рот, свистнула, и по воздуху прилетела женщина. На лбу у нее было написано: «Чума», и стая тощих хищных птиц кружила вокруг нее. Накрыла она долину своими крыльями, и не осталось там ни одной живой души.
С воплем помчалась Жадность по лесу, а Смерть вскочила на своего красного коня и ускакала прочь, и неслась она быстрее ветра.
И из вязкого ила на дне долины выползли драконы и ужасные твари, покрытые чешуей, и по песку трусцой прибежали шакалы, нюхая ноздрями воздух.
И заплакал юный Король и сказал:
— Кто были эти люди и что они искали?
— Рубины для короны юного Короля, — ответил кто-то у него за спиной.
И юный Король вздрогнул и, обернувшись, увидел человека в облачении паломника, который держал в руке серебряное зеркало.
И он побледнел и сказал:
— Какого короля?
— Посмотри в зеркало, и ты увидишь его, — ответил паломник.
И он посмотрел в зеркало и, увидев собственное лицо, громко вскрикнул и проснулся, — яркий свет струился в комнату, и на ветвях деревьев и на лужайках распевали птицы.
Тут к нему вошли Канцлер и другие государственные мужи и почтительно поклонились ему, и пажи принесли ему златотканую мантию и положили перед ним корону и скипетр.
Поглядел на них юный Король, и были они прекрасны. Прекраснее всего, что он когда-либо видел. Но он вспомнил свои сны и сказал своим вельможам:
— Унесите эти вещи, потому что я не стану их носить.
И придворные удивились, а некоторые из них рассмеялись, так как решили, что он шутит.
Но он сурово заговорил с ними снова и сказал:
— Унесите эти вещи, уберите их с моих глаз. Хотя это и день моей коронации, я не надену их. Ибо на станке Скорби бледными руками Боли была соткана эта мантия. Кровь сокрыта в сердце рубина, и Смерть — в сердце жемчужины.
И он поведал им три своих сна. И, выслушав его, придворные переглянулись и стали шептаться, говоря:
— Он поистине сошел с ума, ибо сон только и есть что сон, а видение — лишь видение и не больше. На самом деле ничего такого не было, и незачем обращать на это внимания. И что нам за дело до жизни тех, кто работает на нас? Что же, человеку и хлеба не есть, покуда он не увидит сеятеля, и вина не пить, покуда не поговорит с виноделом?
И Канцлер заговорил с юным Королем и сказал:
— Повелитель мой, умоляю тебя, оставь свои черные мысли, надень эту дивную мантию и возложи этот венец на свою голову. Ибо как узнают люди, что ты король, если на тебе не будет королевского облачения?
И юный Король посмотрел на него.
— Это действительно так? — спросил он. — Они не узнают, что я король, если на мне не будет королевского облачения?
— Они не узнают тебя, мой повелитель! — воскликнул Канцлер.
— Я думал, что есть люди, которые походят на королей, — ответил он, — но, возможно, все так и есть, как ты говоришь. И все же я не надену этой мантии и не стану венчаться этим венцом, но выйду из дворца в том виде, в каком я пришел сюда.
И он велел всем покинуть его, кроме одного пажа, паренька, который был на год моложе его и которого он оставил при себе ради общества и за его службу. И когда он омылся чистой водой, он oт-крыл большой расписной сундук и достал из него кожаную куртку и грубый плащ из овечьей шкуры — те, что он носил, когда гонял на склоне холма стадо лохматых коз. Их-то он и надел и взял в руку грубый пастушеский посох.
И, открыв в изумлении голубые глаза, маленький паж спросил его с улыбкой:
— Повелитель мой, я вижу твою мантию и твой скипетр, но где же твоя корона?
И юный Король сорвал ветку шиповника, обвивавшего балкон, согнул ее кольцом и возложил себе на голову.
— Вот что будет мне короной, — ответил он.
И в таком облачении он вышел из своих покоев в Большой зал, где его дожидались вельможи.
И вельможи развеселились, и некоторые из них кричали ему:
— Мой повелитель, люди ждут своего короля, а ты показываешь им нищего!
А другие разгневались и сказали:
— Он позорит наше государство и недостоин быть нашим властелином.
Но он не промолвил в ответ ни единого слова, спустился по лестнице из яркого порфира и вышел через бронзовые ворота, сел на коня и направился к собору; рядом с ним бежал маленький паж.
И люди смеялись и говорили: