Шахназаров вёл Рекса и Венеру к вольерам. Лишь когда он скрылся в ельнике, Юрка рискнул побежать на блокпост к Дункану.
Щенок кинулся ему навстречу, стал подпрыгивать, взвизгивая и пытаясь лизнуть его в лицо. От избытка переполнявших его чувств он даже пролаял дважды: гав, гав!— потом, будто извиняясь, завилял хвостом и потёрся боком о Юркину ногу.
— Пойдём, Дункан, кормиться, мне нынче некогда.
С Шахназаровым он встретился у проходной.
— В школу едешь, да?— спросил тот, протягивая руку.— Ну давай, грызи гранит наук.
Сердится или не сердится — не поймёшь.
Дома все были в сборе и — похоже — его ждали.
— Снимай военное,— сказала мама.— Книжки, тетради собрал?
— Все собрал.
Оля, пыхтя, обувает ботинки и, сверкая голубыми глазами, сообщает радостно:
— Ага, Юра, ага, Юра, я тебя тоже в школу повезу!
— А мне-то что — вези,— разрешает Юрка, убегая в свою комнату переодеваться, потому что часовой у проходной уже открыл ворота и оттуда выехал папин «газик».
— Живее, сын,— торопит папа,— опоздаете...
Они, конечно, не опоздали бы, если бы в пути не закапризничал вдруг мотор. Шофёр Волков покраснел, но проговорил бодро:
— Один момент, сейчас всё уладим!
Мама, пока Волков копался в моторе, была спокойна и молчалива, Юрка нетерпеливо ёрзал на заднем сиденье, а Оля, по привычке болтая ногами, удивлённо спрашивала:
— Почему мы не катаемся?
Чтобы устранить неисправность, шофёру действительно понадобились считанные минуты, и вот как раз их-то и не хватило. Когда они подъехали к школе, во дворе уже никого не было, мальчишки и девчонки глазели на подъехавшую машину из окон. Юрке подумалось, что и это — неплохо, и вышел он из «газика» нарочито медленно, с важным, надутым видом.
— Оля, сиди здесь,— сказала мама.— Пойдем, сын. Мама ввела Юрку в настороженно притихший класс.
— Извините, Софья Александровна,— сказала незнакомой Юрке учительнице,— впредь мы опаздывать не будем.
— Хорошо, хорошо,— улыбнулась учительница,— заходите к нам почаще, Мария Михайловна.
— Непременно буду заходить. До свидания.
Учительница проводила маму до двери, вернувшись, сказала классу:
— Дети, как видите, к нам пришёл новенький, Юра Яскевич.
— Не пришёл, а с мамой приехал!— крикнул, вытягивая шею, белобрысый мальчишка с поцарапанной щекой.— За ручку привели.
— Филя,— недовольно сказала учительница.— Мы ещё не начали занятий, а ты уже нарушаешь дисциплину. Подвинься, дай место Юре.
«Газик», зарычав, рванулся с места. Мальчишки и девчонки, как по команде, повернули головы к окнам. Учительница постучала карандашом по столу:
— Не отвлекайтесь, дети, поговорим о том, как вы провели каникулы. Послушаем Иру Маслову. Ирочка, рассказывай!
Из-за парты вскочила быстроглазая девочка с бантами, похожими на крылья бабочки, выпалила скороговоркой:
— Мы с Олей Козловской помогали нашим мамам на ферме.
— Теперь послушаем Клаву Могильницкую.
Рыжая, как огонь, Клава встала без суеты, сказала медленно, веско:
— Вся наша звёздочка снимала вишни в саду третьей бригады. В августе я отдыхала у бабушки в Крыму.
— Садитесь, девочки. Ваш отдых был полезным. Ну, а как ты, Филя, провёл каникулы? Я к тебе обращаюсь, Колотович!
Филя встал нехотя, зашмыгал носом, ковыряя краску на парте.
Быстроглазая с бантиками-крылышками вскинула руку:
— Софь Александровна, он всё лето голубей стрелял из рогатки. И воробьев. И кошку к забору привязал. Мы с Олей хотели отвязать, а он нас затолкал в крапиву.
— Садись, Колотович, тебе похвалиться нечем. Спросим новенького. Что ты, Юра, можешь нам сказать?
Он неожиданности Юрка пришёл в замешательство, но все глядели на него так внимательно, с таким интересом, что страх как рукой сняло.
— Когда жили на Дальнем Востоке, я со Славиком Мартынюком и Кешей Кретовым в тайгу ходил. В тайге, знаете, как интересно! Один раз мы даже видели, как охотники несли живого тигра...
Девчонки ахнули, кто-то из мальчишек восторженно крикнул: «Вот здорово!», лишь Филя пренебрежительно сморщился и даже плюнул под парту:
— Всё он врёт, Софь Александровна! Про тигра он выдумал...
— А вот и нет! А когда мы сюда приехали, я подружился с Шахом, он у нас ухаживает за собаками. Я ему помогаю обед для собак варить, картошку чищу, ещё — дрова складываю.
— Врёт он, Софь Александровна!— радостно взвился над партой Филя.— Кто же для собак обед варит! Они сами жрут что попало...
— А вот и не вру,— возмущённо стал доказывать Филе Юрка.— Сам ты ничего не понимаешь, вот...
— Садись, Юра. Не обижай, Колотович, товарища: Юра нам рассказал правду.
Прозвенел звонок. Дети, хлопая крышками парт, ринулись к двери. Многие сразу высыпали во двор. Несколько мальчишек окружило в коридоре Юрку. Один из них — веснушчатый с вихорком волос на лбу заинтересованно спросил:
— А тигр большой был?
— Болыыу-ущий! Полосатый такой. И тяжёлый-тяжёлый! Его отловили для зоопарка.
— А он кусался?
— Как же он мог кусаться? Ему надели намордник. Рычал здорово, вот так — ррр, ррр!.. И пена на губах.
— Вот бы увидеть!
— Развесили уши,— сказал подошедший Филя, презрительно глядя на Юрку.— Пошли играть, что вы его слушаете, всё он врёт...
— Да иди ты, Филя!.. А тайга — большая?
— Ещё какая! Там можно пройти хоть двадцать километров, всё будет тайга и тайга.
— Развесили уши... Врёт он и про тигра, и про тайгу. И про собак тоже врёт. Врунишка, врунишка, а сам за мамину ручку держится. Маменькин сынок...
— А вот и нет...
— Все пешком ходят, а он на машине с мамой приехал. Подумаешь, директор какой, адмирал-генерал.
— Ему ходить далеко,— пришёл на помощь Юрке кто-то из мальчишек.
— А Витьке вон и Антосику тоже далеко ходить, так их никто на машине не возит.
— Мне одному надо ходить потому что,— сказал Юрка.— Через лес.
— Ага, боишься, боишься!— тут же заорал Филя.— Так бы и сказал, что боишься. Трусишка, трусишка!..
— А вот и нет...
— Трусишка!
— Я трусишка, да?
— Перестаньте, ребята,— сказал веснушчатый с вихорком на лбу, но совет его явно запоздал: Юрка уже толкнул Филю в плечо, Филя — Юрку, сцепились и, тузя друг друга, покатились по полу. Мальчишки бросились разнимать их. Зазвенел звонок. Из класса вышла учительница:
— Что здесь происходит?
Юрка и Филя, нахохлившиеся и виноватые, заняли места за партой — последними.
— Колотович, Яскевич, встаньте!— строго сказала учительница.— Объясните, что произошло?
— Он первый меня толкнул,— сказал Филя.
— Это верно, Юра?— спросила учительница.
Юрка виновато глядел в пол.
— Такой хороший мальчик и — драться... Некрасиво, Юра, нехорошо. Придётся вызвать в школу твоих родителей.
— Он не виноват,— возмущённо крикнул веснушчатый с вихорком.— Филя его всё время задирал, Филя виноват, Софья Александровна.
Класс зашумел, дружно подтверждая вину Фили.
— Перестаньте!— поморщилась Софья Александровна.— Колотович, садись за первую парту. Зина, пересядь к Юре. Надеюсь, Яскевич, девочку бить не будешь.
Юрке было обидно: до чего же он невезучий... Вчера, желая сделать добро лучшему своему другу, сам того не ведая, поступил бесчестно. И сегодня ведь он ничуть не хотел этой драки...
До конца урока он почти ничего не слышал из того, что говорила учительница. На большой перемене к нему подбежал Филя, сделал пальцами над головой рожки и проблеял:
— Бе-э-э! Что, получил, хвастунишка?
Но тут же Филе пришлось отступить — подошли веснушчатый с белым вихорком Витя Степанюк и худенький Антосик Вырвич.
— Хочешь с нами дружить?— спросил Витя, протягивая руку.— С Филей мы никогда не дружили, а с тобой будем.
— Нам тоже далеко ходить, только в другую сторону,— добавил Антосик.— Зимою, а ещё когда дождь, и нас в школу возят.
— А в тёплые дни мы ездим на велосипедах. Хочешь, в нашу деревню съездим? У нас там река и вообще — красиво!
— Хочу.
— На, Юра,— Антосик протянул Юрке спичечный коробок.— Жука поймали...
Юрка почувствовал себя веселее, а на последнем уроке опять пал духом. Глаз болел, нос распух... Что он скажет папе и маме?
Софья Александровна уже давала задание на дом, когда в школьный двор въехал «газик» и остановился у всех на виду, под стеной сарая.
— Мамочка прикатила!— объявил Филя.
Юрка склонил голову к самой парте.
Едва прозвенел звонок, он схватил ранец и первый выбежал из класса. По двору мчался, точно за ним гнались. В машине, кроме шофёра, никого не было.
— Волков, скорей!..
Тот, включая зажигание, покачал головой:
— По-моему, когда дома ждёт нагоняй, спешить нету смысла. Здорово ты, парень, учёбу начинаешь!
Юрка потрогал подбитый глаз и ничего не ответил.
Дома, как назло, опять вся семья была в сборе. Папа у окна листал книгу, мама вытирала тарелки, Оля зачем-то раздевала куклу.
Едва Юрка переступил порог, мама ахнула:
— Боже! Погляди, отец, что у него под глазом!..
— По-моему, обыкновенный «фонарь».
— Ребёнка кто-то избил, а ты так спокойно...— возмутилась мама.— И рубашка порвана. Кто тебя так, сынок?
Юрка отстранился от матери, швырнул ранец на стул.
— Докладывай, сын,— строго сказал папа.
Юрка, потупясь, молчал.
— Ты что, язык проглотил?
— Не буду ездить на машине,— засопел Юрка.— Пешком буду ходить, вот... Все ходят пешком потому что...
— В такую даль!..— ужаснулась мама.— Что ещё за капризы!
— Что ещё за капризы!— воскликнула и Оля.
— Я маменькин сынок потому что...
— Из-за этого ты и подрался? Ох, горе моё...
— Ох, горе моё...
— Из-за этого,— уверенно ответил маме папа.— Кому хочется, чтоб за ручку водили, верно, Юрка?— Папа поднялся, снял со спинки стула свой широкий офицерский ремень. Мама глядела на него испуганно, Юрка — удивлённо.— Итак, сын, отныне в школу будешь ходить пешком. От леса. Из школы до леса — тоже пешком.
— Отец!— умоляюще воскликнула мама.— Да как же это?..
— Всё,— отрезал папа и ушёл.
Мама глядела на Юрку и, вздыхая, сокрушённо качала головой. Оля тоже покачала головой и, вздохнув, опять сказала:
— Ох, горе моё...
От обеда Юрка отказался, побежал на огневую искать Шаха. Нашёл в пристройке к кухне,— здесь он ещё ни разу не бывал.
Середину помещения занимала электрическая картофелечистка, у стен стояли деревянные столы, скамьи, на них — кастрюли с очищенной картошкой. Шахназаров только что наполнил их водой и теперь — голый до пояса, в забрызганных сапогах и в прорезиненном фартуке,— драил шваброй цементный пол, изредка смахивая ладонью пот со лба.
Юрка, виновато опустив голову, присел на пороге, стал ковыряться в спичечном коробке, подаренном Антосиком, потом, исподлобья взглянув на опечаленного друга, поднёс коробок к уху, делая вид, что слушает, хотя слушать было нечего: жук скорее всего издох — не царапался, не жужжал.
— Шах, ты наряды вне очереди отрабатываешь, да? За самоволку?
Шахназаров поставил швабру в угол, умылся до пояса над раковиной, натянул гимнастёрку.
— Герой, ничего не скажешь... Первый раз поехал в новую школу и — нате вам — с товарищем подрался...
— Филя насмехался потому что...
— Постоять за себя, конечно, достойно мужчины. Только... не всегда — кулаками. Руки даны человеку, чтобы ими добрые дела делать, а не для того, чтобы надо не надо — в зубы.
Шахназаров вышел во двор, направился к казарме. Юрка понуро поплёлся за ним шагах в трёх позади. Вытряхнул из коробка издохшего жука, потом швырнул под ноги и коробок.
— Подними!— строго сказал, не оглядываясь, Шахназаров.— С тебя взятки гладки, а с дневальных старшина спросит. Надел солдатскую форму, так будь солдатом.
Юрка поднял коробок, понёс к мусорному ящику. Когда вошёл в казарму, Шахназарова там не оказалось.
— А где Шах?— спросил у дневального.
Тот указал пальцем на дверь канцелярии. Крадучись, Юрка приблизился к двери и сразу услышал разговор:
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться по личному вопросу? Разрешите мне... в школу ходить... с Юркой...
— Гм... Ничего не понимаю... Вы кто — военнослужащий или... Юркина нянька?
— Мне бы повторить кое-что, товарищ подполковник,— волнуясь, объяснял Шах.— После службы сразу к станку, а хотелось бы ещё и в институт. Боюсь, не вытяну... Повторить бы малость... Разрешите, товарищ подполковник...
— Думаю, товарищ подполковник,— это уже вмешался в разговор майор Зотов,— можно разрешить. Шахназаров — солдат исправный, ну а что оплошал разок — надеюсь, это не повторится.
Папа долго молчит, слышно — барабанит пальцами по столу. Ну что ему, жалко, что ли?
— Хорошо, разрешаю. Но смотрите, Шахназаров, служба от этого не должна страдать ни в коем случае. Даже если бы вам опять вздумалось вдруг сделать что-нибудь... для Юрки. Идите.
Шахназаров, выходя из канцелярии, не заметил друга. Юрка догнал его уже на крыльце.
— Шах, я всё слышал. Вдвоём будем ходить, да? Вот здорово!
— И учиться будем вместе. Только ты в третьем, я — в десятом.
— Вот здорово!