Глава 26. Всё только начинается…
Минуло полтора года, как пожар уничтожил Слизеринскую башню, но даже за этот небольшой срок Хогвартс впечатляюще изменился. Слизеринцам пришлось обзавестись новыми вещами: всё сгорело в огне, наверняка, и принадлежавшую Лили По старую мантию-невидимку постигла та же участь. Непифе исчезла бесследно. На восстановление Слизеринской башни Министерство денег наскрести не смогло, так что пришлось ограничиться чем-то вроде временного подземного общежития и слизеринской гостиной, наспех обустроенных нанятыми архитекторами и строителями. Там было неприятно и зябко, — впрочем, кого это волновало, за исключением, разве что, самих слизеринцев?
У Вольдеморта мелькала циничная мысль, что, будь сожжена не слизеринская, а гриффиндорская башня, тут же и денежные фонды нашлись бы, и восстановительные работы начались бы незамедлительно.
Впрочем, какая разница: лично ему холод нравился, — какое ему дело до слизеринских дружков?
В начале седьмого курса он стал старостой, что показалось Вольдеморту довольно странным, учитывая ту неприязнь, с которой к нему относился Альбус Дамблдор, назначенный директором. Всё складывалось на редкость удачно: Лорд вживался в новую роль старосты, и это давало ему непривычное ощущение власти. Его напарницей — старостой среди девушек — стала Сирена Бирч, старшая сестра этой шлюшки Мэнди, всё ещё таскавшейся за ним по пятам.
Седьмой год обучения в школе Вольдеморт провёл, обдумывая своё будущее: он не хотел более встречаться с этими людьми — ни с теми, с кем провёл своё детство, ни с теми, с кем пришлось учиться в школе. Эти годы в Хогвартсе оставили у него слишком светлые и счастливые воспоминания.
Да, он полностью вычеркнет всё из памяти — надо только отучиться пару лет в аспирантуре и исправить несколько оценок. Перед ним стояла одна цель: отправиться в Трансильванию, славившуюся своими Тёмными Искусствами и известную как средоточие Тёмного бунта. Там он достигнет совершенства в овладении Тёмной магией, и начнёт собирать под свои знамена последователей. Тогда он сможет низвергнуть существующее магическое правительство, покрывающее этих магглов. И заняться ещё одним вопросом, не дающим ему покоя.
Смерть. Нет, вся сила и могущество должны быть его, только его, хотя… пожалуй, стоит намекнуть своим последователям, что он может немного поделиться и с ними — так у них будет мотив, это сделает их верными. А последователи у него уже были: Корвина Малфой, младшая сестрица Фрэнсиса, — похоже, она вполне разделяла воззрения Вольдеморта; потом, несколько младшекурсников из Равенкло и Слизерина, которые, казалось, с интересом внимали ему. Но этого явно недостаточно — что такое несколько человек, когда ему нужны сотни? Тысячи!
Лорд Вольдеморт знал о ждущем его величии и не мучился угрызениями совести, представляя, каким путём он достигнет вершин славы. Будущее виделось ему прекрасным.
И вот настал последний день семестра.
Альбус Дамблдор обвёл взглядом сияющие лица собравшихся в Большом Зале. Гриффиндорцы раздувались от гордости — и немудрено, в кои-то веки они выиграли Кубок Школы, о чём Гриффиндор мечтал последние восемь лет. Зал, одетый в золото и пурпур, был великолепен; банкета с нетерпением ждали все, даже, как ни странно, слизеринцы. На доске почета появился список лучших студентов — как всегда, возглавлял его Том. Взглянув на Реддла, Альбус почувствовал, как от одной только мысли о том, что же произошло с мальчиком, ёкнуло сердце.
К празднику студенты принарядились, но Дамблдор обратил внимание, что слизеринцы отдали предпочтение чёрному, синему, коричневому и зеленому, исключение составила только Ларкин Мэллори, чья мантия была ярко-оранжевого цвета, хотя, с другой стороны, здравомыслие и адекватность Ларкин были под вопросом. Директор обвёл взглядом слизеринцев и тут же увидел Тома — в зелёном и чёрном; Реддл довольно вяло беседовал с брюнеткой-четверокурсницей по имени Корвина Малфой. Золотой значок старосты Том, видимо, где-то потерял или же не хотел носить. С губ юноши не сходила лёгкая улыбка, он внимательно слушал Корвину. Судя по всему, это была не просто болтовня.
Альбус вздохнул. Неужели никто, кроме него, не заметил перемен, произошедших с Томом? В течение последних полутора лет — аккурат со дня достопамятного пожара, уничтожившего Слизеринскую башню, — из пылкого и горячего подростка Том превратился в тихого, собранного молодого человека, обладающего удивительной притягательностью для окружающих. Откровенно говоря, тот, былой Том, теперь казался Альбусу даже более предпочтительным. Хотя, с другой стороны, никаких слухов о том, что он продолжает заниматься Тёмной магией, до директора не доходило, это, впрочем, вовсе не исключало ещё худшего состояния дел. Прежний Том не умел скрывать свои эмоции: Дамблдор всегда мог сказать, чувствует ли Реддл страх или вину. И, будь у него хоть малейший шанс, профессор, не задумываясь, вернул бы того, старого Тома. Молодой же человек, сейчас сидевший перед ним, казался совершенно безнадёжным.
«И вот, он — выпускник, — подумал Дамблдор. — Одному Богу известно, чем он собирается заняться, выйдя за порог Хогвартса».
Альбус потратил довольно много времени, выясняя обстоятельства смерти отца Тома. Нечего сказать: просто идеально подготовленное и выполненное убийство, единственным, кто мог его увидеть, был садовник Реддлов, и как Тому удалось проскользнуть незамеченным, — об этом профессор мог только гадать. Возможно, Реддл обернулся кошкой… Альбус мысленно проклял себя за то, что когда-то научил этому мальчика. Или же, возможно, Том укрылся под мантией-невидимкой. Да, скорее всего, так оно и было. И — ни малейших следов, ни отпечатка пальца…
— И всё насмарку, — размышлял Дамблдор, — Том мог бы стать лучшим выпускником Хогвартса за всё время существования школы — неужели он так хочет распорядиться своей жизнью?
Но, возможно, Альбус ошибался, и Том вовсе не собирался разрушать себя? В глубине души директор знал, что это невозможно, но надежда не хотела умирать, профессору хватило разочарования, когда Лили По — наверное, самая милая умница из всех, кого он учил, — трагически погибла. Но Том… В этом мальчике было нечто особенное, что заставляло Дамблдора выделять его: может, совсем ещё детский и растерянный взгляд — словно Тому казалось, что мир вокруг него вращается с безумной скоростью. Или же удивительная сметливость и проницательность — таких студентов Альбусу ещё не приходилось учить. В мальчике всегда было что-то загадочное, что-то, притягивавшее Дамблдора, всегда ему нравившееся. Но теперь любопытство обернулось ощущением, что удивительный ум мальчика нашёл себе иную пищу для размышлений. И то, что детский взгляд пропал навсегда, лишь подтверждало это. Лучший студент окунулся в омут Тёмной Магии. Альбусу даже не нужны были доказательства: он знал, но сейчас мог только наблюдать, ощущая собственную беспомощность.
— Ах, Реддл, Реддл, — так что же случилось с тобой, мальчик? — в тысячный раз спросил себя Дамблдор, не в силах избавиться от ощущения, что — знай он ответ — должен был бы убить Тома на месте.
Эдер Дэнерю вздохнул, откинулся на спинку стула и, хлебнув крапивного вина, раскрыл Мировой еженедельник. На дворе стоял август 1952 года (Эдер и не подозревал, что Том только что закончил аспирантуру). Смеркалось. Хозяин магазина Магических принадлежностей умирал от скуки и усталости. На Мрак-аллее и так бывало не слишком много покупателей, но сегодняшний день оказался совершенно особенным: с утра Эдеру удалось продать только пару Рук Славы каким-то красномордым экс-гриффиндорцам, решившим попытать удачи и ограбить Гринготтс.
«Вот ведь самоуверенные придурки! — подумал он. — Думают, что смогут провернуть ограбление, — это какими же нужно быть идиотами, чтобы выкинуть такой трюк? Впрочем, пусть развлекаются».
Эдер провел почти весь день, перебирая книги и слушая радио. Газета, только что принесённая маленькой светло-серой совой, обещала скрасить остаток дня.
«Новые пророчества о пришествии Тёмного Мессии», — вовсю трубили заголовки. Эдер закатил глаза: чёрные пророки и прорицательницы постоянно возвещали о приходе Тёмного Наследника — уже не первый год. И до сих пор ни единого признака. Хотя пророчество владело умами масс, Эдер не входил в число поддавшихся шумихе, считая предсказание бредом сивой кобылы. Конечно, все они? тосковали по своему возлюбленному Гриндевальду, однако Дэнерю предпочитал смотреть на жизнь трезво: большинство членов Тёмного Круга за последние полвека рассеялись — здесь их было не более семи, на двенадцатого уже молились. И вообще, — коль скоро кто-то там является Тёмным Мессией, что же до сих пор он никак себя не проявил?
В магазине звякнул колокольчик, и Эдер живо отшвырнул газету. Он слышал, как на чьи-то лёгкие шаги откликнулись эхом полки; вошедший повернулся и, прежде чем пройти внутрь, прикрыл за собой дверь. Эдер не мог разглядеть его — незнакомец стоял в тени, а единственный свет в магазине исходил от старой медной лампы, висевшей аккурат над головой хозяина. Но было слышно, как шуршит мантия, раздавался звук шагов — несомненно, принадлежащих человеку.
— Добро пожаловать к Дэнерю.
Никакого ответа — только шаги. Эдер откашлялся и повторил чуть громче:
— Добро пожаловать к Дэнерю.
Ответа снова не последовало, посетитель остановился напротив прилавка и, сделав ещё шаг, наконец-то, вышел на свет. Ему едва перевалило за двадцать. Худое, мраморно-бледное лицо, обрамлённое чёрными, как уголь, волосами, из-под ресниц опалово поблёскивали глаза.
Откинув волосы со лба, Эдер поправил очки:
— Вы за чем-то конкретным, молодой человек? Или просто посмотреть?
— Затрудняюсь с ответом, — в голосе юноши воедино слились огонь и лед, глаза слабо блеснули. Затянутая в перчатку рука, напоминающая паука, оказалась на конторке, её обладатель подошёл вплотную. Он был удивительно красив. — Я думаю, не съездить ли мне в Трансильванию…
Эдеру ещё не приходилось слышать подобного голоса: легкий ирландский акцент и — угроза. Словно почувствовав, как напрягся Дэнерю, молодой человек лениво убрал руку на пояс и начал пальцем поглаживать рукоять палочки.
— Ясно, — кивнул хозяин, немного нервничая и ощущая нарастающее раздражение. — Понимаете, даже зная, куда вы направляетесь, я не могу порекомендовать ничего особенного — всё зависит от того, собираетесь ли вы охотиться за вампирами или пить чай с вашей мамочкой.
Юноша позволил себе улыбнуться:
— Я собираюсь повидаться с величайшими Тёмными магами и довести до совершенства мои собственные умения. Ну и, естественно, добиться могущества.
Эдер призадумался:
— Да, у меня есть кое-что… кое-какие волшебные вещички. Дорогие. Могу показать.
Юноша нетерпеливо отмахнулся:
— Плата за это — интеллектуальные и физические способности, первое мне особенно не хотелось бы терять. Меня вполне устраивают те силы, которыми я уже обладаю.
Больше он ничего не добавил, хотя всем своим видом демонстрировал: «Что, вы считаете, я недостаточно хорош? Хотите, чтобы я доказал вашу неправоту?»
Эдер переступил с ноги на ногу, надеясь, что это не похоже на проявление раздражения или гнева:
— Есть книги…
— О, я приобрёл их в других местах, — холодно перебил его юноша, барабаня пальцами по мрамору прилавка, — Эдер только сейчас обратил на это внимание.
— Э… Есть Заклинания Невидимости, — начиная впадать в отчаяние, проскрипел хозяин, — есть проклятые украшения, — у нас имеется карта Европы, которая автоматически отправит ваши штурмовые отряды в атаку на любую незащищённую позицию.
— Заклинания Невидимости и карта могли бы пригодиться… — поразмыслив, согласился молодой человек, усмешка на его губах заиграла ярче, от чего тревога Эдера только возросла. — Если вы не возражаете, я возьму их.
— Конечно! — с облегчением вздохнув, Дэнерю вытащил карты. — Касаемо заклинания — что предпочитаете: мантию, зелье, кулон?
— Пожалуй, кулон был бы наиболее удобным, — продолжал размышлять вслух клиент, со всё более и более сардонической улыбкой наблюдая, как рядом с картой хозяин кладет золотой кулон. — Можете предложить что-нибудь ещё?
Эдер снова оглядел витрину.
— Ну… — он выпрямился и голосом, в который постарался вложить как можно больше проникновенности, произнёс: — и, конечно же, Маска.
— Маска? Может, это называется как-то иначе? — развеселившись, переспросил юноша.
— Нет, все называют её именно так, никто не пытался придумать что-то другое.
— О, не томите, — голос клиента был полон издёвки, — и что же она делает?
Эдер выпрямился:
— Надетая на лицо, она вселяет страх в сердца ваших врагов и последователей — и страх этот так же силен, как боль от Пыточного проклятья. Если вы хотите власти — просто наденьте маску и ваши враги тут же падут на колени, — Дэнерю помедлил, заметив, как лицо покупателя на мгновение озарила вспышка интереса. — При использовании Маски существует всего одна опасность: если в ней убить кого-то, кто чист сердцем, она прирастёт к вам навеки. Тогда Маска лишится силы, а вы — своего собственного лица.
— Я учту ваши слова! — рассмеялся молодой человек. — Беру.
В голове Эдера мелькнула мысль, что подобные слова должны были напугать или насторожить любого, однако, он промолчал и протянул юноше Маску, сделанную из тончайшего, белоснежного шёлка, — это было весьма забавно, учитывая цели, с какими её собирались использовать. Водрузив артефакт поверх остальных покупок, хозяин качнулся назад так резко, словно его дёрнули.
— Ну, сколько я вам должен? — лениво поинтересовался юноша.
Эдер просуммировал цены и побледнел:
— Семьдесят галлеонов, — тихо ответил он и, увидев ярость на лице клиента, взмахнул рукой, призывая того к тишине. — Торг здесь не уместен. Цены фиксированные.
Внезапно левая рука юноши намертво вцепилась в палочку и выхватила её из-за ремня. Прежде чем Эдер успел хотя бы прикоснуться к своему оружию, чужое уже упиралось ему в грудь.
— Ты совершенно уверен, что не желаешь договориться по-хорошему? — сладко поинтересовался юноша. — Раньше я убивал людей и по менее серьёзным поводам. Мне известны заклинания, способные вывернуть тебя наизнанку, а ещё такие, которые заставят твои кишки сжаться, — так медленно и больно, что ты умрешь от крика.
— Это вооружённое ограбление! — взвыл Эдер.
— Ну, что ты, — просто стечение обстоятельств, — теперь в глазах молодого человека полыхал алый огонь, недвусмысленно указывающий на верность предсказаний. И любой, имеющий отношение к Тёмным искусствам, немедленно сообразил бы, что к чему.
Эдер подался назад, пока не уперся спиной в стену. Он взирал на садистскую улыбку юноши и пытался думать об оставшихся дома жене и детях.
— Я хочу жить, должен жить, я буду жить! — отчаянно шептал Дэнерю. — Не могу же я умереть только потому, что рассердил Тёмного Мессию… О, Боже…
— Consumptius Viscera, — промурлыкал юноша и покинул магазин, не обращая внимания на несущийся ему вслед наполненный смертельной болью крик.
Всходило солнце. Вольдеморт, положив руку на кучу старых газет, лениво смотрел в окно. Наконец, он вернулся к изучению заголовков — наверное, уже в тысячный раз: «Зверски зарублен топором служитель приюта», «Грегори Хэмил, офицер полиции, найден мёртвым, Отдел уголовного розыска связывает это с убийством в приюте»… Улыбка Вольдеморта стала шире, едва он обратился к магическим публикациям.
«Убиты наследник и жена Малфоя, сын остался с единокровной сестрой», «Странные смерти: десять торговцев убиты за одну ночь», «Неизвестным убита 21-летняя студентка Аманда Бирч».
— Я ведь совершенно случайно оказался рядом, правда? — задумчиво произнёс Вольдеморт. Лорда удивляло, что магическое сообщество до сих пор его не поймало, но, на всякий случай, сразу же после устранения Мэнди, он решил отправиться в дорогу. Никто не решился бы последовать за ним в Трансильванию, так что пришло время погрузиться в мир Тёмных искусств.
Вольдеморт приподнялся и, дотянувшись до своего чемодана, начал рыться в вещах в поисках книги. Пальцы коснулись связки бумаг. Подивившись, что бы это могло быть, он вытащил и развернул их. Конечно, как же он мог об этом позабыть? Ведь эти бумаги были смыслом жизни всё его детство! Глаза Вольдеморта впились в фотографию матери, где она была заснята с друзьями. Склонив голову, он рассматривал фотографию, словно видел её впервые, — мать была по-настоящему красива… Как странно, что он позабыл… Лорд взялся за письмо, прочитал первую строчку и вспомнил, как рыдал над ним в детстве. Пренебрежительно отшвырнув письмо, он снова вернулся к фотографии. До чего же ужасно тупым ребенком он был, коль скоро провёл над этим мятым клочком бумаги столько времени. Свернув письмо, Лорд увидел имя адресата, выведенное старомодным почерком: Том Марволо Реддл.
И Вольдеморт рассмеялся. Неудивительно, что его больше не волновали эти проблемы… ведь письмо уже не принадлежало ему.
— Том Марволо Реддл умер, дорогая мамочка, — прошептал Вольдеморт, поднеся письмо и фотографию к лицу. Нет смысла хранить у себя эту сентиментальную ерунду — письмо покойной матери к покойному сыну. Какая скука.
Скомкав письмо и фотографию, он снова обвязал их шнурком, лениво приоткрыл окно и, чуть помедлив, выбросил. Свёрток упал в грязь. Усмехнувшись себе под нос, Вольдеморт вернулся в кресло.
Через пару дней он сойдёт с поезда и пересядет на паром, отправляющийся на континент. А дальше — время покажет.
— Том Реддл умер, — повторил юноша, словно пытаясь успокоить себя. — Я — Лорд Вольдеморт.[8]
Перевод Анастасии,Под редакцией Loriel,Бетинг <a l:href="http://www.yarik.com/cgi-bin/users.cgi?user=Pitbull">Питбуль</a>Коррекция <a l:href="http://www.yarik.com/cgi-bin/users.cgi?user=Free%20Spirit">Free Spirit</a>Подготовил: Frodo Bagins,