- Где бьют? - оживился Зураб.
- Там! - Демьян махнул рукой.
Зураб и Русико бросились по тропинке в лес.
"Вот и хорошо, что бьют", - подумала Нюра, но брат ее уже бежал за Матильдой с Демьяном, и она последовала за ним.
Никогда за свою жизнь, даже когда лез с кулаками на Красилина, Леша не испытывал такого страха. Долговязый гитарист обрабатывал Мишку Огурцова, а голопузый и третий парень, с виду щуплый, но верткий, принялись за Тараскина. Леша не чувствовал боли от ударов, хотя у него из носа уже капала кровь, хотя ему уже так врезали между скулой и левым глазом, что позднее там появится черный синяк. Глядя на остервенелые лица парней, Леша понимал, что его будут бить долго и беспощадно. И он уже не думал о том, что на него смотрит Закатова, он совсем забыл о ней. Смутно мелькнула мысль: "Бежать!", но тут же стало ясно, что это лишь ухудшит дело, что одно спасение сейчас - кулаки, и Леша продолжал работать ими, даже не замечая, что его удары иногда достигают цели.
То ли от чьего-то удара, то ли поскользнувшись, Леша упал на спину и тут же почувствовал, что кто-то пнул его ногой в бедро, потом - в бок. "Забьют насмерть!" - мелькнуло в мозгу, и он, перевернувшись на живот, закрыл шею и затылок руками. Кто-то еще сильней ударил его каблуком в бок, потом по руке, прикрывшей затылок.
"Убьют! Сейчас убьют!" - подумал Леша и тут почувствовал что-то твердое у себя под животом. "Нож!" - вспомнил Тараскин. Он быстро откатился на край лужайки и вскочил. Голопузый и щуплый подбежали к нему и остановились. В руке у их противника был здоровенный нож с массивным лезвием, похожим на акулу в профиль. Лужайка была залита солнцем, однако нож не сверкал под его лучами, а лишь тускло поблескивал: им часто пользовались не по назначению: резали хлеб, вскрывали консервные банки, заостряли колышки для палатки или тагана.
Голопузый чуть не напоролся на нож - такой тот с виду был неприметный, - но вовремя остановился. Остановился и его щуплый товарищ. Его ребра и ключицы ходуном ходили под загорелой кожей.
- Жорка! - позвал щуплый, но тот не слышал: он молча дрался с Огурцовым.
- Подходи! Ну, подходи! - не своим, тоненьким голоском пропищал Леша.
- Вот гад! - пробормотал голопузый растерянно.
А щуплый вдруг заулыбался и стал очень медленно бочком обходить Лешу, очевидно желая оказаться у него за спиной.
- Ну, пырни! - приговаривал он, улыбаясь. - Попробуй пырни! Сам знаешь, что тебе будет... Ну, пырни!
И тут Лешу охватил еще больший ужас: он знал, что пырнуть человека никогда не сможет, а если он этого не сделает, у него отнимут нож, и тогда... тогда, быть может, они его самого!.. Ведь эти-то, наверно, способны на такое! Что же делать? Что делать?
В такие мгновения люди не думают, решение приходит как-то само собой. Леша скакнул в сторону, чтобы никто из противников не оказался у него за спиной и, выставив нож, стал тихонько двигаться к тощему, вытаращив глаза, скаля зубы и приговаривая:
- Ах, ты так!.. Ах, ты, значит, так?! Ах, ты так!.. - Он действовал не соображая, он просто ощущал, что надо запугать противника, а значит, идти на него. - Ах, ты так! Ты, значит, так!..
И это сработало: щуплый попятился, а голопузый не двинулся с места, чтобы ему помочь. В тот же момент на лужайку вбежали Русудан, Зураб и Матильда с Демьяном, а за ними - Федя и Нюра. Первый, кто бросился Феде в глаза, был долговязый гитарист, колотивший Мишку. Федя подбежал к ним, отстранил правой рукой Огурцова, а затем левой растопыренной пятерней толкнул гитариста. Тот просеменил задом несколько шагов и сел на траву.
- Ах, ты так?! Ты так?! - донеслось до Феди.
Он подбежал к Тараскину, остановился и с испугом уставился на нож.
- Лешка, брось! Лешка, ты, это... не надо! - пробормотал он, а у Нюры громко вырвалось:
- Ты чо, опять т у д а захотел?
До Леши не сразу дошло, что она имеет в виду под словом т у д а, но голопузый со щуплым сразу поняли все и переглянулись. Выходит, этот псих с ножом уже побывал т а м, и похоже, что за поножовщину. Выходит, что и сейчас намерения у него были вполне серьезные и они подвергались большой опасности.
Длинный гитарист успел подняться и тоже смотрел на нож. Смотрели во все глаза Матильда с Демьяном, Зураб и Русико... Смотрела и Оля Закатова. Несколько секунд на лужайке царило молчание, потом Федя очень миролюбиво обратился к парням:
- Ребята, давайте идите по-хорошему. Ну, подрались маленько и разошлись... А то пойдут неприятности всякие...
- И ему неприятности, а вам, может, чего похуже, - добавила Нюра. Она покосилась на Лешу. - Ведь он же... Ну, в общем, зачем вам такое дело?
Гитарист поднял с травы рубашку, сумку и гитару.
- Пошли! - сказал он негромко и зашагал прочь с лужайки по тропинке, ведущей к собачьей поляне. Щуплый тоже подобрал свою рубашку и последовал вместе с голопузым за гитаристом. Когда они уходили с лужайки, оба то и дело оглядывались на Лешу, а потом все услышали, как кто-то из них прокричал в лесу:
- Эй, как тебя? Леха! Мы тебя за такое дело ментам заложим. Учти!
Опять на лужайке воцарилась тишина. Только теперь Миша Огурцов пришел в себя после драки. Размазывая тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы, он оглядел лужайку. Ребята стояли полукольцом перед Тараскиным, а тот стоял, по-прежнему выставив перед собой нож, словно угрожая кому-то из них.
Но вот на тропинке со стороны озера послышались голоса. Леша приподнял рубаху и торопливо сунул в ножны свое оружие. Через лужайку прошли несколько мужчин и женщин, ведя за руки малышей.
Леша постепенно приходил в себя. Он видел, как серьезно смотрят на него не только младшие ребята, но и Красилины, и Оля, и Огурцов, и ему стало ясно, что никто из них не сомневался в его намерении пустить в дело нож. В ушах у него все еще звучал крик кого-то из парней: "Мы тебя... ментам заложим", и он вспомнил, как отец говорил, что ношение холодного оружия преследуется в уголовном порядке. Он обвел взглядом все еще молчавших ребят, судорожно глотнул слюну, стер пальцем кровь под носом и проговорил:
- В общем, таким образом... Вы, конечно, знаете, что мне за это будет, если кто-нибудь проболтается.
- Ладно! Можешь не говорить, - угрюмо сказала Нюра.
Леше этого показалось недостаточно. Старшим ребятам он не решился открыто грозить, но зато шагнул к младшим.
- И, в общем, если я узнаю, что кто-нибудь из вас хоть словечко сказал, я... я, в общем, в долгу не останусь. - Он похлопал ладонью по рукоятке ножа под рубахой. - Ясно?
- Ясно, - чуть слышно ответила Матильда, а Демьян, Зураб и Русико лишь молча кивнули.
Леша оглянул лужайку.
- Теперь, значит, так: как бы отсюда уйти, чтобы на тех парней не нарваться? Я видел, там два милиционера прохаживались перед этой... перед собачьей площадкой.
Матильда шагнула к Леше. Опять ей выдалась руководящая роль.
- Леша, я знаю, как пройти! - сказала она вдохновенно и обвела сияющими глазами остальных. - Пойдемте, граждане! Я вас кружной дорогой проведу, и мы... мы будем в полной безопасности.
Она пошла с поляны на тропинку, ведущую к озеру, и с торжеством почувствовала, что все - и младшие, и сам Тараскин - молча последовали за ней.
Вышли к небольшому озеру, берега которого производили впечатление какого-то заколдованного царства. Рыболовы сидели почти неподвижно вдоль берегов примерно в метре друг от друга, уставившись на поплавки, а если кто-нибудь подымал удочку, чтобы сменить наживку, то делал это совершенно бесшумно, как на экране телевизора, у которого выключили звук.
Миновав озеро, Матильда свернула на такую глухую и узкую тропинку, что идти по ней пришлось гуськом, часто нагибаясь, чтобы не наткнуться лицом на ветку. Тропинка пересекла несколько довольно широких аллеек и наконец вывела ребят на асфальтированную автомобильную дорогу. Словом, обратный путь занял раза в три больше времени, чем дорога к памятной всем лужайке. Во дворе дома номер восемнадцать все приостановились, прежде чем разойтись по своим квартирам.
- Во красота-то! - пробормотала Нюра, поглядывая то на Мишу, то на Тараскина.
Синяк между скулой и глазом у Леши успел созреть до темно-фиолетового, нос его распух, и над верхней губой засохла размазанная кровь. Нос у Миши тоже распух, но тут обошлось без крови. Зато у него была рассечена губа, а лицо было украшено не одним, а несколькими синяками, впрочем, не такими яркими, как у Леши. Пока ребята любовались на двух героев, к ним подошла пожилая коренастая женщина с большим плоским лицом, ее звали Фаина Дормидонтовна. Это она отвела в домоуправление Мишу, когда тот разбил фонарь. Она остановилась и тоже стала разглядывать Тараскина с Огурцовым.
- Это надо же так разукрасить друг друга! - сказала она. - Ну вот признайтесь мне откровенно: подрались-то вы из-за пустяка?
Это замечание взбесило Мишу.
- Знаете что? - сказал он негромко, но проникновенно. - Идите-ка вы отсюда!
Фаина Дормидонтовна сделала шаг назад, словно для того, чтобы лучше рассмотреть Огурцова.