Из звука родилось молчание, из света - внезапный мрак. Черно, как в преисподней, и нет хотя бы самого малого отблеска, чтобы обозначить свет в конце тоннеля.
Нестерпимо белое сияние, возникшее ниоткуда, на какой-то миг ослепило, подобно солнцу. Раскаленный круг блестящего серебра болью резанул глаза Патрика. И как всегда, умиротворил, согрел душу, и он глубоко вдохнул чудесные запахи резины и нейлона.
Повсюду слышались такие же мерные вдохи, насыщавшие легкие знакомыми ароматами, и медленные, неспешные выдохи. Тишина перед битвой.
И вдруг спокойствие нарушилось. Над Патриком разнесся оглушительный грохот. Тысячи голосов разом возвысились; протестующие, одобрительные, злобные.
Товарищи Патрика по команде рванулись вперед. Длинные закругленные концы хоккейных клюшек мелькали за их спинами.
- Интересно, она сегодня здесь? - спросил Мэтт, игриво ткнув Патрика локтем в бок и задев клюшкой по шлему.
Патрик, зажатый толпой, нетерпеливо ожидавшей конца темного тоннеля, не успел ответить, как вмешался кто-то из игроков.
- Она? Ты сказал она? У Патрика появилась девушка?
- Не девушка. Талисман на счастье, - пояснил Мэтт.
- Талисман?
Ларри протолкнулся мимо них и уставился в погруженные во мрак трибуны, словно умудрился разглядеть что-то, кроме пляшущих огоньков. Патрик обжег Мэтта убийственным взглядом, но коротышка, как ни в чем не бывало, ухмыльнулся, показав черную дыру на месте переднего зуба. Ларри нетерпеливо обернулся.
- И что? Она здесь?
- Кто это - «она»?
Один из великанов-защитников протиснулся вперед и тоже вытаращился в темноту.
- Одна из Патриковых инопланетянок?
- Это были всего лишь яркие огни, - возразил Патрик. - Я и словом не обмолвился об инопланетянах.
Прежде чем Крейг собрался с мыслями для ответа, комментатор объявил состав первой пятерки и Патрика почти вышвырнули на поле вместе с остальными игроками. Он был третьим, кто ступил в клубящиеся огни. В какофонию музыки, вопящих болельщиков и бритвенно-острых лезвий, резавших лед.
Но в то мгновение, когда коньки коснулись льда, он уже знал: она на трибунах. Почувствовал по той легкости, с которой ноги сами рванулись из тоннеля, вынося его на свет. Он объехал отведенный их команде полукруг ледовой арены, ощущая, как при каждом движении все больше греются ступни. Лед был гладким, словно шелк. Он даже не чувствовал крошечных бугорков и царапин.
Пока команды занимали места на льду или на скамьях и исполнялся национальный гимн, Патрик разыскивал глазами девушку. Она никогда не занимала одного и того же места два раза подряд, но он знал: девушка здесь. В ее отсутствие лед не бывал таким ровным.
Он начал с одного конца и медленно изучал ряд за рядом, пока не наткнулся на нее. Она сидела где-то посредине, на стороне соперников. Ее легко различить. Она была в белом. Она всегда носила белое. Белая шапочка, белый свитер, белые брюки. Маленькое, мерцающее во тьме пятно.
Прозвучал свисток судьи, и толпа взвыла от предвкушения схватки.
Мимо проехал Ларри.
- Ну что, здесь?
Патрик кивнул, на всякий случай снова глянул в сторону трибун и напрягся в ожидании очередного укола. Он знал, что так будет. Не стоило ничего говорить Мэтту.
Но насмешки почему-то не последовало. Вместо этого Ларри коснулся вышитого на плече названия команды, ухмыльнулся и, сунув в рот загубник, пробормотал:
- На счастье.
Патрик невольно расплылся в ответной улыбке, последовал примеру Ларри и долго ворочал языком, поудобнее пристраивая загубник. Рот наполнился вкусом резины, шайба опустилась в кружок, и Патрик рванулся вперед. На свете нет ничего лучше игры. Она заменяла собой все. Почти.
Иногда он задавался вопросом: задумываются ли остальные члены команды о том, почему так влюблены в лед? Мечтают ли о грохоте столкновения, стекле, вибрирующем в металлических стойках, свисте воздуха, покидающего легкие врага, чье сдавленное тело больше не способно к сопротивлению? Вряд ли они забивают этим головы, а он не решался спросить.
Но сейчас… именно сейчас даже он не тратил время на то, чтобы копаться в собственных эмоциях. Не все ли равно, почему он испытывает такой восторг? Довольно и того, что он поспевал всюду, куда летела шайба, и обрабатывал обе стороны поля с одинаковым успехом. Тридцать фунтов обмундирования, казалось, не весят и пушинки. Лед был подобен стеклу, и шайба каждый раз оказывалась именно там, где ему хотелось. Он знал, что происходит за спиной, рядом, на противоположной стороне поля. И катался так, словно не мог упасть, не способен промахнуться.
Когда все было кончено и они побили противников с разгромным счетом 11:3, Патрик понял, что сегодня состоялся главный матч. Игра всей его жизни.
Прозвучала сирена, и товарищи по команде собрались у ворот, хлопая друг друга по спинам ладонями и клюшками. Только Патрик не спешил к ним присоединиться и все искал ее в толпе болельщиков, торопившихся пробраться к выходу. Но так и не нашел. Он никогда не видел ее после начала игры. И после окончания тоже. Поэтому он врезался в толпу сгрудившихся победителей и позволил увлечь себя в раздевалку, сначала под душ, а затем к торжествующим поклонникам.
Ночь выдалась жаркой, по крайней мере, так казалось Патрику. Канадец, уроженец Квебека, он не привык к душным ноябрьским ночам, несмотря на два сезона, проведенных на юге. Не привык и вряд ли привыкнет. Однако это неудобство вполне можно вынести. И не только это. Ради возможности играть в команде профессионалов он вынесет еще и не такое. Даже жизнь в самом сердце Соединенных Штатов, где его новые друзья носили шорты и играли в футбол на Рождество. У себя дома в это время он кутался так, что на лице были видны лишь голубые глаза над туго намотанным шарфом.
Но Патрик привыкал. Он привыкнет ко всему, лишь бы снова и снова испытывать то, что пережил сегодня.
Он втянул в легкие густой влажный воздух Алабамы, вскинул локти и завел руки за пояс. В спине засаднило. На предплечье оказался синяк. А подрагивающие обмякшие бедра до сих пор отходили от непосильного напряжения. Чудесное ощущение! Фантастика!
- Потрясная игра, Патрик!
Какой-то незнакомец, проходя мимо, легонько стукнул его по плечу. Патрик обернулся: молодой человек в белой фуфайке с эмблемой их команды обнимал за плечи женщину в фиолетовом джемпере с названием команды-соперника.
Мимо Патрика проследовала другая компания: трое взрослых и стайка детей, сжимавших в кулачках миниатюрные клюшки.
- Это Патрик, - благоговейно прошептала малышка. Патрик улыбнулся и помахал рукой. Вот и еще одна вещь, к которой он постепенно привыкал. Будь его английский хоть немного лучше… Так часто этот выученный в школе язык, которым он редко пользовался, и не столько язык, сколько тягучий южный выговор, заставлял Патрика чувствовать свое одиночество в безразличной толпе…
Сколько раз он надписывал раздолбанные клюшки, растягивал губы в деланной улыбке, пока не начинали болеть челюсти!
Но сегодня… сегодня он мог бы улыбаться всю ночь напролет.
Патрик вошел в отель с черного хода и уселся за стол, как раз когда все уже расправлялись с десертом. Он мигом проглотил ужин, отказался от сладкого и присоединился к остальным игрокам в вестибюле, где уже роились верные поклонники. Патрик ввинтился в толпу и приступил к делу. Улыбка, кивок, подпись. Патрик Пакен, номер девятнадцатый. Колесо закрутилось.
Постепенно до него дошло, что смысл почти всех замечаний вполне ясен. В основном, конечно, звучали комплименты, мол, «классная игра», но как же удивительно, что мелодичные южные голоса вдруг заговорили языком столь же естественно-родным, как французский! Переход от полной отчужденности к чему-то вроде единства душ показался таким же гладким, как скольжение по льду.
Он поднял глаза и моментально забыл о зажатой в пальцах толстой черной ручке. Она здесь! На другом конце комнаты, среди болельщиков, столпившихся вокруг вратаря.
Белый свитер, мерцающий в темной комнате. Черные, почти смоляные волосы. Белоснежная кожа. Голова, повернутая в профиль. Она смотрела на Ники, и Патрик никак не мог понять, с ним она пришла или нет. Мысль о том, что это, возможно, девушка Ники, вызвала волну непонятного раздражения. В конце концов, они даже не знакомы.
Парнишка, чью клюшку он держал, нетерпеливо подергал его за брюки. Патрик очнулся и старательно написал свое имя.
- Простите, - пробормотал он, взяв очередную клюшку, а когда снова поднял глаза, девушки уже не было. Ему внезапно почудилось, что окружающие снова заговорили на смутно знакомой иностранной тарабарщине. Неужели только в ее присутствии он обретает способность понимать?
Но он все же искал ее глазами даже после того, как почти все разошлись и остались лишь друзья игроков и друзья друзей. Искал и не мог найти.
- Эй, Патрик, пойдем выпьем пива!
Мэтт уцепился за одну его руку, а Ларри за другую. Они отправились на семнадцатый этаж. В битком набитом лифте едва поместилось пять игроков и вдвое больше поклонников. Патрик прислушивался к негромкому поскрипыванью тросов, едва различимому за возбужденными голосами.
Господи, хоть бы кабина не сорвалась от перегрузки! Наконец лифт остановился, и Патрик с облегчением покинул кабину.
Она стояла на другом конце комнаты у огромного, во всю стену, окна, выходившего на деловую часть города. Одна. Совсем одна, среди стольких людей.
- Э-э-эй, это и есть она.
Ларри протащил его через всю комнату, прежде чем Патрик смог упереться ногами в пол и заупрямиться по-настоящему. Он кивнул и попытался вырвать руку.
- Да кончай мяться, парень! Пойдем-ка познакомимся!
Но ноги Патрика, казалось, примерзли к полу. Он молча покачал головой и осторожно освободился от хватки Ларри.
- Non, non. Ca porte malheur.
И только когда Ларри недоуменно поднял брови, сообразил, что невольно вернулся к родному французскому, и долго подбирал подходящие слова.
- Нехорошо. Плохо. Спугнем удачу. Счастья не будет.
Ларри криво улыбнулся, показывая два ряда идеально ровных белых зубных протезов.
- Ко мне это не относится, старина.
Патрик держался сзади, пока Ларри прокладывал путь сквозь толпу. Подойдя к девушке, он о чем-то заговорил. Вопреки всем суевериям, Патрик не смог держаться подальше от незнакомки. Ноги, которые раньше наливались свинцом, сейчас сами несли его вперед - вокруг стола, мимо стайки девиц, окруживших Ника. Но вот и он оказался у окна, всего в нескольких футах от Ларри и девушки.
Она оказалась моложе, чем он думал: наверное, даже моложе самого Патрика. Высокая, с безупречной фигурой, красивая какой-то неприступной красотой. Правда, довольно странной, словно ее лицо было собрано из отдельных черт. Будто кто-то долго путешествовал по всему миру, фотографируя прекрасных женщин, а потом взял по одной детали от каждой: нос у одной, подбородок у другой, глаза у третьей - и сложил, как мозаику. Идеальные по отдельности черты никак не сливались в единое целое.
Он совершенно непристойным образом пялился на нее и сообразил это, лишь когда она и Ларри умолкли и уставились на него. Патрик смутился и отвел глаза, чувствуя, как жар заливает щеки и шею.
- Патрик! - завопил Ларри, хватая его за воротник. - Познакомься с Каризой!
Очевидно, он не совсем правильно уловил, как ее зовут, потому что в устах девушки слово звучало, скорее, как Кариша. Необычное имя, но созвучное этому нестандартному лицу.
Патрик смущенно кивнул и позволил Ларри подтащить его поближе.
- Я рассказывал Каризе о твоей встрече с пришельцами. Она уверяет, что тоже их видела, - объяснил Ларри, показывая на небо, едва проглядывающее в затянутом туманной дымкой окне.
Патрик перевел взгляд с Ларри на Каришу. Его товарищ по команде многозначительно шевелил бровями и улыбался во весь рот.
- Я никогда не говорил, что видел НЛО, - запротестовал Патрик.
- Ну что же, ухожу, вам нужно познакомиться получше, - пробормотал Ларри с преувеличенной, совершенно не присущей ему вежливостью и, проходя мимо, шепнул Патрику: - Эта девчонка больше подошла бы Нику. У него тоже не все в порядке с головой.
Патрик поглядел вслед уходящему Ларри и повернулся к Карише. Она улыбалась, словно подслушала слова Ларри и нашла их скорее забавными, чем оскорбительными.
- Ваш друг не верит в инопланетян.
- Это были всего-навсего яркие огни. Возможно, вертолет.
Патрик протер кружочек на помутневшем окне и выглянул на улицу. Ночная жизнь била ключом: скоростная автострада переполнена автомобилями, свет фар отражался в окнах зданий. Вдалеке виднелись фонари Бэттлшип Парк, где выставлялись старые корабли и самолеты.
- А вы?
Кариша подвинулась чуть ближе. Длинные, черные, как вороново крыло, волосы поблескивали. Патрик в свою очередь подступил к ней и потянул носом. От нее ничем не пахло! Совсем! Ни шампунем, ни мылом. Ноздри щекотал только запах чьей-то сигареты. Он был так поражен, что не уловил слов, и ей пришлось повторить вопрос.
- Вы верите в инопланетян?
- Нет. А вы?
Она почти ослепила его улыбкой, обнажившей сверкающие белые зубы.
- Разумеется. Не считаете ли, что было бы очень грустно, окажись мы единственными живыми существами во Вселенной?
- Вероятно, - пожал плечами Патрик.
Кариша стояла совсем рядом, едва доставая головой ему до плеча. Голова откинута, чтобы лучше видеть его глаза. Она чуть напряглась, словно ждала продолжения.
- Вы приносите мне удачу, - внезапно выпалил Патрик, чувствуя себя последним идиотом.
- Я? Каким же образом?
Он запнулся.
- Во время игры… Я катаюсь лучше, когда вы на трибуне.
Теперь он окончательно сглупил, признавшись, что следит за ней. Не хватало еще заявить, что он лучше слышит, когда она находится рядом.
- Вы знали, что я была на матче? Ну конечно, ведь мы знакомы. Вы и я…
Ее голос зазвенел было восторженными нотками, но тут же осекся и снова зазвучал мелодичными переливами. Совсем как музыкальный инструмент: он слышал настоящие крещендо и диминуэндо (* Нарастание и уменьшение музыкального звука. (Прим. перев.)), вот только музыку не совсем разбирал.
- Разве?
Он подался вперед, как всегда решив, что на близком расстоянии лучше поймет.
- Послушайте…
Кариша положила руку на его рукав.
- Вы не хотели бы… здесь ужасный шум.
Она обвела рукой забитый до отказа бар и кивком показала на дверь.
- Мы могли бы прогуляться.
Патрик чувствовал, как ее пальцы прожигают куртку, и тело, уставшее, покрытое синяками, вдруг наполнилось энергией. Он молча кивнул и плотнее прижал ее ладошку к боку.
Она не отнимала руки, пока они шли через переполненный бар и коридор к лифту. Но едва они оказались в лифте, Кариша нашла своим рукам лучшее применение: стала гладить его по плечам, бицепсам, скорее изучая, чем лаская.
- Как чудесен мир, в котором есть такие создания, - тихо выговорила она. Пальцы ее скользнули по его груди, двинулись к ребрам, словно пересчитывая каждое.
- Ты такой твердый…
Подобные слова Патрик понимал без труда.
- У меня есть кое-что еще, - прохрипел он, притиснув ее к стене, и жадно потянулся проверить, так ли она мягка, как он тверд.
Она снова запрокинула голову, будто ожидая поцелуя, но когда их губы соприкоснулись, с испугом отстранилась. Ее пальцы впились ему в талию, и тревожный возглас, заглушенный его ртом, вырвался из горла. Но она тут же немного расслабилась и позволила целовать себя, правда, не отвечая на ласку.
Но тут зашелестели, отворяясь, двери, и Патрик поспешно отпрянул. Девушка выскочила, расталкивая собравшихся у лифта, и метнулась вперед, не дожидаясь его. Патрик принялся было протискиваться, отстраняя сотни протянутых рук, сжимавших программки и ручки, но не смог огорчить детей. К тому времени, как он подписал все программы, флажки и футболки, Кариша исчезла. Он поспешил на улицу, надеясь, что она ждет у отеля, но увидел лишь парковочную площадку, заставленную пустыми машинами. И ни единой души на тротуаре.
Он немного постоял на обочине, покачиваясь на носках туфель, чувствуя, как нарастает боль в икрах. Куда она могла исчезнуть? От площадки не отъехало ни одного автомобиля, и мотор никто не прогревает.
Пока он был в баре, прошел небольшой дождь, покрыв черный асфальт блестящей пленкой влаги, отражавшей розоватые отблески уличных фонарей.
Патрик поднял голову. Дождь развеял туман, и теперь Патрик мог любоваться звездами, яркими осколками, усеявшими темную бездну.
И тут одна точка стала сиять все ярче, мигать чаще. И расти. У него на. глазах она превратилась в пятно размером с десятицентовик. Нет, четвертак! Теперь она выглядела совсем как те огни, которые он наблюдал в прошлом месяце, когда отправился на Айленд в компании приятелей. Однако те пляшущие светлячки двигались по небу, а не сверху вниз.
Оно падало. И быстро! Прямо на него!
Патрик отступил на шаг. Еще на шаг. Но оно надвигалось, слишком яркое, чтобы быть чем-то кроме звезды. Сейчас грохнется ему на голову! Или угодит в автостоянку!
Он отскочил поближе ко входу в отель, не в силах оторвать взгляда от несущегося к земле объекта. Ослепительно белый свет, бьющий в него…
Он оступился и, словно споткнувшись о подставленную клюшку, плюхнулся на землю. Плашмя. Чуть зубы не вылетели. Он беспомощно шарил руками, стараясь ухватиться за траву. Работая ногами и задом, он отъезжал все дальше, пока не почувствовал затылком кирпичную стену. И только тогда, опираясь плечами, спиной, отталкиваясь руками, попытался подняться.
А звезда все увеличивалась, все росла. Летела к нему.
Цементные швы стены царапали ладони, цеплялись за куртку, но он все дергался, пока наконец не встал.
«Беги! - вопил голос разума. - Беги!»
Мышцы бедер напряглись. Колено взметнулось вверх. Нога поднялась, но все происходило словно в замедленной съемке. Как будто он бежал во сне, по грудь утопая в патоке.
Он снова и снова перебирал ногами, по-прежнему прижимаясь спиной к стене, но скрыться было некуда. Звезда надвигалась на него! Патрик втянул голову в плечи, обхватил руками живот, совсем как в те минуты, когда противник пытался вбить его в бортик. И заранее зажмурился, предвосхищая неминуемый взрыв. Но взрыва не последовало.
Бриллиантовое сияние окутало его, выбелив землю на пятьдесят футов кругом, но вместо того, чтобы взметнуться столбом дыма и огня, описало изящную петлю и с тихим шелестом поднялось вверх.
В тех местах, где сияние коснулось его - висок, плечо, бедро, бок, - что-то покалывало. Странная штука снова понеслась на него, окутывая светом, прохладным, гладящим и потрескивающим на коже.
От страха свело живот. Он сжался в комочек, почти как зародыш в материнском чреве. Комочки цемента впивались в щеку.
Свет опять ускользнул, замерев над автостоянкой. Внутри, кажется, ничего не было, кроме радуги огней. Патрик, немного осмелев, распрямился и шагнул к двери.
Странная штука снова метнулась к нему. Из нее фонтаном брызнули искры и, образуя полукруг, ударили в кирпичную стену прямо над головой. Осколки цемента и кирпича впились в тыльные стороны ладоней. Свет удалился и снова вонзился в стену. Отгоняет его от двери! Не хочет, чтобы он входил!
И тут появилась Кариша, так же неожиданно, как исчезла. Она мчалась по траве. Темные волосы стелились за ней.
Дождь из искр и битого кирпича прекратился. Патрик стоял, стискивая кулаки, готовый к бою, но она вклинилась между ним и светом, словно защищала его. Протянутая рука таяла в беспощадном сиянии. Но и свет постепенно отступал, едва встречаясь с рукой. Она выглядела подобием некоей ужасной мелово-белой статуи Свободы с поднятым обрубком почти у самого плеча.
Патрик невольно ахнул. Он всегда отличался храбростью, доходившей до безрассудства. На льду никому не удавалось усмирить его и прижать к стенке: ни более сильному, ни более свирепому, ни более опытному игроку. Впрочем, и в обычной жизни он никому не уступал. Но это… Впервые ему пришлось столкнуться с явлением непонятным и устрашающим. Его разум словно оледенел, отказываясь действовать. Он видел все собственными глазами. Образы и картины транслировались непосредственно в мозг, но этот самый мозг настойчиво их отторгал. Звезды не спускаются с неба, чтобы напасть. Женщины не тают в небесном сиянии.
Он слишком много выпил.
Патрик медленно подался назад, вытирая пот с лица. Словно пытаясь таким образом вернуть остатки рассудка.
Патрик попробовал быстрее перебирать ногами, но не успел прошагать и десяти футов, как Кариша, отделившись от света, обернулась к нему. И тут же, как по волшебству, появились сначала рука, потом тонкое изящное запястье и, наконец, кисть - целая и невредимая. Свет за ее спиной замигал, изогнулся дугой, затем постепенно померк, убрался прочь.
Кариша улыбнулась, словно понимая, что он испытывает в эту минуту.
- Все в порядке. Они явились не за вами. Это всего лишь настоятельное напоминание… мне. Они теряют терпение.
Девушка обвела глазами небо, словно в поисках падающей звезды, сиявшей среди своих сестер.
- Терпение?
К нему, кажется, возвращалось некоторое подобие здравого смысла. Патрик даже слышал собственное дыхание, такое хриплое, словно только сейчас устроил гонку по всему полю. Сердце колотилось, готовое проломить ребра.
- По какому поводу?
- Требуют, чтобы я поскорее выполнила поручение. Считают, я слишком тяну. Но дело в том… я просто хочу убедиться, что вы подготовлены. И мне так нравилось наблюдать за вами. Смотреть вашу… ледовую игру.
- Хоккей, - механически поправил Патрик. Девушка кивнула и протянула руку.
- Возможно, они правы. И вы уже готовы.
- К чему именно?
- Отправиться домой.
Он тупо уставился на руку, которую она протягивала. Длинные узкие пальцы. Тонкая белая кожа. Рука, обладающая способностью таять.
Патрик ринулся прочь так отчаянно, словно за ним гнались.
И только когда оказался в машине, втянул длинные ноги, захлопнул и запер дверцу, он рискнул оглянуться. На парковке никого не было. Пусто. Только от уличных фонарей шли розоватые столбы света, выхватывая из темноты машины, отражавшиеся в мокром асфальте.
Ни одной живой души, кроме его самого. Ни одного звука, кроме его тяжелого, затрудненного дыхания.
Перед тем как закрыть глаза, он еще раз проверил, хорошо ли заперта дверь. Потом прислонился лбом к рулевому колесу и стал ждать, пока воздух снова станет свободно поступать в легкие, а плечи скинут тяжесть страха.
Разбудил его оглушительный, назойливый треск будильника. В голове стоял туман, язык еле ворочался, словно после ночной попойки. Сколько же он выпил? Непонятно. Во всяком случае сейчас он лежал на кровати, поверх покрывала. Совсем один. И все еще в костюме, который надевал вчера к ужину. Даже ботинки не снял.
Мысли расплывались, вялые, как переваренные макаронины, и потребовалось некоторое время, чтобы смутно припомнить, что уже под утро он ввалился в темную спальню и рухнул на постель, измученный и пьяный. Нет, не пьяный. Всего полбутылки виски… Что-то еще…
Но настойчивый звон сверлил мозги, мешая думать. Поэтому он, не глядя, обрушил кулак на радиочасы. Щелкнула какая-то кнопка, но звон продолжался. Громкий. Требовательный. Похоже на телефон…
Патрик кое-как приподнялся на локтях. Это в самом деле телефон. Он снова плюхнулся на подушки и подтащил трубку к уху.
- Пак, где тебя носит, черт возьми? - просипел в самое ухо взвол-.нованный голос Ларри. - Тренер на стенку лезет! Орет, как чокнутый!
- О Господи, который час?
Патрик повернулся на бок, прищурился, пытаясь разглядеть красные цифры на будильнике. Но какая разница?! И без того ясно, что он опоздал на тренировку.
Где-то на заднем фоне, перекрывая голос Ларри, раздавались перестук хоккейных клюшек, шипение паяльной лампы, которой часто пользовался ответственный за экипировку. Это означало, что Ларри, улучив минутку, спрятался за его столом, подальше от глаз тренера, и захватил с собой телефон.
Патрик свесил ноги с кровати, с трудом сел. Оказалось, что голова не так уж и кружится. Так, немного плывет, не то что после обычной пьянки.
«Но ты почти не пил», - снова вмешался противный внутренний голосишко, откуда-то из глубины души. Он откинул голову, прижался затылком к плечам, надеясь заглушить голос, поскольку что-то подсказывало ему: результат вчерашних событий может оказаться куда печальнее, чем выпивка накануне тренировки.
- … Давай сюда, да побыстрее, - продолжал шептать Ларри, почти в унисон с шипением лампы. Он еще твердил что-то о тренировке и необходимости пройти поле ускоренным темпом.
Патрик зажал трубку между ухом и плечом, рассеянно потер лоб и сначала недоуменно, потом с возрастающим ужасом уставился на крошки цемента, приставшие к ладони. Кажется, он начинает вспоминать…
- Пак, ты слушаешь? Эй!
«Не думай об этом. И шевелись поскорее».
Он тряхнул головой, прогоняя назойливые мысли. Безумные сны. Кошмары. Он слишком много выпил.
- Бегу! - проворчал он в трубку и, словно подстегнутый кнутом, начал действовать. В рекордное время он успел умыться, одеться, добраться до катка, напялить свитер и щитки. Лед приветствовал его, чистый и гладкий после недавней заливки.
- Пакен! - прогремел тренер, завидев его. - Двадцать кругов по полю!
Патрик расплылся в улыбке. Тренер с манерами и повадкой инструктора по строевой подготовке. Именно то, что надо!
Он быстро выкатил на край поля. Прохладный ветерок, ласкавший лицо, продул мозги, прояснил голову. Ноги двигались автоматически, сами собой, несли его вперед все быстрее, легко скользя по льду, успокаивая Патрика.
Механически выполняя задание, он, однако, не переставал думать о вчерашних словах девушки. Что она сказала насчет дома? Насчет того, что знает его?
Патрик снова нахмурился. Не верит он во всю эту чушь. Яркие огни в небе. Исчезающие руки.
Но тут тренер отдал новую команду, и у Патрика не осталось времени поразмыслить.
Тренер здорово бесился. Злился на Патрика за опоздание. Злился на Джейса за то, что не забил в броске шайбу в ворота. Злился на Ларри за то, что упустил шайбу на линии подачи. Злился на Суона за его неудавшийся перехват. Злился на вратаря, пропустившего голы.
И поэтому гонял игроков, как никогда раньше. Заставлял снова и снова повторять, казалось бы, уже отработанные схемы и движения. И только когда ноги Патрика стали дрожать и подламываться от усталости, сбавил темп.
К тому времени, как их наконец отпустили, Патрик был слишком измучен, чтобы как следует вымыться. Он просто стоял под струями горячей воды, обтекавшей ноющее тело.
В раздевалке царила непривычная тишина. Остальные были так же вымотаны, как и он. Ни шуточек, ни подколов, никто не думал швыряться полотенцами и хлопать дверями шкафчиков. Патрик лениво натянул свитер и не позаботился вытереть волосы. Слишком много усилий требовалось, чтобы поднять руки и причесаться.
Ларри на ходу толкнул его в плечо.
- Не хочешь пивка?
Патрик передернулся и, отмахнувшись, пробурчал что-то на прощанье. На улице уже было темно. Тренировка длилась даже дольше, чем он думал.
Патрик задрал голову и сжался от страха при виде звезд, усеивавших чернильное небо. Но все светила благополучно оставались на месте, и он побрел к машине, сгорбившись, как старик. Сегодня похолодало, и он неуклюже попытался втиснуть руки в карманы куртки. И едва не налетел на Каришу. Она стояла посреди тротуара, улыбаясь своей ослепительной улыбкой. Возбуждение забурлило в крови, пронизав его с такой силой, что он мгновенно забыл о сегодняшних испытаниях. Патрик замер, не пытаясь вытащить застрявшие на полпути пальцы. Она здесь, улыбается ему! Не пьяный сон! Истинная женщина, мягкая, теплая, ничем не пахнущая. Картины вчерашней ночи замелькали в мозгу. Ее тело совсем близко…
Но если она действительно настоящая…
Он робко поднял глаза, но она никуда не исчезла. Падающая звезда. Яркая точка, размером с кулак, дрожащая как раз над крышей катка.
Он повернулся, чтобы бежать, куда глаза глядят. Мысли лихорадочно метались. Где безопаснее всего? В здании катка? В кустах? Бред! Сияние, способное рушить стены, кустами не остановишь!
- Патрик! Пожалуйста, не уходи.
Ее голос был подобен свету, ясный, серебристый и такой же бархатный, как свечение желтой лампы.
Он нерешительно повернулся к ней, словно потеряв контроль над собственными ногами. Она протянула к нему руки ладонями вверх, порывистым, открытым жестом, словно мать, зовущая дитя в покой и уют родных объятий.
- Прости. Они не хотели пугать тебя. И я тоже. Просто от меня требовали поскорее выполнить мою миссию. Но они не понимают. Мы никогда не сталкивались с кем-то, кто бы не знал.
Странные, бессмысленные речи.
Патрик покачал головой.
- Что именно? Я не…
И его тут же озарило. Она имеет в виду свет. Свет, яркий, белый, пляшущий свет - это и есть они?
Внезапный гнев захлестнул его, вытеснив недоумение и страх.
- Послушайте, я понятия не имею, о чем вы тут толкуете, - грубо бросил он. - И не желаю знать!
- Придется, - пропела она, все еще протягивая руку.
- Зачем?
- Меня послали за тобой. И я не могу дольше оставаться. Это небезопасно.
- Послали за мной?
На последней ноте его голос сорвался, совсем как в мальчишеские годы. И вдруг его разобрал смех. Да она просто шиза! Еще в колледже он наслушался историй о спятивших поклонницах. И вот теперь заимел собственную!
Кариша в ответ улыбнулась. И несмотря ни на что, он снова отметил, как она прекрасна, пусть даже черты лица не слишком подогнаны одна к другой. Адреналин, скудный источник энергии, уже иссякал, и усталость вновь сковала Патрика.
- Может, поговорим как-нибудь в другой раз? Я едва на ногах держусь.
Он разжал пальцы, уместил наконец их в карманах, и, поежившись от холода, обошел девушку и двинулся дальше. Но она метнулась к нему. Он краем глаза заметил быстрое движение, но ничего не успел предпринять: белое сияние снова летело к нему с такой скоростью, что все слилось в сверкающий туман. Патрик отпрянул и попятился, совсем как вчерашней ночью, но потерял равновесие и сел на землю. И пополз, чтобы не дать свету коснуться его.
Он помнил это странное, ползучее, потрескивающее нечто, проникавшее сквозь одежду. И сейчас извивался на холодном асфальте, пытаясь увернуться от танцующего огня.
Она неожиданно оказалась рядом, встала на колени. Пальцы на его плече были так же невесомы, как воздух, но достаточно сильны, чтобы остановить его бесполезные метания, удержать на месте.
- Ничего страшного. Все в порядке. Тебе не причинят зла. Ты один из нас.
- Что?
Он отчаянно завертел головой в поисках спасения. Но вокруг - никого. Улица оставалась пустой и темной.
- Тебе не причинят зла, - твердо повторила она и для пущей наглядности поднесла руку к свету. Луч послушно потянулся к ней, совсем как накануне, коснулся пальцев и поглотил сначала их, потом ладонь, запястье…
Земля под его руками была прохладной и сырой, и Патрик, жадно глотая воздух, схватил пригоршни мокрой травы. И попытался успокоиться.
- Что это?
- Я уже сказала: один из нас.
- Нас? Кто такие «мы»? Это шутка, верно? Розыгрыш? Ларри вас подбил?
Не столько вопрос, сколько мольба…
Свет отступил, снова вернув ей руку.
Ну, конечно! Кто-то из его команды решил поразвлечься! Спятившая девица со светом-пожирателем. Но как это объяснить? Неужели и сам он тронулся?
- Пожалуйста!
Она снова коснулась его.
- Позволь мне объяснить. Я объясню, как ты здесь оказался. Покажу твое истинное обличье.
Патрик медленно кивнул, готовый на все, лишь бы прояснить обстановку. Наверняка Ларри прячется в кустах, чтобы в подходящий момент выскочить с дикими воплями.
- Мое истинное обличье?
- Твои родители научили тебя принимать такой облик для защиты. Потому что ты был совсем маленьким, когда их корабль потерпел аварию на этой планете.
Она провела ладонью по его телу, но теперь ее прикосновение потеряло былой дар отвлечь его и утешить. Патрик недоверчиво нахмурился и заерзал по траве.
- Когда их корабль…
Он осекся, сам не понимая, то ли от смеха, то ли от ужаса.
- Когда-нибудь слышал о Росуэлле, штат Нью-Мексико?
- Угу. То место, где, как предполагают, разбился космический корабль.
Патрик снова заерзал, пытаясь встать, хотя знал, что это невозможно. - Об этом знают все, кто смотрит телевизор! Оказалось, что все это чушь собачья. Метеорологический зонд или что-то в этом роде.
- Это действительно было крушение ремонтного корабля с планеты Гаэара. Двое из команды погибли. Троим удалось уйти. Твоим родителям и тебе. Они приняли человеческое обличье, научили тому же тебя и сумели ассимилироваться в окружающем мире.
- Постойте! Эта история с Росуэллом приключилась в пятидесятых!
- В сорок седьмом по земному отсчету.
Ага, вот она, та обмолвка, которой он ожидал!
- Но мне всего двадцать пять!
- Мы стареем гораздо медленнее людей. Неужели ты никогда не замечал, как молодо выглядели твои родители?… Чтобы воспитать тебя человеком среди людей, им приходилось переезжать с одного места на другое, чтобы никто не заметил, как медленно ты растешь.
У Патрика потемнело в глазах. Теперь он вспомнил не раз смущавшие его в детстве вещи. Странное чувство «дежа вю», еще в школе непонятная уверенность в том, что какие-то книги уже не раз прочитаны, а темы занятий хорошо известны. И разве не он дважды праздновал свое десятилетие в большом старом деревянном доме и на морском побережье?
Как часто он видел выражение лиц родителей, печальное, почти скорбное, когда путал то, что случилось всего несколько лет назад? Патрик всегда считал, что их огорчает его плохая память.
- Почему они мне не сказали? - прошептал он, сам не сознавая, что уже смирился с происходящим.
- Потому что ты был слишком молод, и родители решили, что лучше все забыть. Боялись, что ты не сумеешь скрыть правды от окружающих и выдашь себя. И к тому же не знали, когда ждать помощи.
Патрик снова вцепился в траву, как в якорь, еще удерживающий его на земле.
- А мои родители? Где они сейчас?
Кариша показала на небо. На звезды, которые больше походили на маленькие плавающие огненные клубки.
- Дома, на флагманском корабле. Ждут тебя.
Это безумие. И, кажется, правда. Потому что теперь он знал, почему пляшущие огни на Айленде не пугали его. Потому что выглядели так же, как свет за окнами его спальни, когда он был совсем маленьким. В ту пору они жили далеко на севере, в канадских лесах. Теплые светящиеся шары, весело играющие на сверкающем снегу.
- Я не… не знаю…
Кариша улыбнулась и чуть дотронулась до его ноги.
- Поэтому я здесь, и я увезу тебя домой.
- Сомневаюсь, чтобы там играли в хоккей, верно?
Он оглянулся на каток. Горло вдруг перехватило тугим кольцом.
- Верно.
Она осторожно погладила его. Слепящая боль прострелила его бедро и сосредоточилась в колене. Патрик взвыл и попытался вырваться, но она цепко держала его. Еще мгновение - и боль ушла. Вместе с окружающим миром.
Он открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. В ушах стоял пронзительный вой, похожий на свист штормового ветра.
Разум подсказывал, что он мечется и извивается, стараясь освободиться, но тела своего не чувствует. Слух, зрение и голос куда-то пропали. Остались лишь смутные ощущения, твердившие: он не имеет ни веса, ни кожи. И никаких границ, если не считать тех, которые он определил сам. Ни мышц, ни волос, ни костей.
Она продолжала гладить его, добралась до черепа, расколола его раскаленными щипцами, так, что содержимое фонтаном взметнулось в небо. Оказалось, он тоже состоит из мертвенно-белого свечения, струившегося из его мозга, как вода под давлением. И это свечение, бывшее Патриком, мгновенно растворялось в воздухе.
Патрик задыхался, мучительно пытаясь втянуть воздух несуществующими легкими. Кричал несуществующим голосом, отчетливо сознавая, что рассеивается, расплывается, расползается, как пушистое облачко на ветру. Растягивается по небу такой тонкой пленкой, становится невидимым. Бесплотным, глухим, слепым. Умирающим.
Но тут Кариша потянула его обратно. Сознание этого буквально ворвалось в его тело с такой силой и неистовством, что он отчетливо услышал, как хрустят связки, скрипят мышцы. Сломанная в прошлый сезон щиколотка отозвалась нестерпимой болью, кость изогнулась до предела, грозя треснуть.
Но он приветствовал боль, как собственную душу, принимал с распростертыми объятиями, едва водопад света рванулся назад в его физическое «я». Мощь этого превращения швырнула его на траву. Он упал навзничь. Большое тело странно дергалось, как спятившая марионетка. Голова ударилась о землю, и Патрик встал на колени, кашляя и захлебываясь в приступе рвоты. Он стоял так до тех пор, пока перед глазами не поплыли острые стебли травы. Потом неуклюже откатился и сел, втягивая густой ночной воздух в обретенные легкие. Воздух скользил по горлу, такой насыщенный, что Патрик ощущал его вкус, смешанный с запахами, доносившимися с ближайших фабрик. Вкус лучшего виски.
Он снова обрел плоть и кости. И все ощупывал икры, бедра, колени. Надежные, крепкие мускулы, способные делать все, что от них требуется.
Он поспешно прижал ладони к паху, желая убедиться, что остался мужчиной. Пробежал пальцами по лицу. Надежное, крепкое покрытие из кожи, облекавшее мускулы и кости. Все на месте. Все собрано воедино.
Он сжал и разжал кулаки, потер больную щиколотку, чтобы доказать себе: все кости на месте.
Кариша протянула руку и сжала его пальцы. Патрик отшатнулся, готовый к схватке. Он убьет ее, если понадобится, но не позволит снова подвергнуть себя такой пытке.
Но она и не пыталась. Просто держала его руку в своей, изучая, поворачивая, стискивая, словно хотела почувствовать каждую косточку. Потом подняла глаза, полные непролитых слез.
- Прости, - шепнула она, не отпуская его.
- И вы все так живете? В таком виде? - выдохнул он. В пересохшем горле скребло, но, по крайней мере, он его чувствовал!
- Все не так, как кажется! Для нас это совершенно по-другому. Не понимаю…
Она снова повернула его руку, провела по костяшкам, покрытым рубцами и ссадинами. Присмотрелась к своим, безупречно-гладким, и вновь принялась исследовать его ладонь.
- Я думала, ты готов.
Она отстранилась и протянула к свету длинные изящные пальцы.
- А может, и понимаю. Это тело очень притягательно. Возможно, тебе понадобится больше времени.
Патрик долго оставался на месте, сосредоточенно перебирая влажную траву, вонзая пальцы в мягкую холодную почву. Кариша тоже молчала, такая притихшая, что он не слышал ее дыхания. Впрочем, она, возможно, и не дышала. Но если приняла облик человека, должна дышать! Сам Патрик теперь дышал; он обрел кости, способные ломаться, и кожу, способную кровоточить. И разум, перебиравший все, что произошло, пока Патрик не запутался окончательно. Это безумие. Настоящее безумие. Одно Патрик знал твердо: так просто он не сдастся. И по собственной воле никуда не пойдет.
- Ни к чему мне время.
Кариша пожала плечами. Жест выглядел странно-неестественным. Механическим.
- Я промахнулась. Не приняла в расчет, как много это значит - быть человеком. Придется начать сначала. Теперь я буду осторожнее.
- Можете стараться хоть сто лет, - начал он, но она резким движением руки приказала ему молчать.
И взглянула на небо.
Патрик последовал ее примеру, но яркое световое пятно исчезло. Он был рад. Не желал больше видеть ничего, пожирающего плоть.
Кариша нагнулась к нему. Теплое дыхание овеяло его щеки.
- Все равно мы начнем сначала. Я дам тебе время. Не стану спешить, чтобы ты успел все усвоить. Мне поручено доставить тебя домой.
Ее глаза сияли, как новенькие пенни. Ожиданием. Предвкушением.
Желудок Патрика тоскливо сжался, но он старательно изобразил смех.
И протянул Карише руку. Сильную, живую руку. Ту, которая не растворится в белом огненном шаре.
Туман, разгоняемый двумя небольшими вентиляторами, клубился в тоннеле. На другом конце плясали на льду огни прожекторов: пурпурные, золотые, белые.
Ночь обещает быть хорошей. Патрик это чувствовал. По наэлектризованной толпе, по едва сдерживаемой энергии товарищей, по тому, как располагались кости в его плоти.
Комментатор объявил состав первой пятерки. Патрик услышал собственное имя и выступил вперед. Он третьим ступил в клубящиеся огни.
И в тот миг, когда коньки коснулись льда, Патрик понял, что Кариша где-то на трибуне.
Перевела с английского
Татьяна ПЕРЦЕВА