— Вы же понимаете, что магическое воздействие такого масштаба не останется незамеченным? Нас тотчас обнаружат.
— Конечно, поэтому мне нужно время на подготовку и компания друзей. Один бы я на такое не решился.
— Мы обеспечим вас ассистентами и готовы подождать, но каковы условия?
— Один месяц, восемь надежных людей, которые не задают вопросов, и я забираю себе половину всех денег.
— Что? Ты хоть представляешь, сколько это? Куда ты денешь такую гору золота?
— Умный человек всегда найдет, куда удачно инвестировать капитал. К тому же из всех здесь присутствующих только один человек знает, как провести ритуал, так что условия ставлю я.
— …
— Рад, что мы пришли к согласию. Итак, господа, ровно через месяц мы встречаемся здесь же, но вы должны подготовить пути отхода для себя и денег. Как только золото окажется в этой комнате, мы разбираем его и вывозим прочь. У нас будет немного времени, прежде чем Ватиканские ищейки сунут сюда свои носы. Надеюсь на ваше понимание того, что они не должны найти здесь ничего. Будьте разумны и соблюдайте чистоплотность: инквизиция не будет радушна к тем, кто наследит. О дальнейшем сотрудничестве договоримся подальше отсюда, терпеть не могу Венецию.
Хенкер
— Чирик, — Охотник медленно открыл глаза, — чирик, — еще увереннее повторила птичка, сидящая перед ним на ветке. Он несколько раз моргнул, пытаясь прийти в себя. Птица почистила перья и отвернулась, потеряв интерес к человеку, и улетела, а на ее место приземлилась большая ворона, и уставилась на него.
— Чего пялишься? — Хрипло пробормотал он сквозь дрему.
— КА-А-Р! — Широко раскрыв клюв прокричала птица, с соседних веток вниз посыпались воробьи, а охотник от неожиданности дернулся, едва не свалившись с места. — Ах ты, комок пернатый… — Он потянул в сторону птицы, но та без труда отпрыгнула и улетела прочь. Внизу галдели сороки. — Если она попадется мне, отдам вам после того, как поквитаюсь. — Прошептал он под нос, и оглянулся.
Солнце уже заметно поднялось над горизонтом, его нежные лучи заливали деревья, зелень покрылась росой, пахло хвоей и озоном. Все вокруг наполнялось звуками. Природа оживала по утрам, не в пример городам, бодрствующим в темноте. Но один звук был назойливее других. Охотник перегнулся, глядя вниз. Свернувшись дугой, и положив голову на холмик со сбруей, у основания ствола храпел конь. Охотник на секунду замер от шока. «Какого?..» — пронеслось у него в голове. Дернув головой, он слез с седла, подцепил его, и принялся спускаться вниз. Только когда он спрыгнул с последнего сука, за который держался, и приземлился в шаге от морды животного, Перикулум замолчал. Охотник бросил седло на землю, и сложил на груди руки. Конь опасливо открыл один глаз, и оглядел снизу вверх фигуру хозяина. Потом медленно поводил мордой, осматривая окрестности, и обречённо уставился в пустоту.
— Ну и как это понимать? — Сурово произнес Рейнальд. — Мало того, что проспал, так еще и храпишь как… конь. — Перикулум фыркнул. — Не умничай. Развалился тут… Лошади вообще так не лежат. Если ты так в стойле заснешь, конюха удар хватит. — Конь тихонько заржал. — Ага, вставай, собираемся. Доверие мое подорвано, не ожидал от тебя такого, наобещал мне вчера. — Конь поднялся с земли и захрапел. — Выспался-выспался, — проворчал охотник, — но мне-то было где уставать, а ты последний год бегал по лугам и щипал травку, так что не отнекивайся. — Он разгреб кучу еловых лап, достал из-под них сбрую и развернулся, чтобы накинуть ее, а Перукулум, улучив момент, ткнулся хозяину мордой в ладонь. — Не умасливай меня, не выйдет. — Проворчал Рейнальд.
— Доброго дня, господин. — С тяжелым вздохом, полным усталости, сказала девушка. Она проговаривала эти слова старательно замедляясь, чтобы они не превратились в тарабанщину, из-за того, как часто она их произносит. — Если вам будет угодно отведать свежих кушаний, придется подождать, благородные господа заказали множество блюд, и все кухарки теперь заняты готовкой. — Она попыталась выдавить из себя извиняющуюся улыбку, но вышло дурно.
Охотник задумался. В таверне, где он стоял, заманчиво пахло свежей выпечкой, спиртным, ягодным вареньем и мясом. От мысли обо всем этом великолепии начина кружиться голова.
— Господин. — Со смесью неуверенности и раздражения повторила она, слегка помахивая рукой. Рейнальд еще немного помолчал, но потом дернул головой, приходя в себя.
— Да, прошу прощения, хозяйка. Осталось ли что-то из готового? — Откашлявшись, сказал он.
— Несколько пирожков с мясом, хлеб, каша с утра стоит, есть ряженка, тарелка солянки и четверть ягодного пирога, еще есть масло и местное вино. — Заученно затараторила она.
— Хлеб, пирожки и пирог, пожалуйста. — Девушка кивнула, отвернулась, и шагнула к кухне, но тут же развернулась и переспросила.
— Пироги с зайчатиной, или гусиной печенью? — Охотника резко передернуло.
— С зайчатиной. — Быстро ответил он. Девушка кивнула и собралась идти дальше. — О, наполните, пожалуйста, водой. — Добавил охотник, выкладывая два небольших бурдюка на стойку.
Девушка застучала деревянными подошвами по полу, скрываясь в глубинах кухни, откуда доносились негромкие пререкания. Спорили поварихи, тени, отбрасываемые ими на видимую от стойки стену в неярком свете печного пламени, дергались в призрачном танце — заказ, видно, был на столько значительный, что заставлял нервничать бывалых кухарок. Охотник развернулся к стойке спиной и облокотился на нее. Таверна вокруг была наполнена жизнью. Почти все столы заняли торговцы и свита наемников, нанятых для охраны. Напротив здания стояли ряды крытых повозок, не заметить которые на подъезде было невозможно. Охраны там не было, но кому придет в голову грабить караван, находясь в неполном дне пути до Рима. Он лениво водил глазами по сторонам и столкнулся с суровым взглядом одного из наемников. Все они были при ножах, другое оружие, видно осталось в повозках. Ели тихо, только ложки стучали, иногда с опаской поглядывая по сторонам. Торговцы, сидевшие поодаль тоже активно перебирали пальцами и бросались подозрительными взглядами. Охотник мысленно пожелал путникам удачи. Если бы они двигались в город, то сейчас ели бы от пуза и орали лихие песни, отмечая скорейший финансовый рост, но они были весьма взвинчены, а значит ехали куда-то прочь от Римских стен. Сам Рейнальд был в дороге уже две недели. По старой привычке он избегал любых трактиров, перебиваясь охотой в чащах и рыбалкой в ручьях. Заниматься этим приходилось каждый день: клятва, принесенная Араниэлю позволяла ему брать от лесов ровно столько, сколько было нужно, чтобы утолить голод, даже про запас на завтра набрать еды бы не получилось, так что мысленно он благодарил Бога за то, что умел охотиться лучше многих. Но когда у горизонта показались первые крыши Римских домов, на такой способ добычи еды можно было уже не рассчитывать. Здесь везде свои рыбаки и охотники, вряд ли среди деревьев удалось бы поймать хоть какую-то дичь. Вот он и решил закупиться провизией, чтобы хватило добраться до Ватикана, а там уж посмотрим. Яркий солнечный свет заполнял помещение через дорогие слюдяные окна: хозяева явно не бедствовали, отстроившись у самого тракта. Да и поля с деревушкой чуть дальше от дороги небось работали на обеспечение гостей едой. Несколько хмурых работяг сидели в самом углу, катая по столу пустые деревянные кружки. Печально, но простые нэрды не могут позволить себе вино, которое сами же давят.
— Ваши кушанья. — Окликнула его хозяйка. Охотник обернулся. У девушки были золотые волосы, ровные черты лица, приятный, хоть и сверх меры уставший голос, и едва ли не идеальная фигура, заметная под тонким платьем. Наверное, хозяева поставили за прилавок первую красавицу деревни. Грязный трюк наверняка крайне позитивно сказывался на продажах, но Охотник бы не удивился, если бы узнал, что после завершения рабочего дня девушка запирается в своей комнате за закрытыми ставнями, и до следующего утра не желает никого видеть. Бедные односельчане, пускающие по ней слюни, девушка вероятно хочет убить каждого, кто по пути домой оказывает ей знаки внимания.
— Спасибо, — ответил он, и принялся отсчитывать монеты из скромного кошеля, — этого хватит?
— Вполне. — Куда спокойнее ответила она. — Даже излишне будет. — Она покопалась под стойкой. — Кстати, тот прекрасный вороной конь с черной гривой, что стоит под окнами, ваш?
— Ага. — Пространно ответил Рейнальд, сгребая еду в узел, в который ему заворачивали мясо и сыр в начале пути.
— Вы с ним похожи. — Доверительно сказала она. — Возьмите тогда яблок, нам их много привезли в этом году, испортятся скоро. Угостите этого красавца. — Охотник поднял на нее удивленный взгляд, но девушка в этот раз улыбалась вполне искренне. Охотник молча пожал плечами и сгреб фрукты в поднятую полу рубахи. — Подождите, я схожу за сдачей. — Он качнул головой.
— Оставьте, это за яблоки. — Попытался отказаться он.
— Даже для корзинки яблок здесь много. — Насмешливо ответила она. — Поберегите деньги.
— Ну бери-и… ну дава-ай… ну пожалуйста-а… — Дверь с громким хлопком закрылась за спиной охотника, и он, сжимая в руках узелок с едой, свернул за угол, откуда доносились негромкие уговоры. К стене трактира с той стороны прилегала конюшня, где он недавно оставил Перикулума. — Да посмотри ты сюда! Первосортное, вкуснейшее лакомство! — Сбоку от коня стоял молодой парень и изо всех сил пытался тыкать его мордой в бадью с овсом, но тот лишь флегматично отряхивался и вертел ушами.
— Никак? — Поинтересовался Охотник.
— Ваш конь упорно отказывается от еды, господин, никогда в жизни такого не видел. — С горечью произнес конюх. — Честное слово, я его почистил, а потом пытался кормить.
— Самоконтроль тренирует. — Ответил Рейнальд, и одним движением взлетел в седло. Конь одарил паренька насмешливым взглядом и развернулся к дороге. — Бывай. — Бросил охотник за спину, кидая парню самую мелкую монетку.
— Господи, как вкусно. — С наслаждением прошептал Охотник. — Последний раз ел пирог с ягодами года три назад, когда Вера собрала слишком много земляники. — Добавил он, и замолчал на некоторое время. — Не стыдно тебе? Сколько работяг ты уже лишил заработка? — Конюхи в подобных местах драли за овес втридорога, так что старались впихнуть как можно больше своего товара в каждое встречное животное, даже если путник останавливался у трактира только чтобы пополнить запасы воды
С Перикулумом такой номер не проходил, и охотник этому радовался. Не то, чтобы ему было жаль денег, просто он на дух не переносил людей, обогащающихся безо всякого труда, типа попрошаек, или вот таких живущих за счет чужой невнимательности прохиндеев. Работяги внутри — другое дело: один подарок судьбы на тяжком трудовом пути наполняет радостью и надеждой. А те, кто не пытается сопротивляться, и живут за счет подачек, очень скоро начинают относиться к ним как к данности. В конечном итоге таким суждено остаться на обочине жизни, и прогнивать изнутри, как отбросам, выброшенным на улицу из окна, так он размышлял.
У самих же Охотников тяга к деньгам пропадала раньше любой другой. Золото в казне ордена можно было брать в любом количестве любому, имеющему право свободно покидать его стены. Понимая это, почти каждый в начале срывался, нагребая полные карманы монет, но вскоре все они приходили к выводу о том, что делать с деньгами нечего. Чтобы вдоволь наесться, большого богатства не надо, оплачивая всевозможные развлечения рискуешь выдать свое инкогнито, подставиться под удар, или не дай Бог, рассекретить Орден, после чего разговор с тобой будет коротким. Жилье так же привязывало владельца к одному месту, так что выследить его становилось проще, дворцы и замки не купишь, будучи частным лицом, а лошадьми, экипировкой и оружием даже на самый заковыристый заказ охотников снабжала церковь. Целая армия портных, кузнецов, алхимиков и прочих мастеров своего дела работала на обеспечение различных секретных организаций Священной Римской Империи самыми лучшими и технологичными вещами. В результате Охотники вскоре начинали тратить выдаваемое им золото на улучшение условий своей работы, что было церкви только на руку. У Рейнальда, например, по всей Европе находились во владении неприметные домишки, обустроенные под перевалочные пункты с минимальным запасом долгоиграющей провизии и оружия, плюс там можно было переночевать, так что его работа почти в любом более-менее крупном населенном пункте не требовала от Ватикана дополнительных расходов, и он сразу мог приступить к работе.
— На вот, держи. — Сказал он, выехав на утоптанную дорогу, и протянул коню крупное красное яблоко свободной рукой. Перикулум, начавший оборачиваться с неохотой, почуяв запах угощения, едва не споткнулся, и почти вырвал фрукт из рук хозяина, принявшись довольно хрустеть. Закончив с ним, конь благодарно заржал и потянулся за добавкой. — На меня не смотри, я бы тебя и прошлогодним снегом не угостил, но девушка из трактира что-то в тебе углядела. — Перикулум гордо фыркнул. — Странная она, ты сам-то себя со стороны не видишь, но сзади хрен тебя отличишь от коровы, а спереди — от свиньи, а уж когда храпеть начнешь. — Конь насмешливо прохрапел в ответ и захрустел очередным плодом. — Тут уел, — пробормотал охотник, — меня даже яблоками не угощают…
Когда алые черепичные крыши домов явно вырисовались в полуденном свете, а на светлых коробочках стен стали заметны очертания отдельных кирпичиков, охотник свернул в сторону. Сойдя с дороги, он направился к ближайшей роще, и, дойдя до первых деревьев, спешился, подхватив коня под уздцы. Дальше продирались шагом. С каждым метром становилось все тяжелее: трава будто оплетала ноги, ветки лезли в лицо и цеплялись за одежду, а теплый ветерок Рима сменился на свежий, на грани морозного, бриз, просачивающийся между листьев. Когда идти дальше стало практически невозможно, стволы расступились, открывая перед путниками чудесную картину. В окружении сплошной стены высоких дубов таилась поляна почти идеально круглой формы, рассеченная узким ручьем, едва журчащим кристально-чистой водой. Земля была покрыта ковром невысокой, по щиколотку, изумрудной травы, расступающейся в стороны от шагов кожаных сапог, и плавно покачивающейся волнами на гуляющем ветру, так что со стороны становилась похожа на водную гладь, идущую рябью. То тут то там росли плакучие ивы, чьи ветви достигали почти самой земли, надежно скрывая стволы куполами листьев. Лишь особенно резкие порывы ветра заставляли их длинные локоны развиваться в его потоках, и в такие моменты казалось, что вся поляна дышит как единый организм. Только две вещи выбивались из общей идиллии: небольшой пенек с неровно обломанным краем, торчащей вдалеке лужайки, и двухэтажный бревенчатый дом, сложенный из массивных стволов слева, на окраине. Последний вообще казался крайне инородным, будто вторгся в чужой мир против его воли. Рейнальд подошел к порогу, отпер дверь, быстро распряг Перикулума, унес в глубины здания сбрую, и вернулся назад.
— Пока можешь заниматься своими делами. — Заговорил он, глядя коню в глаза. — Сегодня переночуй здесь, если к утру не вернусь — загляни еще завтра вечером, а потом проверяй дом раз в неделю: спросишь у Света, не вернулся ли я, и в случае чего дождешься. Все понял? — Перикулум серьезно фыркнул. — Хорошо. Папа вызвал меня по особому распоряжению, так что не думаю, что освобожусь быстро, но ты все же не загуливай, чтобы как с ночным дозором не получилось. — Конь закатил глаза. — Ладно. — Охотник хмыкнул, и, разворачиваясь, зашагал назад. — До встречи. — Добавил он, вытащил из кармана два последних яблока, и, не глядя, кинул одно из них за спину, откуда тут же раздался довольный хруст. Рейнальд хотел-было присоединиться, но решил придержать свое до того, как вернется на каменную дорогу.
Прохладный воздух с непередаваемым ароматом полевых цветов, снега и коры покалывал легкие, но под одежду холод не проникал, сохраняя приятное тепло и уют. Он зажмурился, шагая в сторону стены леса, откуда пришел. Даже солнце здесь выглядело как-то иначе: его лучи, проникая сквозь сизые облака, листья дубов и ив, и отражаясь от травяного моря, приобретал голубоватый оттенок, наполняя пространство вокруг атмосферой потустороннего спокойствия. Впервые попав сюда несколько лет назад, он потерял дар речи от царившей красоты и отстраненности, будто ничто было не властно над этим пяточком земли, который существовал по собственным законам вопреки всему прочему миру… Даже со всей своей ненавистью к лесам, Охотник не мог отрицать чарующего волшебства этого места. Но пора было возвращаться. С трудом протиснувшись через первые ряды стволов, охотник продолжил удаляться от поляны, оставляя Перикулума за спиной, и вскоре вернулся на вымощенную дорогу, ведущую прямо в город.
После зябкой прохлады поляны, жара ощущалась еще хуже. Охотник поймал себя на том, что до этого не замечал, насколько душным выдался день. Жаркий воздух будто обволакивал, просачиваясь через одежду. Безостановочное щебетание птиц смешивалось с жужжанием насекомых и методичными стуками шагов в причудливою какофонию. «Ненавижу лето» — подумал он, откусывая яблоко. То громко хрустело и истекало соком, но было слишком сладким, несмотря на преобладающий зеленый цвет. Неподалеку поскрипывали колеса повозки, раздавались негромкие голоса путников, производя снотворный эффект. «Зато Перикулуму наверняка понравились» — подумал он, выкидывая на обочину огрызок: «и ведь не скажешь по виду что он такой сластена». С каждым шагом гул приближающегося города все нарастал, пока наконец, не вытеснил собою все остальные звуки.
Артур Дансон, капитан специального отряда гвардии Святого Престола
Шум ложек, стучащих по тарелкам, напоминал жужжание улья. Небольшая столовая в это время суток всегда была забита людьми, но сегодня, словно на праздник, в помещение ломилась толпа народа, так что в обычной ситуации места было бы не найти. К счастью, для Артура и его подчиненных был выделен отдельный стол, который никто бы не подумал занимать. В разное время дня за ним завтракали, обедали и ужинали гвардейцы дюжины разных отрядов, каждый в отведенное время.
— Налетай, братва. — Высокий широкоплечий блондин с добрыми глазами и улыбкой от уха до уха сгрузил на длинный стол тяжелый деревянный поднос, заставленный глиняными горшочками с крышками.
— Наконец-то, Йорген, пока тебя дождешься — от голода сдохнешь.
— Хватит ворчать, Крис, если ты такой не терпеливый, мог бы сам сгонять за едой. — Артур тяжело выдохнул. Препирания Кристиана со всеми в отряде стало уже чем-то вроде традиции, на которую никто не обращал внимания. Бывало срывались, когда нужно было выпустить пар, но сегодня у капитана не было ни сил, ни желания этого слушать. Увидев выражение лица Артура все тут же затихли, пропустили здоровяка на его место, разобрали посуду и достали из-за поясов ложки.
— Что там сегодня? — Нетерпеливо произнес один из бойцов.
— Открой крышку, Хетиль, горшки одинаковые. — Пробурчали ему в ответ.
— Ладно, парни, времени у нас в обрез, так что налетаем.
Компания поспешно сорвала крышки с посуды и методично заработала ложками.
— Ребят, кхм, простите, я вас в казарме подожду. — Сквозь тяжелое прерывистое дыхание раздалось с противоположной стороны стола.
— Что такое, Мартин? — Артур вскинул голову на побледневшего соседа, с трудом сдерживающего рвотный позыв, а затем опустил взгляд вниз и всмотрелся в содержимое ложки и горшка. — Твою мать! — Рявкнул он. До этого мужчина жевал и глотал не задумываясь, но теперь разглядел что ел жаркое. — Опять? — Мартин закивал, поднялся из-за стола и быстрым шагом скрылся. Над столом повисла гробовая тишина. — Соберите ему что-нибудь, что он сможет съесть. — Заговорил Артур, чуть успокоившись. — Голодный воин — это не воин, а нас и так не много… — «И с каждым разом все меньше» — добавил он про себя. — Мы не можем позволить себе терять людей еще и в мирное время.
— Это он все после того раза не отойдет? — Неуверенно спросил Хетиль.
— Да. — Коротко бросил Кристиан.
— Что там случилось-то? Который раз эта хрень с ним происходит, а вы мне ничего объяснить не можете. — Кристиан вопросительно посмотрел на капитана, но тот, казалось, окончательно ушел в свои мысли и не реагировал. — Йоргена спроси, они там вдвоем были, я ворота караулил. Хетиль обернулся к блондину. Тот поднял взгляд от миски, нервно дернулся и скривился.
— Такое словами не опишешь, Хетиль. Да слава господу, что нельзя. — Он тяжело вздохнул, отодвигая горшочек. — Одно могу наверняка сказать, в лечебнице тебя провидение удержало, и ты ему должен быть благодарен. Не знаю, что там другие скажут, но я бы многое отдал, чтобы все забыть. Артур и Виктор держали двор, пока третий отряд штурмовал башню, а пятый другие здания. Кристиан и еще несколько стояли у ворот. А нам с беднягой Мартином господин инквизитор дал особое задание. — Йорген с трудом проглотил слюну. — Надо было проверить как Хенкер выполнил свою работу. — Сказал он и замолчал, глядя в пустоту.
— И что? — Нетерпеливо проговорил Хетиль.
— Ничего… — Йоргену было тяжело говорить, его руки мелко тряслись, а сам он постоянно сглатывал слюну. — Нашли мы нужную комнату, и Мартин сразу внутрь рванул. Я только в дверную щель чутка успел увидеть, но мне и того хватило. Целая комната, мать ее, кровью залита, как будто он ее по всем стенам и потолку протащил, от мебели одни щепки остались, а в центре… — Он несколько раз открыл рот, но так и не произнес ни звука.
— Куча мяса была в центре, разорванного на куски. Вот после нее Мартин жрать нормально и не может. — Раздраженно перебил Кристиан. — Заканчивайте уже разговоры, дайте поесть.
— Кого «ее»? — Качнул головой Хетиль.
— Ведьму… — Пространно ответил Йорген. — И только все красное.
— У всех, кто там был, Хет, жизнь на две части поделилась. — Вдруг вклинился до того молчавший Виктор. — Одно дело чудовища, бандиты, или даже еретики, но здесь… — Его лицо передернуло. — Мне до сих пор детские крики по ночам снятся. Но видит Бог, это было хуже любых ужасов. Балдер говорил, что Охотник лишил колдунов их магии, но у некоторых она осталась. Мы убивали молодых ребят в одной части замка, пока в другой пятый отряд сходил с ума и уничтожал друг друга под действием чар. Их безумные глаза… — Взгляд мужчины расфокусировался. — Я нашел их командира, пытающегося отгрызть себе руку, в которой сжимал сломанную шею одного из старших магов. Почти никого от них не осталось. Обожжённые, замороженные, разорванные на части и безумные. Пятый отряд теперь набирают с нуля, и когда казалось, что все закончилось, из-под земли вылезли чудовища, и стали жрать всех, кто попадался им на пути. Благо к тому времени наши уже почти все ушли, я видел это с крепостной стены над воротами. Половину третьего отряда стерли за секунды неуязвимые твари. Их рубили мечами, протыкали стрелами, но они отряхивались и снова неслись в бой, без конца хохоча, как будто это была не война, а гребаное пиршество. Капитан третьего до сих пор в себя не может прийти, ездит по монастырям.
— Так Артур выходит кремень. — Пробормотал Хетиль. Все замолчали, глядя на товарища.
— К черту это. — Вдруг выдохнул капитан и отодвинул от себя посуду. — Лучше бы я продавал свой меч королям в их непрекращающихся войнах. Спасибо Папе, мы покинем гвардию Святого Престола только в гробах, но видит Бог, был бы хотя бы один шанс исчезнуть, и я бы им воспользовался. — Остальные замолчали, пораженные неожиданной речью Артура. — Нам обещали службу на благо всего простого народа всех королевств, но мы сражаемся и умираем за инквизицию. Говорили, что мы будем помогать людям, а ими оказались Охотники. А по мне так если человека уже нельзя отличить от чудовища по его поступкам, то значит не осталось в нем ничего людского, а таких здесь хоть отбавляй и больше. — С омерзением выплюнул он. — Так зачем убивать одних монстров, пока служишь другим? Мы не должны делать между ними разницы. — Он встал из-за стола, и, под шокированные взгляды подчиненных, отправился к выходу. Настроение испортилось еще сильней.
Сыпя про себя проклятиями, Артур протиснулся сквозь толпу посетителей, добрался до широкой двери, схватился за ручку, резко дернул ее на себя, и…
— Добрый день, — раздался вкрадчивый тихий голос, — не подскажете, что сегодня дают? — Парень, стоявший напротив, держал дверную ручку с другой стороны, явно желая войти, но Артур загородил ему дорогу. Он захотел-было что-то проворчать в ответ и послать собеседника куда подальше, но поднял взгляд и ругательства застряли в горле. Потухшие болотно-зеленые глаза, каштановые, с редкой проседью, волосы и отрешенное выражение лица. Артур попытался освободить проход, но шагнул не в ту сторону, и врезался в стену. — Что-то не так? — Спросил собеседник, и их взгляды пересеклись. На лице зеленоглазого что-то неуловимо изменилось: из устало-расслабленного оно резко сделалось настороженно-сочувствующим. Он прищурился, и одним движением сместился так, чтобы полностью загородить выход капитану. — Все в порядке, господин? — Переспросил он, медленно двигаясь вперед. Артур молчал, перебирая в голове все, что недавно сказал. Неужели из-за одной речи на эмоциях после долгих лет блестящей службы, к нему отправили убийцу?
— Н-нет, не думаю. — Прохрипел он. Конечно же он помнил эти очертания едва живого человека, вышедшего из замка. Его глаза не горели божественным сиянием, одежда не была насквозь пропитана кровью, но этот взгляд приходил к нему в кошмарах вместе с криками умирающих и звоном оружия. Так не смотрят на врага, солдата другой армии или оппонента на тренировке. Что тогда в академии, что здесь — он словно выискивал жертв, которым предначертано умереть. Артур часто слышал его прозвище, но только встретившись в живую понял, на сколько оно ему подходит.
— Может мне проводить вас? Вы явно нездоровы. — Добавил он. Артура пробила мелкая дрожь и он вжался в стену еще сильнее.
— Господин! — Резко раздалось из коридора. Охотник обернулся. — Господин, это вы! Слава Богу я вас нашел. Мне доложили о вашем прибытии, но потом вы как сквозь землю провалились, ах-ах-ах. — Из-за спины охотника выглянул мальчик, подстриженный под горшок.
— Просто поесть захотелось. — Разочарованно выдохнул он.
— Ох простите, господин, сейчас никак невозможно, Папа уже ждет, мы и так задержались. — Затараторил мальчик, и вдруг заметил Артура. — О, капитан Артур, извините, если прервал вас, уверяю, ваш собеседник вернется, как только закончит дела с его Святейшеством.
— Капитан? — Задумчиво протянул охотник, окончательно расслабился, отпустил дверную ручку и развернулся, теряя к Артуру всякий интерес. — Выходит заочно мы знакомы. — Добавил он, скрываясь в коридоре вместе с гонцом.
Артур с облегчением вздохнул и обернулся. В столовой никто не заметил произошедшего, или не предал тому значения. Прейдя в себя, он наконец вышел за дверь и отправился в свою комнату.
— Черт возьми… — пробормотал он, запершись, и с облегчением развалившись в кресле, — случится же такое. — И церковь и орден держали информацию об Охотниках в строжайшем секрете, а потому опознать одного из них для простого человека было бы подобно подписанию себе смертного приговора. Артур был не из простых, но сегодня явно допустил непростительную ошибку, а значит, когда информация дойдет куда надо, за ним начнут следить и вынюхивать, вот тогда и всплывут все не осторожные речи. В сердцах Артур ударил по столу. «Время рвать когти?» — подумал он, и вдруг заметил что-то, прилипшее к руке. На столе лежало письмо, которое он точно не оставлял, да и дверь в его отсутствие всегда была закрыта на собственный ключ. Никому бы не пришло в голову вламываться к капитану специального отряда в комнату. Немного поразмыслив, он сломал сургучную печать без оттиска, и развернул бумагу, вчитываясь в ровные строки. — Матерь Божья… — шепотом пробормотал он себе под нос.
Хенкер
Просторное помещение с высокими потолками было погружено в полумрак даже в это время года. В который раз он стоял в центре круглой мозаики на каменном полу, чувствуя, как ладан медленно проникает в легкие.
— Плохо выглядишь, Рейнальд, что-то произошло в дороге? — Размеренно-властным голосом спросил Папа.
— Меня встретили у порога, не дали поесть, велели срочно явиться сюда после того, как я десять дней загонял коня, чтобы успеть к вам вовремя. — Меланхолично перечислил Охотник.
— Вздор. — Глухо выдохнул Папа, но тут же взял себя в руки. — Прости моих скромных слуг за их чрезмерную расторопность. Многие из кожи лезут вон, думая, что это то, чего я жду от них. — Он немного помолчал. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь витражи, все так же создавал сияющий ореол вокруг наместника Божия, но морщины и седина красноречивее прочего напоминали о том, сколько прошло времени с их первой встречи. — Хотя мне просто хочется, чтобы все честно делали свою работу, не меньше — не больше. Я немедленно распоряжусь, чтобы тебя накормили, Рейнальд, и не беспокоили ни по каким делам ближайшие пару дней. — Он всмотрелся в лицо Охотника, но тот остался безучастным. — Что ж, не будем тянуть. Касательно дела, которое я хочу тебе поручить. Слышал когда-нибудь про Бирсану? Такая деревня в Валахии. — Охотник отрицательно покачал головой. — Ну да не суть важно, все узнаешь потом. Даю тебе неделю чтобы отдохнуть, и… — сановник помедлил, — с делами разобраться, если надо что. К сестре своей можешь съездить. — Рейнальд напрягся.
— Что там такое? — Нервно спросил он.
— Вампир. — Коротко ответил Папа не затягивая. На время в зале повисла тяжелая тишина. — Около двух лет назад мы стали получать странные сообщения из той области. Говорили, что там живет девочка-чудотворка, исцеляющая животных возложением рук. — Рейнальд хмыкнул, ни то пытаясь вспомнить что-то, ни то прикидывая что-то в уме. Папа продолжил, не обращая внимания. — Прошел год и стали болтать, будто она понимает зверей и разговаривает с ними. — Охотник напрягся. — Конечно, бывали у нас и более безумные заявления, которые оказывались пустышками, но тут мы уже не могли закрывать глаза на число сообщений. Чуть больше года назад я отправил инквизитора в деревню, чтобы тот разобрался. — Он не на долго замолчал, подбирая слова. — Сначала все было хорошо, но потом он сообщил, что обнаружил нечто более опасное, чем девочка-чудотворка. И это его письмо стало последним. — Охотнику показалось, что в голосе сановника проскользнули нотки сожаления. — А когда мы стали разбираться, в чем дело, оказалось, что из деревни вообще не приходит никаких новостей. Я было-подумал, что наши православные… братья решили силой показать, что католикам в Валахии не рады, но нет, о деревне никто ничего не знал, а все люди, которых мы отправляли, пропадали без вести. — Папа поднял глаза и упер взгляд прямо в Охотника. — И вдруг на границе инквизиторы выловили человека, по его словам, жившего в Бирсане. Более того, он застал многие события, имевшие там место. По словам консультантов из ордена, в деревне поработал вампир. Отправить армию к православным мы не можем, но и бросать людей в опасности не божье дело, так что работать будешь один. — Папа замолчал, ожидая вопросов или хотя бы какой-то реакции от собеседника, но тот только молча выгнул бровь. — Отдохни, Рейнальд, и как будешь готов, зайди в мастерскую, там готово все что ты просил, и еще немного от Данилы лично. Ровно через неделю тебя будут ждать у ворот Рима, возьми с собой все что понадобится. Понятно? — Охотник молча кивнул и развернулся, медленно шагая к выходу. — Да хранит тебя Господь. — Добавил он, под стук закрывающихся дверей.
Семь дней спустя
Вот и прошла неделя. Охотник размеренно топал по камням Ватиканской площади, поднимая в воздух небольшие облачка пыли. Четыре полных дня он трясся в седле, не давая Перикулуму толком отдохнуть. Но он и не возмущался, по крайней мере не сильно. Что-то коню нравилось в монастыре святой Ольги, и Рейнальд сильно подозревал, что это были монашки, не чаявшие в нем души. Монастырь вообще был единственным местом, где Перикулум безоговорочно отказывался покидать стойло, уперто торча в нем с момента приезда и до самого отбытия. Охотник долго наказывал девушкам не подходить к коню и ничего ему не давать, лично насыпая порцию овса, когда было нужно. Несколько лет назад, увидев Перикулума впервые, они просто проигнорировали предупреждения, и день за днем Рейнальд заставал своего спутника в окружении десятка дам, вычесывающих и выглаживающих его до такого состояния, что тот бы мурлыкал если б мог. Вскоре это удалось пресечь, но неугомонные монашки стали пробираться к стойлу ночью. Охотник тоже свой хлеб ел не зря, быстро переловил всех нарушительниц и доставил к настоятелю на разбирательство. Затем побегушки вроде бы прекратились, но морда по утрам у Перикулума была до того издевательски-довольной, а шкура чистой, что казалось будто ночи на пролет он жрал яблоки в бане. И вот теперь Рейнальд уже не понимал: это девушки наловчились его обставлять, или конь посмеивается над ним в надежде вызвать паранойю.
В общем-то Охотник был вторым мужчиной после настоятеля, которому ворота монастыря были всегда открыты. Даже комнату отдельную выделили много лет назад. Местные обитательницы были единственными людьми в его жизни, которые, когда называли его Хенкером, делали это с гордостью, а не ненавистью или ужасом. Причины тому естественно были, но сам Охотник вспоминать о них не любил, и вообще поводом для особой гордости не считал.
Два дня с Верой были для него настоящим праздником: по его просьбе девушка приготовила ягодный пирог, а настоятель принес топленое молоко. Она поворчала для проформы, но даже не пыталась скрыть, что рада визиту Рейнальда, в кое-то веке оказавшемуся на пороге на своих двоих и совершенно здоровым. Девушка пару раз отвлекалась на тяжелобольных, но настоятель старался не беспокоить ее по тем вопросам, где могли справиться другие, а она засиживалась до рассвета, слушая истории Охотника из его путешествий. Они радовались и смеялись, но под конец второго дня Вера начала что-то подозревать, но то ли не успела до конца осмыслить, то ли не захотела портить воспоминания, и Рейнальд отправился в путь с улыбкой на лице, ничего ей не сказав.
На обратном пути заглянул в монастырь Ордена, где уже прознали про следующее задание Охотника. Проститься с Рейнальдом вышли все Охотники и учителя. Прощались не долго: настоятель поблагодарил за годы службы, наставники за усидчивость и мастерство, а остальные промолчали, прекрасно понимая, что любой из них мог бы так же стоять на его месте. Только Катарина чуть не расплакалась. А потом Рейнальд отправился в Ватикан.
«Вампир». К этому слову в Ордене было особое отношение. «Вампиры» так не пугали, пугало именно в единственном числе. Каждому Охотнику было известно, что кровососы бывают трех видов: низшие, обычные и высшие. К первой группе относятся только что укушенные люди, не пившие крови создателя. Они почти не боятся солнца, могут есть обычную еду и спать, но если не получают заветной жидкости от обратителя достаточно долгое время, то деградируют в упырей, и этот процесс уже необратим. Их реакция, сила и регенерация всего лишь немного превосходит человеческую, так что они часто сбиваются в стаи, справиться с которыми не составляет труда даже для одного Охотника. Обычные же вампиры уже испили крови создателя, с трудом они могут призывать стаи мышей и насекомых, но физические характеристики находятся гораздо выше человеческих. Такие чудовища могут залечивать даже самые серьезные раны, восстанавливать оторванные конечности, и безопасно существовать в тумане Чистилища, но ценой тому неспособность питаться ничем кроме крови, вечная жажда, боязнь света и прочие вампирские слабости. Обычные вампиры всегда принадлежат к одному из кланов, которые со временем настолько отдалились друг от друга, что их особенности приходится изучать отдельно. Они куда реже ходят группами, и справиться даже с одним вампиром не простая задача для Охотника. Требуется длительная подготовка, чтобы справиться с ней. А высшие вампиры… Доподлинно не известно, сколько их и где они находятся. Никто точно не знает их способностей и даже того, как они появляются на свет, но ясно одно: высшие вампиры находятся на совершенно ином уровне.
О них узнали случайно, в самом начале существования Ордена охотникам, так же как сейчас поступило сообщение о вампире, что терроризировал австрийские деревни. Когда положение твари удалось определить, Орден начал действовать. Первый отправившийся туда человек пропал, не оставив после себя даже мокрого места. Вслед за ним отправили еще троих, но ни один не вернулся, тогда настоятель принял роковое решение, послав в проклятую деревню девятерых, почти всех оставшихся воинов. Один все же смог вернуться. Едва живой, он доковылял до родных стен и сказал, что монстр отпустил его, когда понял, что Орден не успокоится. Вампир просил передать, что Охотники его утомили, и что он разнесет пол страны, если его не оставят в покое. Но самое главное, вернувшийся рассказывал о кровососе такое, что волосы вставали дыбом. Ни один из них не смог даже приблизиться к бестии, тот же раскидывал лучших из лучших убийц чудовищ как детей, путая их мысли иллюзиями, оказываясь одновременно во множестве мест, исчезая и нанося удары из их собственных теней, словно развлекаясь с игрушками, а не воюя всерьез. Решение тогда далось Ордену и Папе не легко, но вампира оставили в покое разорять поселения в надежде, что, насытившись, демон угомонится. Хвала Господу, так и произошло. С тех пор с Охотником, отправляющимся за вампиром, прощаются как с отходящим в последний путь, и больше одного не посылают никогда.
Предрассветный воздух приятно обдувал лицо. Пройдя мимо колонн, он завернул в неприметную дверь, по петлял по нарочито запутанным коридорам, и вышел к массивным деревянным воротам, спрятанным на нижних этажах. Назвал двум молчаливым охранникам пароль и спустился еще ниже, в самые недра Ватиканских подземелий. Верующим запрещено лишний раз спускаться под землю, но, видимо, проповеди это одно, а практичность и безопасность другое. Хотя может остальные и просили у Бога прощения всякий раз, когда ступали на эти ступени.
Нижние ярусы приветствовали гостя негромким топотом шагов по каменным плитам, отражающимися эхом по полукруглым аркам коридоров. Мимо проходили люди, в пол голоса обсуждающие свои дела. Охотник быстрым шагом следовал по знакомому маршруту. Здесь, внизу, не было строгих требований к одежде, и все ходили кому как удобно, не в пример «верхнему» Ватикану, который всегда у всех на глазах и потому должен держать марку. Даже местная охрана, набранная из гвардейцев, предпочитала не выделяться, хотя их попытки слиться с толпой казались Охотнику смехотворными. В прочем, ничего удивительного, ведь их учили сражаться и охранять, а не скрываться, выслеживать и устранять. Целью Рейнальда было обширное помещение, называемое местными «Мастерская», которое располагалось прямо под троном Папы, правда на значительной глубине. Там Святой Престол разрабатывал и создавал самые продвинутые и совершенные шедевры инженерной мысли, воплощая в жизнь самые смелые мечты ученых со всего света. Он знал местоположение и предназначение едва ли дюжины помещений, включая святая святых ордена — Банк Проклятий, к которому обращались Охотники (и только они), когда другого способа справиться с заданием не оставалось.
— Ты смотри, кто к нам заглянул! — Неожиданно радостный голос вырвал его из раздумий. — Легендарный Палач почтил своим присутствием наше скромное заведение. — Охотник резко вскинул голову и огляделся, но в коридоре, где он шел, кроме него и собеседника больше никого не было.
— Не кричал бы ты так, Себастьян. — Тихо ответил он. — Охрана не так поймет.
— Ахахаха, — рассмеялся Себастьян, — эти-то да, ребята серьезные. Могут даже попросить не шуметь, если сильно разозлятся. — Он дружески хлопнул Рейнальда по плечу, от чего того качнуло, и протянул руку. — Ну здорова.
— Здравствуй, — с кивком головы, как бы намекающим на поклон, ответил он, — все маешься? — Рейнальд с трудом пожал огромную ладонь коллеги по Ордену, и отодвинулся на пару шагов назад. Охотник Себастьян был живой легендой. Человек, лично уничтоживший полчище различных чудовищ, соавтор орденского бестиария, автор собственного боевого стиля и, наконец, герой, в одиночку остановивший мятеж охотников несколько лет назад. Ценой тому стало то, что содержимого в Банке Проклятий по убавилось, а сам Себастьян больше почти не покидал Ватикана, став личным Первым Охотником, и действуя под прямым руководством Папы. Глядя на него, сразу приходило понимание того, что такой человек способен на все. Себастьян выглядел как герой греческих легенд: атлетическое телосложение, будто ожила статуя одного из полубогов, косая сажень в плечах, рост, из-за которого тот едва не цеплял потолок коридора и невероятно умные, блестящие глаза, видящие собеседника насквозь. Создавалось впечатление, что оружие ему вообще не нужно, и монстров он может просто рвать голыми руками, но нет: Себастьян был гением ножевого боя, и в ордене говорили будто он одолел дракона одним только кинжалом (Рейнальд был уверен, что это ложь).
— Ага, совсем тут уже скис. — С грустью ответил тот, разминая плечи. Раздался громкий хруст. — Даю тебе фору, так сказать. Сейчас покрошишь пару вампиров, потом демонов, нашинкуешь дракона и может займешь мое место Первого Охотника, а я хоть ноги по разминаю.
— Все бы тебе веселиться. — Пространно ответил Рейнальд. — Мне сейчас вообще не до шуток.
— Зря ты это, Рей. — Неожиданно серьезно ответил Себастьян. — Бояться это нормально, нет тут ничего зазорного, но если всю жизнь в страхе жить, то едва ли такая жизнь будет лучше смерти. А когда смеешься, тогда не страшно. — Развел руками здоровяк. — Такова наша природа.
— Ваша? — Прищурился Охотник.
— И наша, — с нажимом произнес он, — тоже. Не ерничай.
— Не припомню, чтобы ты хоть раз был серьезным. — Задумчиво протянул Рейнальд.
— Делай выводы. — Усмехнулся Себастьян, и сделал шаг дальше по коридору. — Найди меня как вернешься, Рей. Хочется по душам поболтать.
— Неужели? — Ошарашенно переспросил он. — Ну, раз ты так говоришь, то сам Господь запрещает мне умирать.
— Да не нагоняй. — Махнул рукой Себастьян. — Всего-то один кровосос, просто еще одна запись в твоем послужном списке. — Он ухмыльнулся и исчез в глубинах коридоров.
Широкое помещение с высокими, не в пример другим, потолком, кипело жизнью. Огромное пространство делилось на сегменты деревянными перегородками, между которыми теснились столы, заваленные инструментами, деталями и приборами. Где-то что-то отливали, где-то вытачивали, собирали и обсуждали чертежи, перетирали, смешивали и звенели колбами. Освещалось все несколькими массивными люстрами, наполненными свечами, дюжиной жаровен и бессчетным числом чадящих факелов и лучин. И везде сновали люди с бешеными взглядами светящихся глаз. Двое мужчин с трудом тащили по краю помещения латный доспех, без конца матерясь и останавливаясь, чтобы перехватить его по удобнее. Через это бурлящее море и шагал Охотник, разделяя человеческие волны. От шума звенели вески, нос резало запахами дыма, пота и серы. Вентиляционные отверстия в потолке и стенах едва справлялись, и от духоты почти сразу начинала кружиться голова. Здесь ковалось будущее.
— Рейнальд, это ты? — Вдруг раздалось из толпы. — Подожди! — Охотник чуть сгорбился и зашагал с удвоенной силой, делая вид, что ничего не слышал. Не помогло. Будто проходя сквозь людей, к Рейнальду подбежал невысокий мужчина со стрижкой под горшок, блестящим лицом и сальными волосами. Он нетерпеливо переваливался с ноги на ногу, сжимая в руках тяжелую на вид коробку. — Слава Богу я тебя заметил. — Радостно затараторил он. — Я ждал здесь каждый день после того, как Папа сказал, что ты зайдешь к нам, все время выглядывал тебя в толпе. — Несмотря на значительный возраст, его голос был как будто детским.
— Извини, Данила, я тороплюсь. — Отрезал охотник и отвернулся.
— Нет! — Вскрикнул мужчина. Но тут же хихикнул и взял себя в руки. — Мы трудились над этим два года, ты не можешь так уйти. — Он взмахнул рукой, и Охотник перевел взгляд в направлении этого движения. Там, в десяти шагах, стояли, всматриваясь щенячьими глазами в их диалог еще четверо ученых. Рейнальд вздохнул.
— Ладно, давай быстрее, что там у тебя?
— О, спасибо! Сейчас-сейчас. — Замельтешил он, перехватывая коробку, и открывая крышку. — Ты же все еще луком пользуешься?
— Когда приходится. — Ответил Охотник. Он не привык говорить о делах Ордена, но именно эти люди занимались их оснащением, так что секретничать, когда речь шла об инструментах, было бессмысленно. Они и правда использовали короткие луки, когда задание предполагало стрельбу. Они легкие и быстро стреляют. Рейнальд предпочитал это оружие новомодным ручным арбалетам.
— Вот, смотри, специально для тебя, экспериментальный образец, венец инженерной мысли! В остальном мире такое лет двести еще не появится. — Мужчину буквально разрывало от гордости. Охотник согнулся, заглядывая в коробку.
— Что это? — Коротко бросил он. Восторг ученого мгновенно сменился обидой, но он быстро успокоился.
— Пистоли с заводным механизмом, мы доработали терочный, и убрали все недостатки. Больше не надо зажигать фитиль, осечек почти не бывает, а благодаря конструкции, их можно спрятать. — Охотник придирчиво осмотрел две деревянные рукояти, с прикрепленными к ним железными трубками и сделал шаг прочь.
— Не интересует, спасибо. — Коротко бросил он.
— Да стой ты! — Вскрикнул ученый, попытался схватить Рейнальда за руку, но чуть не выронил ящик. — Подожди еще немного. — Охотник вздохнул и обернулся. — Вот смотри, тут все как тебе нравится, — он достал из ящика мешок, — тут пули. — Он с трудом вытащил из него крупный шарик. — Эта простая, литое железо. Пробивает стальную кирасу с двадцати шагов. — Охотник скептически хмыкнул. Ему доводилось стрелять из пищалей, и если в то, что пробить доспех она сможет, он еще мог поверить, то в то, что из нее можно хоть на сколько-то предсказуемо прицелиться — нет, а в миниатюрной версии и подавно. Да и вряд ли это поможет, скажем, против толстого листа железа. Он перевел взгляд на пару мужиков, тащивших куда-то латы. Дойдя до центра помещения, они принялись надевать их на манекены из дерева и соломы. Ученый продолжил. — А вот тут, — он достал небольшой сверток из другого мешочка, — шрапнель. Знаешь, что это? — Охотник кивнул, из пушек стрелять ему тоже приходилось, так что о шрапнели он знал не понаслышке. — Хорошо, тут внутри одна порция, рвешь ткань и засыпаешь. Броню пробить не выйдет, но если попадешь в не защищенное место, то эффект будет фатальным! Такое попадание не пережить, господин Рейнальд. — Охотник скептически молчал. Теряя уверенность, ученый продолжил. — А дальше все предельно просто, на крышке коробки даже инструкция приводится: в третьем мешке порох в порционных свертках, открываешь один, высыпаешь, выбираешь снаряд, заряжаешь его и взводишь механизм. Наводишь на цель и стреляешь. — Он радостно посмотрел на Охотника. — Сможешь брать дистанционное оружие в поле, стреляет в дождь, убойный эффект поражает! Берешь?
— Нет. — Бросил он, и отвернулся. Оружие, которое стреляет один раз за бой, при этом не пойми как, его не прельщало, да и ученый явно преувеличивал.
— Стой! Подожди! — Закричал Данила вслед, но бесполезно. Ученый тяжело задышал, глаза забегали по сторонам, и тут. Он схватил заряженный пистолет, вскинул его, и…
«Ба-ам!» — громыхнуло за спиной Рейнальда. Он машинально дернулся в сторону, приседая на корточки и выхватывая длинный нож из-за пояса. В помещении повисла мертвая тишина. Охотник проследил за взглядами толпы. Оставшийся позади Данила стоял, сжимая в руке пистолет, направленный в стену, у которой находилось то, что еще недавно было манекеном в броне. В доспехе зияла широкая дыра, а из спины торчали вывернутые лепестки стали и обломки деревянного основания, сено, лежавшее до того на полу, медленно опускалось на пол. Шокированные мужики рассматривали все что осталось от их работы.
— ДА-А-А-НИ-И-ЛА-А! — Завопил один из них, оклемавшийся быстрее. — УБЬЮ! — И рванулся сквозь оглушённых людей к ученому. Данила же неловко развернулся в сторону и попытался ретироваться, но мужик настигал его семимильными скачками. — А-А-Р. — Зарычал он, замахиваясь кулаком, но вдруг напоролся на выставленную вперед ладонь. Данила так же замер, схваченный за ворот рубахи.
— О! Ты вернулся! — Радостно залепетал ученый.
— Да, я передумал. — Ответил охотник, отпуская его. Освободившейся рукой он вытащил из ладони Данилы пистолет, бросил его в ящик, элегантным движением захлопнул его, и вынул из руки ученого.
— Спасибо, спасибо! Ты не пожалеешь. — Продолжил радоваться ученый, утирая рукой слезы. Охотник улыбнулся ему и кивнул.
— Простите за задержку. — Учтиво добавил Рейнальд, убирая ладонь с груди грузчика. Глаза ученого округлились. — Советую вам не мешкать. — Сказал он, указывая взглядом на убегающего ученого. Пару секунд мужик хлопал глазами, но потом на его лице отразилось понимание, и он рванулся следом.
Когда Охотник подошел к нужному помещению в конце зала, жизнь в Мастерской вернулась в привычное русло.
— Папа сказал все готово. — Сказал Рейнальд, закрыв за собой дверь. В одном из нескольких помещений, ответвленных от основной Мастерской факелы и свечи всегда сияли так ярко, будто царил день. Кабинет начальника был лишен каких-либо запахов начисто. Деревянные стеллажи, забитые книгами и ящичками с бумагами, заслоняли собой боковые стены, а гигантский, обитый сталью сейф — заднюю. В центре комнаты расположился и сам хозяин кабинета, сидевший за массивным столом, перекрывающим почти весь проход.
— Как заказывал. — Грубо бросил в ответ смуглый мужчина с жесткой седой бородой. Охотник бывал здесь ни раз, и казалось, что начальник Мастерской не прибывал в хорошем расположении духа никогда в жизни. Господин Дерек занимался самыми сложными поручениями, контролируя их исполнение лично. Развернувшись на стуле, он повозился с сейфовой дверью, и, под дребезг металла, распахнул створки, доставая на свет увесистый сверток. Вернувшись назад, он сдвинул в сторону бумаги и письменные принадлежности, и уложил ношу на стол. — Мы покрыли его благословленным серебром от яблока до кончика лезвия, выгравировали тексты молитв, и отдали в монастырь, где самые праведные монахи над ним молились. — Охотник замер, а потом с благоговением потянул вперед руку. Сверток состоял, по-видимому, из коровьей шкуры мехом внутрь, и был перетянут ремнями. Под настороженным взглядом Дерека, он со щелчком расцепил крепежи, и принялся разворачивать его.
— Матерь Божья. — Прошептал Рейнальд, открывая свету полуторный меч. Лезвие в три пальца толщиной было сплошь залито застывшим серебром, поверх которого мелкими буквами тянулись тексты писания. Единственным украшением клинка была перекладина, выкованная умелыми кузнецами в виде двух переплетающихся терновых ветвей, а граненое яблоко в виде пирамиды без верха, разделялось на четыре лепестка с глубокой расселиной между ними. — Черный Василек. — Благоговейно добавил он. Начальник напрягся. Трудно было описать, насколько неправильно и не к месту смотрелось серебро, оставившее потеки, которые не вышло отполировать. Будто что-то, уже бывшее идеальным попытались зажать в пошлые, прямолинейные рамки. Но Охотник понимал, что затягивание момента чревато последствиями, и поспешил вернуть меч назад.
— Спасибо. — Сказал он, и начал заворачивать сверток.
— Подожди. — Резко оборвал его Дерек. Охотник замер. — Напомни-ка, где ты его взял.
— В горящем терновом кусте, — хладнокровно сказал Рейнальд, — я услышал глас Божий, что вверял мне это оружие. Он говорил, что с ним я сокрушу его врагов.
— Я уже слышал эту сказку, парень. А теперь скажи правду. — Рявкнул он, отодвигая меч в сторону.
— У вас есть повод мне не доверять? — С нажимом в голосе произнес Рейнальд. — Или, может, вы не верите в чудо?
— Мы потеряли троих людей, пока вели с ним работы. — Сквозь зубы заговорил начальник. — Первый, кто взял его в руки, тотчас лишился рассудка, и до сих пор пускает слюни в лечебнице, рассказывая о том, что фея лезет к нему в голову, а у двух других отнялись правые руки, и их до сих пор мучают головные боли, которые ничем не остановить. Что ты к нам притащил?
— Разве я не предупреждал, господин, что что-то плохое может случиться, если кто-то другой дерзнет коснуться меча? — Тихо заговорил Охотник. — Не кажется ли вам, что божественное оружие предназначено лишь тому, кто его нашел?
— Так давай, докажи, что все, сказанное тобою, правда. Возьмись за рукоять, Рейналььд, и продержи подольше. Или может мне лучше вызвать сюда инквизицию? — Охотник мысленно выругался. Он предполагал такой исход, но надеялся, что до него не дойдет. Помявшись мгновение, он медленно потянул руку к клинку. — И не вздумай молиться! Увижу светящиеся глаза, сразу позову охрану. — Рейнальд выругался еще раз. Отключение чувств благословением было его основным планом.
— Что тут происходит? — Из-за спины вдруг раздался властный голос. — О, так ты уже получил, о чем просил. — Охотник молча кивнул. В какой момент в помещении оказался Папа Римский, для него осталось загадкой. Неужели настолько сфокусировался на мече? — Тогда собирайся, и выходи. Мне нужно поговорить с Дереком лично. — С нажимом добавил сановник. — Снаружи ждет послушник, скажешь ему, что еще нужно собрать. Меч и другие вещи тоже отдай, он сложит все вместе. — Произнес он, кивая на заплечный мешок и ящик в руках охотника. Тот, не теряя времени, принялся скручивать сверток.
— Подождите, ваше Святейшество, мне необходимо…
— Дерек. — Резко прервал его Папа. — Скажи, Охотники имеют право запрашивать доработки своих инструментов?
— Да, но…
— Он сделал запрос? — Начальник резко кивнул. — Ты выполнил его? — Тот молча опустил взгляд. — Тогда сиди и делай свою работу. У нашего гостя дела, которые больше нельзя откладывать. — Отчеканил он. — Господа! — Добавил он, и указал Рейнальду на дверь.
— Сейчас вы отправитесь к воротам, господин, там вас будет ждать повозка. — Тараторил слуга, следуя за Охотником по коридору. Заплечный мешок, ящик с пистолетами и меч явно были для него непосильной ношей.
— Лошади хватит. — Ответил Рейнальд.
— Конечно, господин, но Папа настоял.
— Ну? — Охотник вздохнул.
— Так вот, как подготовитесь к поездке и доберетесь дотуда, ваши вещи уже будут ждать. Ехать предстоит семь дней, дважды в день возница и лошади будут сменяться в населенных пунктах. Как доберетесь до границы Валахии, повозку поведет местный житель. С ним можете свободно говорить, он последний выживший из той деревни, будет договариваться с местными и введет вас в детали задания. Все поняли? — Охотник кивнул, и послушник тяжело выдохнул, перехватывая вещи по удобнее. — Тогда хорошей дороги, а я побежал. — Добавил он, скрываясь в другом коридоре.
Следующие несколько дней прошли для Охотника в нескончаемой тряске. Молчаливые возницы вместе с лошадьми занимали свое место и отправлялись в путь. Он не знал, был ли это приказ или предосторожность, но ни один так и не заговорил с ним. Охотник все равно не снимал с лица капюшона и полумаски. Пейзажи медленно сменялись за окном, в которое он смотрел через шторку, а уличный ветер приносил ароматы трав и шум камней, вылетающих из-под колес. Охотнику нравились затяжные поездки. Время в дороге — это то время, в которое, как ни крути, не получится заниматься серьезным делом, а потому в последние годы только в них он и мог отдохнуть. Сменяясь, извозчики приносили еду на следующие пол дня и давали Рейнальду пару минут размять ноги. Ел он в стороне, открывая лицо только убедившись, что никто не заметит.
Первый день он потратил на детальное изучение схемы устройства новоприобретенных пистолей, которые загодя достал из оружейной коробки и инструкции к ним. Механизм оказался довольно сложным и состоял из нескольких пружин, двигающих колесо, которое высекало искры на порох, соприкасаясь с кремнем на крючке. Взводилась пружина стержнем, который в одном положении служил предохранителем, а в другом ключом для взвода, подобно музыкальной шкатулке. Разобравшись с этим, он вытащил из коробки один из пистолетов, и, когда становилось совсем скучно тренировался заряжать механизм на скорость. Все остальное время он спал, прятался, когда они проезжали деревни, или смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Это продолжалось до самой границы Валахии, когда тройка лошадей сменилась двойкой, а на место извозчика сел хромой мужик в поношенной кожаной безрукавке поверх шерстяной рубахи.
— Вы значица деревеньку отбивать отправляетесь? — Хриплым голосом заговорил он на родном языке, когда карета отдалилась от жилой зоны. Охотник промолчал. — Мне было велено все вам рассказать, так что тянуть не стану. — Продолжил он чуть погодя, шморгнув носом. — Дело так значица было: около года тому старик наш, который кладбищем заведовал, совсем стал плох. Дом его там же, на краю погоста по ту сторону от церковки, хоть и совсем обветшал. — Продолжил он, замедляясь, будто все сильнее погружаясь в воспоминания. Покачивающаяся повозка при этом производила впечатление, будто все находится в каком-то трансе. — Сначала думали, он от одиночества с головой распрощался, но потом началось такое, что отнекиваться больше никак не получалось. — Очередной порыв ветра распахнул полы безрукавки, и мужик закашлялся. — К тому, что старый богохульничал и поносил людской род все мало-помалу привыкли, но потом он начал кидаться на прохожих, пытавшихся его заткнуть. Дети на улицу выходить боялись, а кроме того, — голос возницы вдруг стал совсем хриплым, — он начал молиться какому-то богу с непроизносимым именем и говорить будто всех, кто не преклонится перед ним ждет смерть. — Мужик замолчал и некоторое время тишину нарушали только стрекот кузнечиков и стук колес повозки. — Что потом случилось я не знаю. Был я в деревне мельником. Поехал как-то в город муку продавать, — продолжил он с горечью, — а как вернулся — все. Подъезжаю к Бирсане, а там… огни не горят, на улице не души. И тишина такая… мертвая. — Он громко сплюнул на дорогу. — Я тогда сразу понял, что нельзя возвращаться, благо от домов меня река отделяла. Думал там разбойники похозяйничали, отправился опять в город, сообщил, да все без толку. Отрядили со мной мужиков, отправили дорогу показать, и те сгинули. Будто тьма сама сожрала, я и понять ничего не успел. Мой вам совет, мастер, — прохрипел он, — ночью туда даже не суйтесь, такое человеку не по зубам. — Он опять помолчал, но вскоре продолжил. — Когда вернулся в город в третий раз и сказал, что мужиков погубили, меня поколотили палками и посадили в яму. Подумали, что я людей к шустрилам подманиваю. А потом меня уже… — он задумался, подбирая слова, — ваши оттуда достали опосля моих рассказов.
— А что за девочка, говорившая с животными и лечившая их возложением рук? — Спросил Охотник после того, как молчание стало затягиваться.
— Девочка? — Задумчиво переспросил мужчина. — Ничего такого не знаю. Такого у нас точно не водилось. — Добавил он. — Кто это вам такое рассказал?
— Не ваше дело. — Коротко ответил Рейнальд. Ему было не привычно говорить на этом языке.
— Ну уж если бы в моей деревне кто-то со скотиной разговоры водил и врачевал, я бы знал точно. У нас вообще все про всех знали. — Горько добавил он. — Но вот те крест, слышу о такой в первый раз. — Охотник задумчиво замолчал. В отчетах не могли врать, но и на то, что мужик лгал похоже не было. И от этой нестыковки в душе Рейнальда шевельнулось мерзкое чувство, будто прикоснулся к чему-то запретному.
— Остановись подальше от Бирсана. Желательно на пустыре. — Возница пробурчал что-то в ответ, и охотник откинулся на спинку, быстро проваливаясь в дрему.
Попрощавшись, и пожелав всяческой удачи, мужик прохрипел, что до полуночи будет ждать охотника у парома на другом берегу реки, и поехал вперед, оставляя его вместе с ящиком на широкой поляне.
Дойдя до кромки леса, он бросил вещи и развернулся. Солнце еще только едва поднялось над горизонтом, но затягивать решительно не хотелось. Нет ничего хуже, чем столкнуться с вампиром ночью. Присматриваясь и раздвигая руками высокую траву, он принялся исследовать поляну в поисках чертополоха. Сначала он думал взять засушенный, но эффект отвара тем лучше, чем он свежее, а в таком деле любое преимущество на вес золота. Жужжали просыпающиеся мухи, а от деревьев доносилось пение соловья. Сколько себя помнил, он всегда испытывал проблемы с тем, чтобы заметить нужное растение, даже когда то находилось под носом, будто ягоды, грибы и прочая растительность пряталась от его взгляда. Конечно, можно было воспользоваться заговорами эльфов, но Охотник предпочитал избегать сверхъестественной помощи всеми силами. Никогда не знаешь, как тебе это аукнется.
Однажды Рейнальд слышал историю о степном народе. Говорили, будто их прекрасные девушки босиком танцевали на земле, призывая к себе травы. И чем более отвержено и яростно двигались они, отдавая себя этому танцу, тем богаче был урожай, потому что природе приятно, когда ее ублажают. Хотя местные жители обожествляли землю, и даже дали ей собственное имя, называя себя ее детьми, так что танцы эти носили скорее ритуальный характер, нежели просто дань уважения. Охотник искренне удивился, когда спросил об этом чудесном племени Араниэля. Он думал, что со степными жителями поделились знаниями эльфы, как произошло когда-то с людьми с далекого запада и востока. Но оказалось, что эльф о них вовсе не слышал. Неужто люди способны понять природу, услышать землю и жить с ней в гармонии сами? Для Рейнальда это было чушью. Он искренне боялся дикой природы, древней и неизведанной, и искренне считал, что уничтожение всего, что вызывает страх, лежит в основе самой человеческой сущности.
В какой-то момент, вороша траву, он наткнулся на резной лист, которым случайно уколол руку. Раздвинув колосья, он увидел желанный куст, а рядом с ним еще и еще. Сорвав один из них, он вернулся к ящику, и оставил чертополох там, набрал в лесу сухих веток и камней, соорудил на стыке поляны и леса, где не было толком ни трав, ни деревьев, небольшой костер. Откинув крышку ящика, он вытащил из него флягу из тыквы с водой и небольшой котелок, в который тут же перелил жидкость. Потом очистил растение от грязи, и, несколько раз сложив, целиком опустил в воду, закрыв сверху крышкой. Водрузив все это на огонь, Охотник вернулся к ящику и начал собираться.
Сначала пистолеты: один он привычными уже движениями зарядил простой пулей, а второй — шрапнелью. Взвел пружину, по плотнее забил порох и отложил их в сторону. Следом из ящика показался дублет из вареной кожи. На его плечах, поясе и подмышках были закреплены шнурки, а застегивался он на несколько пуговиц, которые сверху перекрывались одной из пол для надежности. Охотники добавляли высокие воротники почти ко всей своей экипировке, и этот дублет не был исключением. Рейнальду казалось, что за годы, проведенные в Ордене, он с ним уже сросся. Материал хорошо защищал от скользящих ударов, прорвать его когтями тоже было не легко, но при этом не такой тяжелый как доспехи и почти не шумит, если крадешься. Он надел его поверх своей рубахи, застегнул и спрятал пуговицы, и вновь нагнулся к ящику. Из матерчатого свертка он достал кольчугу. Двойное плетение, без рукавов, длиною по пояс. Оптимальное сочетание прочности и веса. Нацепив ее через голову, он закрепил ее шнурками дублета. Ворот то и дело упирался в подбородок. Перекинул через плечи и закрепил перевязь с пистолями. Покрутился на месте, проверяя крепления и удобства, и остался доволен. Следующими наружу показались два крюка и скоба. Все три детали имели на обратной стороне специальные упоры, продеваемые через звенья кольчуги, а передние части были выплавлены с добавлением магнитной руды. Специальная разработка ордена для ношения длинных мечей за спиной. Крюки крепились на уровне плеча так, чтобы вложить в них перекладину, а скоба на уровне пояса, чтобы продевать в нее наконечник. Оружие хорошо держалось благодаря магнетизму, при этом достать из-за спины его можно было одним движением. Хотя о скрытности при этом не могло быть и речи. Повозившись, он закрепил детали, и снял крепежи со свертка шкур. Черный Василек, Наэкаэль. Меч-побратим ужасающего клинка Вэлдрина. Гномы как-то назвали его «Ловец душ», и он оправдывал это название. Рейнальда бросало в пот всякий раз, как он вспоминал, что чувствовал, взявшись за рукоять впервые. Осторожно держа меч за лезвие, он вложил его в крепежи за спиной. «Надеюсь, мне не придется к тебе прибегать», — негромко прошептал он. Следом он закрепил на ремне поясную сумку с бомбами и ножны с длинным ножом. Окинул себя и стоянку придирчивым взглядом, и поправил штаны, заправленные в сапоги. Из пышущего паром котелка он палкой выкинул все, что осталось от травы, а густую, еле текущую жижу, перелил во флягу, которую тоже зацепил на пояс.
— С Богом. — Тихо шепнул он себе под нос, и, тяжело вздохнув, зашагал в сторону деревни.
До переправы добрался быстро, нашел привязанную лодку в кустах: видно денег на мост у крестьян не было, либо находился он в другом месте. Тихое журчание воды смешивалось с нескончаемым писком комаров и жужжанием оводов. Охотник вытолкнул лодку в воду, одним махом запрыгнул в нее и взялся за весла. Мимо проплыл по своим делам ужик, и с шорохом уполз в камыши. Солнце, отражаемое водой, жгло немилосердно, а грести в броне было неудобно, но предположить, что произойдет, когда его нога коснется другого берега было невозможно. Так что откладывать с одеванием было бы слишком рискованно. Низкие дома и землянки быстро приближались, и вскоре Рейнальд уже мог рассмотреть резьбу на ставнях. Еще немного и с глухим ударом корма плоскодонки уперлась в песок.
Липкое чувство дискомфорта появилось сразу же. Проклятая жара мешала думать, высокая трава, которую не косили уже бог-весть сколько — ходить, а сам Охотник не мог отделаться от ощущения того, что за ним наблюдают. Но больше всего настораживала гробовая тишина, не оставляющая сомнений в судьбе жителей деревни. Дорога среди крестьянских жилищ тоже заросла и проглядывалась с трудом, но даже эти колосья покачивались почти бесшумно. Некоторые растения уже перекинулись на бревенчатые стены и гнилые соломенные крыши. Тут и там в воздухе летали клочки пыли. Охотник медленно продвигался к первому дому, и вдруг услышал хруст. Наклонив голову, и поворошив траву, он достал на поверхность сломанный по середине кол и деревянный крест.
— Дьявольщина. — Пробормотал он под нос. Как Рейнальд ни старался, он не смог почувствовать вони магии, что только добавляло загадочности. Плотный полог тайны пугает куда сильнее лика самой жуткой бестии.
Бросив безделушки назад, он поднял взгляд и заметил очертания церкви на горизонте. Присмотревшись, он понял, что деревянное здание с колокольней находится чуть поодаль, на возвышенности. А где церковь — там и кладбище. Охотник собрал волю в кулак, и шагнул к первому дому. Оставлять врагов за спиной нельзя.
Все окна избы были закрыты ставнями, запертыми изнутри. Охотник обошел дом вдоль стен, но не нашел ни щелей в бревнах, ни хоть какой-то отдушины, ведущей внутрь. Каменная труба тоже не выглядела как надежный метод проникновения, и он вернулся к двери. Положив ладонь на ручку, он потянул ее на себя, и с облегчением выдохнул, когда она не поддалась. Он подождал еще немного, приложив ухо к двери, но в помещении царила мертвая тишина. Охотник тряхнул головой, прогоняя образ того, как хозяин избы сейчас стоит там в такой же позе, прислушиваясь к нему. Дернув дверь на себя еще раз, но уже сильнее, он отодвинул ее достаточно, чтобы заметить засов, на который она была заперта. Вытянув из-за пояса нож, он снова налег на дверь, и поддел засов лезвием, с напряжением сбрасывая с планки. Громкий удар железа о дерево разошелся эхом по деревне, разрывая тишину. Не мешкая, Рейнальд рванул дверь на себя, отскакивая в сторону, чтобы освободить солнечным лучам проход. Отражающееся от стен эхо угасло, и тишина снова воцарилась над домами. Он осторожно шагнул через порог, держа нож наготове.
Пол и стены покрывал толстый слой пыли, кое-где доски стали подгнивать, а мох, которым были забиты щели, покрыла плесень. Увидеть что-то можно было только до первого поворота. Охотник, пройдя вдоль коридора до увиденного снаружи окна, нащупал ставню и распахнул окно.
— Твою… — Прорычал он, одергиваясь. В центре большой комнаты, прямо на обеденном столе рядом с печкой, в ряд лежали три деревянных гроба. — Мать. — Добавил он, выдохнув.
Также вдоль стены он прошелся по всем помещениям, открывая ставни, но ничего другого в глаза не бросилось, и Охотник вернулся в просторное помещение. Бормоча под нос все известные ругательства, он подошел к центральному гробу, и поддел его крышку лезвием. На деревянном дне лежал бездыханный мужчина средних лет с закрытыми глазами. Длинная борода и широкие мозоли выдавали в нем крестьянина, но выбеленная кожа и островатые черты лица создавали впечатление благородности. Все указывало на то, что перед охотником находился вампир, но, чтобы убедиться точно, нужно было еще кое-что проверить. Рейнальд клинком подтолкнул голову мужчины и повернул ее на бок, прищурился, пытаясь разглядеть укусы в собственной тени.
— Ничего. — Прошептал он, и стал поворачивать голову в другую сторону, провожая взглядом щербатое лицо с бурыми глазами.
Он снова прищурился, фокусируясь на шее, и тут в голове молнией сверкнуло осознание. Резким движением он сделал длинный шаг назад, и в ту же секунду в том месте, где было его горло, мелькнула бледная рука. Пригибая голову и тихо рыча, из гроба поднимался бородатый мужчина. Охотник сделал еще шаг назад, вскинул нож, и в момент, когда тварь бросилась к нему, резко отскочил в сторону. Не рассчитав спросонья силы, кровосос врезался в оконную раму, перегнулся через нее, и с диким воплем стал рассыпался в пепел, оказавшись большей частью тела на Солнце. Дергая руками и ногами, тварь пыталась вернуться в спасительную тьму, но разложение от тлетворного влияния светила протекало слишком быстро. Рейнальд тем временем переводил дыхание, облокотившись на стену и сморщившись от неприятного звука. Когда наконец какофония утихла, и от вампира не осталось и следа, он тяжело вздохнул, и решительно направился к оставшимся гробам.
Это заняло много времени. В первом же доме охотник нашел веревку, которую еще можно было использовать. Завязал на одном конце петлю, и, обматывая гробы, стал вытаскивать их из домов, а потом открывать крышки. К счастью, лежали в них упыри, которых, видимо, наплодил местный вампир. С протяжным воплем и противным шипением бестии методично сгорали в лучах Солнца одна за одной. К середине дня в обозримом пространстве не осталось домов, которые он бы не посетил. За это время Охотник успел протоптать между ними некоторое подобие улицы, заваленное, к сожалению, деревянными ящиками, наполненными прахом. Впереди остались только церковь и кладбище, находившееся от нее сбоку, в низине.
Высокое деревянное здание в два этажа, казавшееся со стороны величественным, вблизи производило обратное впечатление. Бревна стен рассохлись, ставни то валялись на земле, то висели на остатках петель, покачиваясь на ветру и противно скрипя. Звук этот смешивался с глухим перезвоном колоколов с башни, которая пошатывалась, и, казалось, в любой момент рухнет. Тяжелые двери были слегка приоткрыты. «Слишком серьезные повреждения для такого здания», — подумал Рейнальд: «Либо оно и раньше на ладан дышало, либо кто-то ломился внутрь». Он вытащил из перевязи один из пистолетов, и с силой потянул створку на себя.
Свет, пробивающийся сквозь окна и щели в стенах, заливал помещение почти полностью, и Охотник с облегчением выдохнул. В голову закралась мысль о том, что, упившись крови, вампир покинул это место, оставив за собой проклятых выродков забавы ради. Но все-таки вновь достал из-за пояса нож. Сразу с порога на полу его встречал засов, переломанный по середине. Кованые петли на двери еще держались, но по креплениям было видно, что церковь пала с боем. Сбоку лежали две перевернутые лавки, которые ставили у стен для стариков. В широком помещении летала пыль и одуряюще пахло елеем. Иконы, подставки для свечей и мебель хаотично лежали на полу. Охотник медленно шел через эту разруху, пока вдруг нога его не уперлась в что-то странное. Спешно одернув ее, и отскочив, он заметил, что под слоем пыли скрывались ручейки подсохшего масла, которое и производило этот аромат. Оглядевшись, он заметил несколько разбросанных бочек, покрытых трещинами. «Видимо, монахам было лень спускаться за елеем в погреб, и они держали его прямо в зале» — подумал он: «или же…» — Рейнальд тряхнул головой, решив не развивать эту мысль. Вскоре обнаружился и сам погреб. Охотник медленно спустился в темное помещение, готовый в любой момент принять бой, но крошечная комнатушка оказалась полностью заставлена стеллажами с бочками разной формы и размера. Решив удостовериться, он подобрал одну из них, похожую на валявшиеся выше на полу, и поднялся назад. Получше оглядев ее на свету, он откупорил крышку ножом, и елейный запах, который, казалось уже пропитал его насквозь, вновь резанул ноздри. Оставив бочку стоять у лестницы вниз, он двинулся дальше. Больше ничего подозрительного найти не удалось. На винтовую лестницу, ведущую в колокольню, он решил не подниматься, а когда подошел к алтарю, чтобы проверить помещения, скрытые за ним, его ушей коснулся странный далекий звук, напоминающий ни-то молитву, ни-то песню.
Кресты и могильные камни обветшали, но трава здесь достигала едва ли нескольких дюймов в высоту, будто сама кладбищенская земля не давала ей вырасти. Охотник споро продвигался между ними, следуя прямо к стоящему на краю дому гробовщика. С каждым шагом молитва становилась все отчётливее, он даже мог различить отдельные слова и целые фразы на латыни, но их значение неминуемо ускользало. Только раз за разом повторяющееся «Ишкуина» резало слух.
Рейнальд подошел к землянке. Сомнений в том, откуда исходит песня не осталось. Скромное строение с покрытой дерном крышей выглядело еще хуже, чем прочие дома в деревне, но в отличии от них не казалось заброшенным. Проверив пистолет, он подкрался к землянке так тихо, как смог. С треском он выбил дверь ногой, одним рывком спускаясь в недра землянки, и замер в легком недоумении.
В полумраке низкого помещения, в комнатке, заполненной гробами разной степени готовности, инструментами и прочим барахлом, за небольшим столом сидел горбатый старик, распевавший что-то, сложив руки в молитвенном жесте.
— Далеко ты зашел. — Тяжело прохрипел мужчина, прекращая молиться. Говорил он на латыни со странным акцентом. — Мне стоило бы тебя похва… — договорить он не успел.
Оглушительный грохот выстрела прервал монолог. Пуля прошла навылет, разрывая череп на несколько фрагментов, и с хрустом застряла в стене. Тело мужчины откинуло вслед за ней, под веер кровавых капель, разлетающихся по комнате. С шумом он повалился навзничь, и в воздухе повисла тишина. Охотник шагнул назад, убирая пистолет в перевязь. Немного помедлил и протянул руку к следующему, но тут что-то тяжелое врезалось в его грудь, и понесло прочь. Он вылетел назад, по пути окончательно снеся дверь с петель спиной, и захрипел от боли. К земле его прижимал тяжелый стол. Собравшись с силами, он уперся в столешницу ногами, и отбросил его в сторону, но тут его взору открылась кошмарная картина. Пробив в крыше дыру, в воздух поднималось окровавленное тело старика. Взлетев немного выше тот задергался в конвульсиях и стал выгибаться, принимая нормальную позу. Охотник вскочил на ноги, сорвал с пояса флягу, и вытащил пробку. С противным хрустом костей горб старика выпрямился, кожа с шипением разгладилась, сперва приняв изначальный вид, а потом начав стремительно молодеть, и уже скоро гробовщик превратился в человека средних лет. Плавным жестом он подхватил разваливающуюся голову, и сжал. Сегменты тут же начали срастаться. Даже видавшему виды Охотнику поплохело, но тут вампир, все еще придерживая череп руками, развернул к нему лицо.
— Я знаю, кто ты такой, человек. — Прорычал он, как только челюсть достаточно восстановилась. — Но ты опоздал. Восемь лет я прятался здесь в этом мерзком теле, но теперь, когда Ломеион восстал, его жаркая кровь снова кипит в моих жилах! — Голос вампира густым басом разливался над кладбищем. Охотник торопливо разлил содержимое фляги по поверхности лезвия кинжала, и откинул сосуд в сторону. — Твои братья погубили моего друга, но я хорошо подготовился, пусть ты и смог проредить моих детишек. — «Высший?!» — промелькнула в голове охотника мысль. — Глупец! Думаешь, сам Князь снизойдет до тебя? Ты не достоин даже узреть его тени. — Мгновенно откликнувшись на мысли человека прокричал вампир. Стариковская хламина контрастировала с его совершенной внешностью. Он говорил, не переставая взлетать, и Охотнику было физически тяжело перестать его слушать. Стрелять шрапнелью с такого расстояния было бессмысленно, на перезарядку не было времени, и Рейнальд медлил в поисках пути отступления. — Но даже не надейся на то, что я буду драться не в полную силу. — Вдруг прошипел вампир. — Я уважаю мышей, дерзающих на котов. — Гробовщик находился высоко в небе, но голос звучал так, будто эти слова он прошептал охотнику на ухо. — Ишкуина!!! — Взревел он, проведя когтем по запястью. — Арман Ломеион взывает к тебе! Услышь мольбу своих первенцев! — Рейнальд пошатнулся, будто от сильного толчка. Капли крови вампира окропили землю, и трава под ними стремительно почернела, рассыпаясь в пыль. Развернувшись, охотник побежал назад, к деревне. Вампир не замолкал. — Дай мне свою силу, и я верну троекратно! — Из кровавых пятнышек в почве струйками засочился туман, скручиваясь и вытягиваясь. Словно щупальца они потянулись к Арману и оплели его с ног до головы. — Узри же силу Детей Луны! — Восторженно воскликнул он, когда охотник достиг первых домов.
И тут началось. Сначала земля содрогнулась, а потом во все стороны от зависшего в воздухе вампира поползла тень. Охотник стиснул зубы. Тьма двигалась слишком быстро, чтобы ее можно было обогнать. За считанные мгновения вокруг повисли густые сумерки. Воцарилась тишина, и Рейнальд почувствовал, как холодеет кровь.
— А теперь. — Тяжело дыша прорычал вампир. — Surge, servi. — Добавил он на латыни, и в воздухе один за другим раздались хлопки распахивающихся гробов. — Взять. — Коротко бросил он, указав на Рейнальда пальцем.
Нежить повалила толпой. Упыри вырывались из могил, из-под половых досок домов и грунта дороги. Охотник на секунду оторопел, осознавая сколь малую часть этой орды он успел уничтожить раньше, и чем занимался старик последние восемь лет. Глядя на поднимающиеся над землей тела, он почувствовал накатывающую безысходность. Он был бы рад смерти, но души жертв вампиров вечно томятся в чистилище, неспособные найти дороги ни в Рай, ни в Ад, а потому… Охотник глубоко вздохнул, слыша гул множества приближающихся ног. Сегодня он не должен умереть.
Перехватив по удобнее нож, он рванулся вперед. Упыри, не обремененные броней, нагоняли, поднимались с боков, пытаясь взять в кольцо, но впереди их ряды были еще очень скудные. Продираясь через густую траву, он добежал до первого дома у входа в деревню, подпрыгнул, хватаясь за край крыши, и, уперевшись ногой в оконную раму, рывком залез наверх. Толпа нежити быстро взяла дом в кольцо и продолжила увеличиваться. Упыри толкались, лезли друг на друга и тянули к нему руки, щелкая челюстями. Подождав, пока твари не начнут забираться на крышу, он отошел назад, разбежался, и перепрыгнул на следующую. Шаг, еще один, и дальше. Охотник несся назад, к церкви, прыгая с одной крыши на другую, пока дома не кончились. Тогда он замедлился, вытянул два шарика из сумки с бомбами, и с силой ударил их, чувствуя, как состав внутри стремительно нагревается. Добежав до края, он бросил их вперед, досчитал до трех, и прыгнул следом, закрывая лицо руками. Прогремел взрыв. Рейнальда обдало горячим воздухом и липкими потрохами. В унисон раздался протяжный стон нежити. Охотник пружинисто приземлился, и не сбавляя темп ринулся дальше, сбивая оставшихся упырей с ног.
Шум погони не утихал, и он вытянул еще два шарика, и, ударив, бросил за спину по дуге. Раздался второй взрыв, и твари захрапели, спотыкаясь о повалившиеся на землю тела. Он молнией долетел до ворот церкви и ворвался внутрь. Захлопнул дверь, в которую тут же врезалось несколько преследователей. Благо, что безмозглые упыри не могли потянуть на себя ручку. Подхватил одну из лавок и вбил ее в пазы для засова. Тут же по доскам застучало множество рук. Охотник подбежал к погребу и пнул оставленную там бочку. Елей разлился лужей, смешиваясь с ручьями в зале и стекая по ступеням вниз. Раздался грохот. Скамья треснула, не выдержав напора, и поток нежити ринулся внутрь. Он развернулся и кинулся к винтовой лестнице, ведущей в колокольню, вытягивая последние два шарика из сумки. Щелчок, бросок, и бомбы отправились в полет. Охотник успел пробежать три витка ступеней, когда внизу раздался взрыв. Упыри завизжали вновь, наступая на загоревшееся масло, а линия огня быстро расползлась по помещению, вскоре достигнув лестницы и спустившись в подвал. Рейнальд помедлил, столкнув вниз слишком расторопного кровососа и покрепче ухватился за перилла.
— Бам! — Оглушительно прогремело из подвала. — Бам! Бам! Бам! — Вторило ему.
Ветхое здание затряслось, каждый взрыв будто вытряхивал из него душу. Из входа в подвал вырвался поток пламени, снося нежить на своем пути.
— Бам! — Прозвучал еще один взрыв, и колокольная башня переломилась на стыке с крышей.
Охотник, которого мотало из стороны в сторону, что было сил рванул вверх. Башня склонилась уже наполовину, когда он ее достиг. Подпрыгнул со ступени, схватился за край обломившейся доски, и, помогая себе ногами, вылез на внешнюю сторону колокольни. Взрывы внизу не заканчивались, церковь немилосердно трясло, а Рейнальд бежал по падающей стене, с трудом балансируя на ветхих досках. Под грохочущий аккомпанемент звучали грозные удары колокола и жалобные вопли нежити. Когда твердая поверхность начала уходить из-под ног, он из последних сил прыгнул в бок, группируясь в полете. Словно ядро он пробил соломенную крышу ближайшего дома, упал на стол и застонал от боли. Рядом рухнула, трескаясь по всей площади, колокольня, и Охотник увидел в открытое окно, как церковь складывается внутрь, хороня под своими горящими стенами упырей. Он тяжело выдохнул.
— Не дурно. — Раздался рядом грубый голос, и что-то могучим броском выкинуло его наружу. Охотник пролетел через окно и врезался в остатки колокольни, ополз на землю, и принялся ловить ртом воздух. — Встань! — Бросил ему Арман, и Рейнальд вскочил на не слушающихся ногах.
Вампир упер в него взгляд, и охотник почувствовал, как немеет все тело. Проклятая вампирская сила была по природе чем-то сродни гипнозу, и благословение от нее не спасало. Он мысленно выругался. — Встречай смерть с честью. — Добавил висящий в воздухе вампир, и спикировал к нему. Ситуация казалось безнадежной, но охотник далеко не в первый раз сталкивался с разрушительным влиянием на разум, и собрал в кулак всю силу воли. Единственное, до чего он мог дотянуться был нож, но этого было достаточно. Сосредоточившись, он выхватил его из-за спины, и неловко выставил клинком в сторону противника. Не обращая на это внимание, Арман налетел на охотника, целя клыками в шею. Когти заскрипели по кольчуге, зубы впились в воротник, но тут вампир взвыл, напоровшись на облитое отваром лезвие, дернулся, и по инерции пролетел дальше, проломив доски, и скрывшись в недрах колокольни.
Охотник как кукла рухнул на землю, правая рука ударилась о стену и завалилась под голову. Сил сопротивляться влиянию вампира не осталось, но тот и сам стал ослабевать, отравленный чертополохом.
— Ты хоть… понимаешь… — раздалось из-за досок, — скольких… мне придется убить… чтобы вернуть… Ишкуине долг? — С треском ломаемой древесины из обломков показался вампир. Охотник сжал зубы. — Все эти смерти будут на твоих руках. — Добавил он, и, шатаясь, как пьяный, двинулся навстречу Рейнальду.
Однажды его пыталась свести с ума куда более опасная тварь, и тогда по чистой случайности он смог с этим справиться. Смог бы и сейчас, было бы чуть больше времени. Арман остановился, вырвал нож из живота, снова застонав, и с рычанием бросил его в охотника. Клинок щелкнул о звенья кольчуги и воткнулся в землю, а вампир снова стал медленно взлетать.
— Когда… ты уже… сдохнешь?! — Завопил он, теряя самоконтроль, и устремился к Рейнальду.
«Вот оно», — пронеслось в его голове. Вампир ослабил контроль, и охотник, зажмурившись, продвинул ладонь и схватился за рукоять меча.
Темный лес. Середина дня, но здесь черно как ночью. Ветер колышет ветки и листву. Волки рыщут. Они уже рядом.
— Ты тут? Ты меня слышишь?
— А-а-р! — Закричал от боли Охотник. Странное наваждение отпустило почти сразу.
От рукояти по нервам вдоль всего тела будто пустили расплавленный свинец. Боль сводила с ума, но она же очистила разум от постороннего влияния. Арман уже приблизился на вытянутую руку. Охотник дернулся назад, выхватывая из перевязи второй пистолет. Вампир схватил его, снова целясь в шею. Выстрел. Прямое попадание шрапнели и отдача растолкнули их в разные стороны. Арман орал, глядя на дыру в корпусе. Посеребренные шарики расползались по его телу, причиняя невыносимые страданья и не давая ранам заживать. Он поднял перекошенный взгляд на Рейнальда. Тот шагнул вперед, одним движением достал из-за спины меч и не давая прийти в себя срубил вопящую голову. С глухим стуком она упала на землю. Охотник отступил, уперся о стену дома, выронил меч и пистолет, и сполз на землю.
Из вампира стала медленно вытекать кровь, которая тут же превращалась в туман. Охотник напрягся, но сил уже не было.
— Нет! — Крикнула голова. — Нет! Не надо! Не на… — Договорить он не успел. Окружив его целиком, туман сжался в плотное облако, и останки вампира начало перемалывать будто в мясорубке. С кошмарными звуками Арман превратился в кровавое месиво, которое вскоре растворилось в тумане и полностью исчезло.
Охотник молча смотрел в пустоту, туда, где только что лежал его враг. Сумерки стремительно развеивались, и скоро над деревней снова сияло солнце. В стороне догорала церковь, словно по велению какого-то чуда, не задевая траву и дома ни жаром, ни искрами. Он тяжело вздохнул, лег на спину и закрыл глаза.
День плавно переходил в вечер. Ветер стар прохладнее. Он приятно ласкал кожу, перебирал стебли травы и раздувал угли догорающей колокольне. Дневная жара уходила, и на чистом небе появлялись большие облака. Охотник молча смотрел вверх. «Пирог хочется», — подумал он: «с вишнями и румяной корочкой». Широкая тень накрыла его и двинулась дальше. «Надо было стать пекарем», — пронеслось в его голове, и он рассмеялся. «Вкусные Вера готовит, совсем как мамины», — он грустно вздохнул: «жаль родители никогда не пробовали вишню, брусника да земляника». Он полежал еще немного, но от воспоминаний его отвлек запах елейного дыма, пронесшийся в воздухе словно в знак того, что отдых закончился. Охотник нехотя поднялся, и принялся собираться.
Сначала осмотрел себя: кольчуга порвана в трех местах, на дублете царапины, но, если зашить — не заметят. На теле никаких повреждений, кроме ссадин и ушибов — кровососы не добрались, и поделом. Потом поднял меч, вернул его на место, покрутил в руках извлеченный из земли нож, вымазанный вампирской кровью, и убрал за спину на пояс. В Мастерской найдут применение это дряни. Еще раз огляделся и медленно затопал прочь.
Хаты сменяли друг друга, и Рейнальд уже собрался сплавляться назад, когда его взгляд зацепился за отдельно стоящий дом на отшибе. Что-то незримо отличало его от остальных, но ярче всего в глаза бросалась отчужденность постройки. Охотник тяжело вздохнул и двинулся навстречу строению. Больше всего он не любил оставлять за спиной врагов, Солнце, к тому же, было еще достаточно высоко.
Снаружи дом выглядел вполне добротным и менее всех заброшенным. Он обошел его по кругу: опрятный забор, калитка, широкие окна с красивыми ставнями вдоль стен и загон для скотины. Охотник дернул дверь, но та оказалась закрыта. Сначала решил, что опять придется работать ножом, но потом заметил замочную скважину и выругался. Пришлось лезть в недра дублета за отмычками и возиться с замком, но вскоре тот мелодично щелкнул и дверь приоткрылась. Охотник встал, отошел чуть в сторону, чтобы перезарядить пистолеты, и, вооружившись одним из них, шагнул внутрь.
Недра дома встретили его коридором. Правая сторона вела в крупное помещение, где свет выхватывал кусочек широкого стола, а левая уходила в комнаты поменьше. Охотник подергал ставни, но они оказались забиты намертво, и это уже настораживало. Входная дверь пропускала немного света, и разглядеть что-то дальше было физически невозможно. Пришлось вернуться назад, насобирать в проверенных домах ветоши, и соорудить из нее и досок импровизированный факел, благо ресурсов было в достатке. Вооружившись им, он снова подошел к развилке коридора, и шагнул в правую сторону. Свет озарил квадратную комнату с печкой, маленьким столом для готовки и большим обеденным, окруженным лавками. Рядом было окно, в одном углу стояла утварь, уложенная в короба и полки, а в другом четыре уже привычных гроба. Охотник закатил глаза, и решил было уже возвращаться за своей веревкой, но тут обнаружил еще одну, висящую вдоль стены.
Поставив факел в горшок, он накинул петлю на первый гроб, и потащил его наружу. Отработанным жестом откинул крышку, но тут… из деревянного ящика на него смотрела женщина средних лет. Лицо и кожа выглядели так, будто она просто задумалась и вот-вот очнется, но более всего удивляло то, что все оставшееся свободным место в гробу занимали подсохшие листья. Когда солнце озарило женщину, она рассыпалась сотней лепестков, не издав ни звука, не шевельнув ни одним мускулом. Только ветер разнес в стороны их и жухлые листья, утаскивая в небо цветную линию. Оторопело, Охотник перетащил на улицу оставшиеся гробы. Взрослый мужчина и два мальчика пребывали в таком же состоянии и развеялись едва солнце залило их тела, смешивая лепестки с листвой. Сначала он решил, что вампирская магия иссякла, и гули умерли сами по себе, но качество, в котором тела сохранились и непонятная метаморфоза слишком не вписывались в происходящее.
Убедившись в том, что в кухне ничего не осталось, охотник подхватил факел, и двинулся влево. Две комнаты не были ничем примечательны: кровати, еще одна печь по меньше, немного игрушек. Но та, что была посередине одним своим видом нагоняла жуть. Маленькая дверца, в которую взрослый мужчина едва ли протиснулся бы, была заколочена толстыми досками, местами в несколько слоев. Охотник сглотнул и развернулся в поисках подходящего инструмента. Не хватало только, чтобы там спал второй вампир. Повозившись немного, он отыскал молот, зубило и пару деревяшек. Снова поставил факел в горшок и принялся отдирать доски. Стук и скрежет инструментов в потусторонней тишине помещения звучали как гром. Создавалось впечатление, будто весь дом находится в другом мире, и только тоненькая полоска света от входной двери сохраняла в сердце Рейнальда надежду. На середине процесса он замер, и почувствовал, как по спине прокатился холодный пот. Он вспомнил, как обходил этот дом, и окон в этом месте не было.
В какой-то момент последняя доска с грохотом рухнула на пол. Охотник с сожалением оглядел очищенную дверь. Лучше бы они вообще не заканчивались. Но тянуть было некуда. Сжав факел в руке, он толкнул дверцу, и шагнул внутрь.
Небольшая комната и впрямь была лишена окон. Никаких признаков жизни в ней не было: ни звуков, ни даже запахов, но свет факела выхватил низенький стульчик и стоящий рядом с ним сундук средних размеров, на котором была расстелена постель, засыпанная почерневшими от времени васильками. У подушки лежали несколько кукол, сжимая между собой исписанный лист бумаги. Чувство тревоги усиливалось с каждой секундой, но он все равно протянул руку, и вытащил записку, поднес к ней факел и принялся читать.
«Ты на вечно в наших сердцах, дитя», — было выведено на латыни аккуратным почерком ученого человека: «Пусть твой путь всегда устилают цветы, что ты любила более всего. Теперь ты можешь видеть всех нас». — Записка закончилась. Охотник перечитал ее еще несколько раз, но так ничего и не понял.
— К черту. — Прошептал он, развернулся назад, и увидел внутреннюю сторону двери, которую случайно подсветил. — Сука! — Прохрипел охотник, машинально попятившись. Вся внутренняя поверхность досок была покрыта глубокими, но узкими царапинами, будто какой-то зверь пытался вырваться наружу, стесывая о дерево когти. Он шагнул вперед, но дверь резко захлопнулась, задувая факел потоком ветра. Охотник махнул рукой, пытаясь схватить ручку, но не смог нащупать ее, и вжался в угол, протягивая руку к мечу.
Потолок был настолько низкий, что ему приходилось прижимать голову к плечам. Факел сразу же полетел на пол, но в такой коморке с клинком было не развернуться, и он помедлил. Было омерзительно чувствовать себя загнанной крысой, но он не мог понять откуда ждать угрозы и от чего защищаться. Ситуацию ухудшала полнейшая тьма, в которой он был словно слепой. Но вот прошло мгновение, второе, а враг все не нападал. Рейнальд с трудом успокоил дыхание и бешено колотящееся сердце. Долгое время он был единственным источником звуков, но вдруг где-то на краю сознания услышал отдаленное хрюканье. Это было так неожиданно, что он вжался в стену, пытаясь понять, откуда он исходит. Звук нарастал, и вскоре он различил за стеной мычание коров и блеяние овец, будто кто-то выгуливал стадо. Он прислушался еще сильнее, и вдруг услышал тихие перешептывания со стороны двери. Он приблизился к той стене, ведя рукой по бревнам, чтобы не сбиться, и с усилием попытался разобраться в звуках. Трое людей шептались о чем-то на кухне, он даже, казалось, понимал отдельные слова, но смысл все время ускользал. Он подкрался и приложил к двери ухо, и тут…
— ТУК! ТУК! ТУК! — Прогремели с той стороны кулаки. Охотник повалился на пол и вскрикнул. — ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — Кричал женский голос, прерываемый стуками и обеспокоенным мужским бормотанием. — ТЫ ТАМ? ЧТО С ТОБОЙ? — Охотник завозил ладонями по двери, стараясь нащупать хоть что-то. Стены и потолок неимоверно давили. Впервые за очень долгое время он осознал, что чувствует ничем не прикрытый животный ужас. — ОТВЕТЬ! ОТВЕТЬ ЖЕ! ОТВЕТЬ! — Не унимался голос, и тут палец охотника попал в одну из царапин, которая оказалась глубже остальных. Он подтянулся к ней, и попытался открыть за нее дверь, но рука сорвалась. Он снова завалился на пол, и, окончательно теряя надежду, выхватил пистолет и приставив дуло к двери, выстрелил. Из образовавшейся дыры в комнату просочилась тонкая струйка света. Рейнальд прильнул к ней, и заглянул внутрь. С той стороны в него уперся пристальный взгляд изумрудного глаза.
— Ты меня слышишь? — Прошептал на ухо вкрадчивый голос, и Охотник кубарем вывалился из комнаты. Дверца покачивалась за спиной, свисая на одной петле. Он рывком вскочил и молнией понесся на улицу.
Только добежав до самой переправы он смог остановиться и отдышаться, более-менее взяв себя в руки. Солнце почти касалось горизонта, а на другой стороне стояла ожидающая его повозка.