Поднявшись с пола и подобрав автомат, я пошатываясь направился к двери, но не успел дойти, как она распахнулась и в комнату вошел Васильев Игнат Сергеевич, в сопровождение бледного Грини. Оглядев комнату, меня, задержав взгляд на модели устройства, он подошел к окну и выглянул наружу. Долго рассматривал ночной пейзаж, затем повернулся ко мне.
— Идиот, — резюмировал Игнат, поморщившись. — Чем ты думал, когда так делал?
— Она убила мою мать, — тихо проговорил я, разглядывая лицо этого сурового мужика, который преподавал у нас основы комплексных заклятий, являясь при этом весьма сильным магом.
— Я не про исход вашей «беседы», — Игнат не сводил с меня тяжелого взгляда. — Эту дрянь нужно было допросить, прежде чем учить летать. Тут невысоко, значит, прежде чем уйти в окно, ей свернули шею.
— Она ничего не знала, — я набычился, хотя в голове все вращалось и звенело.
— Это ты так думаешь, — Игнат вздохнул. — Как бы заказчик не прятался, всегда остается след: искажение в голосе при разговоре, повторяющиеся слова… много чего. А ты вот так грубо… — Он покачал головой. А я продолжал на него смотреть. Да, я кретин, и я это прекрасно понимаю, но что мне было делать с так не вовремя проснувшимся даром? Самому в окно нырять? Или позволить этой необузданной силе разорвать меня на части?
— Откуда вы узнали, что сначала шея была сломана? — еле слышно спросил я.
— Я вижу, как она лежит, это раз, и второе, ты внезапно начал разбираться в том, что доблестно игнорировал в течении стольких лет, и сумел создать что-то кроме грубых потоков силы? Считай, что я посмеялся, — Игнат больно ухватил меня за подбородок и долго разглядывал потеки крови на лице. — Мы с тобой позже поговорим, Савельев. Похоже, нам много о чем нужно будет говорить. А сейчас идите в главный корпус к остальным. Здесь все еще небезопасно.
— Еще не всех достали, Игнат Сергеевич? — напомнил о себе Гриня, кашлянув предварительно у Игната за спиной.
— Четверо где-то спрятались, — Васильев повел головой, словно у него затекла шея. — Мы пытаемся кого-нибудь живьем взять… Бестолку. Они словно запрограммированы на смерть при угрозе возможного разоблачения нанимателей, — все это отлично, вот только я совершенно точно помню, что не сворачивал вобле шею. Вывод может быть только один и он весьма неутешителен — ее добили, чтобы ненароком не навела никого на след, а может быть не только из-за этого. Вполне возможно, что ее убили просто так, для профилактики, потому что нам все еще не известны истинные цели нападения на школу. О тех возвышенных патриотичных идеях, больше похожих на лозунги неуравновешенных либерастов, я поверю в самую последнюю очередь. Игнат, еще раз внимательно меня осмотрел, и указал на дверь. — Идите. Оружие не забудьте.
Когда мы вышли из комнаты, Гриня остановился посреди коридора, а затем развернулся в сторону лестницы.
— Нужно еще раз попробовать найти Софью, — и он решительно направился в выбранную сторону. Я, пожав плечами, пошел за ним. Идея, конечно, замечательная, но я с каждым часом все меньше рассчитываю найти ее живой.
На четвертом этаже было темно и резко пахло озоном. Здесь, скорее всего, преподаватели во главе с Игнатом все вычистили, прошлись, так сказать, огнем и мечом.
— Где комната Софьи? — тихо спросил я, до боли в глазах вглядываясь в окружающую нас темноту. Здесь было как-то стремновато, если не сказать больше. Во всяком случае, мне казалось, что могильный холод подступил почти вплотную и тянет лапу прямо к сердцу. — Черт, давай уже быстрее свалим отсюда, — я поежился.
— Да, здесь жутко. Игнат кого-то прикончил, не иначе, — прошептал Гриня, стискивая автомат. — У его дара сродство со смертью, так что…
— А ты откуда такие подробности знаешь? Вроде на уроках он не вызывает подобную жуть, — крупная дрожь волной прошла по телу, заставляя заскрипеть зубами.
— Я капитан команды, не забыл? Мы немного больше вместе со старостами общаемся с преподавателями, чем все остальные учащиеся.
— Ладно, убедил, — я передернул затвор, и, почувствовав себя от этого немного уверенней, направился, крадучись, по коридору.
Несмотря на полумрак, в этом легком могильном мареве было видно каждую мелочь, каждое постороннее движение, и это пугало до поноса. Я даже поздравил самого себя, что ни блевать, ни гадить мне нечем, потому что с прошлого утра у меня ни крошки хлеба во рту не было.
Куда-то ушли головная боль и звон в ушах, осталось лишь настоятельное желание, очень быстро перерастающее в потребность, валить отсюда как можно быстрее и как можно дальше.
Проходя мимо одной из дверей, я внезапно увидел то ли тень из-под нее на полу, то ли это странный эффект движения, я так и не понял точно. Подняв руку, призывая тем самым Гриню остановиться, сделал шаг к двери, прижимая к плечу автомат. Постояв рядом секунд десять, рванул ручку на себя, одновременно отпрыгивая в сторону и направляя оружие на открывшийся проем. Отпрыгнул я вовремя, потому что из распахнутой двери вылетел приличного размера огненный шар, который расплескался чистым пламенем по стене, и потух, а следом за ним в коридор вылетело нечто вопящее с горящими глазами.
— А-а-а-а! Убью, твари, всех сожгу, испепелю! — в растрепанной ведьме со стоявшими торчком рыжими волосами и выпученными отливающими огнем глазами я с трудом узнал Софью Волкову. С перекошенным ртом она бросилась на Гриню с явным намерением выцарапать тому глаза. — А-а-а-а! — он едва успел перехватить брыкающуюся Софью, отбросив в сторону автомат. Прижав ее к себе, Гриня пытался успокоить находящуюся явно не в адекватном состоянии невесту, но она приходить в себя явно не собиралась, продолжая завывать на одной ноте. Наконец, до девушки начало доходить, кто собственно ее удерживает, она всхлипнула пару раз, а потом разревелась, уткнувшись Грине в плечо. Ну вот и ладушки. Пускай свою ляльку пока успокаивает, а я, пожалуй, удовлетворю свое любопытство.
Подойдя к открытой двери, заглянул внутрь, так и есть, какая-то кладовка для швабр, может, конечно, и не для швабр, но явно это было служебное помещение. Сколько же она здесь просидела, прячась, похоже, вон за той корзиной, когда террористы планомерно заглядывали в каждую дверь? А потом еще сидела в этой жути, которую нагнал Игнат? Тут не всякая психика выдержит. Словно в ответ на мои размышления мимо пронеслось нечто, отчего я отпрянул, чувствуя, как сердце заходило ходуном. Виски прострелило, и голова снова начала болеть, но хотя бы невидимый глюк больше не появлялся.
— Пойдемте отсюда, пока я в штаны не наделал, — прошептал я, потому что не мог заставить себя говорить громче. — Здесь на этаже никого больше нет? — спросил я у Софьи, которая вытирала зареванное лицо, немного отстранившись от Грини. Она помотала головой.
— Нет вроде. Когда стрельба началась, я заскочила сюда, как оказалось вовремя. Они начали заходить в каждую комнату и просто расстреливать всех подряд. Потом сюда поднялись Васильев и Тори. Они убили Тори. Просто стреляли с двух сторон, изрешетили всего, я в замочную скважину видела. А потом Игнат сумел выбрать перерыв в стрельбе, почти между секундами, и применил «Поцелуй ангела». Мне еще никогда не было так страшно, как в этот момент. Я думала, что все — это конец, ну а потом появились вы.
— Пошли отсюда, — повторил я и первым шагнул на лестницу, стремясь уйти как можно дальше от этого места. Что бы тут не произошло, меня смущало одно — я не увидел трупов. Ни одного. Но я не знаю, как действует этот самый поцелуй, так что…
Когда мы приблизились к выходу, на втором этаже откуда-то сверху раздался шум. Беспорядочная стрельба и крики были слышны даже здесь. Похоже, Васильев со своей группой товарищей нашел еще кого-то. Ну, надеюсь, что у них все обойдется без жертв, а нам надо валить отсюда в подвал. Там я завалюсь на самую большую кучу мусора, завернусь в одеяло и усну до весны.
В комнате спортивных трофеев никого не было. Все ушли через ход, который был частично подземный, частично… непонятно какой, к озеру, чтобы уже оттуда пробираться к главному корпусу.
Мы прошли примерно половину пути, но меня не оставляла в покое засевшая в голове как заноза мысль. Она свербела, вызывала боль, и никак не хотела покидать мою многострадальную башку. Я обдумывал ее со всех сторон, и не находил ответа. Что-то было не так, совсем не так, но что?
Впереди показался выход. Надо же, вот и ночь почти закончилась, и уже предрассветные лучи солнца резали быстро образующийся над водной гладью туман. Выйдя из туннеля, я вдохнул полной грудью и отпустил автомат, который все это время крепко сжимал в руках. Воздух, наполненный водной взвесью, вошел в мои воздухоносные пути, разнося по телу вместе с мелкими каплями влаги ту энергию, которой мне, как оказалось не хватает. Выдохнув, я все же решился задать сводящий меня с ума вопрос насчет произошедшего на четвертом этаже кампуса.
— А куда делись все трупы? — я начал медленно поворачиваться к вышедшим следом за мною Гриней и Софьей, и в этот момент раздался выстрел, а следом еще один. Как я сумел дернуться и почти уйти с линии огня, одному богу известно. Пуля, которая должна была поразить меня в сердце, вошла чуть правее, пробив легкое.
Несмотря на то, что я не умер вот прямо на месте, ранение было смертельным, если мне в ближайшее время не будет оказана помощь. Упав на землю, я почувствовал, как рот заполняется кровью и закашлялся, выплевывая ее в разные стороны. Скосив глаза в сторону, я увидел прямо напротив себя удивленные глаза Грини. Мертвые глаза. Еще не подернутые смертными бельмами, но уже не видящие ни меня, ни всего, что происходит вокруг.
Совсем рядом раздались шаги, и автомат, который все еще был у меня в руках, отлетел в сторону, а надо мной стояла Софья, и целилась из пистолета мне прямо в голову. Она улыбалась и вовсе не была похожа на то перепуганное существо, которое мы нашли в кладовке. Закрыв глаза, я стал ждать выстрела. Не хочу, чтобы последним, что я вижу, это было самодовольное лицо этой сучки. Щелк!
— Черт, — приоткрыв один глаз, я посмотрел на ее раздосадованное лицо, когда она отбросила в сторону пистолет с закончившимися патронами. От накатившего на меня дежавю и некоторой безысходности я хотел было рассмеяться, но вместо этого издал лишь приглушенный хрип, переходящий в бульканье пузырящейся во рту крови. Глядя пристально на меня, Софья усмехнулась. — Я знала, Сава, что ты сообразительнее некоторых.
Она подошла к своему, уже теперь бывшему жениху и сорвала у него с шеи какой-то кулон на цепочке. Я не разглядел, что именно там было, да и неважно, все равно я умираю, мне недолго осталось. Зато именно сейчас в голове словно что-то щелкнуло, как тот боек, и картинка полностью сложилась. Снова закашлявшись, я выплюнул очередную порцию крови, которой сердце исправно накачивало легкие и ему было невдомек, что этим оно меня убивает.
— Что это за пули? — сумел выдавить я из себя.
— Прости милый, ничего личного, мне даже порой было хорошо с тобой, — проворковала Софья, обращаясь к мертвому Грине, потрепав того по щеке, чем вызвала у меня рвотный позыв. Она совершенно ненормальная, да еще и блестящая актриса, как оказалось. Рыжая ведьма тем временем поднялась на ноги и подошла ко мне. — Что ты спросил? Ах, да, про пули. О, эти пули — настоящее сокровище, — она закатила глаза. — Как же хорошо, что со мной в подвале был недоучка неудачник Сава, а не, например, умненький Кузя. Адамантины — самые странные и загадочные камни, которые нам когда-либо дарило небо. Та комета, что уничтожила динозавров, рассыпала по планете эти удивительные минералы, недооцененные придурками, которые так и не смогли понять их сущность. Эти камни изменили людей, наделив избранных даром управлять силами природы, сделав магами. Они изменили ход истории, ход самой жизни, — в ее глазах загорелся фанатичный огонь и мне стало еще противнее. Наверное, она заметила гримасу отвращения на моем лице, потому что прервалась и сильно ударила меня, целясь по ране. Согнувшись от боли, я закашлялся, заливая белый песок кровью, чувствуя, как по лицу ползет слезинка яростного отчаянья, вызванного бессилием. — Раз уж попросил, слушай внимательно, Сава. Адамантины необычайны, но очень капризны. Они привязываются к тем, чью ДНК когда-то изменили, наделив даром, и теряют свои удивительные свойства, когда теряют связь с изначальными хозяевами копей. Правда, они теряют свои удивительные свойства и при извлечении их из материнской породы, но вот в руках хозяина, способны творить небывалые вещи. Например, несколько камней, лежащих в подвале, так сильно соскучились быть оторванными от корней, что признали своей хозяйкой меня. Удивительно, правда? Вынести их и начать изучать, а потом использовать во благо моего клана — это ли не награда за все то, что мне нужно было пережить, терпя день ото дня и твои идиотские приставания, и его лапанье, — она бросила взгляд, полный ненависти на своего жениха. — Всего лишь немного пыли с камня, собранного моими руками с каплей моего дара, и пулям, покрытым этим составом, не важны любые преграды. Ты мог бы стать… Боже, я даже не представляю, кем бы ты мог стать, если бы сам спускался в шахты и доставал привязанные к твоему зачуханному роду камни, не поручая их грубым рукам шахтеров, чьи прикосновения оскверняли эти чудные минералы, забирая большую часть их мистических свойств, оставляя всего лишь магнетиты, вместо истинных адамантинов. Люди не умеют ценить то, что имеют, а значит, нужно им в этом немного помочь, ты так не считаешь?
— Не считаю, — прохрипел я, не отводя от нее взгляда. — Ты чертова сумасшедшая сука, не подозревающая, что, если все с этими гребанными камнями так сложно, значит не нужно людям знать все их свойства. Что это не предусмотрено ни природой, ни божественным, ни инопланетным, ни чьим-либо другим замыслом. Их нельзя трогать. Или же можно вот так как мы это делаем, лишая силы. Эти чертовы камни уже погубили динозавров, и вполне могут добраться до человечества. Но ты слишком тупая дрянь, чтобы понять такую банальную истину. — Мне было все сложнее дышать, но Волкова, похоже, задалась целью дождаться, пока я вот так сдохну, продолжая трепаться на интересные ей темы, наслаждаясь мгновением своего локального триумфа.
— И этими губами ты целуешь маму, — пропела она заезженную до колик фразу, которую я слышал в миллионах разных фильмов еще там, в том мире. — Ах, да, она же умерла, какая жалость, — и, засмеявшись, она внезапно вскочила и быстро отошла, я надеюсь за автоматом, чтобы уже прикончить меня, и не заставлять все это выслушивать. — Ты долго. Я уже начала волноваться. Пришлось даже выйти к этим двум недоумкам, зато в нашем активе Гриньковы и Савельевы.
Я сделал чудовищное усилие, перевернувшись, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает. Оказывается, ждала она своего брата Олега, который в этот момент обхватил ее шею руками, и они весьма страстно поцеловались. Я закрыл глаза. Это было для меня уже слишком.
— Что славы Чезаре Борджиа захотелось? Завоевать мир и трахать собственную сестру при этом? Тебе не говорили, что это немного неправильно и довольно аморально?
— Я не знаю, о ком ты сейчас бормочешь, Сава, — Олег подошел ко мне, опустившись так, чтобы мы могли друг друга видеть, — но не надо так горячо завидовать. Детка, почему он еще жив? — Олег повернулся к Софье.
— У меня кончились патроны, а на нем какая-то странная защита установлена, — ответила она раздосадовано. — Она его не защищает полностью от повреждений, но явно отводит смертельные чуть в сторону. Ты как хочешь, но я не садистка, чтобы мучить до смерти это несчастное животное. Тем более, что он все равно скоро умрет, у него легкое пробито, — интересно, что это за защита такая, потому что я ничего на себя не ставил, — и тут я почувствовал давление на пальце. Кольцо, которое я снял с того типа, ликвидированного мною в центральном корпусе, чуть сжалось на пальце, напомнив о себе. Черт возьми, что это за провалы в памяти? Я не помню, как надел его и активировал, видимо пустив в него искру дара. — Когда мы уходим? — протянула Софья.
— Сейчас, родная. Через двадцать минут заработает эта чертова система, и ее уже ничто не отключит. Так что, нам действительно пора прощаться. Вот только, не нравится мне, что он все еще жив. Ты права, мучить я его не собираюсь, но я собираюсь сделать это, — я почувствовал, как неоформленная волна силы ударила меня в бок и быстро потащила в сторону озера. На каком-то этапе мое тело поднялось в воздух, а затем рухнуло прямиком в ледяную воду.
Отчаянно забив руками, я понял, что ничего не могу сделать. Вода сразу же залилась мне в нос, в рот, а рефлекторно сделав судорожный вдох, я почувствовал, как она рванула в легкие, заполняя их, конкурируя при этом с кровью. Глаза захлестнула волна, и я понял, что опускаюсь на дно. Не самый лучший конец моих злоключений здесь. Это последнее, что промелькнуло в голове, прежде, чем на меня обрушилась темнота.