Предрассветные сумерки еще не отпустили из своих объятий рыбацкую деревню, а двое, отец и сын, уже торопливо шли к берегу моря, к старенькой лодке. Вернее, торопился отец.
— Донг, шевелись! Просыпайся! Вон уже соседи встали, — подгонял он восьмилетнего сына.
Ему хотелось первым выйти в море и занять удачное место для ловли. Закинуть сети и ждать.
Бо привык ждать — рыбу, погоду, удачу. Как ждал его отец и отец его отца, и будут ждать — о царственное Небо, будь милостиво! — его сыновья.
Он спешил. Он всегда спешил. Может, поэтому удача отворачивалась от него не так часто.
Почти неделю Бо не выходил в море. Только вчера закончился шторм, бушевавший три дня. А до этого он подвернул ногу, да так, что и сейчас прихрамывал, но старался идти быстрее.
— Донг, запрыгивай в лодку. Я сам отвяжу.
Море, как игрушку, подхватило одномачтовую джонку и, покачивая, понесло по заливу.
Сегодня будет хороший день, сегодня будет удачная рыбалка.
Донг сидел в лодке и ни о чем не спрашивал отца. Он знал, что отец во время ловли не любит лишних разговоров. По движению джонки Донг понял, что они направляются к двум большим скалам, выступающим из воды сразу у входа в залив.
Три весны прошло, как там после шторма нашли чужака. Это их сосед Минь во время рыбалки заметил торчащую из воды руку. Человек пытался удержаться за каменный выступ. Голова его то выныривала, то снова погружалась в воду. У него не хватало сил сделать последнее усилие: подтянуться и спастись. Так рассказывал Минь.
Чужак был настолько слаб, что никто не верил в его исцеление. Он долго лежал в заброшенной хижине, где ему отвели место: бредил, затихал и снова начинал метаться, погружаясь в жар.
По лицу можно было сказать, что он старик. Но тело его совсем не выглядело дряхлым. На шее чужака висела зангяа — нить-оберег с диковинной монетой в форме мотыги. Впрочем, деревенские долго гадали и высказывали предположения, на что похожа монета. Сошлись на мотыге.
Минь принес старую циновку, а жена Бо — Суиин стала приносить воду и еду.
И однажды именно она оповестила всех в их маленькой деревне, что чужак наконец-то очнулся и сразу спросил, где он.
Много любопытных набилось тогда в хижину, но старейшина деревни приказал всем выйти и вынести чужака на воздух.
Здесь его и начали расспрашивать: как зовут, откуда он и что с ним приключилось. А чужак только слабым голосом благодарил за спасение и больше ничего вразумительного рассказать не смог. Он потерял память.
— Донг, шевелись. Перебирай сети. Смотри, сколько рыбы! — радовался Бо, обращаясь к сыну.
Рыбы было не так уж много, даже и совсем не много. Но таков уж был отец.
— Донг, если ты не будешь шевелиться, я в следующий раз возьму твоего брата Фенга.
«Да, шестилетний Фенг куда проворнее, да еще и поспать не любит, — поерничал Донг про себя, а вслух ничего не сказал — отец часто обещает так сделать. — Еще бы Шучун взял». При воспоминании о трехлетней сестренке Донг улыбнулся. Красивая у него сестренка и бегает за ним как хвостик.
Снова закинули сети. И снова Донг стал думать о чужаке.
Все в деревне постепенно привыкли к нему. И даже дали имя — Дэй, что переводится как «напряжение». Чужак так и жил в старой хижине. Помогал рыбакам ловить рыбу. Иногда на месяц-два уходил из деревни — говорил, на заработки. Но всегда возвращался. И часто сидел на берегу моря, подолгу смотрел вдаль, как будто или ждал кого-то, или хотел разгадать тайну. Так казалось Донгу.
Они подружились. Донг, маленького роста, нерасторопный, уступал в мальчишеских разборках, не мог как следует дать сдачи и вообще не любил драться. Дэй сначала утешал его, а потом показал пару диковинных приемов: как защититься от нападения.
Донг помнил и тот день, когда Дэя хотели побить. Это случилось в первую осень, как нашли чужака.
К соседу Миню на праздники приехали родственники из Большой деревни, что в десяти ли от их Маленькой деревни. Один из мужчин решил прогуляться и встретил чужака. Никто не понял, что они не поделили. Только началась драка, если можно так сказать.
Подвыпивший родственник пытался схватить своего противника, но только хватал руками воздух. Он наверняка считал, что справится со стариком, злился и все время бросался вперед. Чужак еле заметно отступал то назад, то вбок. Родственник Миня спотыкался, падал и тут же вставал и снова шел в атаку. Так они и кружили по пятачку, который образовали любопытные сельчане. А потом чужак и вовсе упал на колени, сложил руки и стал молить о пощаде. Многие пожалели старика и хотели разнять дерущихся, хотя были и такие, кто хотел досмотреть поединок до конца — не часто увидишь такое развлечение. Родственник Миня, увидев старика на коленях, наверное, подумал, что сейчас-то проучит его, а то уже люди начали смеяться. Но ему так и не удалось ничего сделать. Чужак в последний момент как бы нечаянно повалился с колен вбок на землю, тут же откатился и вскочил на ноги, а родственник Миня, бросившийся на него, остался лежать. Его потом подняли и унесли в дом к Миню. Все подумали, что он перепил хуанцзю — желтого вина.
А Донг знал, ведь он стоял совсем рядом с дерущимися, что чужак просто ловко изображал слабого старика.
— Донг! Опять уснул. Хватит на сегодня. Возвращаемся.
Они всегда возвращались позже всех. Так было и в этот раз. Залив пересекала только их джонка.
— Донг! — в голосе отца Донг уловил беспокойство. — Что там так ярко светится? Пожар?
Донг приподнялся и тоже стал смотреть в сторону берега, где расположилась неровным полукругом их маленькая деревня.
— Там всё горит, дада! — Донг вскочил и стал махать рукой в направлении деревни.
— Сынок! — теперь в голосе отца Донг уловил растерянность и тревогу. — Сынок, нам нельзя плыть прямо к берегу. Мы уйдем чуть левее, вернее ты уйдешь, а я выясню, что происходит в деревне. Жди меня возле больших кустов. Смотри за рыбой и лодкой. Но если что… прячься, уходи в Большую деревню.
Донг чуть не плача провожал глазами отца, который быстро, мощными гребками, плыл к берегу. Он остался один, чувство бессилия и одиночества охватило его.
Донг управлял джонкой не так ловко, как отец, но всё же сумел причалить к берегу в нужном месте. Ему хотелось побежать в деревню, понять, что там произошло, но он не мог ослушаться отца.
Донг не знал, сколько времени пробыл на берегу. Надвигалась ночь, а отца всё не было. Тревога сменялась усталостью, усталость — желанием поесть и подремать, и снова поднималась тревога.
Что там могло произойти? Неужели на деревню напали «горные люди»? Или «вольные люди» — так они себя называли. На самом деле обыкновенные разбойники на конях — мацзэй.
Отец рассказывал, что пять весен назад, когда Донг был совсем маленьким и когда их семья только перебралась в Маленькую деревню из Большой деревни, на них тоже напали. Но тогда удалось отбиться. К тому же пошел очень сильный дождь. Такой, что ничего не стало видно вокруг. И враги отступили. Ведь само Небо было на стороне жителей деревни. Да и чем можно было поживиться в Маленькой деревне? Вот на Большую деревню нападали чаще. Так рассказывал отец.
Совсем стемнело. Ночь показалась Донгу старухой с длинными тонкими руками, которыми она постепенно захватывала всё вокруг. Страх подступил к горлу. И Донг, подгоняемый страхом и желанием наконец-то узнать, что произошло и почему о нем забыли, медленно, осторожно, часто оглядываясь и прислушиваясь, пошел к деревне.
Он уже различал контуры уцелевших домов, как внезапно чья-то сильная рука схватила его, повалив на песок.
Донг от неожиданности вскрикнул, сердце ушло в пятки. Всё произошло так быстро, что он и не понял, как его руки обхватила жесткая веревка, а сам он лежал на животе, лицом в песок.
— Попался, гаденыш! — радовался бандит с жидкой бородкой, в грязной шапке. — А я тебе говорил, Лонгвей, что надо подождать, — обратился он к своему товарищу. — Кто-нибудь да вернется в деревню. Теперь и я с добычей.
— Так, может, он не один? Ну-ка спроси, где они прячутся. — Второму бандиту тоже хотелось поживиться.
От бессилия и безысходности Донга душили слезы — так глупо попался.
Тот, что с жидкой бородкой, грубо перевернул Донга на спину.
— Где оста… — бандит замер на полуслове и повалился на ничего не понимающего Донга.
Потом чьи-то руки отбросили бандита и, перевернув Донга на живот, стали развязывать веревку.
— Тише. Не кричи, — шепотом произнес спаситель.
И Донг узнал голос — это же Дэй! Дэй спас его, теперь он не один. Наверное, Дэй вернулся в деревню, а тут…
Донг радостно кинулся к Дэю, но сразу же остановился, опасливо посмотрев на лежащие тела бандитов. Бандит с жидкой бородкой уткнулся лицом в песок. Его шапка отлетела в сторону. Второй, неестественно поджав колени и раскинув руки, лежал на спине.
— Донг, пойдем. Надо забрать их лошадей, — Дэй говорил негромко, но повелительно. — Шевелись.
Они, отвязав лошадей, пошли прочь от деревни.
Пахло гарью, горем и невозвратностью — пахло смертью.
Старик и мальчик двигались молча, прислушиваясь. Лошади фыркали, но послушно шли за ними.
Наконец, Донг увидел оставленную на берегу джонку. Сердце его сжалось — отец.
Донг хотел спросить Дэя, что случилось с отцом, со всей его семьей — где они? И боялся. Боялся услышать ответ.
Когда наскоро перекусили тем, что было в сумках у бандитов, Дэй сам завел разговор:
— Донг, мне очень жаль… Ты уже большой. Ты… Твой отец пытался защитить свою семью. Он смелый человек. Но их было слишком много…
Донг молча слушал, вытирая слезы.
— Я не видел там твою мать, брата и сестру. Скорее всего, их взяли с собой.
— Но мы же можем их спасти! Они не ушли далеко. Мы догоним их на лошадях! — встрепенулся Донг.
— Это не наша битва, Донг. — Дэй вздохнул. — Я слишком стар, а ты слишком молод. Завтра мы вернемся в деревню. Возможно, кто-то еще уцелел. А потом поедем в Большую деревню. К твоим родственникам. Лошадей можно продать. Будут деньги. И у тебя еще есть джонка. Сможешь рыбачить, как твой отец. А сейчас надо немного поспать. Слишком долгим и тяжелым был этот день.
Донг ничего не сказал, проглотив подступившие к горлу слезы.
Они улеглись на песке в разросшихся мангровых зарослях, надежно скрывавших их, чтобы забыться предрассветным сном. Привязанные лошади мирно паслись рядом.