За дверью раздались шаги, но Сато никак не отреагировала на них — она медитировала, сидя в углу камеры. Грохнул выдвижной поддон, через который ей обычно передавали поднос с едой; внутри звякнула сталь.
Она посидела ещё немного и открыла глаза — если слишком долго игнорировать тюремщиков, то в камеру вломятся боевые киборги. Она встала и потянулась. Заглянув в поддон, Сато обнаружила там кандалы для рук и ног, соединённые между собой короткими цепями. Значит, очередной бессмысленный допрос.
Сато застегнула браслеты и встала лицом к двери, демонстрируя индикаторы кандалов. Обычная процедура, нерушимый порядок.
Сначала внутрь протиснулись четыре громоздких гинобота военной модели, стилизованные под античные статуи. Киборги с бесстрастными лицами встали по углам камеры, готовые атаковать при малейших признаках угрозы. Убедившись, что Сато выполнила все положенные процедуры, один из них прощёлкал сигнал на бинарном коде. В дверях появился мужчина, что само по себе было необычно.
— Сенешаль Блэк, — приветствовала вошедшего хитокири. — Что привело вас в мою скромную обитель?
— Магос домина Сато, — произнёс сенешаль надтреснутым старушечьим голосом и поклонился.
— Кланяетесь как прислуга. — Сато села возле дальней стены. — Вам не идёт подобострастие, возраст не тот.
Блэк проигнорировал выпад.
— А что насчёт кормёжки? Решили немного сэкономить на моём содержании?
— Примите мои извинения — обслуживающий бот потерял связь с Гекатоном и не смог корректно выполнять свою программу. В суматохе мы не сразу заметили сбой. — Сенешаль снова поклонился. — Вы пойдёте со мной.
Хитокири поморщилась — сенешаль вызывал у неё стойкое чувство отвращения. Старость никогда ей не нравилась, но Блэк производил отталкивающее впечатление ещё и потому, что был приверженцем храссы, наркотика, которым часто злоупотребляли богатые и облечённые властью люди. По слухам, тот улучшал когнитивные способности и продлевал жизнь. Были и побочные эффекты, часть которых проявлялась внешне — кожа истончалась и обесцвечивалась, под ней можно было разглядеть сетку потемневших вен. Глаза приобретали неестественно яркий оттенок, а ногти чернели и со временем превращались в почти звериные когти. Молодым мужчинам из числа чистокровных строго запрещалось употребление храссы — они представляли собой слишком большую ценность. И даже более того — они были достоянием всего человечества, залогом его выживания, а потому небрежное отношение к своему здоровью было, по меньшей мере, преступным. Генетическая чистота ни при каких обстоятельствах не должна разбавляться помоями.
Старики же никого не интересовали, а потому пользовались негласными привилегиями. Или на их причуды и страсти просто закрывали глаза. Старость имела свои плюсы.
— А если я откажусь? — поинтересовалась Сато, начиная ставшую уже привычной игру.
Сенешаль вздохнул. Своё отвращение он тщательно скрывал — миазмы камеры оскорбляли обоняние Блэка, и он не любил приходить сюда. Хитокири уже давно заметила это, и каждый раз старалась задержать сенешаля с помощью различных уловок.
— Боюсь, что тогда мне придётся применить силу.
Гиноботы тут же шагнули к Сато, готовясь обезвредить её.
— И вы предпочли бы избежать этого? — спросила она, не обращая внимания на киборгов.
— Разумеется. Вы можете считать иначе, магос домина Сато, это ваше право. Но пойти со мной добровольно в ваших же интересах.
— Вот как? И почему же?
— У нас есть информация, которая вас заинтересует.
— Это уже мне решать, — заносчиво ответила Сато.
— Прошу прощения, но ваше мнение несущественно.
Хитокири фыркнула.
— Где ваши манеры, сенешаль? Разве вы не представитель благородного Дома Блэк?
— Это так.
— Тогда для начала стоит предложить даме сигарету.
Блэк предвидел это — он давно понял, что Сато становится сговорчивее, получив табак. Кивнув, сенешаль достал из широкого рукава пачку сигарет. Вытащив одну, он бросил её хитокири — подойти ближе осторожный сенешаль не решился.
— Благодарю.
Сато отказалась от зажигалки и просто нагрела кончик сигареты с помощью Искусства — небольшая вольность, которая никогда не вызывала нареканий со стороны Блэка. У них были свои негласные договорённости.
В спёртом воздухе повисло облачко ароматного дыма.
— Американские, — заметила хитокири, принюхавшись.
— Других сейчас нет. Поставки…
— Не нужно оправданий, сенешаль. Уверена, вы сделали всё возможное для моего комфорта.
Сато щелчком отправила окурок в горящие линзы ближайшего гинобота. Киборг никак не отреагировал.
— Бездушные твари, — сказала она, указав на киборга. — Лучше умереть, чем превратиться в подобное убожество.
— Эти люди продолжают служить обществу даже после смерти.
— После воскрешения они стали собственностью Конфедерации. Не называйте их людьми, сенешаль.
— Вы многое о нас знаете.
— Ещё немного комплиментов, и я решу, что вы хотите жениться на мне. Мёртвые должны получить заслуженный покой. А эти твари — мерзость и скверна. Они должны быть преданы земле, а не расхаживать среди живых. По сравнению с обычаями Европы даже смерть кажется милосерднее.
— Мы считаем иначе. Они сами выбрали свою участь.
— Поэтому вы превращаете людей в отвратительные ходячие могилы? Мерзость. Мне никогда не понять ваш народ, сенешаль.
— Вы готовы, магос домина Сато?
— Похоже, эта встреча будет необычной, раз вы решили сопровождать меня.
— Вы правы.
— Тогда верните мою одежду. — Сато подёргала воротник своей куртки двумя пальцами. — Я не хочу предстать перед делегацией в этих отрепьях.
Блэк кивнул. Через минуту одна из охранниц принесла чёрный комбинезон из интеллектуальной материи и швырнула его хитокири.
— Сейчас я деактивирую браслеты, — предупредил Блэк, вытаскивая из широкого рукава пульт.
Сато слегка пошевелилась, сбросив цепи на пол.
— Вы отвернётесь, сенешаль? — спросила она, разворачивая одежду. — Или хотите посмотреть, как я раздеваюсь?
Блэк закатил глаза и повернулся к стене. Сато побросала одежду в угол и переоделась под бдительным присмотром гиноботов, готовых пресечь любое подозрительное движение. Она вновь защёлкнула браслеты на лодыжках и запястьях.
— Я закончила, — объявила хитокири.
Матовая материя плотно облегала всё тело, позволяя разглядеть крепкие мышцы, доведённые до совершенства постоянными упражнениями.
— Вы хорошо выглядите, магос…
— Хватит болтовни, — рявкнула Сато, но тут же смилостивилась: — Ведите.
Дар Немногих всегда подсказывал ей, как поступить в той или иной ситуации, и Сато никогда не пренебрегала им. Эта встреча станет судьбоносной.
— Вы кое-что забыли, — сказал сенешаль.
На виске хитокири запульсировала жилка.
— Опять намордник?
— Если вы будете называть его маской, то…
— …ничего не изменится. Давайте сюда эту штуку.
* * *
Минерва шла, проклиная архитектора Цитадели и Голоса, из-за которых ей пришлось тащить оружие. По ощущениям, оно становилось всё тяжелее с каждым шагом. Движения советницы были неловкими, пальцы едва слушались и готовы были разжаться в любой момент. Войти в допросную комнату ей помогла Аканэ. Минерва сомневалась, что смогла бы миновать дверной проём с первой попытки. Её болезнь прогрессировала. Времени оставалось всё меньше.
Минерва с облегчением положила свою ношу на стол и села. Аканэ встала у неё за спиной, скрестив руки на груди. Комната для допроса была разделена на две части бронированным стеклом. Убранство было одинаковым с обеих сторон — прикрученные к полу стальные столы и стулья — со стороны заключённой один, со стороны посольства три. Голоса поставили на стол поднос и вышли.
Все подземные уровни были слабо освещены. Как и в остальной крепости, здесь не было окон, и создавалось впечатление, что здание находится под землёй. В надземных коридорах и кабинетах располагались инфопанели, которые транслировали повседневную жизнь города, но темница была лишена этой роскоши.
Через несколько минут в коридоре загремели бронированные подошвы гиноботов, и в комнату ввели японскую принцессу. Или же ту, кто выдавал себя за неё.
От одного лишь вида воительницы в крови начинали пульсировать благоговение и почтение. Её поступь казалась угрожающей. Всё дело в скудности движений, поняла Минерва. Каждый жест был точен и выверен — ничего лишнего. Каждый шаг демонстрировал боевой дух и честолюбие. Даже в цепях она выглядела грозной и опасной, готовой в любой момент вступить в схватку, и держала себя с достоинством человека, привыкшего повелевать.
Воительница встала в центре комнаты. Нижнюю часть лица скрывала пластиковая маска, лоб охватывал широкий обруч из пси-подавляющей ауристали, похожий на вычурную диадему. Ярко-голубые глаза смотрели на Минерву сквозь зеркальную перегородку.
— Видите украшение? — спросила Аканэ.
Под горлом принцессы был закреплён массивный знак в виде красного солнца, от которого расходилось десятка полтора лучей, и скрещенных перьев.
— Солярный символ называется Кёкудзицу-ки, флаг Восходящего солнца. Его носят воины, которые сражаются не ради себя или рода, а во славу Японии. Они ставят интересы страны выше своей личности. Ястребиные перья — знак того, что воин получил своё звание в сражении.
— Вы готовы к разговору, магос домина Серас? — спросили Голоса.
В ответ раздалось неразборчивое бурчание.
— Снимите маску.
Один из гиноботов приблизился и начал расстёгивать расположенные на затылке фиксаторы, неожиданно ловко действуя толстенными пальцами.
У Минервы перехватило дыхание.
«Зачем ты вернулась? И почему молчишь?»
Знакомое лицо выражало непреклонность и решительность, глаза грозно сверкали. Она не из тех, кому храбрости придаёт оружие в руке. Прожитые годы лишь увеличили гордость воительницы.
— Выглядит как Недвижимый Защитник, — заметила Аканэ.
Уже тогда, много лет назад Минерва заметила в принцессе дикую ярость, издревле свойственную японским воинам, ярость необузданную, но в то же время возвышенную. Ни воспитание, ни образование не смогли притупить её. Ярость была последним средством. Воин, одержимый ей, ничего не боится. Воин, который боится смерти, не имеет шансов против того, кто не боится.
Та женщина, которую знала Минерва, изменилась. Теперь она стала чем-то средним между национальным героем и военным преступником. В душе принцессы царили холод и озлобленность.
Принцесса заговорила:
Гокураку мо
Дзигоку мо саки ва
Ариакэ но
Цуки но кокоро ни
Какару кумо наси
Голос был хриплым, как будто заржавел из-за длительного молчания.
— Что она сказала? — спросила Минерва.
— Я сказала, что в этой сраной маске невозможно дышать, — прорычала принцесса.
Гиноботы издали предупреждающую трель.
— Это дзисэй, предсмертное стихотворение, — пояснила Аканэ — «Ни раем, ни адом меня уже не смутить, и в лунном сиянье стою, непоколебим — ни облачка на душе». Ценить прелесть жизни может лишь тот, кто готов к смерти. Воин живёт одним днём, не зная, увидит ли вечернюю зарю. Она готова к смерти.
Принцесса подняла руки.
— Ваши цепи — не путы насилия, а знак сострадания, в котором я не нуждаюсь, — сказала она. — Снимите их.
— По крайней мере, немецкий она знает. Есть шанс, что вы сможете договориться.
— Ваше веселье неуместно, Аканэ Караномори, — сказали Голоса. — Впредь воздерживайтесь от подобных заявлений.
Кандалы зазвенели, падая на пол. Принцесса подняла руку и пошевелила пальцами. На груди ближайшего к ней гинобота появилась чёрная сфера. Киборг уставился на неё и попробовал схватить. Сфера выбросила множество отростков и мгновенно затянула гинобота вовнутрь. Искорёженные детали и обломки корпуса полетели во все стороны, но тут же превратились в облако чёрного дыма, скрывшее принцессу. Спустя мгновение по полу покатилась оторванная голова второго гинобота.
— Думаете, что сможете меня удержать? — спросила невидимая принцесса.
Уцелевшие гиноботы медленно приближались. Их пальцы удлинялись — жидкий металл формировал громадные когти, способные рассечь человека надвое. Они ждали, пока дым развеется окончательно.
— Отзовите своих технолизованых тварей, если не хотите потерять их.
Голоса медлили. Принцесса наклонила голову набок, громко хрустнув шейными позвонками, и подняла кулаки. Тусклые лампы замигали и погасли, погрузив камеру во тьму.
Звуки шагов стихли — гиноботы замерли на месте, получив беззвучную команду. Аварийное освещение окрасило камеру в красный цвет.
— Мне сказали, что вы хотите поговорить, — бросила принцесса через плечо.
Её глаза адаптировались к полумраку: радужки приобрели золотистый оттенок, а зрачки стали вертикальными.
— Говорите, я послушаю.
Принцесса поставила ногу на корпус уничтоженного гинобота и гордо приосанилась.
— Крутая сука, — почти восхищённо заметила Аканэ.
* * *
Принцесса осмотрелась. Её взгляд задержался на подносе с едой. Изящную лакированную мисочку с рисом — сердцем любой японской трапезы — окружали плошки с маринованными овощами и блюдечки с приправами. На блюдах искусно разложили тонко нарезанные ломтики жареного мяса, кусочки сырой рыбы и азиатские пельмени. К обеду прилагалась небольшая бутылочка вина и серебряный вейпер с ассортиментом жидкостей. Выглядело всё это соблазнительно.
Мягко щёлкнули динамики интеркома.
— Вы можете приступить к трапезе, — обратились к ней Голоса. — Все вопросы мы обсудим после.
Принцесса быстро ответила на японском.
— Она сказала, что сокол не подбирает брошенные зёрна, — перевела для Минервы Аканэ.
Принцесса пинком опрокинула стул и уселась посреди камеры лицом к стене, скрестив длинные ноги.
— А говорят, что японцы превыше всего ценят вежливость.
— Ещё больше им нравится противоречивость, — сказала Аканэ.
Слепые глаза уставились на Минерву.
— Что скажете, советница Дюпре? Эта хитокири похожа на Клио Серас?
— Это она.
— Вы уверены?
— Да. Только…
— Что?
— Раньше у неё были чёрные волосы.
Сейчас шевелюра Клио стала снежно-белой.
— Это может быть двойник или органоклон? — спросила Аканэ.
— У органоклонов не может быть псионических способностей, Аканэ Караномори. Мы видим Стигму принцессы. Перед нами человек.
Голоса снова активировали динамики.
— Назовите своё имя, хитокири.
Принцесса гневно дёрнула плечом.
— Вы спрашиваете моё имя, но не назвали своё.
— Это несущественная информация.
Принцесса продолжала упорствовать:
— Если вы спрашиваете у кого-то имя, то прежде должны представиться сами. Таков закон вежливости.
— Это закон Доминиона. Не наш.
— Как угодно, — пожала плечами принцесса.
— Придётся играть по её правилам, — сказала Аканэ.
— У криптархов нет имён, — пояснили Голоса. — Мы отказываемся от них ради служения народу Конфедерации. Такой ответ вас устраивает?
Принцесса повернулась.
— Сато Сакура, — ответила она.
— Назовите имя, данное вам при рождении, магос домина Сато.
Ответом стала долгая гневная тирада на японском.
— Просто ругань, — сказала Аканэ. — Не буду её переводить. Хотя некоторых выражений я не знала.
— Мы требуем, чтобы вы уважали обычаи нашей страны и говорили на нашем языке.
Принцесса рассмеялась.
— От звуков вашей цыплячьей речи у меня начинает болеть голова, — снизошла до ответа Сато на лингва франка Конфедерации. — А что касается имени… уверена, вы и так его знаете. Удивите меня.
— Мы предполагаем, что вы — Клио Серас из Саппоро, дочь императора Дзимму и вторая принцесса Доминиона, также известная как Хикари.
Принцесса встала и слегка поклонилась.
— Хадзимэмаситэ, ватаси Хикари но мия Сэрасу Крио котайсини дэнка дэс, ёросику онэгай итасимас.
— Её императорское высочество кронпринцесса Японии Хикари из клана Серас приветствует вас. Кронпринцесса сообщает о своих скромных ожиданиях и надеется на доброжелательный и любезный приём, — перевела Аканэ.
— Не знала, что у неё есть второе имя, — сказала Минерва.
— Это мононим. Также используется как доминионский титул.
— Вы подтверждаете нашу догадку, принцесса Серас?
— Всё верно. Гордость не позволила мне объявить об этом во всеуслышание. Но в секретности больше нет нужды, многое изменилось за это время.
— Это действительно многое меняет, магос домина Серас.
— И что же именно?
— Всему своё время. Для начала вам стоит укрепить свои силы.
Клио покосилась на поднос.
— Я не хочу становиться должником и нести полученный от вас долг.
Аканэ приблизилась к микрофону.
— Хикари-хэйка, послушайте меня.
Японское обращение несколько сгладило враждебный настрой принцессы.
— На этот раз вы даже сподобились найти кого-то, знающего этикет цивилизованных людей, — сказала она, привычно перебросив волосы через правое плечо.
Некоторые её привычки нисколько не изменились.
— Ваш долг не увеличится ни на одну десятитысячную, — продолжала Аканэ. — Никто из нас не станет передавать вам долги.
Клио насупилась, ожидая подвоха.
— Если вы сомневаетесь, мы можем предоставить вам любые гарантии на ваш выбор, — заверили её Голоса.
— Благодарю, — ответила Клио.
Она села за стол и склонила голову в молитве.
* * *
Минерва посмотрела на Аканэ, ожидая объяснений.
— Японцу сложно становиться должником постороннего, это вызывает у него хадзи, стыд, — начала объяснять она. — Чувство долга порождает стыд, который переживается очень остро. Носить долг, полученный от недостойного человека — это одно из самых страшных оскорблений для чести, особенно для воина. Оскорблённый должен очистить своё имя, и законом это не запрещается.
Файда, ставшая основой нового общества, созданного после разрушительной войны с инопланетянами. То, что оказалось не под силу тифонам, теперь смогут сделать люди, истребив сами себя с помощью межклановой резни.
Обратно к действительности Минерву вернули Голоса:
— Среди криптархов нет, и не может быть недостойных людей.
— Объясните это людям, которые создали остров Дэдзима только ради того чтобы западные варвары не могли ступить на священную землю Японии.
Закончив с молитвой, Клио начала пробовать все блюда по очереди. Затем взяла палочки и сделала вид, что собирается вертикально воткнуть их в рис.
Аканэ заметно напряглась.
— Лучше отвернитесь. — Голоса повернулись и уставились в стену, хотя и так не могли ничего видеть.
— Зачем? — спросила было Минерва, но тут же поняла причину.
В Доминионе жизнь регламентировалась сложным кодексом поведения, который был очень изменчив и запутан. Для иностранца он казался парадоксальным и практически непостижимым. Одной из самых сложных частей этого кодекса было умение вовремя и в меру его преступить. К тем, кто это делал, могли отнестись снисходительно, одобрительно или же осуждающе — в зависимости от статуса нарушителя.
Но происходящее за стеклом явно выходило рамки. Клио ела как дикий зверь, забыв обо всех возможных приличиях. Она даже не притронулась к бамбуковым палочкам. Внешний микрофон был выключен и звуки трапезы до них не доносились.
— Доминионских кадзоку что, хорошим манерам не учат? — брезгливо спросила Аканэ. — Есть руками разрешено только мужчинам.
Не отрываясь от еды, Клио подняла руку и показала ей средний палец, безошибочно определив местонахождение Аканэ. Караномори закатила глаза и отвернулась.
А Минерва продолжила смотреть. Она не могла заставить себя отвернуться. Как и раньше, Клио притягивала её взгляд. За время, минувшее после их последней встречи принцесса почти не изменилась. Разве что волосы, бывшие когда-то чёрными, стали почти что снежно-белыми, шрамов на точёном лице прибавилось, часть правого уха была срезана ударом меча — пожалуй, всё. Точный возраст Клио Минерва не знала, но принцесса молода и ещё долго останется такой.
Внезапно Клио подняла голову и посмотрела на советницу — многие псионики любили шокировать обычных людей подобными демонстрациями своих возможностей. Глаза принцессы вернулись в первоначальное состояние, утратив зловещий золотистый оттенок, и напоминали Минерве глаза молодой северной волчицы, которую она видела в зверинце. Дерзкий миндалевидный разрез усиливал эффект, делая взгляд ещё более притягательным. Эпикантус всё ещё присутствовал, но за прошедшие годы стал почти незаметен.
Клио была очень красивой благодаря удачному смешению азиатских и европейских генов, хотя кровь её отца едва угадывалась — последнее поколение Серасов мало походило на своих японских предков, что некоторые аристократы считали признаком вырождения. Разумеется, говорили об этом так, чтобы не слышали сами Серасы — иначе можно было лишиться языка или головы. Нынешние пятеро детей старшей ветви Серасов унаследовали славянские черты леди Валерии. Все они были красивы подобно экзотическим цветам.
Аканэ включила вокс-распознаватель и запросила досье.
— Имя — Серас, Клио Хикари.
Голографический экран ожил, демонстрируя столбцы данных.
— Хм… — задумчиво протянула Аканэ, изучая разделы. — Один из военачальников Доминиона. Также известна как Принцесса Шрамов и Ангел Маньчжурии. Проводила операции в самых горячих точках планеты, куда сам господь бог не заглядывает. В настоящее время считается пропавшей без вести. Похоже, она решила скрыться от Хризантемового трона и отсидеться здесь, в Берне.
Минерва едва слушала Аканэ.
— Почему она сбежала из Доминиона? Только ради мести?
— Мы не смогли ничего выяснить, — ответили Голоса. — Допрос третьего уровня также не дал результатов.
— Какие средства применялись?
— Средняя дозировка пентотала. Откройте видеофайл номер двенадцать.
На видео Клио махала зажатой в пальцах сигарой и давилась от истерического смеха. Она что-то рассказывала на чудовищной смеси нескольких азиатских языков, то и дело утирая слёзы. Временами речь превращалась в нечленораздельное бормотание, но Клио продолжала веселиться, не замечая этого.
Аканэ промотала запись, чтобы прослушать отрывки из разных мест.
— Похоже, вы получили часовую запись неприличных анекдотов. Но не уверена — я не говорю на корейском.
Успокоившись, принцесса положила голову на стол и задремала, зажав в пальцах тлеющую сигарету. Гиноботы вынесли её из камеры.
— Физиология псиоников осложняет применение препаратов. Обмен веществ у Клио Серас был изменён. Мы не хотели спровоцировать необратимые изменения.
Клио хлопнула ладонью по столу, привлекая к себе внимание.
— Благодарю, — сказала она.
— Если принцесса съела весь рис, то обед можно считать оконченным. — Аканэ увеличила изображение на мониторе. — Хороший знак — она не оставила ни зёрнышка. А вот если бы она воткнула палочки в рис, как и собиралась…
— То что тогда?
— Это называется татэбаси — именно так рис преподносят как буддийское погребальное подношение. У японцев есть поверье, что подобное обращение с палочками означает скорую смерть.
Открыв вино, Клио не стала пить. Вместо этого она выплеснула немного на пол. Лужица тут же испарилась.
— Что она делает?
— Возносит жертву богам. Иначе они могут счесть её поведение гибрисом.
Клио откинулась на стуле, наполнила ёмкость вейпера и закурила, закинув одну ногу на стол. Если бы не шрамы и дредлоки, то в этот момент она походила бы на обычную молодую даму из высшего сословию, избалованную сибаритством дочь богатого аристократа. Но всё это было напускным, предназначенным для глаз посторонних.
— Как я понимаю, вы решили дать мне шанс, — сказала Клио. — Существуют шансы двух видов: те, что мы находим случайно, и те, которые мы создаём сами. Во времена больших осложнений нужно не упустить возможность для создания своего шанса. С моей стороны было бы глупостью отказать от этого разговора.
— Вот сука, — чуть слышно пробормотала Аканэ.
— Я готова выслушать вас, — заключила Клио, выпуская пар через ноздри.
— Как будто мы на аудиенции у неё во дворце, а не в камере, — снова подала голос Аканэ.
— Соблюдайте протокол, Аканэ Караномори, — велели Голоса. — С этого момента говорить будем только мы и советница Дюпре. Вы поняли?
— Да.